Хуже, чем воевать вместе с союзниками может быть только одно – воевать без союзников (У.Черчилль)
Изменение памяти о войне и Победе – историческая неизбежность, однако как у любого феномена, определяющего суть национального мировоззрения, есть границы (пределы) изменения памяти о прошлом. Пределы трансформации памяти о Великой Отечественной войне, на наш взгляд, определяются не только противодействием фальсификации истории, но и проблемой соотношения трагизма и героизма в оформлении коллективных воспоминаний о Великой Победе, противодействием в использовании символического ресурса подвига советского народа в Великой Отечественной войне в антинациональных целях.
«Ловушки истории» и «времени», в которые погружено наше общество в последние десятилетия несопоставимы ни с одним из известных человечеству масштабных социокультурных процессов. Управляемый хаос и круговорот в сфере мемориальной политики длится несколько десятилетий, при чем в нем сходятся самые различные направления драматичных перемен финансово-экономические, экологические, политические, демографические и другие.[1] Можно констатировать, что этот управляемый хаос связан с военно-политическими целями и не сводим к обычной трансформации памяти народа. В таком ключе, особенно важным представляется обозначение национальной специфики оформления воспоминаний и умолчаний, в том числе особенностей коллективных воспоминаний о войне.
Важно отметить, что в условиях «битвы» политических проектов в современной России прошлое используется как мощнейший символический ресурс в целях создания иного будущего. Например, после революции 1917 года происходит кардинальный пересмотр героики и предательства, событийный исторический ряд выстраивается по-новому, прошлое «работает» на создание наиболее «выгодного» мифа. Аналогичные процессы происходят и в 90-е годы, с той лишь разницей, что положительная акцентировка исторического внимания касается теперь дореволюционного периода, а советская эпоха подвергается тотальной критике. Изменение памяти о Великой Отечественной войне происходит незаметно – меняется образ войны в соответствии с политической конъюнктурой, например оформление памяти о Великой Отечественной войне в отечественном постсоветском кинематографе связано с актуализацией неизвестных (иногда вымышленных) страниц истории («Штрафбаты», «Сволочи»), что приводит к девальвации героики и частичной подмене привычных смыслов.
Память о любой войне во многом обусловлена её образом. В ряде работ, уже фиксируется различие советского и белорусского образов Великой Отечественной войны.[3] С чем это связано – с трансформацией исторической памяти, когда реже говорят о вкладе советского народа в достижении Великой Победы, а чаще о вкладе народОВ и конфессий в победу над фашизмом или о формировании белорусской национальной альтернативы в русле конструирования «нового прошлого»? В Директиве Президента Республики Беларусь от 9 апреля 2025 года обоснована необходимость реализации идеологии белорусского государства, суть которой в уникальности белорусской модели общественного развития, в противодействии обесцениванию роли белорусского народа в достижении Победы в Великой Отечественной войне, его вклада в общий результат труда советских поколений.[2] В культурно-историческом аспекте, особо обозначается происхождение белорусского народа от самобытной этнической общности до нации, осознающей свою принадлежность к восточнославянской цивилизации. Анализ этого документа требует отдельного исследования (вопросов по тексту много – ключевой – идеология не названа, а сведена к самобытности национального пути Белоруссии), однако, первым государством, которое признаёт необходимость идеологического обоснования государственной политики и принимает соответствующий документ – стала Республика Беларусь. Вне рефлексии в отношении новых типов войн и выстраивания соответствующего, в том числе, идеологического ответа, преодоление новых военных и политических вызовов не представляется возможным.
«Образ войны» обычно возникает «до» её начала, поддерживается во время войны и после Победы обретает довольно устойчивые культурные формы (мифы, стереотипы, «символические фигуры» памяти). Образ войны представляется серьёзной мировоззренческой основой в процессах создания нового формата мироустройства. Память войны проявляется в рамках дихотомии «добра» и «зла» (духовно-нравственный подход), так называемая метафизика войны, когда победитель представляющий безусловное добро устанавливает новый формат политических взаимоотношений.
Применим ли подобный подход к современным типам войн (гибридным, прокси-войнам, войнам в «серой зоне», ментальным, когнитивным, информационно-психологическим и др.) и как изменилась в условиях современных политических угроз память о Великой Отечественной войне? Почему «память о войне» и «память войны» связаны с совершенно различными пластами знаний? Можно ли вести речь о создании в 21 веке на основе «памяти войны» «нового прошлого» или битва за прежнее прошлое ещё не завершена и никогда не завершится? Приемлемы ли аналогии между современными политическими событиями и событиями Великой Отечественной войны? Как оформляется память о войне в сферах культуры и образования во время военного конфликта, после его завершения и после очередного переосмысления через десятки-сотни лет в русле создания «нового прошлого»? Почему формирование памяти о ближайшем прошлом наиболее трудная и одновременно приоритетная задача? В каких формах следует оформлять воспоминания/умолчания о незавершённых военно-политических конфликтах?
Память о войне представляет особый вид исторической памяти, памяти о роковом событии, которое разворачивает ход истории. Война (речь о священной справедливой войне) – это духовная мобилизация, когда «ангельские воинства приходят на помощь миру человеческому» (о.С.Булгаков), это проверка народного духа и одновременно величайшее бедствие. Сразу возникает вопрос: что понимать под священной справедливой битвой в условиях новых типов войн? Память войны – это философское измерение проблемы войны, это память о настоящем и будущем на основе прошлого. Память отечественных войн – особый вид памяти, позволяющий избежать роковых событий, при условии согласования содержания государственной политики с внешними угрозами в современном отражении их потенциального деструктивного воздействия.[4]
Память о Великой Отечественной войне для поколений, рождённых в Советском Союзе, не подлежит пересмотру, в отличии от поколений, рождённых в постсоветский период. Изменение памяти о Великой Победе происходило постепенно - через кинематограф (шире, культурные практики), через формирование исторического самосознания, в котором стала возможной ротация «добра» и «зла», через инструментальное использование патриотизма в политике и запуск дискурсивных технологий когнитивной войны. Первоочередная угроза когнитивной войны заключена в том, что её невозможно рассмотреть, она становится «видимой» в момент проявления последствий, в связи с чем политическая элита вынуждена «работать» уже с последствиями, пребывая в ситуации неучтённого научного прогноза. Когнитивная война направлена на изменение чувственного и теоретического уровня познания прошлого, ментальная война использует прагматизм, конформизм, индивидуализм человека потребительского общества и воздействует на культурную идентичность общества через подмену научных фактов и информационный гипноз. Информационно-психологическое воздействие представляет собой применение разнообразных технологий, основанных на манипуляции информацией и влиянии на психоэмоциональное состояние людей, на «пробуждении» совести, стыда, страха, ненависти и других самых ярких иррациональных мотиваций человека и их использовании в политических интересах. Таким образом, через образовательные и культурные практики подрывается вера нации (сначала вера человека) в собственные возможности, ломается воля, разного рода заблуждения становятся устойчивыми убеждениями.
Создание обширной нормативно-правовой базы, связанной с включением аксиологического и цивилизационного компонента в сферу государственного управления происходит в условиях жёсткой политической борьбы за каждое слово в документе, что приводит к принятию «сырых» по содержанию документов. Например, Указ № 314 «Об утверждении основ государственной политики в области исторического просвещения» (пункт 3 б)) не учитывает, например научную обоснованность и «красной», и «белой» версий истории (советской и эмигрантской историографии), да и в целом, несводимость памяти о прошлом к научной истории. При выстраивании патриотической континуальной истории народа важны не только история, но и философия, идеология, религия, искусство, повседневное знание с целью достижения единства российского общества и обеспечения национальной безопасности России.
Одной из определяющих причин изменения и образа Великой Отечественной войны, и Победы для ряда стран и народов стал антисоветизм (антикоммунизм), вообще любые проявления деструктивного отношения к советскому прошлому. В период Великой Отечественной войны помимо реального военного конфликта шла битва идей, битва политических проектов, идеологий. Коммунистическая идеология задавала и образ войны, и образ великой Победы, а СССР удерживал весь мир от развязывания новой гонки вооружений, ценой невероятных усилий граждан страны, подвига советского народа. Размывание статуса Великой Победы началось прежде всего в постсоветской России и до сих пор до конца не преодолено. Процесс размывания великого советского (неоднозначного сложного) прошлого коснулся не только интерпретации основных исторических событий, но и «символических фигур» памяти (Ленин, Сталин), что привело к очередному пересмотру героики и предательства, к созданию, по сути иного прошлого с целью конструирования нового будущего. Интерпретация революции 1917 года тоже изменилась - от великого исторического события, изменившего мир до национальной катастрофы и требования покаяния за причастность к революционным идеям. Пересмотру подвергаются причины начала Великой Отечественной войны, её ход, кардинально пересматривается роль личности в истории, происходит отказ от объективности в сторону оценочных суждений, создаются «чёрные» мифы о политиках, государственных деятелях советской эпохи. Антисоветизм становится не просто модой, а «билетом» для выстраивания стремительных карьер, в целом будущего народа и страны. Однако ускользает от общего внимания невозможность формирования патриотического мировоззрения в условиях такого пренебрежительного отношения к прошлому, когда вместо политики памяти и забвения (забвение неотъемлемое свойство памяти) предлагается «помнить всё».[1] Противоречие двух тенденций по вопросу оформления коллективной памяти о прошлом в культурном и образовательном пространстве – «помнить всё» и «помнить избирательно» – решается ситуативно на основе субъективации исторического прошлого, когда становится возможной подмена «героики» и «предательства» через актуализацию различного символического прошлого.
Более того, противостояние политических идеологий «коммунизм» – «фашизм» вообще «сброшено со щитов», новая политическая элита пытается сконструировать будущее, борясь и с теми, и с другими идеологическими проявлениями, вообще с идеологией как таковой, предавая забвению идеологическое измерение Великой Победы – советское, социалистическое, коммунистическое. Победа над фашизмом (национал-социализмом) 80 лет назад стала возможной, в известной степени, благодаря противостоянию политических идеологий «коммунизм» – «фашизм», поэтому битва с современными формами проявления неонацизма вне идеологического обоснования не представляется эффективной. Хотя эта тема, конечно, не сводима только к идеологическому измерению.
Стереотипность мышления, связанная с ошибочным сведением идеологии к узкому набору партийных принципов привела к отказу от неё в образовательном и культурном процессах. Формирование значимых ценностей в сферах культуры и образования полностью определяется мировоззрением кадрового потенциала, поэтому общего культурного и образовательного пространства не возникает. Особенности формирования патриотического мировоззрения, исторической памяти и героики в России не учитываются.
Смещение акцентов в оформлении памяти о Великой Отечественной войне с героики на трагизм происходит и в образовательном, и в культурном процессах – условно, при сохранении такой тенденции – «праздник со слезами на глазах» рискует превратиться в день памяти и скорби по погибшим в годы войны. Трансформация памяти о Великой Отечественной войне, безусловно, норма политического времени, однако существуют пределы трансформации памяти, не позволяющие подменить главную сущность значимого исторического события – Великой Победы советского народа.
В результате подмены исторических смыслов Победа присваивается союзниками, а преемница Советского Союза – Россия оказывается втянутой в «локальные» конфликты на территории постсоветского пространства.
Инструментальное использование патриотизма в политике (и на Украине, и в России создана мощная патриотичная пропаганда борьбы за интересы Родины, подкрепленная соответствующими нормативно-правовыми документами об измене Родине – максимальный срок за измену России до 20 лет, за измену Украине до 15 лет) приводит к столкновению братских народов в чуждых политических интересах.
Оформление памяти о ближайшем военно-политическом прошлом в культурном и образовательном пространстве создаёт комплекс рисков, требующих их минимизации или устранения:
- незавершённость военно-политического процесса;
- ведение «новых» типов войн – гибридных, войн в «серой» зоне, ментальных, информационно-психологических, когнитивных и др., требующих использования нового научного и политического языка (разработан) в объяснении современной политической реальности;
- противоречие между содержанием «организованной» исторической памяти и «живой» народной памятью;
- отсутствие научной истории СВО;
- активность памяти очевидцев современных событий (миллионы людей владеют информацией и знанием, которое кардинально отличается от содержания конструируемой версии исторической памяти);
- обладание русским (российским) народом особой памятью о трагизме братоубийственной гражданской;
- отсутствие документальной истории за частью экспонатов (музейные практики) отражает сущность современной войны;
- проведение «грубых» аналогий между современными политическими событиями и событиями Великой Отечественной войны.
Ведение информационно-психологической, ментальной, когнитивной войны приводит к формированию ненависти между братскими народами и закреплению конфликта в памяти поколений уже не на десятилетия, а на столетия, а возможно и навсегда, поэтому фиксация исторической памяти в культурном и образовательном пространстве о происходящих событиях требует особой деликатности, осторожности, научной дипломатии и своевременности.
Как в этих условиях сохранить единство российской (русской, славянской, советской) цивилизации, как не допустить исчезновение объединяющего советского прошлого? Как вернуть «братские» народы в единое поле истории и культуры? Каким образом оформлять память о ближайшем военно-политическом прошлом с учетом желаемого великого будущего российской цивилизации, Союзного государства? Как избежать «большой» войны, которая начнется ориентировочно к 2030 году (и российский, и американский прогнозы совпадают) [5]и продлится около 30 лет с выходом на новый технологический уровень?
Нельзя не учитывать крайне спорную позицию ряда ученых, которые уже проанализировали возможность «пирровой Победы» для России (связанной с длительным восстановлением новых территорий) и считают, что остановить Третью мировую войну может только возможное применение ядерного оружия – «…в целом потенциально гораздо более справедливом мире останется необходимость усиления «предохранителя», опоры на ядерное сдерживание-устрашение. На сцену выйдут новые гиганты, которые неизбежно будут соперничать. Активизация ядерного фактора с вселяемым им ужасом необходима для предотвращения перерастания неизбежного соперничества в войны. Поэтому, если ядерное оружие и придётся (не дай Бог!) применить, нужно чтобы удар был достаточно массированным».[6]
Постановкой этих вопросов, на которые безусловно, есть ответы, мы хотим завершить данную статью, ввиду ограниченности объёма и оставить пространство для дальнейших научных исследований.
Татьяна Викторовна Беспалова, доктор философских наук, кандидат политических наук, доцент
Литература
- Национальная память в эпоху перемен. Монография/ Т.В.Беспалова, С.П.Поцелуев, В.Н.Расторгуев; отв.ред. Т.В.Беспалова. – М., 2021 – 208 с.
- Директива Президента Республики Беларусь. О реализации основ идеологии белорусского государства. Минск, 9 апреля, 2025. URL: 64630.1744203438.7b044f240f.pdf Дата обращения 13.04.2025
- Ластовский А. Специфика исторической памяти в Беларуси: между советским прошлым и национальной перспективой. URL: Специфика исторической памяти в Беларуси: между советским прошлым и национальной перспективой Дата обращения 10.04.2025.
- Беспалова Т.В. Память русского народа о войне 1812 года и память «отечественных войн» в XXI веке//Война 1812 года через призму столетий: материалы Международной научно-практической конференции, посвящённой 210-летию Отечественной войны 1812 года и 210 –летию первой победы российских войск под Кобрином над войсками Наполеона (18 ноября 2022 г., г.Кобрин)/ Учреждение культуры «Кобринский военно-исторический музей имени А.В.Суворова; (редкол.: Е.В. Бабенко)». – Минск: Национальная библиотека Беларуси, 2024. – С.46-51.
- Беспалова Т.В. «Знание-власть» в контексте идеологического обоснования управленческих процессов и будущего России/Союзного государства. URL: «Знание-власть» в контексте идеологического обоснования управленческих процессов и будущего России / Союзного государства
- Караганов С. Как не допустить Третьей мировой// Россия в глобальной политике. 2023 № URL: Как не допустить Третьей мировой - Сергей Караганов Дата обращения 14.04.2025.
