Его любил народ: некогда – И. Никитин, знавший нужды его, бездну боли и соль страдания, напевность песен и лад бытия создавал произведения, отвечавшие пульсации народного сердца.
Раздольность Руси, её природное великолепие, величавое и задумчивое, пел естественным порывом голосового дыхания: которое, в сущности, есть дыхание сердца:
Под большим шатром
Голубых небес —
Вижу — даль степей
Зеленеется.
И на гранях их,
Выше темных туч,
Цепи гор стоят
Великанами.
По степям в моря
Реки катятся,
И лежат пути
Во все стороны.
Душа его – велика была, казалось многое вместить способна, разное, световое и тёмное, но и тёмное представить надо, чтобы не было никакой безнадёжности.
Много зимы в его поэзии: и предстаёт она не только природно-великолепным феноменом, но и своеобразным символом чистоты: утешающим, как молитва:
Поутру вчера дождь
В стекла окон стучал,
Над землею туман
Облаками вставал.
Веял холод в лицо
От угрюмых небес,
И, Бог знает о чем,
Плакал сумрачный лес.
В полдень дождь перестал,
И, что белый пушок,
На осеннюю грязь
Начал падать снежок.
Задушевность и нежность векторами определяли его поэтическое действо-мистерию.
Вот как просто и сердечно обращается к ней, зиме: великолепной красавице:
Здравствуй, гостья-зима!
Просим милости к нам
Песни севера петь
По лесам и степям.
Много высокой простоты в поэзии Никитина: той, какая, если посмотреть в корень сердца, и есть наивысшая сложность.
Вместе – слаженность с мировой гармонией, которую Никитин, кажется, чувствовал самой бездной сердца.
Раздаётся – широко играя эмоциями и красками, звуча щедро, как сыплет снег зима – стихотворение, столь быстро ставшее народной песней:
Ехал из ярмарки ухарь-купец,
Ухарь-купец, удалой молодец.
Стал он на двор лошадей покормить,
Вздумал деревню гульбой удивить.
В красной рубашке, кудряв и румян,
Вышел на улицу весел и пьян.
Собрал он девок-красавиц в кружок,
Выхватил с звонкой казной кошелек.
Поэтическая техника поэта виртуозна: как перекликаются буквы, организуя чудесную звукопись; вместе – мастерство не чувствуется, словно растворено оно в перлах, подаренных миру Никитиным.
Много их подарил.
Любили его.
Жизнь менялась, усложнялась, плескала кровью, жизнь сделалась совершенно другой; но мелодии Никитина остались: светлые и грустные, разгульные и красивые, звучат они по-прежнему, и, вслушиваясь в них, лучше понимаешь бездны сердца народного.
