Жизненная удача, гармония, и такая доброта, что, кажется, весь мир мог бы согреть…
Таким воспринимается образ Ромена Роллана: писателя, получившего поля популярности: продлённые в вечность…
Жан Кристоф – фигура умной мощи, образ, сквозь который прорастают черты и гётевского Вертера, и монументального Бетховена, человек, творящий музыку, чья цель примирение человечества.
Тонко чувствуя и прекрасно зная музыку, Роллан отводил ей космическую роль: и не его вина, что человечество пошло избыточно-технологичным путём, в основном предпочитая псевдомузыку развлечений.
«Жан-Кристоф» работает: и силою плавно текущего, отчасти романтически-приподнятого языка, хотя и быт, и детали мира густою плотью врастают в словесное построение; Жан-Кристоф мистическим образом работает в человечестве: хочется надеяться, подспудно улучшая его.
Он пройдёт круги своего ада – вымышленный музыкант, ставший реальностью, пройдёт – ради обретения той мудрости, которую иначе получить невозможно.
Цветы и ягоды «Колы Брюньона» лучатся таким световым счастьем принятия жизни, что вкус жизни, как персика, становится естественным.
«Очарованная душа» развернёт внушительные панорамы яви: история вломится в роман, как персонаж действия – с которым будут вынуждены считаться герои-люди.
Светлая очарованность присуща колоссальным построениям Роллана: как присуща она и исканиям его, сочетавшим интерес к Ганди, и Толстому.
Он сильно выстраивал биографии, выделяя те главные линии, что определяли бытие Микеланджело, Бетховена, Толстого.
Он не принимал насилия: и световая мощь его книг, думается, работает на уменьшение агрессии в мире: хотя…
Конечно, литература не переустроит мир, к тому же развивающийся в том ключе, который Роллан не представлял.
Книги работают.
И… кто знает, как там развернутся панорамы будущего?..
