Но вернёмся к судьбе о. Михаила Страхова. Его первое дело было принято к производству в ноябре 1929 г.[1] 26 ноября старший уполномоченный Коломенского окружного отдела (ОКРО) Объединенного государственного политического управления (ОГПУ) при Совете народных комиссаров (СНК) СССР В.С. Чесноков[2] вынес постановление, утвержденное начальником Коломенского ОКРО ОГПУ А.П. Столяровым[3]. Согласно постановления было начато следствие по статье 58 п. 10[4] в отношении 16 лиц во главе с епископом Феодосием (Ганицким), которыми «проводилась активная антисоветская деятельность, выражающаяся в явной контр-революционной агитации, распространении измышленных провокационных слухов; на почве использования религиозных чувств масса верующих восстанавливалась против Соввласти»[5].
Роль «спускового крючка» для данного дела сыграло задержание монаха Старо-Голутвина монастыря[6] Гермогена (Соколова)[7], который 1 октября 1929 г. на базарной площади в Коломне будто бы собрал вокруг себя народ и публично заявлял, «что советская власть всех разорила, на Китайской границе объявлена война, советам долго не существовать, большевики вздумали упразднить воскресенье[8], но это им не удастся, мы с этим будем бороться»[9]. На допросах монах Гермоген, очевидно, подвергшийся «незаконным методам следствия», будто бы дал показания против епископа Феодосия и нескольких священнослужителей Коломны. Властям стало также известно, что в Старо-Голутвине монастыре читается молитва, принятая из московского Петровского монастыря[10]: «Господи Боже наш, Великий и Многомилостивый, во умилении сердец наших молимся Тебе: Сохрани под кровом Твоея благости от всякаго злаго обстояния вся православныя архиереи. Даждь им Церковь Российскую добре управити, верныя овцы Христовы негиблемы соблюсти, злые же волки далече отгнати, и козни их сокрушити. Помяни, Владыко, и весь священнический и монашеский чин, согрей сердца их ревностию о Бозе и достойно звания своего ходити коегождо укрепи. Подаждь, Господи, во власти сущим разум и страх Твой, возглаголи в сердцах их благая и мирная о Церкви Твоей. Сохрани и вся люди Твоя от тлетворных учений, от церковных соблазнов, раскола, ересей и неверия. Утверди всех нас в вере правей и во усердии ко Православной Церкви. Вложи в сердца наша дух страха Твоего, дух благочестия, дух смирения. В напастех – терпение подаждь нам, в благоденствии – воздержание, к ближним – любовь, ко врагом – всепрощение, в добрых делех – преспеяние. Избави нас от всякого искушения, да на всяк день и час благословим и прославим всечестное имя Твое, Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь»[11]. Хотя прямо антисоветского в молитве ничего не было, а выражалось лишь пожелание изменения отношения «во власти сущих» к Церкви, для карательных органов этот текст стал весомой уликой.
Ордер № 121 на обыск и арест М.И. Страхова А.П. Столяров выписал ещё 23 ноября 1929 г. В тот же день отец Михаил был арестован комиссаром активного отделения Гаевским. При обыске у священника изъяли серебряную дароносицу, два серебряных иерейских наперсных креста с цепочками, знак ордена Святой Анны III степени, крест «В память 300-летия царствования дома Романовых» для духовенства, золотые колечки и сломанную брошку 56 пробы, серебряные монеты царской и советской чеканки, ассигнации Российской империи и «керенки», советские бумажные деньги на сумму 107 рублей, папки с географическими картами и с личной перепиской[12]. Остальное имущество Страховых, начиная от мебели и одежды и заканчивая «мылом кусковым» и «спичками в пачках», было описано 27 ноября 1929 г. и оставлено «на хранение под личную ответственность Страховой Зои Петровны» - жены отца Михаила. При описании присутствовали проживавшие на Гражданской (бывшей Поповской) улице в доме 69 Петр Егорович Егоров[13] и протоиерей Виктор Александрович Соловьев[14].
25 ноября 1929 г. вынесено постановление в отношении арестованных – епископа Феодосия (Ганицкого), священников Василия Александровича Предтечевского[15], Павла Васильевича Косменкова[16], Михаила Ивановича Страхова, Петра Степановича Третьякова[17], иеромонахов и монахов Иоанна (Балагурова)[18], Адриана (Нагаева)[19], Анатолия (Чумакова)[20], Серафима (Трофимова)[21], Иоанникия (Боркова)[22], Серафима (Ермилова)[23], Филарета (Грищенко)[24], монахини Клавдии (Трифановой)[25] и купеческой дочери Клавдии Владимировны Быковой[26] - об избрании меры пресечения: «содержание под стражей в Коломдомзаке[27]». В дальнейшем в деле появилось ещё несколько фигурантов: священник Алексей Акимович Антипов[28], монах Гермоген (Соколов)[29], Павел Николаевич Панин[30], монахиня Анна (Рыжкова)[31].
4 декабря 1929 года старший уполномоченный Коломенского ОКРО ОГПУ В.С. Чесноков вынес постановление: «рассмотрев материал об антисоветской деятельности группы служителей культа и церковников, руководимой бывш[им] епископом Феодосием Ганицким, в отношении Страхова Михаила Ивановича (настоятель Воскресенской церкви) по обвинению его по ст[атье] 58 п[ункту] 10 Угол[овного] Код[екса], по коему он изобличается в том, что он под руководством епископа Феодосия объединил вокруг себя до 70-ти человек монашек, через которых по городу Коломне распространялись провокационные слухи, дискредитирующие Советскую власть, а также среди населения велась контр-революционная агитация с использованием хозяйственных трудностей и международных событий, принимая во внимание, что в означенных действиях имеются признаки преступления, предусмотренные с[татьей] 58-й п[унктом] 10 У[головного] К[одекса], на основании ст. 128 У[головно-] П[роцессуального] К[одекса] ПОСТАНОВИЛ: Страхова Михаила Ивановича за контр-революционную деятельность, выразившуюся в участии объединения реакционного элемента и агитации за подрыв доверия и авторитета Соввласти привлечь в качестве обвиняемого, предъявив ему обвинение по ст[атье] 58-10 У[голового] К[одекса], о чем объявить под расписку. Копию сего постановления направить Прокурору»[32].
6 декабря 1929 года В.С. Чесноков допрашивал иерея М.И. Страхова и записал в протоколе показания против монахинь, собравшихся вокруг Воскресенской церкви, и епископа Феодосия. Смысл этих «показаний» заключался в том, что группа монахинь представляла собою «тёмное ядро», что «все они без исключения злые на Советскую власть, недовольны ей за то, что при ней им не стало такого житья, какое было при царизме»; что о. Михаилу с ними «приходилось держаться исключительно из материальных выгод, несмотря на их поведение»; что епископ Феодосий «им во всем покровительствовал»; что о. Михаил поминал пребывающего за штатом епископа Феодосия «из-за боязни, что верующие тогда (в случае непоминовения – А.З.) не будут ходить в церковь» и под угрозой «бойкота» со стороны «монашек». Особое место в «показаниях» занимает описание руководящей роли в монашеской общине Клавдии Быковой[33].
Что на самом деле говорил на допросе священник М.И. Страхов, установить невозможно. Лексика изложения позволяет предполагать, что содержание и тон «показаний» определялись, главным образом, В.С. Чесноковым. Отцу Михаилу удалось настоять только на небольших корректировках: «в изменение написанного в протоколе допроса, что монашки все без исключения злые, заявляю, что не без исключения, а большинство, т[ак] к[ак] многие были очень хорошие. Монашеская группа действительно мне приносила материальную выгоду, но если бы их не было, то всё равно я остался бы служить в церкви. Клавдия Быкова играла главную роль у себя в Покровской церкви, куда она постоянно ходила, в нашу Воскресенскую [церковь] она почти не ходила, а если к монашкам что имела, то только в Покровской церкви»[34].
Это добавление внесено также рукою старшего уполномоченного ОКРО ОГПУ. Нам трудно представить, чего стоила для о. Михаила даже такая слабая попытка отстоять крупицы правды, но всё же он постарался смягчить хотя бы тональность протокола допроса.
Священноисповедник епископ Феодосий (Ганницкий) в своих показаниях утверждал: «виновным себя в предъявленном мне обвинении не признаю и показываю: монастыри я не восстанавливал, настоятелем Бобреневского монастыря Иннокентия я не назначал, он был назначен в мое отсутствие, настоятелем Старо-Голутвинского монастыря Никона Беляева, быв[шим] священником, положившим принять монашество[35], по поручению и разрешению митрополита Петра Крутицкого[36], я возвел его в сан архимандрита, и им он был назначен настоятелем Старо-Голутвинского монастыря. Участия в группировке и объединении монашек из быв[шего] женского монастыря по его ликвидации я не принимал, и я совершенно не касался того, кто ходит и собирается в Воскресенской церкви, где настоятелем был священник Страхов»[37].
Владыка Феодосий отрицал свою связь с архимандритом Никоном (Беляевым). Говоря о Клавдии Быковой он признал, что она помогала ему по хозяйству и весьма религиозна, но никогда в его присутствии не высказывала своё отношение к Советской власти. По поводу содержания проповедей епископ заявлял, что обязал священников показывать ему тексты, но не все исполняли это распоряжение, а он сам «находясь в алтаре, благодаря слабости слуха, не мог слышать», все ли проповеди носили чисто религиозный характер или имели антисоветское содержание. Разъясняя причину своих более частых служений в некоторых храмах Коломны, о храме, в котором настоятельствовал отец Михаил, епископ Феодосий сообщил: «В Воскресенской церкви у Страхова я служил на храмовые праздники, приходил служить чаще других церквей, возможно, потому, что их здесь было больше, чем в других церквях»[38].
Заметно, что епископ Феодосий, уже имевший солидный опыт общения с карательными органами коммунистического режима, старался отвечать на допросе крайне осторожно и юридически выверено, и даже В.С. Чеснокову не удалось выстроить его показания в нужном для ОГПУ ключе.
Особый интерес представляют свидетельские показания уже упоминавшегося нами в связи с описанием имущества о. Михаила Страхова священника Михаило-Архангельской церкви Коломны Виктора Александровича Соловьева[39]. Отец Виктор после Февральской революции, в марте 1917 года был направлен полковым священником 28 Кавказского стрелкового полка на Кавказский фронт. Симпатизировал кадетам и голосовал за них на выборах в Учредительное собрание. Потом вернулся в Коломну, где служил с 1912 г. Проявлял лояльность Советской власти. Сохранял каноническую принадлежность к Русской Православной Церкви, но разделял многие идеи обновленцев. Репрессиям до поры до времени не подвергался.
Его В.С. Чесноков допрашивал 9 декабря 1929 г. Священник В.А. Соловьев утверждал, что «относительно деятельности б[ывшего] епископа Коломенского Феодосия в устроении в г. Коломне каких-либо монархических организаций», равно как и о распоряжениях об объединении монахинь вокруг Воскресенской церкви ему ничего неизвестно. «Предпринимал ли какие-либо меры к объединению монахинь священник Михаил Иванович Страхов, - продолжает о. Виктор, - мне также неизвестно. Не принимая участия в общественных делах, я не интересовался положением дел в чужих приходах. Притом, поступление свящ[енника] Страхова после закрытия женского монастыря к Воскресенской церкви было, как мне помнится, в начале 1921 года, когда все интересы мои были устремлены на прокормление своей семьи, вследствие тяжелого продовольственного положения, и в это время было не до того, чтобы обращать внимание на дела, не касающиеся лично себя. Но полагаю, что объединение монахинь вокруг свящ[енника] Страхова и Воскресенской церкви произошло естественным путем: монахини стали ходить в ту церковь, в которой стал служить знакомый им уже священник, к которому они раньше привыкли, и который их лично знал. Притом объединились около него не все без исключения монахини, но большая их часть, те, которые нашли себе квартиры поблизости к Воскресенской церкви. Часть же монахинь постоянно ходят и в другие городские храмы, ближайшие к их месту жительства. Из разговоров со Страховым мне известно, что у него одно время было отнято звание духовника этих монахинь, так как, не знаю, чьим распоряжением, духовником и благочинным над ними был поставлен б[ывший] архимандрит Голутвина монастыря Никон[40], Страхов же был только исполнителем церковных служб, в которых участвовали монахини своим пением и чтением».
По поводу взаимоотношений о. Михаила Страхова с епископом Феодосием священник В.А. Соловьев сообщил, что они были «чисто деловые». «Будучи сторонником простоты в служении, он (священник М.И. Страхов – А.З.) был принципиально против архиерейских служб в своем храме, но участвовал в них, подчиняясь в служебном порядке епископу, который иногда сам назначал такие службы в Воскресенской церкви, и считаясь с мнением прихожан и приходского совета».
Отец Виктор отметил, что священник М.И. Страхов «отказался от произнесения проповедей в своем храме, вопреки требованию епископа Феодосия».
О Клавдии Быковой священник В.А. Соловьев дал общие показания, что имеет с ней «так называемое шапочное знакомство», и знает о ней лишь по слухам, в которых нет ничего компрометирующего. Владыку Феодосия отец Виктор охарактеризовал как «епископа старого типа, проникнутого сознанием высоты своего епископского сана; монаха, воспитанного на подчинении своей воли воле высшего лица, а потому требующего и по отношению к себе такого же послушания и подчинения, не признающего какого-либо противоречия». Священник В.А. Соловьев имел с епископом Феодосием идейные расхождения, так как сам «разделял взгляды обновленцев», но подчинялся ему в порядке церковной дисциплины, сохраняя формальные отношения. По мнению отца Виктора, епископ Феодосий проявляет «нежелание считаться с мнением духовенства и отчасти мирян и желание поставить на своем. В этом отношении он как бы осуществляет самостоятельность (автокефальность) кафедры, не считаясь иногда с распоряжениями высшей духовной власти. Как таковой он далек от духовенства. Своей общественной деятельности, кроме церковных служб, никакой не проявлял. Его уменье и усердие к службе расположили к нему верующих, дали ему название молитвенника».
Когда В.С. Чесноков объявил священнику Михаилу Страхову об окончании предварительного следствия, тот заявил: «виновным себя в предъявленном обвинении не признаю. Добавляю: еп[ископа] Феодосия приглашал для служения не я, а церковный совет»[41].
Однако у Коломенского окружного отдела ОГПУ на сей счёт имелось иное мнение. К 22 декабря было оформлено обвинительное заключение по делу № 27[42]. В нем указывалось, что в ОКРО ОГПУ «поступили сведения о том, что в г[ороде] Коломне под руководством и покровительством еп[ископа] Феодосия ГАНИЦКОГО вновь стали восстанавливаться ликвидированные в 1920-г[оды] монастыри, причем вся работа проводилась нелегально, под видом религиозных общин собирались монахи из числа реакционных монархических элементов, от религиозной службы переходили к активной борьбе с Соввластью. В монастырях среди посетителей кре[стья]н велась контрреволюционная агитация, всевозможными способами дескредитировалась[43] Соввласть, мероприятия, и распускались разные слухи о падении власти. В Воскресенской церкви около б[ывшего] настоятеля женского монастыря СТРАХОВА объединилось до 70 монашек, которые, участвуя в различных обрядах, требах и службах, распускали по всему городу антисоветские сплетни и провакации. В церквах с амвона произносились открытые контр-революционные проповеди, в Голутвинском монастыре монахи организовали сбор пожертвований ссыльным за контр-революцию, пересылку денег производили нелегально, используя посторонних лиц. Внутренняя жизнь монахов сопровождалась пьянством, развратом и расхищением церковных ценностей. В Бобреневом монастыре было открыто врачевание вместе с использованием религиозных предрассудков масс»[44].
Таковы были «сведения». Далее обвинение формулировалось по достаточно стандартной для ОГПУ схеме: епископ Феодосий «не изменяя своих монархических враждебных отношений к Соввласти» по возвращении в Коломну по амнистии «снова повел усиленную борьбу с Соввластью и Советской общественностью в г. Коломне и прилегающих селениях.
Архипастырю и другим подследственным вменялось в вину восстановление под видом религиозных общин закрытых богоборцами монастырей, «настоятелями которых [епископ Феодосий] подбирал людей из чисто монархических элементов»; монахи после вынесения приговора архимандриту Никону (Беляеву) при поддержке епископа и благочинного П.В. Косминкова «продолжали антисоветскую деятельность» и «открытую агитацию», сначала среди богомольцев, посещавших монастырь, а потом и в соседних деревнях Порфентьеве, Пестрикове, Бочманове и Протопопове; монах Гермоген (Соколов) «каждый базарный день в городе среди приезжих кре[стья]н, собирая их в группу, распускал самые провокационные слухи и сплетни о «жидовской Соввласти и большевиках, разоривших Россию», а «мясоторговец Панин» при задержании Гермогена 1 октября 1929 года по доносу «группы кре[стья]н и рабочих» «оказывал сопротивление милиции и защищал его, что якобы никакой агитации не вёл».
Далее следовали обвинения в безнравственности: «В монастыре монахи дошли до настоящего разврата: драки и пьянки, монах ГРИЩЕНКО открыл у себя в кельи шинок, приводили в кельи ЧУМАКОВА, ТРОФИМОВА и ГРИЩЕНКО женщин, на исповедях у молодых девиц они выпытывали о половых связях, под видом «духовных дочерей» приглашали к себе в кельи»; во время изъятия церковных ценностей монахи «спрятали от Комиссии две серебряные с икон ризы, а впоследствии их продали, а также в 1928 г. растащили ценную ризницу с облачениями».
Вменялось в вину монахам и то, что они собирали в деревнях средства на «оборудование церквей» и, что еще более преступно для карательных органов советской власти, организовали сбор пожертвований «в пользу ссыльному Никону», «причем это делалось нелегально, и деньги сдавались для отсылки одной старухе ТЕМНОВОЙ Татьяне». Что подразумевалось под «нелегальностью», и как можно было собрать средства для репрессированного священнослужителя «легально», естественно, не уточнялось.
«За богослужением монахи открыто молились за «заключенного Никона», зная о том, что он привлечен за контр-революционную деятельность. Также за богослужением читалась молитва явно антисоветского содержания»[45].
Персонально священнику Михаилу Страхову, именуемому «быв[шим] настоятелем Коломенского женского монастыря»[46], предъявлялось обвинение, что он «стал собирать и объединять в группу монашек при активном содействии дочери быв[шего] купца Клавдии БЫКОВОЙ, уволенной из учительниц за антисоветскую деятельность, и монахинь ТРИФОНОВОЙ и РЫЖКОВОЙ. Кроме того, ими вовлекались в монахини новые из числа темных неграмотных крестьянок, которым Феодосий производил пострижение, таким путем до последнего момента было вовлечено 10-ть женщин. Группируя вокруг себя монашек, СТРАХОВ, ГАННИЦКИЙ преследовали две цели: 1-я это как организация верующих под видом общины, через них, как фонатичек и обиженных людей, коих можно легко использовать по любому направлению и для борьбы с Соввластью, т[ак] к[ак] эта группа одна из способных для распространения провокации и сплетен против Соввласти и 2-я материальная выгода, т[ак] к[ак] благодаря монашек как Феодосий, так и СТРАХОВ смогли запасти в большом количестве дефецитных товаров и продуктов, при чем БЫКОВА, РЫЖКОВА и ТРИФОНОВА с рядовыми монашками часто посещали квартиру Феодосия, где проводилось направление в антисоветской деятельности. Феодосий как старый закоренелый монархист-реакционер не терпел новшеств и полевения в церковной жизни и духовенства, и всякий такой момент он объявлял как переход к красным и большевикам, называя предателями, и эти лица жестоко преследовались, что проводилось через БЫКОВУ и монашек, которые распускали слух, что такой то верующий или служитель культа подкуплен Властью»[47].
Впрочем, никаких весомых доказательств политической деятельности или безнравственности епископа Феодосия и прочих обвиняемых в следственном деле нет. «Монархическое направление Феодосьинской организации» было признано доказанным на основании «переписки, документов, быв[ших] николаевских кредитн[ых] билетов и царских портретов, списков царей и князей и формулярных списков монастырей». По сути же священнослужителей обвиняли в том, что они проповедовали веру в Бога, молились, объединяли верующих, старались сохранить общины монахов и монахинь, собирали пожертвования гонимым и на благоустроение храмов, защищали традиционный церковный уклад. Сейчас большинству понятно, насколько дикими являются обвинения в исполнении долга, присущего служению клириков, являющегося его неотъемлемой частью. Но в те времена эта дикость стала нормой и обыденностью.
Епископу Феодосию (Ганницкому), священникам П.В. Косминкову, В.А. Предтечевскому, М.И. Страхову, иеромонахам Филарету (Грищенко), Адриану (Нагаеву), Иоанну (Болагурову), К.В. Быковой и монахине Анне (Рыжковой) было предъявлено обвинение в том, «что под их руководством восстанавливались ликвидированные в Октябрьскую революцию монастыри Старо-Голутвинский, Бобреневский, Коломенские женские и мужской, каковые существовали нелегально под прикрытием религиозной общины, куда объединялись реакционное монархическое монашество, и через них велась борьба с Советской властью путем злостной контр-революционной агитации, распространением всевозможных провацирующих слухов и сведений. В последнее время перешедшие к открытым выступлениям с амвона и проповедях и произнесении молитв о послании божьего наказания на Советскую страну, и демонстративное отношение к действиям Соввласти в части привлеченных за контр-революционную деятельность, за коих производилось открытое служение и моление в церквях. В монастырях Старо-Голутвинском, Бобреневской было организовано массовое поломничество верующих кре[стья]н из деревень, в первом помимо молитвенных советов распускалась провакация о гонении СовВластью со стороны последней и в скором конце этой власти, во втором кроме антисоветской агитации открылось врачевание больных людей и скота, для чего доставались разные лекарства, имелась пишущая машинка для печатания на ней этикеток и объявлений. Под руководством быв[шего] монастырского настоятеля священника СТРАХОВА и дочери быв[шего] купца БЫКОВОЙ Клавдии в Воскресенской церкви было собрано до 70-ти чел[овек] монашек, совместно с коими использовались в контр-революционных целях религиозные чувства верующих. Вдохновителем этого дела являлся быв[ший] епископ ГАНИЦКИЙ, который помимо политических целей через эту организацию извлекал для себя материальную выгоду»[48].
Священники А.А. Антипов и П.С. Третьяков, монахи Серафим (Трофимов), Анатолий (Чумаков), Иоанникий (Барков), Серафим (Ермилов), монахиня Клавдия (Трифонова) и мирянин П.Н. Панин обвинялись в том, «что под руководством быв[шего] епископа Феодосия ГАНИЦКОГО, благочинного КОСМИНКОВА и быв[шего] настоятеля монастыря СТРАХОВА объединились для единой борьбы с Соввластью, для этого вновь восстанавливались ликвидированные монастыри под видом религиозных общин, куда съезжались монахи из разных краев республики, открыли поломничество верующих кре[стья]н, среди коих проводили злостную антисоветскую и антисимитскую агитацию, используя хозяйственные трудности, налоги и мероприятия Соввласти, настраивая темных неграмотных крестьян, что «Соввласть ведет гонение на церковь, преследует духовенство». Организовали помощь сосланному в Соловки за контр-революционную деятельность, публично и демонстративно произносилось его имя как «заключенного» за богослужением. В церкви при монастыре расхитили ценное имущество; ризы с икон и облачения, в кельях устроили разврат, пьянство, приводили женщин, коих использовали. В Бобреневском монастыре открыли врачевание людей и скота. В Воскресенской церкви, где фактически являлся женский монастырь, вовлекали в монашки темных неразвитых женщин кре[стья]нок и вели злостную контр-революционную агитацию»[49].
Из обвиняемых виновными признали себя Адриан (Нагаев), Серафим (Ермилов), Иоанникий (Барков)[50], Серафим (Трофимов), Анатолий (Чумаков) и о. Павел Косменков.
Судебная коллегия ОГПУ 3 февраля 1930 года вынесла постановление
25 декабря 1929 г. прокурор Коломенского округа Николаев наложил на обвинительное заключение согласительную резолюцию. 27 декабря арестованные по делу № 27 были препровождены в московскую Бутырскую тюрьму. Там их дело имело № 94744. Судебная коллегия ОГПУ 3 февраля 1930 года вынесла постановление. Епископа Феодосия (Ганицкого) приговорили к 5-ти годам заключения в концлагере с заменой на высылку через Полномочное Представительство ОГПУ (ПП ОГПУ) в Северный край на тот же срок, священника А.А. Антипова – к 5-ти годам заключения в концлагере, священников П.В. Косменкова, П.С. Третьякова, иеромонахов Иоанна (Балагурова), монахов Анатолия (Чумакова), Серафима (Трофимова) и К.В. Быкову – к 3-м годам заключения в концлагере, священника М.И. Страхова, иеромонахов Адриана (Нагаева), Филарета (Грищенко), монахов Иоанникия (Баркова), Серафима (Ермилова), Гермогена (Соколова), монахинь Клавдию (Трифонову) и Анну Рыжкову и мирянина П.Н. Панина – к высылке через ПП ОГПУ на 3 года в Северный край.
В сопоставлении с той ролью, которую отводил отцу Михаилу Страхову коломенский ОКРО ОГПУ, применённую к нему в тот раз репрессию можно признать сравнительно «мягкой», как ни ужасно это звучит. То, что в Российской империи считалось «жутким произволом» и «неслыханными издевательствами», при «народной власти» стало восприниматься как более-менее гуманное отношение.
Попытки обнаружить сведения о том, как жил отец Михаил Страхов в ссылке, в каких населенных пунктах содержался, чем занимался, имел ли возможность совершать богослужения и т.п., пока не увенчались успехом. Общую картину можно отчасти восстановить по источникам информации о Северном крае и о других людях, попавших в аналогичные обстоятельства.
Продолжение следует
[1] ГАРФ, ф. 10035, оп. 2, д. 20303.
[2] Чесноков Василий Степанович (1904-?). Уроженец г. Елатьма Тамбовской губернии. Член ВКП(б) с 1926 г. В 1929 г. старший уполномоченный Коломенского окружного отдела (ОКРО) Объединенного государственного политического управления (ОГПУ) при Совете народных комиссаров (СНК) СССР. Старший лейтенант государственной безопасности (ГБ) (1936). Капитан ГБ (1939). Майор милиции (1942). Полковник милиции (1943). Комиссар милиции 3 ранга (1944). Награжден орденами Трудового Красного Знамени (1943), Красного Знамени (1944), Отечественной войны 2 ст. (1944), Ленина (1946). Данных о месте и обстоятельствах смерти не обнаружено.
[3] Столяров Алексей Павлович (1900-?). Участник Гражданской войны 1917-1922 гг. В Рабоче-крестьянской красной армии с декабря 1917 г. Член ВКП(б) с 1919 г. Сотрудник ВЧК-ГПУ-ОГПУ с 1922 г. В 1929 г. - начальник Коломенского окружного отдела (ОКРО) Объединенного государственного политического управления (ОГПУ) при Совете народных комиссаров (СНК) СССР. Впоследствии достиг должности начальника Особого отдела (военной контрразведки) Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) Московского военного округа и начальника 5 («иностранного») отдела Управления НКВД Московской области. Капитан государственной безопасности (ГБ) (1935). Майор ГБ (1937). Награжден знаком «Почетный работник ВЧК-ОГПУ» (1932), орденом Красной Звезды (1937), медалью «ХХ лет РККА». Уволен, арестован, обвинен в массовых незаконных арестах и применении незаконных методов следствия (пыток) и 13 августа 1939 г. Военным трибуналом войск НКВД Московского округа приговорен к высшей мере наказания – расстрелу. Приговор изменен на 15 лет лишения свободы. Данных о месте и обстоятельствах смерти не обнаружено.
[4] Ст. 58-10 Уголовного кодекса РСФСР: Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений (ст.ст. 58.2 – 58.9 настоящего Кодекса), а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания, влекут за собой — лишение свободы на срок не ниже шести месяцев. Те же действия при массовых волнениях или с использованием религиозных или национальных предрассудков масс, или в военной обстановке, или в местностях, объявленных на военном положении, влекут за собой — меры социальной защиты, указанные в ст. 58-2 («высшую меру социальной защиты — расстрел или объявление врагом трудящихся с конфискацией имущества и с лишением гражданства союзной республики и, тем самым, гражданства Союза ССР и изгнанием из пределов Союза ССР навсегда, с допущением, при смягчающих обстоятельствах, понижения до лишения свободы на срок не ниже трех лет, с конфискацией всего или части имущества») настоящего Кодекса. [6 июня 1927 года (СУ № 49, ст.330)].
[5] ГАРФ, ф. 10035, оп. 2, д. 20303, л. 11
[6] Богоявленский Голутвин монастырь основан преп. Сергием Радонежским. Первым игуменом обители стал его учеником преп. Сергия Радонежского Григория ученик преп. Григорий Голутвинский, с 1392 епископ Коломенский (ум. 1405). Монастырь пользовался покровительством удельного князя Дмитровского Юрия Васильевича (1441-1473), брата государя и великого князя всея Руси Иоанна III Великого. Сам Иоанн III останавливался в обители перед знаменитым «стоянием на Угре» 1480 г., в результате коего Русское государство обрело суверенитет. Посещал монастырь и царь Иоанн IV Грозный. На Великом соборе 1613, призвавшем на царство дом Романовых, жителей Коломны представлял настоятель Голутвина монастыря игумен Авраамий. Монастырь упоминается в сочинении архидиакона Павла Алеппского (XVII в.). В 1775 обитель посетила императрица Екатерина II Великая. Митрополит Московский и Коломенский Платон (Левшин) переселил большую часть братии Богоявленского Голутвина монастыря во главе с архимандритом Варлаамом (Главацким) в Ново-Голутвин Свято-Троицкий монастырь на территории Коломенского Кремля, а древняя обитель с тех пор именовалась Старо-Голутвиным монастырем, соединенным административно с Бобренёвым монастырем. В 1912 настоятелем стал старец преп. Варсонофий (Плиханков) Оптинский, в 1910 безуспешно пытавшийся принять покаяние графа Л.Н. Толстого перед его смертью. Храмы: Богоявленский собор, церкви преп. Сергия Радонежского и Введения Пресвятой Богородицы во Храм. Последним настоятелем был преподобномученик Никон (Беляев), расстрелянный в Бутове 10 декабря 1937 https://azbyka.ru/days/sv-nikon-beljaev. Монастырь закрыт и осквернён в 1929. В нем разместились артиллерийские склады, затем общежитие для приезжих рабочих. В 1994 обитель возвращена Русской Православной Церкви.
[7] Гермоген (Соколов Гермоген Васильевич) (1859-?). Уроженец Краснослободска Пензенской губернии. Монах Старо-Голутвина монастыря. http://www.pstbi.ccas.ru/bin/nkws.exe/koi/newmr/?HYZ9EJxGHoxITYZCF2JMTdG6XbuFfeeieuuW66CZs8micuKh668UsOWfv8KWeCQ*
[8] Имеется в виду начатая в 1929 г. попытка введения «советского революционного календаря» с пятидневной неделей вместо семидневной.
[9] ГАРФ, ф. 10035, оп. 2, д. 20303, л. 66
[11] ГАРФ, ф. 10035, оп. 2, д. 20303, л. 75
[12] ГАРФ, ф. 10035, оп. 2, д. 20303, л. 23-23об.
[13] Данные о личности не найдены
[14] Соловьев Виктор Александрович (1877 - 14 октября 1937 г.) – протоиерей. Сын певчего синодального хора. Окончил Донское духовное училище (1891) и Вифанскую духовную семинарию (1897). С 1902 г. – священник храма Воскресения Хриистова села Воскресенское Бронницкого уезда Московской губернии. В 1906-1912 гг. служил в храме Рождества Пресвятой Богородицы на погосте Сельцо Бронницкого уезда Московской губернии; в 1912-1936 гг. - в храме Михаила Архангела на Поповской улице. Проживал по адресу: ул. Поповская (при большевиках - Гражданская), д. 69. С 1919 г. – благочинный 1-го округа Коломны. Затем священник Троицкого храма Коломны. Арестован 26 августа 1937 г. Проходил по одному делу с о. М.И. Страховым. 9 октября 1937 г. приговорен тройкой УНКВД в смертной казни (ГАРФ. Ф. 10035, д. П-50945). Расстрелян в Бутове в Праздник Покрова Пресвятой Богородицы 14 октября 1937 г. (Мартиролог расстрелянных и захороненных на полигоне НКВД "Объект Бутово" 08. 08. 1937-19. 10. 1938. - М.: "Зачатьевский монастырь", 1997. 420 с. - С. 324. https://pravoslavnoe-duhovenstvo.ru/person/8223/;
https://ru.openlist.wiki/%D0%A1%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D1%8C%D0%B5%D0%B2_%D0%92%D0%B8%D0%BA%D1%82%D0%BE%D1%80_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87_(1877); https://pravoslavnoe-duhovenstvo.ru/person/8223/). Дата обращения 16 сентября 2023 г.
[15] См. Примечание 22
[16] Косменков (Косминков) Павел Васильевич (1875-1938) – священномученик, иерей. Уроженец деревни Новинки Серпуховского уезда Московской губернии. Служил в Покровском храме села Лысцево Коломенского района; являлся благочинным. Первый срок отбывал в Архангельске. Осужден в 1937 г. к заключению и 2 марта 1938 г. принял мученическую смерть в лагере от непосильного труда. Прославлен в лике новомучеников и исповедников Российских http://lystsevo.cerkov.ru/svyatshennomuchenik/
[17] Третьяков Петр Степанович (1881-1956). Священник. Служил в храме Введения в селе Чанки Коломенского уезда Московской губернии https://pravoslavnoe-duhovenstvo.ru/person/10000/ ; http://xn----ctbinidhijhbq0f2d.xn--p1ai/Chanki-Cerkov-Vvedeniya-vo-hram-Presvyatoy-Bogorodici.htm
[18] Иоанн (Балагуров (Болагуров) Иван Николаевич) (1878-?) – иеромонах. Уроженец села Абрамово Арзамасского уезда Нижегородской губернии. При его содействии священноисповедник епископ Феодосий (Ганницкий) в 1928 г. собрал в Ново-Голутвине монастыре часть монахов Саровского монастыря.
[19] Адриан (Нагаев Андриан (Адриан) Иванович) (1868-?) – иеромонах. Уроженец г. Макарьевска Нижегородской губернии. Участник Первой Мировой войны; кавалер ордена Св. Анны с мечами. Иеромонах, заместитель игумена Бобренёва монастыря Иннокентия, бывшего монаха Чудова монастыря в Московском Кремле. Вместе они оказывали населению медицинскую и ветеринарную помощь. Веhttp://www.pstbi.ccas.ru/bin/nkws.exe/cnt/ans/newmr/?HYZ9EJxGHoxITYZCF2JMTdG6XbuBc8CUdO6UU8qYs8WUfG06ce0hfe8ctk*
[20] Анатолий (в миру Чумаков Александр Александрович) (1883-?) – монах Старо-Голутвина монастыря https://ru.openlist.wiki/%D0%A7%D1%83%D0%BC%D0%B0%D0%BA%D0%BE%D0%B2_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87_(1883)
[21] Серафим (Трофимов Серафим Петрович) (1876-?) - монах Старо-Голутвина монастыря. Уроженец д. Березняково Рязанской губернии
[22] Иоанникий (Барков Ионикий Егорович) (1856-?). Монах Старо-Голутвина монастыря. Уроженец деревни Кувшиново Зарайского уезда Рязанской губернии. Принял монашество в 1890. https://ru.openlist.wiki/%D0%98%D0%BE%D0%B0%D0%BD%D0%BD%D0%B8%D0%BA%D0%B8%D0%B9_(%D0%91%D0%B0%D1%80%D0%BA%D0%BE%D0%B2_._._._%D0%95%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87)_(1856)
[23] Серафим (в миру Ермилов Антон Васильевич) (1859-?). Монах Старо-Голутвина монастыря. Уроженец г. Егорьевск Рязанской губернии.
[24] Филарет (Грищенко Филарет Козмич) (1875-?) – иеромонах Голутвина монастыря. Уроженец слободы Чистоводовки Изюмского уезда Харьковской губернии. Монах Старо-Голутвина монастыря. http://www.pstbi.ccas.ru/bin/db.exe/ans/newmr/?HYZ9EJxGHoxITYZCF2JMTdG6Xbu1s8XddOqefW0Ie8iUs8LW66eidymgeCQ*
[25] Клавдия (Трифонова (Трифанова) Клавдия (Евдокия Апполоновна) (1889-?) - монахиня. Уроженка деревни Негомож Зарайского уезда Рязанской губернии.
[26] Алексия (в миру Быкова Клавдия Владимировна) (1896 - 4 мая 1988) – тайная монахиня. Проживала по адресу: Коломна, Посадская ул., д. 18. Духовная дочь епископа Арсения (Жадановского) (1874-1937) https://pravoslavnoe-duhovenstvo.ru/author/1759/ ; https://alexmonastir-uglich.ru/muzei-monastyrya/dom-tajnoj-monaxini-klavdii-bykovoj
[27] Коломенском доме заключения
[28] Антипов Алексей Акимович (1880-1935). Уроженец деревни Конново Клинского уезда Московской губернии. Являлся учителем в Никольской школе Боровичевского района Новгородской области. В 1917-1925 служил в государственных учреждениях; в 1919-1925 старший конторщик Коломенского паровозостроительного завода. Священник церкви Покрова Пресвятой Богородицы в Коломне. Уволен за принадлежность к духовенству. В 1930 приговорен к 5 годам концлагеря. Его семью после его ареста выгнали из церковной сторожки. Отбывал срок в Котласе, Потьме. Страдал пороком сердца и окончательно утратил здоровье на тяжких работах. Вернулся через 4 с половиной года и ещё через год скончался. Детей не принимали на работу. Когда им удалось устроиться, они добросовестно трудились, были «ударниками» и «отличниками». Два сына А.А. Антипова погибли на фронте во время Первой Мировой войны. Внучка священника А.А. Антипова комсомолка Наталья Борисовна Антипова, проживавшая в Москве по адресу Гороховский пер., д. 3, кв. 15, в 1938 ходатайствовала о его реабилитации (ГАРФ, ф. 10035, оп. 2, д. 20303, л.241). Вполне вероятно, что она встречалась с племянницей отца Михаила Страхова Надеждой Сергеевной Страховой и её мужем Петром Сергеевичем Закатовым (бабушкой и дедушкой автора настоящего исследования), которые окончили Московский межевой институт (Гороховский пер. д. 4) и продолжали в нем служить
https://ru.openlist.wiki/%D0%90%D0%BD%D1%82%D0%B8%D0%BF%D0%BE%D0%B2_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B5%D0%B9_%D0%90%D0%BA%D0%B8%D0%BC%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87_(1880) ; http://temples.ru/clerics.php?ClericID=78
[29] См. Примечание 42
[30] Панин Павел Николаевич (1872-?) – мирянин, торговец г. Коломна. https://ru.openlist.wiki/%D0%9F%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%BD_%D0%9F%D0%B0%D0%B2%D0%B5%D0%BB_%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%B0%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87_(1872)
[31] Анна (Рыжкова Анна Павловна) (1877-?). Монахиня Брусенского монастыря. Уроженка г. Егорьевск Рязанской губернии. Руководила хором коломенского храма Воскресения Христова https://ru.openlist.wiki/%D0%A0%D1%8B%D0%B6%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%B0_%D0%90%D0%BD%D0%BD%D0%B0_%D0%9F%D0%B0%D0%B2%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D0%B0_(1877) . Возможно, сестра монахини Брусенского Успенского монастыря Анастасии (в миру Рыжковой Марии Павловны) (1872-?) https://pravoslavnoe-duhovenstvo.ru/person/10440/
[32] ГАРФ, ф. 10035, оп. 2, д. 20303, л. 121-121об. М.И. Страхов засвидетельствовал объявление ему Постановления своей подписью, без комментарием. Священноисповедник епископ Феодосий (Ганицкий) на аналогичном Постановлении написал: «Обвинение мне объявлено, но в нем себя не признаю виновным, ибо оно голословно и бездоказательно, в чем подписуюсь. Ганицкий, бывш[ий] Епископ Коломенский Феодосий. 5 декабря 1929 года» (ГАРФ, ф. 10035, оп. 2, д. 20303, л. 124.)
[33] ГАРФ, ф. 10035, оп. 2, д. 20303, лл. 118-120
[34] ГАРФ, ф. 10035, оп. 2, д. 20303, л. 120
[35] Так в тексте – А.З.
[36] Петр (в миру Полянский Петр Федорович) (1862-1937) – священномученик, митрополит Крутицкий, Местоблюститель патриаршего престола с 1925. Окончил Воронежскую духовную семинарию (1885) и Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия (1892). Магистр богословия. Чин Учебного комитета и Училищного совета при Святейшем правительствующем синоде. В 1920 пострижен в монашество и хиротонисан во иеродиакона, иеромонаха и во епископа Подольского, викария Московской епархии. В 1920-1923 сослан в Великий Устюг. Архиепископ (1923). Митрополит Крутицкий, член Священного синода (1924). По завещанию св. патриарха Тихона 12 апреля 1925 собравшимися на тот момент архиереями объявлен местоблюстителем патриаршего престола, так как все остальные кандидаты на этот пост находились в заключении. Фактически управлял Церковью до 10 декабря 1925, когда был арестован за мужественное противостояние обновленцам. Оставался каноническим главой Русской Православной Церкви до своей смерти. В отношении политики своего заместителя митрополита Сергия (Страгородского) занимал противоречивую позицию, так как не располагал полнотой информации, но, в целом, признавал каноничность фактического управления митрополитом Сергием Русской Православной Церковью. Содержался в ссылке и заключении в Тобольске, Екатеринбурге, затем в поселке на о. Хэ, Обдорского района, Тобольского округа. В 1936 коммунистические власти объявили о кончине митрополита Петра (еще при его жизни), после чего митрополит Сергий (Страгородский) принял титул местоблюстителя патриаршего престола. Митрополит Петр расстрелян 27 сентября/10 октября 1937. Канонизирован Русской Православной Церковью Заграницей (1981) и Русской Православной Церковью Московского патриархата. День памяти 27 сентября/10 октября
[37] ГАРФ, ф. 10035, оп. 2, д. 20303, л. 130
[38] ГАРФ, ф. 10035, оп. 2, д. 20303, л. 130об. В Воскресенском храме существуют приделы в честь Боголюбской иконы Божией Матери и святых бессребренников Космы и Дамиана.
[39] ГАРФ, ф. 10035, оп. 2, д. 20303, лл. 148-150
[40] Никон (в миру Беляев Георгий Николаевич) (1886-1937) – преподобномученик. Уроженец села Савельево (или, по др. данным, села Протопопово) Коломенского уезда Московской губернии. Сын священника. Окончил Московкую духовную семинарию (1908). Служил в селе Чашниково Московского уезда Московской губернии учителем церковно-приходской школы. Рукоположен в 1918. Служил в храме Св. Троицы в селе Протопопово Коломенского уезда Московской губернии. Подвергся аресту и принудительным работам в 1919. Вновь арестован в 1921 и в 1922 осужден на ссылку в Архангельскую губернию (в г. Мезень). В 1925 освобожден; в том же году епископом Феодосием (Ганицким) возведен в сан архимандрита и назначен наместником старо-Голутвина монастыря. Арестован в 1929; монастырь закрыт и осквернён. Осужден на 3 года заключения в Соловецком лагере особого назначения. По окончании срока заключения приговорен к 3 годам ссылки в Северный край. В 1935 вернулся в Московскую епархию. Служил в храме Трех Святителей в селе Белоомут Луховицкого района, затем в храме Св. Власия в Волоколамске. Арестован в 1937. 5 декабря 1937 приговорен к расстрелу. Казнен в Бутове 10 декабря 1937. Реабилитирован в 1989. Прославлен в лике новомучеников и исповедников на Архиерейском соборе 13-16 августа 2000.
http://www.pstbi.ccas.ru/bin/db.exe/ans/nm/?HYZ9EJxGHoxITYZCF2JMTdScfN4Wvy8isS8cTczUdOyid8uVfOugsySZfOWe681UtOWgc8qYs8XW66qceeuh60W-dOjjdO6d** ; https://monasterium.ru/monastyri/svyatie/prepodobnyy-nikon-belyaev-starogolutvinskiy/
[41] ГАРФ, ф. 10035, оп. 2, д. 20303, л. 205
[42] ГАРФ, ф. 10035, оп. 2, д. 20303, лл. 215- 225
[43] Так в тексте; это слово вообще с трудом давалось сотрудникам ОГПУ.
[44] Пунктуация исправлена для облегчения восприятия; особенности написания и орфография сохранены.
[45] Текст молитвы приведен ранее
[46] Конечно, женатый священник никак не мог быть настоятелем монастыря, даже мужского, не говоря уж о женском
[47] Пунктуация исправлена для облегчения восприятия; особенности написания и орфография сохранены.
[48] Пунктуация исправлена для облегчения восприятия; особенности написания и орфография сохранены.
[49] Пунктуация исправлена для облегчения восприятия; особенности написания и орфография сохранены.
[50] В обвинительном заключении он именуется то «Ионикием», то «Иннокентием»
