Кровавая заря Ходынки

СКРЫВАЕМЫЕ ПРИЧИНЫ ОБЩЕИЗВЕСТНЫХ СОБЫТИЙ

Книга 1

ПЕРВАЯ ТОЧКА НА ГРАФИКЕ РЕВОЛЮЦИИ

V

СХОДНЫЕ КАТАСТРОФЫ

Часть V-2б

Колонизаторы и революционеры цивилизованной Европы

 

МОСКВА 2023

СОДЕРЖАНИЕ

КРОВАВАЯ ЗАРЯ ХОДЫНКИ

КНИГА 1. ПЕРВАЯ ТОЧКА НА ГРАФИКЕ РЕВОЛЮЦИИ

V СХОДНЫЕ КАТАСТРОФЫ

Часть V-2б

Революционеры французские

Человеческая кожа лучше замши…

Растерзать и съесть

Веселая Франция!

Белокурые парики и кожевенное производство в Медоне

Филипп Эгалите, бывший герцог Орлеанский: штаны и переплеты

Согреться теплом любимой

Не все коту масленица

Цена революций

 

Человеческая кожа лучше замши…

Растерзать и съесть

Хотя революционный террор ассоциируется, прежде всего, с гильотинами, очень популярен был у народа другой вид казни ‒ растерзать на кусочки. Буквально разорвать руками. А потом, иной раз, и съесть. Франция была буквально утоплена в крови. Только за несколько дней «народного террора » в Париже 15 тыс. человек были растерзаны толпой.

Оторванную или отрубленную голову растерзанного или растерзанной насаживали на пику и с революционным энтузиазмом носили по городу.

Но бывало и экзотичней: например, один из тех, кто раздирал на части красавицу маркизу де Ламбаль, подругу Марии-Антуанетты, потом ходил, обмотавшись ее кишками, и показывал любопытным вырванное сердце маркизы. Которое, говорят, пожарил потом и съел. Во всяком случае, подобные случаи зафиксированы документально.

Так, Робеспьер запросто бывал в гостях у некого Жан-Жака Артура, члена Коммуны, прославившегося тем, что он велел зажарить и съел сердце одного швейцарца, защитника дворца Тюильри, казненного им 10 августа 1792 года.

Впоследствии людоед Жан-Жак Артур не был забыт новой властью, и даже получил какую-то должность в революционном правительстве. Есть основание предполагать, что каннибализм был частью какого-то жуткого ритуала тайных сатанинских культов, введенных революцией.

Веселая Франция!

Любопытно, что среди революционных ужасов в Париже по вечерам открывали двери десятки театров, в ресторанах веселилась публика, на книжных развалах продавались новые свеже напечатанные романы – крепкие нервы были у парижан.

Действительно веселая Франция! Говорят, Карамзину этот Париж понравился. Художники и скульпторы творили нетленку: от монументального Давида до авторов карикатур.

Последнее, впрочем, было небезопасно.

Так автору известной карикатуры на Робеспьера, гильотинирующего на картинке последнего палача по истреблении последнего француза, пришлось лично ознакомиться с этим инструментом.

Чувство юмора у «неподкупного», как любил именовать себя Робеспьер, явно было на нуле.

Белокурые парики и кожевенное производство в Медоне

Продолжал посильно следить за революционным порядком в городе и муниципалитет Парижа, или что там было вместо него. Революционно хозяйствовал.

Вот, пожалуйста, вашему вниманию − «венец всему превыше всех наград», как выразился Веничка Ерофеев перед описанием состава коктейля под характерным названием «сучий потрох».

В целях правильной революционной утилизации тел многочисленных «врагов революции» революционной якобинской властью было принято решение открыть в пригороде Парижа Медоне^[1] завод по производству изделий из кожи казненных – чтобы хоть так послужили делу революции:

«Отметим еще одну или, вернее, две вещи, не более: белокурые парики и кожевенное производство в Meдоне. Много было толков об этих белокурых париках (perruques blondes).

О читатель, они сделаны из волос гильотинированных женщин! Локонам герцогини, таким образом, может быть, случится покрывать череп кожевника; ее белокурому германскому франкизму − его черный галльский затылок, если он плешив. Или, быть может, эти локоны носят с любовью, как реликвии, делая носящего подозрительным?^[2]

Граждане употребляют их не без насмешки весьма каннибальского толка.

Еще глубже поражает сердце человека кожевенная мастерская в Медоне, не упомянутая среди других чудес кожевенного дела! “В Медоне, ‒ спокойно говорит Монгайяр, ‒ существовала кожевенная мастерская для выделки человеческих кож; из кожи тех гильотинированных, которых находили достойными обдирания, выделывалась изумительно хорошая кожа наподобие замши”^[3], служившая для брюк и для другого употребления. [Например, портмоне и ботинок].

L’abbe de Montgaillard. Histoire de France. Tome IV. P. 290.

Кожа мужчины, добавляет он, превосходила прочностью и иными качествами кожу серны; женская же кожа почти ни на что не годилась, ‒ ткань ее была слишком мягкой!»^[4]

Филипп Эгалите, бывший герцог Орлеанский: штаны и переплеты

Читатель в приведенной копии страницы труда аббата Монгайара может дополнительно почерпнуть из прим. 1 на стр. 290 информацию, что штаны из человеческой кожи любил носить Филипп Эгалите, бывший герцог Орлеанский, голосовавший за смерть Людовика XVI^[5]. Воспринявший своим аристократическим сердцем революцию, а ногами материальные плоды ее.

Еще любил он держать в руках экземпляр первой французской Конституции, в переплете из того же материала.

[Впрочем, переплеты из человеческой кожи были популярны в Европе до всяких французских революций и остались популярны и после нее.

В хранилище Национальной библиотеки Парижа есть Библия в переплете из кожи человека, датируемая XIII веком. В Англии, в Кливленде, хранится необычный экземпляр Корана, обложка которого сделана из кожи одного из арабских шейхов. А в Бостонской библиотеке есть уникальная книга, переплетенная кожей одного из основателей США Джона Уолтона.

Расцвет «традиции» пришелся на XVII столетие. Этому способствовали многочисленные казни, в ходе которых у осужденных в качестве воспитательной меры часто живьем сдирали кожу, а также попытки медиков продвинуться в изучении анатомии. Такие переплеты именовались «антроподермическими» (аntropodermic bibliopegy). Звучит научно, чувствуется веяние прогресса!

Книги в таком переплете есть и в библиотеке Гарварда, и в библиотеке Конгресса США.

На одной из таких книг сохранилась надпись: «Это все, что осталось от моего дорогого друга Йонаса Райта, с которого была заживо содрана кожа на четвертый день августа 1632 года». Трогательно, не правда ли?

В высококультурном и романтичном XIX веке было модно поднести любимой девушке блокнотик в таком экзотическом переплете. Знак внимания стоил немалых денег.

Дама читает книгу в переплете из человеческой кожи в библиотеке Конгресса

Одно слово – их нравы! Стоит помнить о них тем, кто по-прежнему считают, что с таким Западом можно о чем-то по-хорошему договориться]^[6].

Возвращаясь к Филиппу Эгалите, следует добавить, что такие видимые и наглядные жесты преданности делу революции не помогли самому Филиппу избежать строгого, но справедливого «подхода на гильотину» со стороны еще более преданных ее делу товарищей.

Впрочем, умер Эгалите хорошо. За последним завтраком выпил бутылку кларета, с аппетитом съел две котлеты «и изрядное количество устриц». Спокойно взошел на эшафот, а когда палач Сансон хотел снять с него сапоги, похлопал того по плечу и сказал: «давай действуй, потом легче снимутся». В общем, жил кое-как, умер как человек. Даже роялисты признали.

Согреться теплом любимой

Как мы помним, женская кожа на изделия шла туго – прочности, вишь, не хватало. Но эксклюзивы всегда были. Так ближайший соратник Робеспьера Луи Антуан Сен-Жюст, столь же активно содействовавший организации массового террора, и отличавшийся чувствительностью и сентиментальностью, не мог перенести отказ во взаимности со стороны подруги.

Отправив несговорчивую на гильотину, Сен-Жюст из кожи ее заказал жилет, который носил постоянно. Чтобы, видимо, хоть так согреваться теплом любимой.

Сен-Жюст. Может быть, в том самом жилете

Такая вот революционная пастораль! Настоящий революционный идеалист был Сен-Жюст! Не понимал равнодушия и равнодушных. Именно ему принадлежит формула, ставшая законом революционного трибунала: «Вы должны карать не только предателей, но и равнодушных; вы должны карать всякого, кто пассивен в республике».

Не все коту масленица

К несчастью, для народных радетелей Робеспьера и Сен-Жюста, столь любимых в будущем их духовным преемником Владимиром Ильичом Лениным, их повышенные требования к окружающим, стала пугать даже соратников. Результатом стал переворот девятого термидора II года республики, или 27 июля 1794 года.

В результате которого с действием гильотины пришлось лично ознакомиться и Сен-Жюсту и любителю «нуайяд» Карье – плакавшему и утверждавшему, что лишь исполнял ценные указания товарищей из Парижа, и самому Робеспьеру.

По приводимой картинке с натуры, можно судить, что «Неподкупный» сопротивлялся контрреволюционному насилию до последней минуты.

Собственно, 9 термидора и считается окончанием активной фазы французской революции, а через несколько лет генерал Бонапарт и вовсе привел постепенно приходящую в себя страну в «меридиан». Император Павел Первый в беседе с датским послом Розенкранцем так изложил свое понимание происходящего во Франции при консулате генерала Бонапарта: «Долгое время я был того мнения, что справедливость находится на стороне противников Франции, правительство которой угрожало всем державам.

Теперь же в этой стране в скором времени водворится король если не по имени, то по существу, что изменяет дело».

К несчастью, наметившийся антианглийский союз Новой французской и Российских империй, был уничтожен убийством Павла Первого отечественными предателями за английские деньги^[7].

Цена революций

Какова же была цена для французов этой так называемой Великой революции?

За четверть века (до начала Реставрации в 1814 году) Французская революция пожрала, по разным оценкам, от 3,5 до 4,5 миллиона человеческих жизней.

Громадность этой цифры станет еще понятней, если учесть, что население Франции было тогда в 6-7 раз меньше населения России на 1917 год. То есть на время революции «русской». А, следовательно, «революционная» гибель 4 млн. французов соответствовала «революционной» гибели 25-30 млн. жителей России. При этом, в конце XVIII века не имелось тех средств уничтожения людей, которые «прогресс» создал к XX веку.

Во Франции навсегда замедлился темп прироста населения. Специалист в области исторической демографии Б.Ц. Урланис писал о жертвах Французской революции:

«...этот урон был настолько значителен, что французская нация так и не смогла от него оправиться и... он явился причиной уменьшения роста населения во Франции на протяжении всех последующих десятилетий». И в самом деле: ко времени Революции население

− Франции составляло 25 млн. человек,

− Великобритании ‒ 11 млн.,

− Германии ‒ 24 млн.

А к концу XIX века соответственно: 38 млн., 37 млн., и 56 млн.

То есть население Германии выросло в два с лишним раза, Великобритании ‒ даже в три с лишним, а Франции ‒ всего лишь на 50 процентов…

Причем вопреки общему мнению, собственно в войнах, погибло меньше французов, чем от террора. По тому же Урланису в войнах 1805-1815 гг. погибло менее четырехсот тысяч французских солдат и офицеров. А до этого потери наполеоновских кампаний были вообще весьма скромными.

Так, что большая часть из четырех миллионов – это этноцид, гильотина, массовые расстрелы и нуайяды.

Это также как этноцид со стороны большевиков во время гражданской войны, примерно в десять раз превысил военные потери белых и красных.

«Варварство» революций, выражающееся и в самом характере, в «качестве» деяний революционеров, и в грандиозном количестве жертв, имеет свое достаточно четкое объяснение.

Ведь революция ‒ это уничтожение (убийство) общественного организма, существующего к моменту ее начала.

Потому не только те, кто пытается защищать уничтожаемый прежний строй, но даже и те, кто просто не борется против него, предстают как ее враги. Отсюда и обращение Сен-Жюста о равнодушных.

Из вышесказанного и вышеприведенного следуют неизбежные выводы:

1. Любую известную революцию сопровождают описанные выше революционные эксцессы. Даже на вид безкровную «беловежско-ельцинскую» революцию сопровождали вместо гильотин массовые преследования русских в так называемых национальных республиках. Сейчас нас меньше, чем сто лет назад.

[Необходимо подчеркнуть, что такие же гибельные для страны последствия сопровождали и «хрущевскую революцию» 1953-1956 годов, с которой начались «перманентное» разрушение СССР и очередной фактический геноцид русского народа. Прямым продолжением «хрущевской революции» явились и горбачевская «перестройка», и та самая революция «беловежско-ельцинская». Об этом у нас будет отдельный рассказ в «сталинском цикле»].

2. Новую революцию, или подобное ей в России не только нельзя допускать, но даже сами призывы к ней – преступны.

3. История однозначно свидетельствует, что средствами недопущения революции могут быть только встречные репрессии: как против очевидных врагов, так и врагов скрытых, именуемых обычно пятой колонной.

4. При всех зверствах революции 1917 года и Гражданской войны, завода по производству изделий из человеческой кожи у нас, слава Богу, не было!

Как видим, европейская культура и европейская цивилизация дорогого стоят.

И нет оснований думать, что цена эта упадет в обозримом будущем.