Материалы к познанию русской нации, русской мысли

Глава 1

АДРИАН, Патриарх Московский и всея Руси

(1638-1700)

* «Вся обще молю и завещаю именем Господа нашего Иисуса Христа: удаляйтеся православнии от проклятого пианства, убивающего душу и тело. Невинно убо вино, но ненавистно и проклято пиянство.

Аще бо язычники невернии своих винопийц и табакопийц ненавидят и гнушаются и вельми наказуют, колми паче нам, христианам, подобает от проклятаго пианства и шкаредомерзскаго и злосмраднаго табакопийства гнушатися и отбегати; и иныя пиянствующие и неходящыя трезвы быти воздерживати и наказывати узами и ранами и иными томленьми, не дайте себя от него же вся злая происходит врагом и неверным и еретикам в посмех и ругание, пиянство лютое яко змию ядовитую отвергайте.

Пияницы не Царствие Божие, но муку вечную наследят, в пьянстве не только блуд телесный соделывается, но и всякое беззаконие, и всякая злоба, и сатанинская, а не Божия воля. Колиции пияницы погибоша душами и телесы своими. Овии обнищаша, инииже безвременно и безпокаянно нуждными смертьми помреша, о них же ниже безкровна жертва приносится, ниже церковная молитва Богу возносится, того ради себе самовольно не губите, место свето тма не бывайте.

Корчмы, сиречь кабаки, доми суть губительнии от Бога и от своих домов тамо ходящих отлучают и в адскую бездну и в геенну низвлагают премнози бо омрачени от диавола оставльша Божию церковь на кабаки и пририщут. Горе же упивающимся, зане огнем сожжени будут, и испиют бо в день судный из чаши гнева Божия» (В книге «Мысли русских патриархов от начала до наших дней» М., 1999, с.136-137).

АВЕРИНЦЕВ СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ

(1937-2004)/1/

Выступая на симпозиуме "Значение введения христианства на Руси для развития европейской культуры и цивилизации" (ЮНЕСКО, Париж, июнь 1988 г.) академик С.С. Аверинцев сказал:

* "...Уже в нашем столетии не филолог, но внимательный к филологии русский поэт так сформулировал своё восприятие русской речи: "Русский язык – язык эллинистический. По целому ряду исторических условий живые силы эллинской культуры, уступив Запад латинским влияниям и ненадолго загощиваясь в бездетной Византии, устремились в лоно русской речи, сообщив ей самобытную тайну эллинистического мировоззрения, тайну свободного воплощения, и поэтому русский язык стал звучащей и говорящей плотью".

Эти слова О. Мандельштама, чьё имя достаточно известно и в рекомендациях не нуждается. Он же сказал: "Эллинистическую природу русского языка можно отождествлять с его бытийственностью". ("Слово и культура" М., 1987, стр.58). Как кажется, последнее особенно верно. Из греческого наследия русские ученики восприняли веру в вещественность, субстанциональность слова, которая не только rhema, но и logos. Слово здесь – не просто звук и знак, чисто "семиотическая" реальность, но драгоценная и САКРАЛЬНАЯ СУБСТАНЦИЯ. Одни и те же фигуры, одной и той же риторики имеют различную природу в русском "витийстве" и в западноевропейском "эвфуизме"; и различие это в конечном счёте обусловлено разницей КОНФЕССИОНАЛЬНО-культурного и КОНФЕССИОНАЛЬНО-психологического контекста, давшего "витийству" такую меру серьёзности, в которой было отказано цивилизационной игре эвфуизма, но так же и спецификой славяно-русского слова, воспитанного не латинскими, а греческими образцами.

По своему грандиозная утопия русского футуриста ХХ века Велимира Хлебникова, силившегося вернуть русскую речь к чистому язычеству и "скифству", как бы смыть с русской речи печать крещения, – утопия эта состоит в разладе с историей, ибо игнорирует плодотворную доверчивость, с которой русская самобытная речевая культура пошла навстречу эллинистическому красноречию, чтобы уже навсегда слиться с ним в нерасторжимое целое. Это слияние – константа русской литературной культуры. Оно живо и после Петра - в классическом витийстве, праздничном у Державина, медиативном у Тютчева. Оно живо и в нашем столетии..." (Цитата по книге "Русское зарубежье в год тысячелетия крещения Руси" М., 1991, с.55).

* "Высшие достижения искусства невозможно сравнивать между собой по принципу, – что "лучше": "Троица" Рублёва не "лучше" Реймской статуи Девы, потому что лучше этой статуи не может быть ничего; и обратно, потому что ничего не может быть лучше "Троицы" Рублева. Но духовность этих двух одухотворённейших шедевров различна. Реймская Дева обращена к эмоциям и воображению, и это потому, что рядом с ней есть схоластика, которая обращается к интеллекту. Области размежёваны: чувства – это одно, познание – это другое. Поэтому духовность готической статуи вся пропитана эмоциональностью – благородным рыцарским восторгом перед чистым обаянием женственности. Готический мастер может себе это позволить, потому что с него снято бремя обязанности доказывать духовные истины – для доказательств существуют силлогизмы докторов. Иное дело – русский мастер: он хочет не внушать, не трогать, не воздействовать на эмоции, а показывать самое истину, непреложно о ней свидетельствовать. Этот долг принуждает его к величайшей сдержанности, вместо энтузиазма, вместо готического порыва ("раптус") требуется безмолвие ("исихия").

Благоговение перед иконой унаследовано Русью от Византии; но Русь сильно возвысила иконописца. Приписывая иконе святость, Византия не ожидала от иконописца святости. Во всей византийской агиографии нет таких личных образов иконописцев как легендарный Алипий Печерский и вполне осязаемый для нашей истории искусства Андрей Рублёв. "..." Чтобы красоте можно было поверить – это должна быть особая красота. Потворство чувственности, хотя бы "сублимированной", и культ самоцельного артистизма – исключены. Именно потому, что от надёжности, доброкачественности красоты зависит чрезвычайно много, к ней предъявляются очень строгие требования.

"..." единственный род любви, о котором старинному русскому человеку не стыдно говорить, это сострадательная любовь, материнская или по тембру сходная с материнской. В отличии от средневекового Запада с его культурой куртиазного обожания Дамы, распространившегося и на область и религиозной святыни, Дева Мария, или, говоря более по-русски, Богородица, – здесь никогда не предмет облагороженной влюблённости, но исключительно источник материнской жалости – Матерь Бога, людей, и всех тварей. Даже применительно к супружеской любви, какой ей должно быть, в русских деревнях, ещё совсем недавно употреблялся глагол "жалеть": "он её жалеет", "она его жалеет". Русская женщина впервые появляется в русской поэзии как Ярославна из "Слова о полку Игореве", женским ясновидением сострадания ощущающая раны и жажду своего мужа и его воинов; и рядом с ней - материнская скорбь по утонувшему князю Ростиславу, вырастающая в целый ландшафт сострадания: "уныша цветы жалобою, и древо с тугою к земли приклонилось" (Цитата по книге "Русское зарубежье в год тысячелетия крещения Руси" М., 1991, с.57-58,59).

Статья «Будущее христианства в Европе»: «Пессимистами нам, христианам, непозволительно быть, поскольку мы из опыта знаем, что наш Бог вопреки всем идеологиям и даже идеологам «смерти Бога», есть Бог живой и Бог живых; что против общности тех, которые остаются верными до конца. Врата адовы вправду безсильны; наконец, что проведение и сегодня, как всегда, находит путь, наиболее неожиданный, более того, непредставимый и для человека и для бесов. Тактика Бога такова, что история, так и пережитое каждым из нас, учат нас, что она всех застаёт врасплох. Не это ли свойство Проведения, посрамляющее все расчёты агностиков, описывают загадочные слова псалма о смехе Бога над замыслами царей земли? «Живущий на небесах посмеётся, Господь поругается им» (Пс.2,4)» (Аверинцев С.С. «София – Логос. Словарь» Киев, 2000, с.392).

«Чтобы оставаться собою христианство должно возможно строже соблюдать дистанцию по отношению ко всем посторонним для него целям, – в частности националистическим. Это – требование духа, и одновременно требование реализма, поскольку христианство всё более зримо и отчётливо будет верой христиан, а не «христианских народов» (Аверинцев С.С. «София – Логос. Словарь» Киев, 2000, с.397).

«Этот «дух времени» проявляет себя, по выражению кардинала П. Пупара, как абсолютный релятивизм, который готов признать всё, что угодно, кроме абсолютной истины» (Аверинцев С.С. «София – Логос. Словарь» Киев, 2000, с.396).

«…Один из крайних вариантов этой ситуации был испытан верующими России в большевистские времена. Всё, решительно всё в составе христианской традиции, христианской культуры, что в принципе поддаётся разрушению разрушалось абсолютно безцеремонно, планомерно, с величайшем размахом, – и выжить могла только нагая вера, предоставленная самой себе. До чего вера становится убедительной когда она живёт вопреки всему своей собственной внутренней силой, когда последняя пядь земли у неё отнята и огненным языкам Духа Святаго остаётся место лишь в воздухе, над головами верных! Как писал языческий поэт: «Всем владеет Минос, но воздухом он не владеет!». Ныне время гонений миновало и нам грозит скорее противоположная опасность, некоей неумелой пародии на православный истэблишмент в поздецаристском вкусе…» (Аверинцев С.С. «София – Логос. Словарь» Киев, 2000, с.394).

Статья «Мы и наши иерархи – вчера и сегодня» (1991г.): «В прошлом веке наша страна в лице своих мыслителей загадала себе загадку о себе самой. Гоголь, славянофилы, Достоевский настаивали на совершенно особой, исключительной религиозности русского народа, этого «народа-Богоносца», который единственный среди всех народов земли сохранил полноту сердечного знания о Христе, который «весь в Православии». Однако уже Белинский в знаменитом письме Гоголю решительнейше отказал этому же русскому народу в какой бы то ни было подлинности и серьёзности религиозного чувства. В сегодняшней России дезавуировать Белинского, смертельно надоевшего всем за то время когда его насильственно навязывали в качестве «революционного демократа» и предтечи большевизма (чём он, по правде говоря, не совсем виноват), но ведь и Александр Блок, человек совсем иного духа, в тяжёлую минуту скептически вопрошал Россию: «Знала ли, что? Или в Бога ты верила? Что там услышишь из песен твоих»? С другой стороны, не так трудно оспорить и Достоевского, усматривая у него, как это часто делалось, ересь его собственного персонажа – Шатова: подмену веры в Бога, верой в веру народа. Но проблема в том, что, если крайние утверждения одной и другой стороны неприемлемы, если они просто безумны, в одном им не откажешь: они являют собой чрезвычайно русское безумие; в совокупности, во взаимоуничтожающем взаимодополнение они обнаруживают какую-то очень важную истину о нас. Где ещё народ, внушающий своим мыслителям до такой степени разноречащие суждения о своём отношении к вере? И у кого ещё подкладывали бомбу, чтобы взорвать икону?

А когда мы начинаем думать о послереволюционном опыте, трудно отделаться от чувства, что каждое из логически взаимоисключающих безумных суждений по- своему оправдалось. Народ-Богоносец, народ в чистоте сохранивший напечатление Христа Распятого, – эти дерзновенные слова как будто подтверждаются огромным множеством мучеников и исповедников, с несравненной простотой шедших на расстрел и в ГУЛаг. Я слышал от покойной Наталии Ивановны Столяровой, что своими наставницами в науке мужества – которое у неё самой носило вполне гражданский и секулярный характер – она считала встреченных ею в лагерях, православных старушек, терпевших за то, что принимали и прятали у себя преследуемых духовных лиц. От одной из них добивались на допросе, конечно, не без побоев, где скрывается опальный епископ, – и в ответ слышали: «Я знаю, но вам никогда не скажу, вы боитесь друг друга, боитесь ваших начальников, а я вас не боюсь!» Воистину, «здесь терпение и вера святых» (Откр.13,10). Мне случалось разговаривать с образованным немцем, видным психиатром, который, повидав в русском плену таких старушек, принял Православие (и этот случай – в своём роде отнюдь не единственный). Всё это – реальность, о которой мы в праве говорить, более того, МЫ ОБЯЗАНЫ ГОВОРИТЬ. Мученики нашей земли – то «облако свидетелей» (Евр. 12,1), которое всегда перед нами и вокруг нас, если мы имеем глаза, чтобы видеть. Но если страдальцев – тысячи, десятки тысяч, то ведь отступников – миллионы.

Отступничество принимало у нас, особенно в 20-е – 30-е годы, формы ЧУДОВИЩНОЙ ОДЕРЖИМОСТИ, отчасти похожей с той, что повидали монастыри некоторых частей Испании в годы гражданской войны, однако свирепствовавшей гораздо дольше, гораздо регулярнее и на большем пространстве. Воздержусь от кровавых примеров, расскажу только то, что сам слышал ребёнком от старушки приехавшей в Москву из деревни. У них в ту пору, пока ещё не была закрыта церковь, местные комсомольцы забирались на колокольню и – прости, читатель! – мочились от туда на крестный ход: на собственных отцов да матерей, дедушек да бабушек. Не «инородцы» с окраин, даже не партийцы из города: местные, деревенские, свои парни, плоть от плоти и кость от кости крестьянской Руси. Может быть самое поразительное, что собеседница моя говорила, а я слушал – без гнева и уж во всяком случае без удивления, только удручённо, не более. Такой была повседневность, такими были скучные, однообразные будни нашей земли – из года в год, из десятилетия в десятилетие.

Но теперь поразмыслим: чтобы лихие мальчишки могли себя вести подобным образом, – до какой же степени забитости должны были дойти старшие?

«…» Вот проблема не менее тяжёлая, чем проблема вины наших церковных властей. Если держать всё это в уме, непримиримость уважаемой Зои Крахмальниковой покажется уж очень оптимистичной; словно немощи «Московской Патриархии» составляли и составляют совершенно инородный нарост на теле полноты русского Православия, нарост, который можно устранить и тогда зримо для всех воссияет в белых ризах Церковь мучеников и исповедников. «…» Сознаюсь, однако, что я на такой оптимизм не способен. Как будто компромиссы иерархии начались не после того, как большинство нации – будем называть вещи своими именами! – предало эту самую иерархию. Что оно чувствовало, большинство нации, когда за один только 1937 год, лишь венчавшим в этом отношении череду предшествующих, аресту подверглось не менее пятидесяти иерархов Русской Православной Церкви? Когда к 1939 году из всего русского епископата на свободе оставалось всего четыре деятеля? Четыре – на всю Россию? И если бы эти четыре, последние, сгинули – пошевелилась бы страна? А тогдашние властители умов – заметили бы, что нечто случилось? «…» Да, это великое чудо, что на нашей земле вообще выжила вера. Но как может быть, что это чудо не обжигает сердец? Один потомок русской эмиграции первого героического поколения, побывав московских храмах, негромко спросил меня: «Почему в ваших Богослужениях так мало огня? И это – после всего, что было?» Укоризненный вопрос ко всем нам» (Аверинцев С.С. «София – Логос. Словарь» Киев, 2000, с.328-329,335).

* Статья «Византия и Русь. Два типа духовности. Статья вторая»: «Католическое мировоззрение делит мир не надвое («свет и тьма»), – а натрое: между горней областью сверхъестественного благодатного и преисподней областью противоестественного до поры до времени живет по своим законам, хотя и под власть Бога, область естественного. Государственная власть принадлежит именно этой области, только еретик способен видеть в ней утроение диавола, но попытки неумеренно сакрализовать её тоже неуклонно осуждались «…» Русская духовность делит мир не на три, а на два – удел света и удел мрака; и ни в чём это не ощущается так резко, как в вопросе о власти. Божие и Антихристово подходят друг к другу вплотную, без всякой буферной территории между ними; всё, что кажется землёй и земным, – на самом деле Рай или Ад; и носитель власти стоит точно на границе обоих царств. То есть это не просто значит, что он имеет перед Богом особую ответственность, – такая тривиальная истина известна всем. Нет, сама по себе власть, по крайней мере власть самодержавная, – это нечто, находящееся либо выше человеческого мира, либо ниже его, но во всяком случае в него как бы и не входящее. Благословение здесь очень трудно отличить от проклятия. «…» Наша опасность заключена в вековой привычки перекладывать чуждое бремя власти на другого, отступаться от него, уходить в ложную невинность безответственности. Наша надежда заключается в самой неразрешимости наших вопросов, как мы их ощущаем» (Цитата по книге: «Белый Царь: «Метафизика власти в русской мысли. Хрестоматия» М., 2001, с.529).