Прочитал монографию Л.А. Смирновой «Иван Алексеевич Бунин: Жизнь и творчество». В ней анализ созданных писателем произведений. А раз так, то много спорных, субъективных оценок. Но в этом и достоинство монографии, вышедшей в самый канун уничтожения СССР.
Я, например, с трудом могу представить, чтобы поэт (в книге много страниц посвящено стихам И.А.), при написании своих произведений именно так представлял их прочтение.
То же и о прозе. Это сейчас, когда нам во всей полноте известно литературное наследие Бунина, мы можем делать какие-то выводы, да и то, основываясь исключительно на собственном духовном и интеллектуальном опыте.
Убедителен анализ Людмилы Алексеевны влияния на мировоззрение И.А. Бунина творчества А.С. Пушкина.
Автор приводит такое высказывание Ивана Алексеевича (уже в эмиграции, в тяжёлые для его душевного состояния период):
«Когда он вошёл в меня, когда я узнал и полюбил его? Но когда вошла в меня Россия? Когда я узнал и полюбил её небо, воздух, и так особенно (курсив И.А. Бунина) – с самого начала моей жизни».
Далее Смирнова добавляет от себя: «Связь с Пушкиным для художника нового века была закономерной и священной».
Для Бунина – да. В этом нас автор вполне убеждает. Однако – для всех ли?
И тогда литературовед вынуждена констатировать сама:
«Пушкин, по словам Бунина, обладал утраченным к ХХ столетию даром отзываться «на всякое проявление нравственного и умственного мира», жить «одной душой с людьми и природой», воспроизводить «все многообразие действительности» небывалой силой «музыкальных стихов», «смелых мощных образов». Вместе с тем, Бунин глубоко понимал необходимость «поэтического преображения прошлого» в период, когда «все и впрямь было на переломе, все сменялось»… Бунин хотел найти собственный путь приобщения к утерянной духовной гармонии…»
Иными словами – главное: всякий творческий процесс изменяется со временем и в оценках, и в ощущениях, и в переживаниях.
Бунин его прошёл в полной мере.
В прошедшие два года я сам писал в основном биографическую прозу, за исключением «Шумело море», повести, в которой хотелось разобраться в «анатомии любви», психологии того, что притягивает людей столь страстно, а в итоге ничего не приносит, кроме разочарования.
Кто, как ни Бунин в изучении этого вопроса потратил много сил и времени.
Биографическая проза даёт возможность вернуться к себе прежнему. Только оценивать случившееся с позиции теперешней, по прошествии многих лет, с позиции иного жизненного опыта.
Тут всегда возникает много сомнений, ибо себя стоит судить предельно откровенно – иначе выйдет «из-под пера» никому ненужная фальшь.
Людмила Алексеевна, размышляя над романом «Жизнь Арсеньева», приводит в монографии следующее суждение:
«В «заголовках» к роману Бунин писал: «…что вообще остаётся в человеке от целой прожитой жизни? Только мысль, только знание, что вот было тогда-то и то-то, да некоторые разрозненные видения, некоторые чувства» (выделено Ив. Буниным – Л.С.).
Далее Смирнова приводит ещё одну цитату, которая, как и первая, меня поразила тем, что абсолютно созвучна моим оценкам и размышлениям – буквально слово в слово.
«…в журнальном варианте риторически спрашивал: «А где грань между моей действительностью и моим воображением, которое есть ведь тоже действительность, нечто несомненно существующее».
Всякий честный художник творит не сам по себе. Его рукой водит Бог, создавая новую художественную действительность, «несомненно существующую», начинающую самостоятельный жизненный путь.
Так я ощущаю.
И в этом невероятно высокая ответственность писателя.
