Пасхальные размышления

 

I.

КРУГ ЗЕМНОЙ ИСТОРИИ

 

История – наука или миф о прошлом?

 

Что же такое история?

 

В любой энциклопедии или даже в интернете легко найти ответ на этот вопрос. В зависимости от конкретного источника информации он может быть сформулирован по-разному и с некоторыми вариациями, но его существо таково:

История ‒ это, во-первых, прошлое человечества ‒ все, что произошло с людским родом на протяжении его существования; во-вторых, наука, для которой это прошлое является предметом изучения.

Историки любят цитировать «формулу» прусского профессора, официального историографа Пруссии и одного из создателей концепции «историзма», Леопольда фон Ранке: «цель [науки] истории – восстановить прошлое», или, ближе к тексту самого фон Ранке: показать «как было на самом деле» в прошлом[1]. Без гнева, так сказать, и пристрастья.

На первый взгляд кажется, что ответ, по крайней мере, удовлетворителен. Но это только на первый взгляд. Дело в том, что, к большому нашему сожалению, прошлое, с точки зрения позитивной науки, не может быть предметом научного изучения, поскольку его уже нет, а изучать ученый способен только то, что находится перед ним сейчас.

Предметом изучения, допустим, физики являются свойства и строение материи и законы ее движения. Так пожалуйста, – материя и разного рода физические тела всегда перед вами от космических объектов до элементарных частиц. Изучайте на здоровье, насколько приборов и финансирования хватит.

Химия изучает свойства веществ, их строение и превращения. Как к примеру атомы соединяются в молекулы. Химик берет элементы, помещает в колбу и дальше следит за реакцией. Все на глазах.

Геолог изучает недра, океанолог – океаны и моря. Литературовед исследует творчество конкретных писателей и поэтов. Берет соответствующие тома, изучает стиль и прочие художественные достоинства. Все опять наглядно. И так во всех науках, кроме одной ‒ истории.

История ‒ уникальная наука: она изучает то, чего нет. Прошлое ушло безвозвратно.

 

Исторический факт и его интерпретации

 

Но ведь от прошлого остались археологические артефакты, здания, предметы, и – самое ценное – письменные источники. Последние представлены зачастую в виде пожелтевших от времени листов бумаги, пергамента, папируса, берестяных грамот или глиняных табличек, иероглифов и знаков на стенах жилых домов, храмов и святилищ. И как материальная данность они предмет исследования узких специалистов, таких как палеограф, графолог, или материаловед.

Историка интересует текст. А текст прежде всего нуждается в переводе или расшифровке.

Юрий Михайлович Лотман, комментируя приведенную выше формулу фон Ранке о восстановлении прошлого, как цели науки истории, отмечает, что «при всей наивной ясности этой задачи, выполнение ее оказывается весьма трудным, если вообще возможным.

Понятие "восстановить прошлое" подразумевает осуществление процедуры, общей для всех наук: выяснение и сбор фактов и установление закономерных связей между ними. Факты предполагаются при этом как нечто первичное, существующее вне историка и до его анализа. Это данность. В каком же положении оказывается историк? Историк обречен иметь дело с текстами. Между событием "как оно есть" и историком стоит текст[2], и это коренным образом меняет научную ситуацию.

Текст всегда кем-то создан и представляет собой происшедшее событие, переведенное на какой-то язык. Одна и та же реальность, кодированная разными способами, даст различные – иногда противоположные – тексты. Извлечение из текста факта, из рассказа о событии – события, представляет собой операцию дешифровки»[3].

Так вот, предмет изучения историка – исторический факт – появится перед ним только тогда, когда он дешифрует текст, и до него донесется голос из прошлого, повествующий о делах минувших дней. При этом Лотман подчеркивает принципиальную неоднозначность дешифровки.

Но главное, что отличает историка от его коллег в других отраслях знания: «историк с самого начала попадает в странное положение: в других науках исследователь начинает с фактов, историк получает факты как итог определенного анализа, а не в качестве его исходной точки».

Но и сам полученный факт практически всегда допускает различные трактовки и интерпретации.

Дело в том, что «на высшем уровне текст кодируется идеологически. Законы политического, религиозного, философского порядка, жанровые коды, этикетные соображения, которые историку приходится реконструировать на основе тех же текстов, порой попадая в логически порочный круг, – все это приводит к добавочному кодированию.

Разница в уровнях сознания и целях деятельности между автором текста и читающим текст историком создает высший порог декодирования».

[Отметим пока в скобках, что и источники-тексты, не требующие, казалось бы, дешифровки и написанные на родном для исследователя языке требуют очень внимательного к себе отношения в плане достоверности освещения одного и того же факта. Об этом далее скажем подробнее].

 

Прошлое – картина в воображении исследователя

 

Все же тем или иным способом дешифрованные письменные источники похожи на машину времени, переносящую исследователя в прошлое. Жаль не воплощена она технически, а то сел бы в нее историк и отправился в интересующую его эпоху. Дабы воочию увидеть предмет своего изучения ‒ ожившее былое. Прошлое, ставшее настоящим.

Говорят, что бывали историки, готовые жизнь отдать, чтобы воочию увидеть такое прошлое, вернувшееся к бытию, ставшее настоящим. Но это, увы, мечта: путешествия во времени невозможны сейчас, и вряд ли будут доступны впредь.

А потому историк вынужден воскрешать к бытию ушедшее прошлое в своем воображении.

Происходит это в два основных этапа, напоминающих чем-то волшебство из сказки про погибшего в неравном бою, изрубленного на части богатыря, которого нашла любящая его Василиса Премудрая. Она находит убитого и опрыскивает его сначала мертвой водой. Происходит первое чудо – куски срастаются, и герой становится целехоньким, хотя все еще остается мертвым. Тогда героиня окропляет богатыря живой водой, и происходит второе чудо: он приходит в сознание, открывает глаза, поднимает голову и говорит: «Долгонько ж я спал!»

Так вот, на первом этапе историк читает источники и, если надо, дешифрует их, осваивая языки, на которых они написаны, накапливает в своем сознании факты и систематизирует их. Это ‒ окропление событий прошлого сказочной «мертвой водой», позволяющей им срастись, но оставляющей их неподвижными.

А далее следует поистине творческий акт ‒ окропление полученного «живой водой» собственного воображения. Вот в этот миг и происходит чудо – прошлое, как воскресший витязь, пробуждается, оживает. И историк, кажется, на равных вступает в пространство, наполненное шумом, гулом голосов, криками отчаяния и восторга. Все это течет перед его внутренним взором, будто он сам участник тяжких трудов, походов, сражений, заседаний сенатов, ареопагов, сельских сходок и боярских дум.

Только такое, ожившее пред ним прошлое, в своей реальной в эти минуты для него динамике и может изучать историк. Это и есть предмет его исследования как ученого.

Сказанное означает, что предметом исторической науки является вовсе не прошлое, «как оно было на самом деле» и как обычно предлагается думать вопрошающим об истории как науке, а живая картина этого прошлого в воображении исследователя, возникающая на основании письменных свидетельств и других данных об отдельных событиях этого прошлого.

Напомним, что об этих отдельных событиях историк узнает в основном из текстов, а представление «о том, что является историческим событием, производно от типа культуры и само является важным типологическим показателем»[4].

«С точки зрения разных культур, различных жанров и даже в пределах одной культуры одно и то же реальное событие может выступать как достойное письменного закрепления, превращения в текст или недостойное этого.

Так, например, в скандинавских средневековых хрониках и в русских летописях фиксировались военные столкновения, распри, кровавые происшествия. А если ничего подобного не совершалось, то считалось, что вообще событий не было.

В исландских сагах в таких случаях говорилось: "всё было спокойно", в русских летописях летописец, вписывая в летопись год, оставлял пустое место или писал "мирно бысть"…

Поэтому, беря в руки текст, историк вынужден различать, что в тексте является событием, с точки зрения его, историка, и что было событием, достойным упоминания с точки зрения автора текста и его современников».

Как видим, мирная жизнь вообще мало интересовала творцов летописей и саг.

Но главное, что какие ни есть, свидетельства о прошлом, помимо трудности адекватного их понимания, почти всегда отрывочны, и чем дальше назад по шкале времени, тем они отрывочнее и случайнее. Исторические пробелы, особенно времен далеких от него, историк должен заполнять с помощью логики или интуиции.

Отсюда «математически» следует, что как бы историки не уверяли, что излагают только факты, в действительности они прибегают к художественному вымыслу. Это подтверждается и тем обстоятельством, что в исторической науке существуют полемизирующие между собой школы, которые рисуют совершенно разные картины прошлого.

Опорные факты у всех, казалось бы, одни и те же, а пробелы заполняет каждый по-своему.

 

Объективной истории прошлого – не существует, и самого прошлого – тоже?

 

Но это еще полбеды. Старший друг и единомышленник автора, математик, философ и богослов Виктор Николаевич Тростников в одной из своих книг справедливо отметил, что и факты у представителей различных школ исторической науки «не совсем одни и те же.

Ведь науку интересуют не просто факты прошлого, а исторические факты, то есть такие, которые оказывают влияние на общественную жизнь и ее развитие. А как выделить такие исторически значимые факты из безграничного океана письменных свидетельств?

В амбарной книге некоего помещика сохранилась запись о расходах на 1860 год. Относится этот факт к разряду исторически значимых или нет? Тут единого мнения не будет.

Вот факт иного рода: 26 августа 1812 года, то есть в день Бородинского сражения, у Наполеона был сильный насморк. Является ли это историческим фактом?

И здесь ответ зависит от внеисторических соображений, от мировоззрения, которого придерживается историк.

Если он считает, что развитие общества направляется объективными законами, а роль в истории играют только те личности, которые улавливают эти законы и содействуют их осуществлению, то насморк Наполеона не имеет для него никакого значения: на Бородинском поле произошло то, что должно было произойти.

Но представитель школы, признающей роль выдающихся личностей в истории как ее творцов, скажет, что недомогание Бонапарта 26 августа явилось важным историческим фактом, помешавшим французам выиграть эту битву и тем самым изменившим весь ход событий XIX века.

Итак, даже понятие исторического факта оказывается условным.

Это не может нас не встревожить.

Получается, что объективной истории как описания прошлого не существует.

Мало того, что нет самого прошлого, нет и такой его картины, в которую можно было бы поверить, как в истинную.

Всякое историческое исследование, даже если оно имеет строго научный вид, в значительной своей части представляет собой субъективное измышление.

Но ведь прошлое, каким оно было на самом деле, было объективной реальностью, значит, эта реальность, которую мы и считаем предметом исторической науки, принципиально непознаваема? Но зачем же тогда нужна историческая наука?

К выводу о невозможности для нас узнать, что реально наполняло прошлое человечества, привела нас цепочка неопровержимых суждений»[5].

Отметим, что Виктор Николаевич Тростников – известный специалист в области математической логики, и сказанное в этом разделе следует в целом его «цепочке неопровержимых суждений», дополненной свидетельствами иных авторов.

С принципиальной невозможностью получить объективную картину прошлого соглашается сейчас иногда и академическая наука, признавая, что «прошлое – это во многом то, что мы, современные люди, о нем думаем. И в определенном отношении можно сказать, что прошлое есть продукт современности.

Каждое последующее поколение творит историю заново, переписывая старые учебники и меняя методологию исследования. Каждая книга по истории – это книга определенной эпохи и определенного более конкретного настоящего.

С изменением настоящего меняется и прошлое, то есть меняется та перспектива видения прошлого, которую оно определяет.

Каждый конкретный историк, живя в ту или иную эпоху, неизбежно несет на себе вериги этой эпохи, соответствующую программу действия, принадлежность к той или иной социальной или политической группе и т.д.

И в этом смысле абсолютно объективная история в смысле науки невозможна»[6].

Остается согласиться, что говорить об историческом прошлом, каким оно было на самом деле, так же не имеет смысла, как говорить о существовании жизни в туманности Андромеды.

А любое концептуальное изложение истории надо считать недоказуемым и неопровержимым предположением.

 

Прошлое нельзя познать?

 

Собственно говоря, это и так ясно непредумышленному взгляду. Что говорить о далеком прошлом. До сих пор нет единого мнения о значении и смысле какого-либо существенного события последних столетий и даже десятилетий.

О какой объективной картине может идти речь, если мы не знаем даже, что на самом деле произошло в том же 1991 году, когда на ровном месте, в мирное время погибла одна из двух сверхдержав, обладательница самой мощной армии мира и первого в мире ядерного подводного флота.

Что там говорить о значении мировых войн и революций или о том, кто из наших или зарубежных самых известных деятелей и вождей является великим человеком, а кто – вовремя необезвреженным уголовником.

Везде в наличии только субъективное мнение – от академических трудов до кухонных разговоров. На каждый факт, свидетельство или мнение немедленно найдется десять его опровергающих. Хорошо известно, что показания свидетелей и участников одного и того же события и происшествия, особенно экстремального, бывают, мягко говоря, весьма различными.

Даже в сравнительно благополучный имперский XIX век история России по Карамзину, Соловьеву и Ключевскому выглядит во многом по-иному.

Тем более, это относится к историческим романам, где «официально» разрешен художественный вымысел. Не говоря уже про столь популярную сегодня «альтернативную историю».

Так что же, значит, все наши усилия познать прошлое и сделать хотя бы для себя выводы на настоящее и на будущее – безнадежны?

 

И все-таки объективная история есть!

 

Но ведь что удивительно. Как отмечает Тростников в упомянутом труде, каждый из нас твердо убежден в существовании единственно правильной истории как объективной реальности и в возможности если не познать ее, то, по крайней мере, приблизиться к ней, и тратит в своей жизни немало времени и усилий, чтобы это сделать. История, которая является самой сомнительной из всех наук, содержащей самое большое количество произвольных спекуляций, не просто самая популярная наука, но наука, тысячекратно превосходящая по популярности любую другую.

Какой процент людей интересуется физикой? От силы одна десятая процента. Астрономией? Может быть, чуть побольше. Биологией? Наверное, еще больше, но ненамного.

А историей интересуются все…

Тяга к познанию прошлого настолько велика и всеобща, что ее надо признать неким прирожденным инстинктом человека, и этот инстинкт требует осмысления.

Инстинктивное знание всегда вернее и надежнее полученного в результате логических рассуждений. Инстинктивный массовый интерес к историческому прошлому, вопреки доводам разума, свидетельствует,

во-первых, о том, что та единственно правильная история, к которой и хотят приобщиться люди, действительно существует, а

во-вторых, о том, что приобщение к этой правильной истории очень важно для человека.

 

В сознании абсолютного Субъекта – Бога

 

Но здесь возникает, казалось бы, неразрешимое противоречие, или антиномия.

С одной стороны, если единственно правильная история действительно существует, то, с одной стороны, она должна быть относящейся к прошлому объективной реальностью.

С другой стороны, как было показано выше, предметом исторической науки – единственной отрасли человеческого знания, «профессионально» занимающейся «прошлым», является вовсе не эта «объективная реальность, относящаяся к прошлому», а напротив, вполне субъективная картина этого прошлого, возникающая в воображении историка.

Так какова же история ‒ объективна она или субъективна?

За первое ратует инстинкт, за второе ‒ разум. Нельзя не верить инстинкту, но невозможно не доверять и разуму. Выход из этого тупика один: найти способ примирить объективность и субъективность истории.

Такой способ есть.

Да, история – как прошлое в настоящем – может существовать только в сознании субъекта.

Но представим себе наличие абсолютного субъекта, для которого не существует прошлого и будущего, (ибо он живет вне времени), и обладающего к тому же неограниченной по объему памятью.

Картина человеческой истории, имеющаяся в его сознании, будет одновременно и субъективна, ибо это ‒ сознание субъекта, и объективна, ибо этот субъект абсолютен, а все абсолютное объективно.

Таким абсолютным субъектом является, конечно, Бог.

 

Земная история есть замысел Бога о человечестве

 

И именно бытие Бога позволяет разрешить неразрешимое противоречие предыдущего раздела и дать точный ответ на вопрос «Что же такое история?»:

Земная история, имеющая началом грехопадение наших предков Адама и Евы, и окончанием – Второе славное Пришествие Христово, есть замысел Бога о человечестве, реализуемый Богом в русле сотворенного Им исторического времени, и именуемый Божественным Домостроительством.

Вернее, земным этапом Божественного Домостроительства.

Основные «вехи» этого этапа даны нам собственным Откровением Бога-Творца в Священном Писании и именуются в свою очередь – Священной Историей.

Божественное Домостроительство земной истории может быть постигнуто только в своей полноте – от начала истории до ее завершения. Постижение истории, как Божественного Домостроительства дает нам цельное знание и понимание ее, в меру «вместимости души нашей».

В то же время, «историческая наука» предоставляет нам информацию о дискретных фактах, относящихся исключительно к прошедшему времени, – а оно для нас всегда прошедшее, – и не дающей нам указаний для ориентации в возможно ожидающем нас будущем. Обобщение этих фактов составляет содержание многочисленных, во многом противоречащих друг другу теорий исторического процесса.

Приведенная «формула земной истории» подтверждает также неколебимую людскую уверенность в существовании абсолютно объективной, правдивой картины всемирной истории, и интуитивное стремление к ней приобщиться. Наше внутреннее «Я» (о котором пойдет речь чуть позже) знает, что Творцом истории является Бог, а в Боге нет неправды.

Главный вывод из «полученных результатов» заключается в том, что если история есть Божий замысел о людском роде, а Его замысел не может не быть наполненным смыслом, то постижение истории есть в первую очередь постижение ее смысла.

К этому выводу нас привела, – повторяя слова Виктора Николаевича Тростникова, – цепочка неопровержимых суждений.

Любопытно, что вывод этот, похоже, не является формальным следствием нашей с Тростниковым «математической» индукции или дедукции, но на самом деле, – следствием некоей интуиции, присущей православным христианам, как «физикам», так и «лирикам».

Для иллюстрации приведем отрывок из статьи «Тайна четырех царств» Алексея Валерьевича Артемьева[7], еще одного старшего друга автора, – недавно ушедшего от нас художника-монументалиста, иконописца, искусствоведа и историософа.

 

Четыре царства мировой истории

 

«В доступном нашему взору пространстве Вселенной нет явления более удивительного и таинственного, чем самосознающая и саморазвивающаяся жизнь, чем человеческая история на нашей планете.

С древнейших времен люди это явно осознавали и пытались зафиксировать память о прошедших событиях, о героях этих событий, о духовных откровениях, обо всей своей жизни. Эти свидетельства вырубали в камне, изображали красками на стенах, выбивали на металлических свитках, писали на папирусе и пергаменте, передавали в устных преданиях.

В культе разных народов складывались огромные мифологические циклы, писалась Священная История, в которой содержались ответы на вопросы: откуда мы? Кто наш Создатель? Чего Он от нас ожидает? И как мы должны отвечать на Его ожидания?

С Творцом заключается некий договор-завет, нарушение которого расценивается как вероломство, а нарушителю предстоит держать ответ перед Творцом.

Эта личная ответственность делала жизнь каждого человека органичной частью мирового исторического процесса, управляемого некими Высшими Силами.

Откуда же древние люди получали знания о Высших Силах?

Оттуда, откуда их могут получать и люди современные.

Сказано: “Бог сотворил человека по образу и подобию Своему”.

Говоря современным языком, у Бога и человека единая матрица. Значит, познавая самого себя, человек познает Бога, то есть получает знание о Нем от Него Самого.

Однако, чем ближе к нашему времени, тем все активнее знание, полученное от Бога, заменяется некой информацией, поступающей в человеческий мозг из внешних источников.

К знанию информация чаще всего мало что прибавляет, а иногда и вовсе засоряет, и запутывает ясные понятия. В современном цивилизованном мире между знанием и информацией окончательно стирается разделяющая их грань.

Тем более что сегодня информацию можно “оцифровать”, а знание никакой “оцифровке” не поддается, поэтому оно становится недоказуемым, а там и вовсе несуществующим.

Сегодня любая информация оказывается доступной всем, а последние носители знания тихо вымирают. Эта опасность была известна еще в глубокой древности.

Если знание становится достоянием широких неподготовленных масс, оно неизбежно искажается, перерождается в информацию и в конечном счете исчезает.

Крупнейшим этапом на пути перерождения знания в информацию явилась замена Священной Истории исторической наукой, которая вскоре, сильно засоренная потоками мутной, часто ложной, но якобы объективной исторической информации, оказалась вожделенным “достоянием широких народных масс”. В связи с этим принципиально изменился сам предмет познания.

Этим предметом стал не весь контекст исторического времени от его начала до конца, а лишь его отрезок – некое прошлое. Но ведь прошлое может быть только относительно чего-то фиксированного во времени. В результате мы видим “древний мир”, “средние века”, “новое время”, “новейшее”... и, наконец, личность самого историографа N, на котором историческое время почему-то вдруг прерывается. Однако время не стоит на месте.

Приходит следующее поколение, за ним – следующее и снова следующее, каждое со своей идеологией, со своими предпочтениями, со своими “фоменками”, и все заново переосмысливается, переоценивается, переписывается... Не слишком ли … для статуса серьезной науки?

Со Священной Историей все обстоит иначе. Она рассматривает историческое время как целостную, неделимую, сотворенную Богом субстанцию, имеющую начало и конец.

Священная История … наполнена сакральными смыслами, которые сокрыты в ней, как тайны Божественного творения. Эти тайны частично были открыты людьми еще в древности, но по мере развития цивилизации они постепенно погребаются под лавиной исторической информации.

Что же это за тайны?

 

 

Рис. 1. Апокалиптические звери. Фреска Успенского собора во Владимире, 1408 г.

 

Возьмем, например, полную иконографию образа Страшного суда, или по-иному – Славного Второго пришествия Господа нашего Иисуса Христа. На иконе изображен акт космического масштаба: конец земной истории и наступление бесконечного Царства будущего века.

В этой изобразительной мистерии окончившейся земной истории отводится не столь уж значительное место. Это всего лишь некий круг с изображениями в нем четырех зверей, символизирующих четыре царства, через которые должна пройти, а на иконе уже прошла вся наша история.

На фреске Андрея Рублева, что в Успенском соборе стольного града Владимира, написано: “Вавилонское” [символ – медведь], “Македонское” [крылатый барс], “Римское” [крылатый лев] и “антихриста” [гибридное страшилище]».

Как видим, православный «гуманитарный» взгляд на всемирную историю практически неотличим от православного «физико-математического».

 

О круге земной истории

 

Следует подчеркнуть, что Бог-Слово своим пришествием в мир и воплощением в совершенного человека Иисуса Христа преобразил циклическое время древних в мироконечный, эсхатологический отрезок – «стрелу», устремленную в будущее ко Второму пришествию Господа.

Однако во фреске Андрея Рублева этот направленный отрезок преображен в круг – «круг земной истории». И это на самом деле имеет глубокий смысл.

Чтобы осознать этот смысл рассмотрим символику, или «типологию», «четырех царств» в их временной последовательности: Вавилонского, Македонского, Римского и «антихристова»[8].

Вавилонское царство обобщает и воплощает в «круге земной истории» первые «послепотопные» цивилизации, практически одновременно или, скорее, одномоментно возникшие около 3000 года до н.э. в Египте, Шумере и Вавилоне (отметим, что по Библейской хронологии Всемирный потом завершился в 3245 году до н.э.[9]). А после крушения Вавилонской башни – Вавилонского столпотворения, распространившихся до конца Евразийского континента, в частности, Индии и Китая и, возможно, тогда же перебравшихся через Берингов пролив в Америку.

В настоящее время можно считать доказанным, что начало той же китайской цивилизации связано именно с Вавилонским столпотворением и несет в себе следы «откровенного» знания[10].

Вавилонско-египетский тип царства господствовал [существовал] порядка 2,5 тысяч лет – половину известной письменной истории. Характерен культами солнечно-космическими и культом мертвых. А также инициированными – как считается – этими культами грандиозными культовыми сооружениями, из коих самые известные – три Большие пирамиды плато Гиза, строительство которых датируется по разным оценкам между 2780 – 2450 годами до Р.Х.

 

В начале земных творений – величайшее и непревосходимое

 

Здесь опять же так и тянет заметить, что как в «наблюдаемой» Вселенной, так и в «наблюдаемой», – то бишь письменной – истории, для непредвзятого взгляда всюду находятся прямые, не говоря уже о косвенных, подтверждения «обычая» Господа творить «все из ничего».

Хотя «ничего», кроме самого творения всего мироздания, стоит понимать все же несколько фигурально. Понимая под этим скорее творение чего-либо великого и в дальнейшем непревосходимого, буквально на пустом месте, то есть действительно как бы из ничего.

Взять для наглядности те же пирамиды Гизы, одни из самых совершенных и таинственных сооружений в истории и мире. Трудно представить, что они могли быть построены людьми, вчера слезшими с финиковых пальм или сошедшими с папирусных Нильских челноков. Не говоря уж о том, что по самым оптимистическим подсчетам число египтян в тогдашнем Египте не могло быть больше трех миллионов.

Помимо невероятного по качеству и количеству труда, делающего до сих пор актуальным вопрос о способе и методах их постройки, о чем еще скажем ниже, в пирамиды вложено большое научное знание, включая математику и астрономию. Так, три Большие пирамиды сориентированы по сторонам света с исключительной точностью, которой не могла, скажем добиться европейская наука XVII века н.э.

Пирамида Хеопса, или Хуфу, она же Великая пирамида, является вдобавок геометрическим центром земной суши, рассматриваемой как единый геометрический объект.

Взаимное же расположение трех пирамид практически точно соответствуют взаимному расположению трех звезд – дзета, эпсилон и дельта – так называемого «пояса Ориона», с древних времен имеющих и собственные имена: Ал-Нитак, Ал-Нилам и Минтак^[11].

А если расположить эти звезды по убыванию массы (измеренной только в середине ХХ века!), то окажется, что и три великие пирамиды Гизы расположены также в точности по убыванию их массы, как и соответствующие им звезды «пояса Ориона», и пропорции соответствуют.

 

 

Рис. 2. «Наложение» крупнейших звезд Ориона на Большие пирамиды Гизы

 

Впрочем, возможно, это чистая случайность.

Характерно также, что среди сохранившихся древнеегипетских папирусов, есть два математических – Лондонский (папирус Райнда) и Московский. В этих папирусах, наряду с прочими математическими задачами, есть и задачи на построение пирамид. В задачах этих связываются величины, относящиеся к диагональному разрезу пирамид по противоположным ребрам. Так что теорией, во всяком случае, древние строители были обезпечены.

К сравнительно свежим открытиям относится изучение так называемых «звездных каналов», или шахт, Великой пирамиды Хуфу-Хеопса с помощью роботов. Соответствующе расчеты позволили точно определить угол их наклона и установить, что в период строительства пирамиды (2 550 год до Р.Х.) шахты эти были ориентированы на определенные звезды созвездий Ориона, Дракона, Большого Пса (звезда Сириус) и Малой Медведицы (рис. 3)^[12].

 

 

Рис. 3. Ориентация «звездных каналов» в Великой пирамиде

 

По-видимому, египетские жрецы обладали значительно более мощным матаппаратом, чем принято считать. Либо таковой аппарат был предоставлен в те годы в их распоряжение.

Не будем сейчас вступать в дискуссию о конкретных технико-научных знаниях, использованных при строительстве этого самого известного чуда света, а повторим только, что знания эти были весьма солидны. Даже, может быть, слишком.

О звездных каналах Великой пирамиды и об их звездной ориентации мне довелось упоминать еще в работе «Прогресс как соблазн», ставшей вводной частью книги «Царская школа». Но тогда я не обратил внимание на факт не менее, если не более потрясающий, чем приведенные математико-астрономические расчеты.

Рассмотрим указанные звездные шахты просто как архитектурно-инженерную деталь пирамиды, куда бы они ни вели и на что бы ни указывали. Тем не менее это тщательно отделанные ходы в теле пирамиды. В среднем шахты имеют поперечное сечение 22 x 23 см и протяженность от 24 м (северная из камеры царицы) до 65 м (северная из камеры царя).

Понятно, что даже при современной технике проложить такие коридорчики в уже готовой пирамиде, мягко говоря, нереально. Разве что каким-нибудь еще неизвестном науке лазером «инженера Гарина». Тогда остаются два теоретически возможных пути их создания.

Первый – заранее рассчитать и проделать отверстия в нужных блоках пирамиды, что не просто «промоделировать» и при наличии компьютерной техники. Второй ‒ проложить эти шахты прямо во время стройки пирамиды [именно так, кстати, современные археологи и инженеры-архитекторы и объясняют появление «звездных каналов», считая тем самым вопрос решенным].

Вот представьте, что пробили в каком-то блоке какого-то яруса, непонятно опять же каким инструментом, это достаточно небольшое по линейным масштабам отверстие, и загородив его в следующем ярусом каменным блоком, средней массой 2,5 тонны, начали пробивать «на глазок» во внешнем блоке канал в точности совпадающий с уже пробитым! И так все 65 метров в предельном случае. А каналы, между прочим, отделаны с тщательностью облицовки станций московского метро.

 

Шахты пирамиды Хеопса

 

Недаром исследователи не могут до сих пор понять, как вообще строители пирамид обрабатывали камни. Вот, далеко не надо идти: «для того, чтобы вытесать внутреннюю полость гранитного ящика из камеры царя пирамиды Хеопса, понадобились сверла с алмазными насадками, работающие под давлением в 2 тонны.

С теми орудиями, при помощи которых будто бы создавались эти невероятные изделия, физически невозможно даже приблизиться к их производству.

На многих предметах были обнаружены следы таких методов обработки, как распиловка, обточка на токарном станке, фрезеровка и, что самое невероятное, трепанирование. Этот метод применяется, чтобы выдолбить полость в глыбе твердого камня, для чего ее вначале высверливают, а затем выбивают “сердцевину”.

На камне присутствуют спиральные желобки – свидетельство того, что сверло проникало в камень на 2,54 мм за один оборот. По этим техническим данным получалось, что древние египтяне сверлили гранит со скоростью, в 500 раз большей, чем это можно было делать в конце XX века!

Единственно возможный метод, которым объясняются все обнаруженные факты, – это применение ультразвукового оборудования»[13].

Ей, ей же, проще было бы тогдашним египетским умникам с помощью листьев папируса и пальмовых сучьев создать действующую модель планера! Даже грузового…

Тем более, официальная наука считает, что у строителей пирамид времен IV династии были в основном каменные орудия труда.

При этом отмечаются «хронологические парадоксы» типа того, что «гигантская пирамида Хеопса была построена в период IV династии из больших точно пригнанных блоков, а уже следующая династия строила примитивные небольшие пирамиды из грубо вырубленных в каменоломнях блоков нерегулярного размера, которые никак не соединялись друг с другом и не подгонялись один к одному».

Или, «египтяне Древнего царства, в распоряжении которых были только примитивные, в основном, каменные орудия труда, строили пирамиды … из сравнительно твердого известняка, а в период Среднего царства, когда уже широко применялись бронзовые инструменты, основным строительным материалом стал сравнительно мягкий песчаник»[14].

Добавив пятьсот лет ко времени строительства пирамид, получим как раз 3 200 – 3 000 лет до Р.Х. – время первого фараона I династии – легендарного Менеса (именуемого также Мена или Мина). Ко времени этой I династии относится, например, недавно найденный учеными флот фараона Джера (2-го фараона I династии) из 12 деревянных кораблей, размерами до 22 метров. Специалист по морской археологии Техасского университета авторитетно заявил, что эти суда имели "высокую степень технического совершенства в сочетании с изяществом".

А это значит, что люди той далекой эпохи имели даже мореходный опыт и традиции! Что только усиливает ощущение, что египетская цивилизация возникла как бы сразу, из ничего.

Но зато с полным набором признаков высокой культуры.

В своем ниоткуда возникшем совершенстве, египетская цивилизация была не одинока. К этому же времени относится зарождение цивилизации Ура Халдейского в междуречье Тигра и Евфрата. Эпоху расцвета Ура относят примерно к началу 3 тыс. до Р.Х., так называемый Ранний Династический Период (3000 − 2400 до Р.Х.).

Есть веские основания считать, что в жилых домах древнего Ура (древнего сейчас, а тогда новенького с иголочки, утопавшего в зелени садов и буйстве красок!) был даже водопровод.

И, кроме того – там тоже строили пирамиды. Только там они были исключительно ступенчатыми и именовались зиккуратами. И все это также возникло как бы ниоткуда.

Все же дорогого бы стоило услышать объяснение сторонников «эволюционного прогресса», как слезшие «третьего числа» с пальм древние египтяне, равно как и древние шумеры, «сегодня» уже смогли претворить все эти математико-астрономическо-инженерные чудеса в жизнь!

И ведь так было буквально во всем. Первое сплошь и рядом было и наилучшим. Вот вместо архитектуры и инженерии возьмем, к примеру, философию.

Собрались как-то несколько греков-любомудров вроде Парменида и Зенона в южно-италийском городке Элее. И глядя на знойное италийское небо или на лазурные воды Тирренского моря, за несколько семестров «изобрели», – или все же «сотворили» фактически с нуля!? – философию, к которой вся последующая до наших дней философия составит своего рода развернутый комментарий – от Платона и Сократа до Гегеля и Лосева[15].

Сплошные, одним словом, «творения из ничего», которые мы в упор не желаем замечать.

 

Между Перво-Раем и Царством Небесным

 

Чтобы завершить краткую характеристику Вавилонского царства с фрески Рублева, отметим, что, устремляясь ввысь своими пирамидами и зиккуратами, к активной территориальной экспансии данный тип царства не стремился и претензий на создание «всемирной империи» за отведенные ему 2,5 тысячи лет не обнаружил.

Но зато такую «претензию» не только обнаружило, но и почти реализовало следующее по шкале времени за Вавилонским царство Македонское. Несмотря на то, что в виде «империи-ойкумены» оно просуществовало порядка 2,5 лет – срок в тысячу раз более краткий, нежели царство Вавилонское, – именно оно дало прообраз, стимул к осуществлению и цель стремления всем будущим империям, претендующим на всемирность.

И первые варианты «глобализации» родились именно на ее останках, в чем в дальнейшем сможет убедиться читатель.

Ну, а кроме того, и главное, Македонское царство осуществило первое «культурное объединение» цивилизованного – в той или иной степени – человечества, открыв так называемую эпоху эллинизма, в которой в определенном смысле человечество пребывает по сей день.

Македонскому царству в «круге истории» наследует Римское – ключевое царство, так сказать, «Римский проект» земной истории, во власть которого записался сам Спаситель мира, и которое во всех трех своих воплощениях обезпечивает устойчивость этой истории, оберегая мир от прихода антихриста. Многочисленные пророчества говорят, что антихрист придет к своей мировой анти-власти, не только обольстив большинство человечества, но и военной силой сломив оставшиеся очаги сопротивления. Последним из них и будет Римское царство. «То есть: когда прекратится существование Римского государства, тогда он (антихрист) придет.

И справедливо, – потому что до тех пор, пока будут бояться этого государства, никто скоро не подчинится [антихристу]; но после того, как оно будет разрушено, водворится безначалие, и он будет стремиться похитить всю – и человеческую и божескую – власть»[16].

Царство антихриста и есть четвертое царство «круга истории». Понятно, что по инертности нашего «тленного бытия» между царствами фрески Святого иконописца Андрея могут быть и переходные периоды различной протяженности. Похоже, в одном из таких переходных периодов – от Римского царства к царству антихриста – пребывают сейчас и бывшие граждане Третьего Рима.

Осталось добавить, что за пределами «круга земной истории» остались ее Небесное начало – Райская предъистория человечества, равно как и ее Небесное завершение в Царстве Небесном, уготованном избранникам Божиим до начала времен.

Таким образом, земная история творения исходит из вечности Царства Божия, и возвращается в нее, что и закольцовывает земное время истории, превращая его в направленный, но замкнутый сам на себя «временной отрезок», отображенный Андреем Рублевым в его «круге четырех царств».

 

Марксистская «спираль мировой истории»

 

Хочу еще привести остроумный ответ, данный в «Тайне четырех царств» тем критикам «иконописно-кругового» понимания православными истории, коих смущает столь «лапидарный» ее образ в иконографии Славного Второго пришествия Господа нашего Иисуса Христа. Алексей Валерьевич указывает критикам на то, что и столь любезный сердцу многих из них материалистический, а конкретно – марксистский – «образ» земной истории столь же лапидарен, и также насчитывает всего лишь пять общественно-экономических формаций, последовательно сменяющих друг друга. «Во всей истории их укладывается пять: первобытнообщинная, рабовладельческая, феодальная, капиталистическая, социалистическая».

Само перечисление этих формаций, добавим мы, ясно указует на отмечаемый многими и до нас факт, что марксистская модель истории является «крайней» к нам по времени ересью в христианстве. В самом деле: первобытнообщинная формация – «первобытный коммунизм» – это «ненаблюдаемое воспоминание» о «райском» золотом детском веке человечества. Далее идет смена трех «угнетательских» «царств»-формаций: рабовладельческой, феодальной и капиталистической. Поскольку марксизм оптимистически смотрит на будущее человечества, то место антихристова царства занимает социализм, как неопределенно долгая переходная ступень к также «ненаблюдаемому», но истинному «райскому» веку человечества – коммунизму, который и будет длиться «до конца времен».

Вожделенный развитой коммунизм, по своим «морально-политическим» качествам в каком-то смысле смыкающийся с коммунизмом первобытнообщинным, также закольцовывает марксистский «круг земной истории», что собственно не отрицают и сами марксисты, употребляя вместо «круга истории» слова: «развитие по спирали».

Так что, по большому счету, среди ненаписанных фресок непостроенного Дворца Советов на месте храма Христа Спасителя вполне могла быть одна, отображающая «марксистскую спираль мировой истории» от коммунизма к коммунизму.

 

Цивилизации или производственные формации?

 

Но самое смешное, что и в этом случае «круг земной истории» русского иконописца XV века гораздо научнее – в самом позитивистском значении этого слова – отображал бы реальную истории человечества, чем «марксистская спираль» XX века.

Ведь о чем, по сути, говорит нам исторический «круг четырех царств» Андрея Рублева, если откинуть детали?

А говорит он нам о том, что история человечества есть смена цивилизаций, что впервые показал и обосновал в середине XIX века Николай Яковлевич Данилевский. А в веке XX к тому же выводу пришли, без лишних ссылок на русского варвара, такие мыслители, как Шпенглер, Тойнби и К⁰. Компания правда небольшая, поскольку и теория не вполне тривиальная.

Именно цивилизации, как учат сейчас в хороших школах и ВУЗах, и составляют типологический скелет земной истории, что и показано наглядно и действительно весьма лапидарно на стене Успенского собора во Владимире нашим преподобным тайнописцем Андреем Рублевым. В то время как производственные формации на соответствующем этапе представляют просто одни из механизмов или этапов развития той или иной цивилизации. Для наглядности взгляните, к примеру, на ту же китайскую, как наиболее долгоживущую.

И еще один вывод можно сделать на основании приведенных слов и умозаключений. Очень похоже, что модель «круга земной истории» в силу ее применимости в столь разных ее интерпретациях, отвечает каким-то глубинным основаниям исторического процесса. Это подтверждают и слова такого крупного нашего православного философа, как Владимир Соловьев.

 

Дело завершено, круг замкнулся

 

Владимир Соловьев в своей «Русской идее» подчеркивает, что христианская Библия – от Бытия до Откровения Иоанна, рассматриваемая даже просто как «книга», – емко, непротиворечиво и, более того, изящно и «эстетично» описывает всю историю человечества наряду с ее высшим смыслом:

«Если взять нашу христианскую Библию, собрание книг, начинающееся книгой Бытия и кончающееся Апокалипсисом, и разобрать ее помимо каких бы то ни было религиозных убеждений, как простой исторический и литературный памятник, то мы принуждены будем признать, что перед нами произведение законченное и гармоничное:

‒ в начале, − создание неба и земли и падение человечества в лице первого Адама,

‒ в центре, − восстановление человечества в лице второго Адама, или Христа, и

‒ в конце − апокалиптический апофеоз, создание неба нового и земли новой "в них же правда живет", откровение преображенного и прославленного мира, Нового Иерусалима, нисходящего с небес, скинии, где Бог с людьми обитает. (Апок. XXI).

Конец произведения связан здесь с началом, создание мира физического и история человечества объяснены и оправданы откровением мира духовного, представляющего совершенное единение человечества с Богом.

Дело завершено, круг замкнулся, и даже с чисто эстетической точки зрения ощущается удовлетворение».

Понятно, что если рассматривать христианскую, прежде всего нашу православную Библию в ее единстве Ветхого и Нового Завета, не просто как «собрание книг», но как «Книгу книг» – Высшее Откровение и Высшее Знание, – прежде всего об истории и ее смысле, то все сказанное выше, оставаясь совершенно справедливым, приобретает дополнительно сакральное звучание.

 

Наш личный апокалипсис – всегда с нами!

 

Удивительным образом совпадают вѝдение или вѐдение всемирной истории от ее начала до финала, что в иконографическом образе святого иконописца Андрея Рублева, что в историософском обзоре Владимира Соловьева, выдающегося нашего мыслителя, которого Виктор Тростников ставит в один ряд с такими вершинами мировой философской мысли, как Парменид, Беркли и Кант[17].

Вѝдение это в обоих, столь отличных по времени и способу выражения случаях, оформляется графически и словесно в образ «круга земной истории».

Причем у Соловьева отчетливо обозначены «небесные начала» истории, смыкающиеся с ее финалом, что и позволяет завершить этот абрис истории словами «круг замкнулся». Собственно, и у святого Андрея очевидно присутствуют «небесные основания» земной истории: в «круге четырех царств» – невидимо, а в общей картине Славного Второго Пришествия Христова – зримо.

Любопытно, что еще неоплатоники Прокл и Дамаский (последний схоларх афинской философской школы, закрытой Юстинианом I) ‒ предложили интересную геометрическую аналогию для объяснения природы эмпирического времени как сияния, исходящего из центра умопостигаемой сферы, ‒ единства времени в целом, которое поддерживает временной порядок в эмпирическом мире[18].

Иными словами, наше «историческое», эмпирическое время укоренено в тварной вечности, подобно тому, как все точки окружности проецируются на центр круга, как бы одновременно существуя в нем.

Отсюда следует еще один интересный вывод.

Очевидно, что расстояние от центра до любой точки окружности всегда одинаковое, но расстояние между точками на окружности может быть разное.

Следовательно, все моменты-мгновения нашей эмпирической, исторической действительности отстоят от вневременных событий, как дней перво-творения, так и дней «нового неба и новой земли» на равном расстоянии, а между собой они расположены в порядке, соответствующем последовательности творения по историческому, «тленному» времени.

То есть во все время исторического бытия каждый человек отстоял и отстоит, в некотором смысле, на равном временном, а вернее, «вневременном» расстоянии, как от первых «дней» райского бытия, так и сливающимися с ними в тварной вечности Творения (простите за тавтологию) «дней» Второго Пришествия и пакибытия.

Так что наш личный апокалипсис – всегда с нами!

Но мы несколько забежали вперед.

 

Прошлое, настоящее и грядущее…

 

Геометрическая интерпретация исторического времени, предложенная Проклом и Дамаскием, равно как философский ее обзор Владимиром Соловьевым, подтверждают насколько прав был в своем вѝдение всемирной истории преп. Андрей Рублев. –

Действительно, всю земную историю человечества – прошлую, настоящую и грядущую, можно изобразить в виде «свернутого в круг» направленного отрезка:

Начальная точка его – «момент творения» – создание Господом неба, земли, Адама и его падение, то есть начало нашей земной истории совпадает с изгнанием наших грешных праотцев из Эдема;

центральная – высшая точка – восстановление падшего человечества в лице воплощенного Бога-Слова Иисуса Христа, его жизнь, Воскресение, Вознесение и сошествие Святого Духа на апостолов – создание новой человеческой общности – Церкви Христовой; и

конечная – куда указывает стрелка, – «сгорание» старого мира, ставшего царством Антихриста, и «сошествие» мира нового – Царства Небесного, нового неба и новой земли, Небесного Иерусалима, – то есть Царства Христа, сотворенного прежде создания мира, и «имеющего открыться во всей своей славе во Второе Пришествие Христово после победы над диаволом»[19].