Недеяние тэнно

Часть 1

[Как император Хирохито верноподданных от уничтожения спас

К 76-й годовщине Японской капитуляции]

Энергия молчания

Наш предыдущий рассказ окончился словами, что вместо всемогущих самодержцев, мы увидели едва ли не самую безправную «консорцию» в земной истории ‒ «консорцию» японских императоров, божественных тэнно, прямых потомков солнечной богини Аматэрасу. Но далее было сказано, что это лишь внешний аверс «медали» японской тысячелетней государственности.

Действительно, доведенное до совершенства «недеяние» тэнно хранило в себе свою противоположность-дополнительность, как и все в этом мире, в основании которого лежит принцип дополнительности – в японо-китайском варианте – пресловутые «инь» и «янь».

Тысячелетнее недеяние тэнно, освобождало его от любой критики, от любого народного недовольства. Любой кабинет можно убрать – «плохие советники», можно сменить династию сёгунов –исчерпала кредит доверия, ‒ но тэнно всегда чист, а в его молчании и недеянии за тысячелетия правления единой династии сынов богини Аматэрасу, потомков императора Дзимму, копилась сила и энергия слова, сравнимая с ядерной – буде она осуществлена практически.

Эта практика, в очередной раз ставшая критерием истины, была явлена миру 15 августа 1945 года. Напомним еще раз, что весь наш рассказ о молчании и недеянии императоров-тэнно, имеет основную цель подготовить читателя к верному восприятию драмы военно-политического триллера, которая разыгралась в столице империи Ниппон между 6 и 14 августа 1945. И результат которого определил судьбу империи до наших дней.

Ну, и побочную цель, ознакомиться заодно с небросающимися в глаза особенностями менталитета и мировосприятия нашего дальневосточного соседа. В дружбе ли, во вражде, всегда нелишне это знать-понимать. Поэтому, наберитесь немного терпения.

Только тэнно

К некоторому удивлению европейско-воспитанного ума нашего станет осознание того факта, что сами верноподданные империи Нихон отнюдь не считали своих тэнно лишенными каких бы то ни было прав, и уж тем более – «лишними на хозяйстве».

Кроме разве времен сёгунатов, когда военное правительство намеренно демонстрировало свою дистанцию от императора и его двора. Так и недовольство народное положение таким было очевидно наблюдаемо. А что практически это недовольство трудно было реализовать, так оно и сейчас не проще.

Но и тогда сёгуны без императора обойтись не могли, иначе никаких бы войск не хватило. Дело в том, что любой сын Ямато понимал, что все эти главные, левые и правые министры и прочие чиновники гражданские и военные, включая сёгунов, занимаются текущей земной мелочевкой. Практической так сказать, политикой.

Да и в той успех если наблюдается, то исключительно по милости тэнно, который денно и нощно осуществляет свою божественную заботу о всех сущих во стране Ниппон.

Только тэнно занимается настоящими, большими, космического масштаба делами.

Тэнно с богами общается, время контролирует, овладев его движением. Следит, чтобы рис хороший урожай давал, времена года друг друга без заминки сменяли, сакура вовремя цвела, чтобы страну Ямато поменьше трясло земными и океанскими трясениями.

Молится в своем священном дворце, чтобы народ в добронравии и довольстве жил, да в культурности возрастал.

«Недеяние» как идеал правителя

В глубокой японской древности владыка страны Ямато носил титул оокими – великий господин, что ставило его немного ниже в международной градации по сравнении с китайским императором – сыном Неба (кит. тянь цзы, яп. тэнси). То есть оокими был как бы вассалом сына Неба, кое Небо воспринималось как Абсолют, верховное божество, ему же сам китайский император обязан был поклоняться для удержания природы и общества в гармонии инь и ян.

Но, ‒ так и хочется сказать, вдруг, ‒ с последней четверти VII столетия, примерно в правление императора Тэмму (672-686), в Японии в титулатуре императора стал упорно употребляться китайский астрологический термин тянь хуан ‒ тэнно по-японски, обозначающий Небесного Императора [Небесного Владыку] или же Полярную звезду.

В самом Китае термином-титулом тянь хуан в 674 году нечаянно обозначили императора Гао-цзуна (650-683), но быстро осознали, что, как говорится, «не к нашему рылу крыльцо», и остались при старом титуле ‒ сын Неба – что все же на ступеньку ниже Небесного Владыки.

Таким образом, японский тэнно как бы психологически становился над китайским сыном Неба, что за столетия сыграло роль в чувстве превосходства японцев над китайцами.

Отметим, что вместе с титулом тэнно в страну Ямато перебралось и обозначение ее как Поднебесная империя. До этого так именовался лишь тысячелетний Китай.

По китайским представлениям Небесный Владыка-Император тянь хуан пребывает в небесном фиолетовом дворце ‒ Сисиндэн, где фиолетовый цвет обозначает максимальную сакральность. Из этого дворца тянь хуан управляет небесным тайным советом. Именно Сисиндэн именовался дворец государя-тэнно, в котором он проводил большинство церемониальных мероприятий.

Актуализация связи тэнно – Небо прослеживается в записях хроники «Нихон сёки» ‒ «Анналов Японии», ‒ предваряющих описание правление императора Тэмму, где о нем, в частности, говорится: «Был осведомлен в астрологии и в том, как гадать по звездам»^[1].

Уподобление правителя Полярной звезде восходит к знаменитому труду «Лунь юй» Конфуция: Учитель сказал: «Осуществлять правление, опираясь на добродетель, ‒ это подобно Полярной Звезде. Она неподвижна, а все вращается вокруг»^[2].

Полярная звезда и император занимают неподвижное положение, звезды Большой Медведицы «защищают» Полярную звезду, точно так же охрана дворца защищает императора. Остальные звезды и подданные вращаются вокруг неподвижного центра и тоже несут преданную службу. Тронный зал правителя назывался «дворцом великого предела» (Дайгокудэн). В этом дворце происходил заключительный этап интронизации, проводилась важнейшая церемония поздравления государя с Новым годом, осуществлялся прием иностранных послов и т.д.

Понятие «великий предел» (кит. Тай цзи) выражало идею предельного состояния бытия, из которого путем последовательного удвоения рождаются Инь и Ян, а затем и все сущее.

Как видим, неподвижность, сиречь недеяние (кит. у-вэй) – основное свойство совершенного верховного правителя.

Земной император в идеале подобен Небесному, вокруг которого вращаются «звезды-советники». Не исключено, что этими «звездами», среди которых были весьма одаренные люди, специально формировался образ принципиально «обездвиженного» монарха в соответствии с китайской концепцией совершенства в недеянии.

Высшим мыслимым достижением-идеалом японского правителя и его окружения является творение политической системы, отлаженной таким образом, что требует минимального вмешательства со стороны тэнно. Эта идея была выражена, в частности, в указе императрицы Гэммэй (707-715). Обращаясь к своим сановникам, она говорит:

«В сердце у вас покой, вы ведете за собой народ.

Слышим Мы это, и сердце Наше наполняется утешительной радостью.

И вот полагаем Мы, что раз вы таковы, то при содействии всех чинов сумеете установить для народа Поднебесной мир, а Мы сами повесим одежду [и сложим руки], расстегнем воротник [и сможем благодушествовать]».

Двор Ямато – зеркало Небесного миропорядка ‒ уже с конца VII века «заведует» подведомственной территорией «Поднебесной». Практически вышесказанное вылилось в следующее мировосприятие:

Император-тэнно ‒ всемогущий, но «обездвиженный». Вокруг него вращаются-шустрят «советники». С них и спрос ‒ если действуют, не опираясь на добродетель!

Тэнно никогда не виноват ни в чем!!! До сих пор!

[В этом смысле у японского императора большое преимущество перед императором русским. Наш просто вынужден действовать, как наместник Бога на подведомственной территории. А раз действует, то действия могут быть подвержены критике, в чем изначально заложена возможность переворотов и революций.

Если тэнно сам относится к сонму местных богов, и далеко не в задних рядах, а в силу недеяния сакральность его и вовсе зашкаливает к безконечности, то о повышении сакрального статута русского царя и императора должна была бы заботиться Русская Православная Церковь, какое бы официальное именование она бы не носила до 1917 года.

К сожалению Российская Церковь, в отличие от Церкви Ромейско-Византийской, не проявила достаточной предусмотрительной заботы в этом отношении[3]. Стандартный эпитет ‒ «святой», автоматически прилагавшийся к любому ромейскому кесарю, в России так и не вошел окончательно в царско-церковный обиход[4].

Русский царь – владыка Третьего Рима ‒ был поставлен в положение, в котором он не мог наследовать даже ту ограниченно активную роль в христианском ритуале, которую играл византийский василевс.

Концепция власти василевса в значительной степени строилась на римском наследии, где император является, в частности, главным жрецом ‒ pontifex maximus. Поэтому василевсы имели право на кажденье, носили свечу перед святыми дарами, благословляли народ и произносили христианские поучения.

Автоматически «назначаемая» Ромейской церковью «святость» очередного императора не гарантировала от мирских бед ни его самого, ни от внезапного прекращения его династию. Но эта «ритуальная святость» освящала саму идею «Священной Римской Империи и Святого Императора», что и позволило Ромее уйти в вечность Империей с ее Святым Императором во главе[5].

Учитывая, что Русь-Россия в первую очередь восприняла от Ромеи-Византии ее духовно-церковное наследие, то примеряя на себя наследие и ипостась Вечного Рима, могли бы сохранить и церковный статус Ромейских царей.

Глядишь и сейчас Священной Империей Третьего Рима пребывали.

Смысл же участия Русского царя в нашем церковном ритуале был направлен не столько на акцентирование его главенства, хоть Иосиф Волоцкий и писал, что православный царь лишь «естеством подобен есть всем человекам, а властию ж подобен есть вышнему Богу», сколько на демонстрацию глубины царского благочестия.

В пространстве-времени ритуала царь занимал однозначно подчиненное место по отношению к митрополиту или патриарху. Поэтому-то иерарх и называл царя своим сыном, а царь называл его отцом].

Япония: китайская мудрость на японский лад

Япония – удивительная страна! Взяв вроде бы всю свою культуру, образованность, саму письменность и три религиозные или околорелигиозные системы – буддизм, даосизм и конфуцианство из Китая, она все переложила на свой японский лад. И зачастую со значительным улучшением оригинала.

Прежде всего это коснулось самой «конструкции» японской монархии. Являясь, на первый взгляд, почти полной копией монархии китайской – действительно многие ритуальные детали были напрямую скопированы с «Большого соседа», ‒ концепция монархии страны Ямато отличалась от «китайского оригинала» принципиально.

«Мандат Неба» ‒ философское оправдание неверности

Дело в том, что в Китае, как и в других близлежащих монархиях Дальнего Востока, их идейной основой была конфуцианская концепция так называемого «Небесного Мандата» (тянь мин), он же «мандат Неба». По этой концепции право на власть давалось каждой очередной династии временно и условно. Рано или поздно это право отнималось ‒ как наказание за накопившиеся ошибки и аморальные поступки правителей.

Само происхождение термина «Небесный Мандат» связано с одним историческим, хотя, говорят, и мифологизированным событием древнекитайской истории – походом чжоуского правителя У-вана против своего сюзерена, царя государства Шан-Инь – Чжоу Синя на рубеже XII-XI вв. до н.э.

Поскольку этим походом У-ван совершал по сути предательский поступок, нарушив принцип преданности и верности своему государю, для оправдания предательства было высказано глубокомысленное предположение, что мол Небо, как высшая сила Вселенной, лишило Чжоу Синя – нехорошего человека, тирана и развратника – своего Мандата (мин) на царствование и передало его добродетельному У-вану.

Первоначально это изменение воли Неба для оправдания, мягко говоря, неэтичного поступка, рассматривалось все же как единичный факт истории чжоуского Китая. Однако позднее конфуцианцы придали ему характер правила. [В скобках замечу, что узнав об этом замечательном конфуцианском нововведении в этику смены династий, я стал лучше понимать императора Цинь Ши-хуанди, приказавшего казнить 460 конфуцианцев, обвинив их в подстрекательстве населения к выступлению против императорской власти].

Мэн-цзы (слева) и Конфуций

Смелая идея «изменения Небесного Мандата» (гэ мин; в современном китайском языке это слово имеет значение "революция") впервые приобрела вид теории в 4 веке до н.э. в трудах Мэн-цзы, второго по значению конфуцианца Китая после самого Конфуция с почетным титулом «я шэн» – «уступающий только совершенному мудрецу», ‒ Конфуцию в смысле.

Как истинный мудрец Мэн-цзы мог излагать свои философемы с похвальной краткостью. Так, беседуя с правителем одного из китайских царств, Мэн-цзы заявил, что «истинного монарха» нельзя свергнуть и тем более убить.

Неформально удивленный правитель искренне удивился: «Да как же так? Да Вы что!» И стал приводить хорошо известные им обоим примеры, когда подобное очень даже происходило.

На что мэтр невозмутимо ответил, что названные собеседником свергнутые, а нередко вслед за тем умерщвленные владыки, в момент свержения уже не были царями, исходя из самого факта их свержения. Раз такое произошло, значит Небо отвернулось от них, лишило пресловутого «Мандата», и они, сами, возможно, того не понимая, были уже не царями, а узурпаторами.

И Мэн-цзы, в стиле незабвенного Паниковского, закрепил свою философскую мысль словами, что мол «свергнутые и убиенные» были «жалкими, ничтожными людишками» («сяо жэнь» по-китайски), притворявшимися царями, и занимавшими престол без санкции Неба.

А на смену им – волей Неба – пришли другие, достойнейшие люди Поднебесной и любимцы народа китайского.

О «мандате Неба» в православной специфике

Размышляя над выводом «поднебесного» мудреца Мэн-цзы о том, что «истинного монарха» нельзя свергнуть и тем более убить, невольно вспоминаешь, что и в нашей отечественной истории, в один из ее ключевых моментов, прозвучало нечто подобное. А именно:

«Свершилась воля Божия…» ‒ поспешил объявить-объяснить православным Святейший Правительствующий Синод 9/22 марта 1917 года[6]. Начисто проигнорировав наличный факт, что «отречение-отрешение» Императора никак не было предусмотрено законами Империи, а наглое и открытое нарушение Основных законов носит название преступления. И даже не попытался воззвать если не к совести вчерашних верноподданных, то хотя бы к формальному соблюдению элементарных приличий. Прямо «Мэн-цзы» на отечественный лад!

Но тогда уж св. отцы – как насчет свершения воли Божией в реалиях Бутовских полигонов, северных Колымских пейзажей и солнечных Казахстанских степей? Ведь все случившееся там стало непосредственным результатом, в том числе и вашей смелой интерпретации предательского свержения законного монарха – да еще и во время войны – как исполнение воли Божией. А вовсе не как Божиего попущения неслыханному в русской истории беззаконию, усугубленному вашей «священной санкцией», вместо призыва к немедленному восстановлению «статус-кво» и всенародному покаянию.

Вот и пришлось это покаяние приносить индивидуально, в частном порядке в Бутырках, Соловках и иных столь и не столь удаленных местах.

Но мы отвлеклись от судеб империи Нихон.

Нам японцам второй «мандат Неба» не требуется!

Японский политический гений с внутренне присущим японцам чувством верности, напрочь отверг сомнительную теорию китайских мыслителей о сменяемых по «мандатам Неба» династиях. Объявив, что наш японский тэнно и сам является Небесным Владыкой и источником всех благ, и в дополнительных не нуждается. «Мандат Неба» дан был династии однажды и навсегда. И каждый вступившей на трон император получает «заверенную копию» этого мандата вновь и вновь.

Династия вечна – от прямого потомка Аматэрасу императора Дзимму ‒ и до конца времен. А поменять совсем уж незадачливого императора можно только на сородича из «вечной династии». Все остальные варианты, практикуемые в иных государствах, суть безобразия и истинные нарушения «воли Неба».

Японские сказания и документы говорят об этом прямо, считая главным условием устойчивости страны правильное наследование престола в рамках единой династии. Вот, например.

«История правильной преемственности божественных императоров»

"Великая Присолнечная ‒ страна Богов. Небесный предок впервые основал ее. Богиня Солнца Аматэрасу-омиками передала управление [ею] своим потомкам. Только в нашей стране это так [в действительности]. В других странах [подразумев. Китай, Корея и Индия] нет подобного.

Вот почему наша страна называется Божественной страной. …

Другое название страны Оясима-но-куни [Страна Восьми Великих Островов]. Оно произошло потому, что Идзанаги-но ками и Идзанами-но ками создали страну в форме восьми островов.

Еще называют Ямато. … Название Ямато происходит от яма-ато ‒ «следы на горах». Когда Небо и Земля разделились, но хлябь еще не загустела, передвигаться возможно было только по горам, и оставленные тогда следы назвали яма-ато. Древнее слово для «пребывать, обитать» ‒ то. Возможно потому, что люди обитали в горах и назывались ямато.

Название [страны] записывается и как Великая Присолнечная ‒ Дай Нихон, и как Ямато. …

Кроме того, страну называли Акицусима. Говорят, что это название происходит от слов государя Дзимму, когда он увидел форму страны и сказал: «Надо же, выглядит как стрекоза, расправившая свой хвост!» … [[Прервав «на минутку» почтенного Китабатакэ Тикафуса (1293-1354) представим вниманию читателя весьма духоподъемную песню императора Дзёмэй (629-649), сложенную им, когда он оглядывал страну, взобравшись на гору Кагуяма:

В стране Ямато

Много разных гор,

Но выделяется из них красой одна

Гора небес ‒ гора Кагуяма!

Когда на эту гору ты взойдешь

И там просторы взором обведешь,

Среди равнин страны

Восходит дым густой,

Среди равнин морей

Взлетает чаек рой,

О, вот она ‒ чудесная страна,

Заветный край мой ‒ Акицусима!

Как крылья стрекозы, простерты острова,

Страна Ямато ‒ вот она!

[Манъёсю, 2].

Красивые песни слагали императоры Ямато!]]

Присолнечная расположена в середине океана, удалена от материка. … В сутре школы Кэгон говорится: «На северо-востоке океана есть гора. Она называется Конгосэн [Алмазная гора]». Похоже, что Ямато соответствует Конгосэн. Если так, то эта страна [Ямато] лежит в центре океана на северо-востоке и от Индии, и от Китая. И как земля, [расположенная] в стороне, эта страна управляется государями божественного происхождения.

Поскольку Небо и Земля возникли в одном мире, то нет различия в объяснении появления трех стран [Индии, Китая, Японии]. …

И хотя Китай ‒ страна, почитающая письменное слово и свитки, в китайских источниках нет рассказа о возникновении мира. … Образ создания мира небесными богами и происхождение нашей страны несколько напоминают [рассказ о происхождении мира] и Индии.

Однако в Индии не упоминается о том, что наследование династии, начиная с Небесного предка, не прерывалось.

Сначала в той стране [Индии] царь был избран народом. В последующих поколениях многие потомки [правящего рода] исчезли, и даже человек дурных качеств, но обладающий силой, мог стать владетелем страны ‒ возвыситься и править Индией!

Китай тоже был страной, склонной к безпорядку.

В старые времена, когда Китай следовал Пути-Дао, [на императорский трон] избирались мудрые люди, но так и не было создано единой династии.

Когда же страна окунулась в эпоху междоусобиц, обладающие силой боролись между собой.

Основал династию человек, вышедший из простого народа. Бывало, что страну и трон захватывали силой северные варвары. Или, когда вассалы, повинующиеся своему господину из поколения в поколение, создавали безвыходное положение и вынуждали уступить им правление.

После первого Сына Неба Фу-си сменилось 36 династий.

Не описать словами установившийся безпорядок.

И только в нашей стране со времени разделения Неба и Земли и до сегодняшнего дня наследование государей не прерывалось. Как это бывает в одной семье, наследование иногда совершалось по боковой линии родства, но главенствовал принцип ‒ вернуться к правильной [прямой] линии.

И это результат непреложной клятвы Аматэрасу и объяснение того, почему [Япония] отличается от других стран. Если Путь богов не будет обнаружен и основы сущего не будут постигнуты, то начнет расти безнравственность.

Дабы невежество не привело к смуте, это и есть повод служить господину, [написав данное сочинение]. [Моя] главная задача ‒ показать принципы правильного наследования с эры богов, не буду останавливаться на широко известном. Вот поэтому почтительно решил назвать то, что пишу, ‒ «История правильной преемственности божественных императоров»"[7].

Итак, подытожим:

Первая и главная особенность японской монархии ‒ ее неизменность и принципиальная несменяемость.

Официальная версия истории монархии, существовавшая с незапамятных времен и до 1945 года, гласила, что династия была основана 11 февраля 660 года до н.э. богиней Солнца Аматэрасу, которая лично передала своему потомку Дзимму императорские регалии: зеркало, меч и магатама ‒ магический предмет из драгоценного камня в форме запятой.

Те, кто не очень верят в реальность солнечной богини Аматэрасу, пытались и пытаются отыскать более земные корни династии Ямато.

Поиски эти, скорее всего, безнадежны ‒ история династии действительно уходит в глубочайшую древность. Когда почти полторы тысячи лет назад, в VII веке н.э., составлялись первые японские хроники, у их авторов уже не оставалось памяти о тех временах, когда династия Ямато не правила японскими племенами. Уже тогда казалось, что династия существовала и правила всегда.

Безспорно одно: японская правящая династия действительно является древнейшей на планете.

Ну как, родим? Империю…

Любопытно, что национальная религия японцев Синто – Путь Богов – достаточно простое и наглядное верование, близкое к анимизму. Сами японцы даже не именуют его религией, а просто – «верой в богов». Богов «национальных», домашних – «ками», в чем-то близких к римским ларам и пенатам. Отнюдь не равных всемогущему Творцу «Неба и Земли».

Так японцы глобальной космогонией не слишком интересуются, как люди практичные. Их больше история творения своих «больших восьми островов». А для этого годятся и ками достаточно крупного ранга. Вот эту национальную «автобиографическую космографию» японская синтоистская мысль излагает достаточно детально и наглядно.

Приведу для примера «кусочек» начального творения, как оно изложено в японских мифо-исторических хрониках:

«В древности, когда Небо ‒ Земля были не разрезаны и Инь ‒ Ян не были разделены, мешанина эта была подобна куриному яйцу, темна и содержала почку. И вот чистое-светлое истончилось-растянулось и стало Небом, а тяжелое-мутное удержалось-застряло и стало Землей...

Говорят, что в начале, когда происходило разделение Неба ‒ Земли, страна-твердь плавала и двигалась, как плавает на поверхности воды играющая рыба.

И тогда между Небом и Землей возникло нечто. По форме оно напоминало почку тростника. И оно превратилось в божество. Имя его ‒ Куни-но Токо-тати-но микото...

Затем еще явились боги: Идзанаги-но Микото, Идзанами-но Микото...

Став на Небесном плывущем мосту, друг с другом совет держали и рекли:

«А нет ли там, на дне, страны?»

И вот взяли Небесное Яшмовое Копье, опустили его и пошевелили им. И нащупали они синий океан. Капли, падавшие с острия копья, застыли, и образовался остров.

Имя ему дали Оногоро-сима.

Два божества тогда спустились на этот остров и восхотели, заключив брачный союз, порождать земли страны»[8].

При этом между ними происходит такой диалог. Идзанаги спрашивает свою сестру:

«‒ Как устроено твое тело?

‒ Мое тело росло-росло, но есть одно место, что так и не выросло.

‒ Мое тело росло-росло, но есть одно место, что слишком выросло. Потому, думаю я, то место, что у меня на теле слишком выросло, вставить в то место, что у тебя не выросло, и родить страну.

Ну как, родим?

Когда так Идзанаги произнес, богиня Идзанами ответила:

„Это будет хорошо!“»[9].

Это безыскусное «Хорошо!» определяет на многие века вперед одну из основных тем-доминант японской культуры. «Творить» ‒ то есть любить и рожать детей ‒ хорошо. …

В результате это дало впоследствии в период Хэйан старт литературным жанрам (как поэтическим, так и прозаическим), которые сделали изображение любви едва ли не основным в своем содержании. Поэзия «Манъесю» также уделяет изображению любви огромное внимание.

Породив острова Японии, Идзанаги и Идзанами рождают «все десять тысяч вещей», а также множество божеств, в том числе Аматэрасу (богиня солнца), Цукиёми (бог луны) и Сусаноо (бог бури), и отправляют их по Небесному Столпу на небо[10].

В конце концов, в результате процедур, подобных описанной выше и появляется на свет потомок Аматэрасу, первый японский император Дзимму.

По наследству ему перешли священные регалии от богини Аматэрасу – три небесных Священных сокровища, трехсоставное единство, обозначающее три небесных источника света:

зеркало из бронзы ‒ Ята-но Кагами ‒ символ Солнца, с реверсом в виде восьмиконечной звезды, его название буквально означает «Зеркало Восьми Та»;

меч ‒ Кусанаги-но цуруги ‒ символ молнии;

магатама ‒ Ясакани-но-Магатама – сияющая изогнутая яшма ‒ символ Луны.

Эти реликвии символизировали мудрость, мужество и процветание, столь важные как самому правителю, так и его стране.

Снабженный ими Дзимму покоряет многие земли с обитающими там божествами и основывает страну Ямато.

Предположительный вид Священных сокровищ

Японские императорские регалии, наверное, самые таинственные реликвии в мире. Из-за легендарного происхождения и плотного тумана тайны, окружающей Священные сокровища, до сих пор достоверно не известны ни их подлинная история, ни точное местонахождение.

Принято считать, что меч хранится в синтоистском святилище Ацута в Нагое, яшмовое ожерелье ‒ в императорском дворце в Токио, а зеркало ‒ в знаменитом святилище Исэ (префектура Миэ).

По традиции, обладание Священными сокровищами обеспечивает легитимность правящему японскому монарху (каждый из императоров считается потомком богини Аматэрасу).

С 690 года вручение этих реликвий императору является кульминацией церемонии возведения на престол нового монарха. Эта церемония совершается в одном из синтоистских святилищ, на нее допускается строго ограниченный круг лиц, и при этом не допускаются никакие кино- и фотосъемки, зарисовки и тем более телетрансляции, так что никакие изображения этой церемонии неизвестны.

В то же время сам факт существования этой тайной церемонии, равно как и факт существования Священных сокровищ, не вызывает сомнений. Сохранились документы, датированные 25 и 31 июля 1945 года, из которых следует, что император Хирохито настойчиво требовал от своих ближайших помощников «любой ценой» уберечь священные императорские регалии. Его забота об эвакуации в безопасное место зеркала, меча и яшмового ожерелья, сравнима, по словам некоторых историков с его заботой о судьбе всей Империи. Особенно императора заботила сохранность священного меча.

Хирохито лично призвал служителей святилища Ацута во что бы то ни стало хранить Кусанаги-но цуруги, ибо, пока этот меч находится в храме, душа Японии остается живой.

И возможно у тэнно были основания для этих слов.

История появления на свет второй священной регалии – Имперского Государственного меча стоит чуть более подробного рассказа, ввиду очевидно содержащегося в ней воспитательного аспекта. Вкратце она такова.

[О вреде пьянства и алкоголизма для восьмиглавых драконов

Сусаноо или более официально Такэхая Сусаноо-но Микото, что означает Порывистый молодец, бог ветра, бури и ураганов, младший брат солнечной богини Аматэрасу, за буйный характер и ошибки молодости был советом богов отправлен на землю на предмет размышления об этих ошибках и возможного перевоспитания.

Мера подействовала, и Сусаноо стал проходить свой «земной путь» с настроением, которое в нашей терминологии могло быть названо покаянным. На путях своих скорбных встретил он как-то в покинутой на вид деревне почтенную пожилую пару со слезами обнимающую прекрасную ликом деву, как бы прощаясь с ней.

На вопрос: зачем слезы, был дан ответ, что мы-де местные земные боги-покровители данного месторазвития у реки Хи в стране Идзумо, зовут нас Асинадзути и Тэнадзути, а провожаем в последний путь любимую дочку Кусинада-химэ (Дева-Гребень из Инада). Было у нас еще семь дочерей, но всех их съел страшный огромадный восьмиглавый и восьмихвостый дракон или змей по имени Ямата-но ороти. И вот-вот заберет последнюю.

Сусаноо глянул на девицу, влюбился в нее с первого взгляда и попросил у родителей ее руки. Надо сказать, что даже в условиях скорого поедания красавицы нечутким к женской красоте змеем осьмиглавым, родители не замедлили поинтересоваться: «А сам из каких будешь?».

Услыхав гордый ответ, что жених и сам бог не из последних, а старшая сестра и вовсе солнечная богиня Аматэрасу, Асинадзути и Тэнадзути без дальнейших вопросов вручили судьбу дочери столь вовремя встреченному зятю.

Зять между тем обратил невесту в гребень и воткнул себе в прическу. А тестю сказал, чтобы немедленно озаботился изготовлением крепкой рисовой водки восьмикратной перегонки.

Водку следует разлить по восьми бочкам, прорубить в заборе, ограждающем поселение восемь проемов по ширине драконовых шей, и за каждым из таких проемов поставить по бочке доверху наполненной ароматным и крепким напитком.

Местный народ подгоняемый Асинадзути зашевелился, и в рекордный срок требуемое было изготовлено, как раз к визиту восьмихвостого поедателя прекрасных дев.

Ямата-но ороти своим тонким драконьим чутьем издалека учуял запах соблазнительного напитка из всех восьми бочек, и решил, что аперитив перед едой будет в самый раз. Ума, надо сказать, хватило не бросаться всеми восемью на одну бочку, а интеллигентно просунуть каждую из голов в заранее подготовленные отверстия в заборе, и приникнуть каждой к своей бочке.

Восьмикратная перегонка видно благотворна сказалась на крепости и иных качествах употребляемого напитка, и осушив бочки до конца Ямата-но ороти то ли заснул, то ли подумал: «Щас спою…». Но ни поспать, ни спеть не дали.

Сусаноо достал свой двухметровый меч Тоцука-но цуруги, и последовательно снес пьяные в дым главы змея, а затем принялся за хвосты. Увлекся, значит.

И вот в одном из них попалось нечто столь твердое, что Тоцука-но цуруги треснул. Заинтригованный Сусаноо все же прорубился сквозь броню драконьей шкуры, и был вознагражден за упорство. Наградой стал волшебный меч Амэ-но-Муракумо-но-Цуруги ‒ «Меч собирающихся небесных облаков» [«Небесный Меч Клубящихся Облаков»], также известный как Кусанаги-но-Цуруги ‒ «Режущий траву Меч».

Сусаноо-но Микото в знак примирения подарил чудный меч своей сестре, солнечной богине Аматэрасу-но Оомиками. Та долгое время хранила его у себя, а потом передала своему правнуку, Ниниги-но Микото, когда посылала его управлять землей Японии.

Этот меч и стал одной из трех священных регалий, по сию пору передающихся от императора к императору.

Сусаноо-но Микото и пьющий рисовую водку змей Ямата-но ороти

Как видим, восьмиглавому змею Ямато-но ороти дорого обошлась дармовая выпивка!

Отсюда мораль: не пей допьяна, особенно на халяву].

Сакральные генеалогии

С царствования перво-императора Дзимму «генезис» творения мира по-японски сменяется в японском летописании сакральными генеалогиями императоров и высшего слоя аристократии (кугэ), также имеющего «божественное» ‒ или около – происхождение. Или, по крайней мере, родство с императорами. Наибольшую роль в период Нара-Хэйан играли роды Минамото, Тайра, Татибана и Фудзивара.

Борьба за власть между представителями этих родов, основными участниками которой к закату эпохи Хэйан в XII веке были роды Минамото и Тайра, закончилась ликвидацией рода Тайра и установлением первого сёгуната с представителями рода Минамото во главе.

Создание официального общегосударственного генеалогического свода должно было гарантировать превосходство императорского дома над всеми остальными аристократическими родами. С этой целью всех потомков «императоров» выделили в отдельную категорию ‒ тип родства «кобэцу», а в первый свиток генеалогических списков вошли 44 рода, пожалованные рангом ‒ кабанэ «махито».

Новая генеалогия должна была также установить иерархию происхождения японских аристократических родов. Ближайшее окружение тэнно было крайне немногочисленно. Оно ограничивалось чиновниками 5-го ранга и выше ‒ их число составляло около 100 человек [всего рангов было восемь]. Только они имели право на занятие руководящих должностей в центральном аппарате управления.

Практически все из них принадлежали к аристократическим родам, происходившим из района Кинай. Согласно генеалогическим спискам «Синсэн сёдзироку» (815 г.), аристократия Кинай была расписана по четырем категориям в зависимости от типа прародителя рода:

‒ потомки тэнно ‒ в конечном счете, Аматэрасу,

‒ потомки небесных божеств, а также потомки детей и внуков небесных божеств,

‒ потомки земных божеств,

‒ потомки переселенцев из Китая и Кореи ‒ выделение последних в отдельную категорию было призвано отсечь их от высших должностей в государственном аппарате.

Проникновение новых-семей в аристократический круг практически не допускалось.

Сакральным генеалогиям придавалось огромное значение в расцвет «императорской системы» правления в период Нара – ранний Хэйан. Но и далее, мы увидим, это чрезмерное, на наш современный взгляд внимание к происхождению-генеалогии, в буквальном смысле сохранило влияние и значение императора и императорского двора в самый «разгул» сёгуната.

Сохранить «чистоту» генеалогических рядов и списков было делом непростым, что хорошо видно из приводимого ниже отрывка документа, относящегося к правлению 52-го от императора Дзимму тэнно Сага (809-823).

Из предисловия к «Синсэн сёдзироку» [Вновь составленные списки родов] (815 г.)

«Мы слышали, что божественная династия ведет свое начало с тех времен, когда внук небесных [божеств] снизошел на землю Со [гора Такатихо] и распространил свое преобразующее влияние на Запад, но письменных свидетельств [этих событий] не сохранилось.

После того как Дзимму отправился покорять Восток, людей [в стране] стало значительно больше. Когда появилось множество варваров, [Небо] пожаловало [Дзимму] Небесный меч, а [в помощь ему] прилетел чудесный ворон и сел [на край государева лука]. Явившиеся с повинной [варвары] выстроились рядами, а толпы мятежников рассеялись подобно туману.

Когда [Дзимму] получил сияющий мандат, [он] озарил [своими добродетелями] внутренние земли. Звезды Тай-цзе стали полностью видимы, и в пределах морей воцарился мир.

Некоторое время спустя людей стали жаловать родовыми именами, вознаграждая землями в соответствии с их добродетелями. […]

Когда Суйнин (29 до н.э. – 70 н.э.) стал государем, он овладел движением времени и его благодеяния распространились повсеместно. Роды стали ветвиться. […] Многие чужеземцы, восхищаясь добродетельностью [государя], страстно желали прибыть [ко двору Суйнина]. Питая приязнь к иноземцам, [государь] жаловал им родовые имена.

В то время господствовала определенность.

В годы правления императора Ингё (412-453) система [наследственных] титулов-кабанэ пришла в беспорядок. В это время [был провозглашен] указ о принесении клятвы верности божествам и испытании погружением руки в кипяток («кукатати»), когда все, чья клятва была истинна, остались невредимы, а те, кто солгал, пострадали. В результате роды и их титулы-кабанэ сами определились, а самозванцев впредь уже не было. […]

[В то время как] Когёку (642-645) получила [священное] зеркало, все государственные записи полностью сгорели. Молодые и слабые не ведали собственных истоков, а коварные и сильные укрепили свои лживые утверждения.

Когда государь Тэнти был еще наследником престола, Фунэ-но Фухито Эсака преподнес ему обгорелые останки [государственных] записей. Тогда же, в год металла и лошади, составили подворные записи-«косэки». Установили должный порядок для каждого жителя Поднебесной по фамилии и положению, и, начиная с этого времени, государи постоянно вносили [в него] изменения.

В период [Тэмпё] сёхо иногда составлялись императорские указы, позволявшие иноземным родам получать новые имена в соответствии с [их] собственными пожеланиями.

И так получилось, что знаки, которыми записывались старые и новые родовые имена, перестали отличаться. [В результате] стало непонятно, где род японский, а где ‒ иноземный.

Повсюду явилось множество незнатных родов, которые причисляли себя к потомкам благородных, а переселенцы из трех Корейских государств утверждали, что возводят свое происхождение от японских богов.

Текло время, люди умирали и рождались, не осталось почти никого, кто бы знал истину. […]

Государь Камму (781-806) явил в себе мудреца, обладающего человеколюбием. Сияние его добродетели превосходило собой сияние Солнца, а добродетель была способна превзойти своим блеском сияние молодой Луны.

Он отменил сигнальные огни, упразднил пограничные заставы, установил единство письменности и ширины колеи дорог. Мысленно охватывая все сущее, он настойчиво помышлял об исправлении имен. И тогда был опубликован императорский указ о проверке генеалогических записей, но не успели эти записи закончить, как императорская колесница воспарила в небеса.

Наш нынешний доблестный правитель пожелал, чтобы это дело было продолжено с того места, где оно было прервано. Мудрецы, следуя его воле, почтительно отнеслись к делу [составления генеалогий]. […]

Мы, ваши верные подданные, исследовали прошлое по старым записям и глубоко изучили древнюю историю. Действуя осторожно, мы выявляли противоречия текстов, объединяли и разграничивали звучание и значение и, желая единообразия, вернулись к истокам. […]

Старое и новое пришли в беспорядок, устранить его было нелегко, следовало обнаружить и исправить ошибки, хотя и нельзя было надеяться на скорое осуществление [этого]. Прошло уже около десяти лет, а [составление] генеалогии родов столичного округа осуществлено только наполовину. […]

Те, кто [происходит] от Небесных и Земных божеств, именуются «синбэцу», потомки императоров именуются «кобэцу», те же, кто [происходит] от родов Великого Китая и трех Корейских государств {три Корейских государства ‒ это Пэкче, Силла и Когурё}, именуются «сёбан». Так, благодаря разделению тождественного и отличного, а также установлению порядка между изначальным и последующим, были определены «три типа родства». […]

[Мы], ваши верные подданные, почтительно следуя императорскому указу, осуществили нашу задачу с почтительностью и смирением.

[Мы] собрали все [необходимые] данные, дабы было возможно отсеять золото от гальки.

[Мы] распутали узлы старых записей, установили новое содержание и пришли к согласованию с древностью в деле устранения ложных слухов, которые присутствовали в генеалогиях. […]

Документ написан простым языком, чтобы представить все ясно как на ладони ‒ чтобы облегчить дело государева управления. Повторяя старое и познавая новое, с трудом завершили работу, собрав вместе [сведения о происхождении] 1182 родов ‒ начиная с [правления государя] Дзимму и до годов Конин (770-781). […]

Хотя и сложно было найти середину между упорным трудом и безудержным весельем, между красотой яшмы и простотой ученической доски, но мы стремились к тому, что он станет нравственной основой и средством выправления государственных дел»[11].

Путь императоров – от Дзимму до Мэйдзи

Для понимания возникновения и значения культа императора-тэнно в истории Японии, сыгравшего решающую роль в событиях августа 1945 года, и продолжающего играть важнейшую роль и в наши дни, проследим «пунктиром» главные этапы развития института монархической власти в Японии с начальных времен до эпохи сёгунатов, а затем – до реставрации Мэйдзи и последующего периода до лета 1945 года. Это позволит нам ясно увидеть и развитие взгляда обитателей восьми больших островов на роль императора в их жизни.

Заодно станет ясна и роль сакральных генеалогий в выживании института императорских прерогатив в суровые годы и столетия военного правления.

Тэнно первые, легендарные

Первая тысяча лет правления «вечной» династии многими историками считается легендарной, или даже мифической. Но, вспомним Алексея Федоровича Лосева, что миф – это самое прочное, что есть в мире, в некотором смысле – его основа. Поэтому с полным вниманием и доверием стоит отнестись к дошедшим до нас сказаниям о древних императорах страны Ямато.

Следует отметить, что в отличие от большинства своих преемников на «вечном» престоле, особенно во времена, признаваемые историческими даже историками-скептиками, первые тэнно были весьма деятельны и даже воинственны.

Об этом пишет в частности замечательный японский историк и необыкновенный человек Рай Санъё (1780-1832) [на русском языке известен также под именем Рай Дзё, а до Революции ‒ Рай Дзио Сисей] в своей «Неофициальной истории Японии» («Нихон Гэйси») в 22-х томах, которой он отдал все свои силы и саму жизнь, скончавшись в 52 года от туберкулеза с пером в руках за работой.

Рай Санъё

Еще он успел создать «Нихон сэйки» ‒ «История японских императоров» или «Записи о правлении в Японии» в 16 томах, «Мораль и долг» в 3-х томах, «Стихи Санъё», а также многих путевых дневников. Кроме этого, он писал монохромные картины в стиле сумиё. Рай Санъё был выдающимся ученым-конфуцианцем, и преподавание помогало ему снискать хлеб насущный, пока известность не сделала его финансово независимым.

По страстности и крайностям натуры ему бы быть не японцем, а русским. Строгая аскеза, подчиненная исполнению его грандиозных планов, сменялась зачастую крутыми загулами. В качестве самого безобидного примера таких можно считать рассказ, как Рай Санъё, отправившись в горы полюбоваться видами, а может и сакура цвела, наткнулся на приют горного отшельника.

Отшельник оказался товарищем детства, и видами они стали любоваться вместе, пока не кончились запасы сакэ в хижине. Но оторваться от созерцания было свыше их сил, и монах послал вьючную лошадь с послушником за добавкой. Лицезрение природы продолжалось пока не был опустошен последний бочонок из вновь доставленных.

Цветение сакуры в Йоши

Возможно воспоминание Рай Санъё о встрече с другом

Основное содержание «Неофициальной истории» ‒ история сёгуната, но во введении дается краткое изложение истории страны Ямато от первых императоров. При ее написании использованы редкие летописи, часть из которых ныне утеряна.

Главный же подтекст книги тот, что главная святыня Японии – это ее император, а потому с сёгунатом надо завязывать. «Нихон Гэйси» сыграла большую роль в подготовке реставрации Мэйдзи, и была одним из самых читаемых произведений до 1945 года.

В связи с «демократизацией» в современной Японии ее стали забывать.

[Мы имеем возможность читать первые 6 томов «Неофициальной истории» благодаря титаническому труду выдающегося русского япониста, героя русско-японской войны, войскового старшины Забайкальского казачьего войска Василия Мелентьевича Мендрина (1866-1920), посвятившего ему 1910-1915 годы.

Работа началась в Токио по совету Свт. Николая – просветителя Японии. Сложность перевода заключалась в том, что Рай Санъё, использовал изысканный и видимо модный среди просвещенных конфуцианцев стиль камбун. Это примерно, как если бы у нас русские слова записывались бы латинскими буквами и вдобавок задом наперед. В Японии при этом еще менялся иногда смысл иероглифов.

Для простых японцев «Нихон Гэйси» была переведена на более доступный язык, но по словам Мендрина это не переводы, а пересказы, поэтому сам он пользовался оригиналом.

Самого Рай Санъё Мендрин оценивал, как «непокорного, свободолюбивого, верного своим принципам вольного историка Японии»].

Василий Мелентьевич Мендрин

Так вот, по словам Рай Санъё в первые века страны Император Страны Восходящего Солнца был, в отличие от Микадо-Тэнно последующих эпох, в первую очередь, верховным военачальником:

«В первые времена государственная организация была проста, гражданские и военные функции были объединены. Все в государстве были воинами, и верховным предводителем их был Император; министры составляли при нем свиту помощников.

Когда наступало время военных действий, Император сам лично брал на себя труды по ведению походов. Если же предводительствовал не он сам, то его заменяли сыновья или Императрица. Подчиненным никакое дело не поручалось.

Благодаря этому верховная власть находилась в Императорских руках, она признавалась по всей стране и, постепенно распространяясь, достигла Кореи и Сюкосина [Маньчжурии], приходившихся японским государям данниками».

Веди нас, черный ворон

Собственно, нам уже известно, что успешная военная деятельность японских императоров началась с момента, «когда [Небо] пожаловало [Дзимму] Небесный меч, а [в помощь ему] прилетел чудесный ворон и сел [на край государева лука]».

Ятагарасу подлетает к Дзимму и его команде

До этого Дзимму случалось терпеть и неудачи. Обезпокоенная судьбой правнука Аматэрасу передала ему священный меч, добытый Сусаноо из хвоста дракона, что немедленно привело к победе в очередном сражении. Но кроме оружия Дзимму передали волю богини дождаться проводника. Вскоре рядом с будущим императором появился Ятагарасу ‒ гигантский трехлапый ворон, поведший войска к дальнейшим победам.

Ворон прилетел. Враги повержены

С вороном-проводником, вооружившись Небесным мечом, Дзимму начал свой знаменитый Восточный поход с острова Кюсю, куда с небес спустился его дед Нининги внук Аматэрасу, на восток, на остров Хонсю. Разбив тамошних варваров Дзимму, с божественной помощью, завоевал занимавшую центральную часть острова Хонсю страну Ямато, и стал ее первоимператором.

Время от начала правления 1-го японского императора Дзимму (660-585 до н.э.) до 36-го императора Котоку (645-654 н.э.) именуется древними веками, или средней древностью Японии, а все, что до Дзимму – глубокой древностью.

Государыня Дзингу покорила Корею

О наследовавшем Дзимму императоре Суэдзэе (581-549 до н.э.) хроники сообщают, что он «ростом был исполин и всех превосходил в воинском искусстве, наделен был волею и хладнокровием»[12], но подробностей превосходства не сообщают.

С неподвластными ему варварами воевал император Судзин (97-30 до н.э.), направляя воевод на все четыре стороны от Ямато с указанием: «Если найдутся люди, не признающие наших велений, то повергнуть их наземь». Своим именем «Он, кто почитает богов» Судзин был обязан тому, что был заодно верховным жрецом Ямато.

Отмечен был военными достижениями император Кэйко (71-130 н.э.), уже после восшествия на престол совершавший походы против западных и восточных варваров. В этих походах прославился его сын Ямато-такэру – Богатырь Ямато.

Но самое широкое освещение получил поход в корейское царство-государство Силла императрицы, а точнее регентши на престоле Дзингу Кого (201-269), жене-вдове 14-го императора Тюая (192-200) и матери 15-го императора Одзина (270-310). Этот поход признают даже историки-реалисты, дискутируя в основном об истинном, с их точки зрения, времени этого похода.

Как свидетельствует предание государыня Дзингу сопровождала своего мужа Тюая в походе на восставшие племена на острове Кюсю. На том острове во Дворце Касихи, что в провинции Цукуси, Дзингу видела во сне видение. В нее вселилась богиня Аматэрасу и три божества Сумиёси, передавшие через Дзингу приказ ее мужу императору Тюаю идти походом на царство Силла, что в Корее. Тюай не выразил большого желания к этому заморскому предприятию, и предпочел не поверить супруге. Результатом стала его скорая внезапная смерть.

Волю богов Дзингу решила выполнить лично. Не взирая на то, что находилась в положении. О дальнейшем рассказывают нам «Анналы Японии»[13]. Для лучшего уяснения приводимого текста следует учесть, что у каждого божества в системе синто, а значит и самого тэнно, имеется две души – «буйная» или «грубая», именуемая арамитама, и «мягкая» ‒ нигимитама.

В первом приближении действие и функции душ можно определить так:

арамитама вступает в действие в экстремальных ситуациях, в том числе в сражениях и войне в целом, а задача нигимитама ‒ поддерживать стабильность. Итак.

[Поход в Силла и помощь богов]

Осенью... во все провинции был разослан приказ ‒ снаряжать ладьи и обучаться обращению с оружием.

В тс времена собрать солдат было нелегко. Но государыня [Дзинго] рекла:

«Такова воля божества», ‒ и воздвигла храм Оомина, поднесла [божеству в дар] меч и копье, и войско собралось само собой. [...]

Вот, гаданием определили день, когда государыне можно выступить в поход.

И государыня самолично, схватившись за боевой топорик, повелела трем своим воинствам:

«Если золотые барабаны бьют не в такт и стяги стоят не по порядку, воины тоже не будут в готовности.

Если стремиться лишь к тому, чтобы овладеть сокровищами, если алчность чрезмерна, если жалеть себя и думать лишь о себе самом, то непременно попадешь в руки врага.

Не надо презирать и недооценивать врагов, даже если они малочисленны.

И не надо склоняться перед ними, даже если они сильны.

Не прощайте тех, кто насильничает над женщинами.

Не убивайте того, кто сдастся сам.

Если мы одержим победу, всех ждет награда. Если же кто отступит, то сам и будет виноват».

[Весьма духоподъемные слова, не правда ли? – БГ]

И еще было речено наставление божества: «Мягкая душа будет следовать за телом владычицы, ее долгий век оберегать, а грубая душа станет как копье, что несут впереди войска, и будет указывать воинам путь».

Вот, получив наставление божества, государыня вознесла ему моления, а жрецом, совершающим обряды в его честь, назначила Ёсами-но Абико Отаруми. [...]

Вскоре государыня призвала грубую душу [божества] и поместила как копье-предводитель впереди войска, а мягкой душе [божества] вознесла моления и определила умиротворить свою ладью.

Зимой... государыня отбыла из бухты Вани.

Тут бог ветра вызвал ветер, а бог моря поднял волны, и все большие рыбы морские всплыли и стали помогать ладье.

И великий ветер стал попутным, парусник побежал по волнам, и так, не работая ни веслом, ни рулем, ладья приплыла в Силла.

Волны же прилива, несшие корабль, прихлынули далеко на сушу.

Это и значит, что в самом деле государыне помогали все боги Неба, боги Земли. [...]

Воины, сошедшие с ладьи, заполнили море, засияли стяги, раздался перестук барабанов, затряслись все горы и реки. Увидел это издалека ван Силла, подумал ‒ и впрямь несметное воинство сейчас погубит мою страну, ‒ помутился его разум, лишился он всех чувств.

А когда пришел в себя, то сказал: «Услышал я, что на востоке есть страна богов, зовется она Ямато. В ней правит правитель-мудрец...

И не иначе как это божественное воинство ‒ из той страны. Разве можем мы защититься от него, даже если поднимем свои войска?»

И он поднял белое знамя и сдался сам, связал себе белым шнуром руки сзади за спиной... и пришел к ладье государыни и склонился перед нею.

И, бия головой об землю, сказал: «Отныне и впредь я тебе буду служить гак долго, как долго существуют Небо-Земля, и стану твоим конюшим. И весной, и осенью, непрестанно, так, чтобы не успевали весла ладьи высыхать, стану доставлять тебе в дань лошадиные гребенки и кнуты.

И, невзирая на дальность морского пути, каждый год будем доставлять тебе в дань мужчин и женщин». [...]

А ваны двух стран ‒ Когурё и Пэкче... поняли, что на победу надежды нет, и по собственному почину пришли к лагерю государыни и стали биться головой об землю, говоря: «Отныне и впредь пусть нас вечно именуют западными соседями [т.е. данниками]; мы никогда не перестанем приносить [Японии] дань»].

Необходимо отметить, что в японском понимании военной и просто истории, основную роль в этом походе и приобретении страной Ямато влияния в соседних – через пролив – корейских королевствах сыграл будущий император Одзин, находившийся в тот период еще во чреве мамы своей – государыни Дзингу, которая, напомним, была не императрицей, а регентом при сыне.

Но именно воинственный дух будущего владыки страны Ямато и обезпечил успех похода. Поэтому в японской сакральной истории Одзин выступает в качестве одного из серьезных, солидных богов – бога войны Хатимана.

Именно упоминанием бога войны Хатимана, сочувствующий русским морякам кореец, в начале моего любимого фильма «Крейсер ВАРЯГ» (1946) пытается предупредить их о блокаде Чемульпо японской эскадрой. Само имя Хатимана должно было сказать все.

[Очень, кстати, рекомендую всем желающим понять само ощущение начала той войны посмотреть этот фильм, ‒ рассматривая его почти как документальные съемки с места событий].

Однако даже благоволение и поддержка самого бога войны, да вдобавок выходца из собственных тэнно, не обезпечил армии и народу Ямато долговременных успехов в войнах за морем, а в середине VII века пришлось и вовсе эвакуироваться на родные острова.

И первые десятилетия и даже века этот отказ от внешней экспансии за пределами «восьми больших островов» шел исключительно на пользу японской государственности и особенно японской культуры. Об этом мы уже говорили выше и скажем дальше.

Продолжение следует