Вчера на странице поэта в сети появилось следующее сообщение от ее дочери: «Дорогие друзья моей мамы, Щипахиной Людмилы Васильевны. С глубокой скорбью сообщаю, что сегодня ночью, на 88 году жизни, мама умерла от ковида…»
***
В её поэзии были хорошие акварельные, крепкие разводы романтизма: высокой приподнятости мирочувствования, определяющего позиции жизни и творчества:
…Снег падал, а зима кончалась.
Светилось небо – голубым.
И лужа зыбкая качалась,
Как растревожившийся дым.
Уже земля была горячей,
Уже вскрывались устья рек,
Но падал – липкий и незрячий,
Невероятно белый снег.
Казалось, поэзия Людмилы Щипахиной вся стремится к предельной чистоте: той, что бывает в детстве, той, какая характеризует снег – невероятной, такой обыденной белизною.
Полные жизнью – и предельно открытые ей - стихи Щипахиной легко взлетали – и плыли, словно прекрасные, разноцветные воздушные шары, мерно покачиваясь эмоциями, в необыкновенно глубоком воздухе культуры.
Никаких словесных выкрутасов или филологических игрищ поэтесса не могла бы допустить: всё говорилось всерьёз: ведь и жизнь надо прожить всерьёз, и смерть придёт…
Они кипели – стихи Щипахиной – страстью жизни: и страстью познать тайны оной: какими бы сложными не были; и своё место в реальности, определяемое поэтессой, также было связано с космической тайной бытия:
Восславить могу и проклясть.
Святым одарить убежденьем…
Я — женщина. Тайная власть
Дана мне судьбой и рожденьем.
Об этом мне весть подают:
Весна в соловьином напеве.
На поле — пшеничный салют.
Грядущий ребенок во чреве.
Но – гражданские звоны, наполнявшие её созвучия, были суровы и решительны – о! тут уже набатный колокол гудел, исключая какую бы то ни было пустоту, предлагая заполнение образовавшихся в обществе лакун правдой:
У нас страна – не захолустье.
Не трусьте, русские, не трусьте.
На гребне каверзных событий,
Терпите, русские, терпите.
В прогноз конца и скорой смерти,
Не верьте, русские, не верьте.
В ряды невидимые строитесь.
Не бойтесь, русские, не бойтесь.
От сна и ужаса очнитесь
Молитесь, русские, молитесь.
И вновь – доспехи надевайте.
Вставайте, русские, вставайте!
На разных волнах и струнах дара звучали стихи: но всегда они были её, Л. Щипахиной, узнаваемые, цельные, и, собираясь суммарно, составляли они лучевой, световой свод, готовый облучать будущее – дабы лучше было оно, светлее.
