…ей для бессмертия: всегда условного, и, тем не менее, вполне конкретного, учитывая человеческие сроки – хватило б эпизода…
В новогоднем, бурлескном, классическом, советском фильме: где – с Ахеджаковой – врываются они в квартиру, в недрах которой вершится драма-тайна, сулящее счастье, и, бурля эмоциями, не нарушая канонов реализма, хотя и действуя больше бурлеском, его приёмами – нахваливают свою Наденьку…
Валентина Талызина, снявшаяся в эпизоде «Иронии судьбы…» – так в капле отражается вселенная – в капле эпизода демонстрирует настолько свои актёрские возможности, что дух захватывает – от этой не сыгранной, а прожитой непосредственности, блеска и забавности, всего-всего…
Фёкла Ивановна – простоватая и себе на уме, умелая и растерявшаяся от напора Кочкарёва, который – от скуки – сам собрался женить друга Подколёсина – расцветала таким тонким цветком человеческих эмоций, что завораживала естественность, с которой Талызина делала роль.
«Женитьба» не имеет шанса обветшать: как и советская экранизация, как и роль Талызиной – среди блистательного ансамбля советских классиков-актёров.
Не делала роль – проживала: знак величайшей актёрской подлинности: актриса растворяется в роли, настолько, что забываешь, кто на экране.
Фёкла Ивановна на экране.
И никто другой…
…водочки выпьет, закусит, представит словесно реестр женихов.
…не сразу расслышала призыв, зов, смертно-жизненную тягу: не сразу: Валентина Талызина после окончания школы поступила и училась несколько лет в Омском сельхозинституте…
Что дальше от актёрства, от воплощения стольких жизней?
…через два года, бросив, поступила легко в ГИТИС, и, по окончанию, была принята в труппу театра имени Моссовета.
Кино даёт большую популярность: театральная аудитория узка, дебютировав в детективе «Человек, который сомневается», становится известной с резко исполненной Алевтиной в «Зигзаге удачи»…
Много снимается: выгранивая и эпизод: зрители определённого поколения прекрасно помнят секретаршу Федяева из «Стариков-разбойников» – меланхолически-задумчивую, не слишком обеспокоенную непосредственной, нудной, как понедельник, работой, произносящую провидчески: Пенсию надо давать до тридцати лет! А уж потом можно работать…
В ней – великолепной Валентине – была заложена целая оранжерея женской прелести: от фиалковой нежности до георгинов откровений, познанных женщиной во время прохождения жизни…
Чего в ней только не было – казалось: клоунада в ней живёт: потребуется – вспыхнет фейерверком…
Много снимается.
Любой эпизод, где появляется, освещён специфическим её, индивидуальным светом: так, красота её… несколько не правильная, но очевидная, согревает сердца.
Красота, теплота…
Всё, что делала Талызина, было согрето солнышком любви (до солнца никому не дотянуться).
Всё остаётся.
Многочисленность остающегося внушает оптимизм: которому, учитывая специфику реальности, не место, конечно, в нашей жизни.
Но – согреемся солнышком Валентины Талызиной!
Александр Львович Балтин, киновед, член Союза журналистов Москвы
