Да ведают потомки православных
Земли родной минувшую судьбу.
А.С. Пушкин
«Борис Годунов»
1.
Приближалась дата не просто знаменательная, но событие в истории и судьбе России огромной значимости и важности. Такое событие в жизни русского народа, с каким тогда никакое иное сравниться не могло – тысячелетие крещения Руси!..
Как теперь припоминается, нельзя было сказать, что к нему не готовились или оно как-то замалчивалось. Но воспринималось оно в общественном сознании не в том значении, какое оно имело в действительности. И это было вполне понятно. Как могли люди осознать в полной мере весь смысл и значение этого события после стольких десятилетий господства материализма и атеизма на официальном, государственном уровне, подавления исконной веры народа заморской идеологической схоластикой, которую-то и философией нельзя назвать в полном смысле этого слова…
Может быть, в своём истинном значении это событие не было тогда воспринято и потому, что уже подспудно и незримо в стране назревали большие перемены. Готовилась новая, очередная смута в России, закончившаяся потом «демократической» революцией. Как и всегда, как и во все времена, значительной частью людей, воспринимаемая не как бедствие, а как избавление от чего-то, что якобы мешало им жить. Такова уж психологическая особенность всех этих больших перемен. С запоздалым, разумеется, раскаиванием, когда ничего поправить было уже невозможно.
Кто полагает, что смуты в России случаются по некой предопределённости и неизбежности, что они свойственны народу нашему по определению, по самой его, как теперь говорят, ментальности, - пусть пребывает в этом своём убеждении. Но нам, ставшим свидетелями очередной смуты в России, выдаваемой, разумеется, за «перестройку» и нескончаемые «реформы», видевшим то, как и почему она делается, сомневаться в том, что в значительной мере она была рукотворной и преднамеренной, не приходится.
Начинались всяческие «возрождения», которые в действительности обернулись новым нравственным и культурным падением личности и общества, деградацией государственной и хозяйственной жизни страны. Но тогда это было очевидно далеко не многим.
И к тысячелетию крещения Руси готовились. Во всяком случае, в Москве. Центральным же ознаменованием этой даты стало возведение храма в честь неё в столице, невольным очевидцем которого стал и я. Стал очевидцем потому, что строительство это происходило в Южном округе Москвы, в Орехово-Борисове, неподалеку от моего дома.
Идея возведения храма на Борисовских прудах в ознаменование тысячелетия крещения Руси возникла, как понятно, собственно к дате, ещё в июне 1988 года, но реальное воплощение она получила лишь в 2001 году, когда было принято постановление мэрии и проект строительства благословлен тогдашним Патриархом Московским и всея Руси Алексием II.
Но ранее, ещё задолго до начала строительства этого юбилейного храма, я как-то решил пройти от своего приходского храма Святой Живоначальной Троицы в Борисове – небольшой церквушки на берегу Борисовских прудов, тогда восстанавливаемой, через Каширское шоссе – в Царицыно. Там-то, ближе к Царицынским прудам я и увидел закладной камень, надпись на котором говорила о том, что здесь будет возведён храм в честь тысячелетия крещения Руси, чему не мог не порадоваться.
Прошло время. И с некоторым удивлением я узнал, что строительство храма в честь тысячелетия крещения Руси будет производиться не на том месте, где был установлен закладной камень. А у Борисовских прудов. У самого Каширского шоссе, у моста через Борисовские пруды в направлении микрорайона Сабурово, в непосредственной близости от многоэтажных жилых домов. На месте предстоящего строительства храма был установлен деревянный крест.
Конечно, озадачивало то, что храм начинали возводить не на первоначально предполагаемом месте. Но чтобы разобраться, в чём тут было дело, и прийти к какому-то выводу, надо было иметь факты. Я же знать их не мог. Значит, перерешили там, в верхах, - подумалось тогда. Хотя для такой перемены вроде бы и не было причин. Словом, тогда мне осталась неведомой та сила, которая почему-то переместила строительство храма с одного места на другое, к Борисовским прудам.
Сооружение храма производила Балтийская строительная кампания (БСК). Аббревиатура кампании запечатлена, надо полагать, на века, на мосту через овраг, ведущему от храма к Каширскому шоссе. Хотя мне трудно представить, о чём может поведать эта аббревиатура человеку лет эдак через сто… Много ли аббревиатур мы помним сегодня, коими была пересыпана речь, скажем, в двадцатые годы миновавшего века…
Строительство велось довольно быстро, как говорится, в ударные сроки.
Однако возведение храма на новом месте началось со скандалов – протестов людей против этого строительства. Ведь не надо было быть ни архитектором, ни градостроителем, чтобы заметить то, сколь неподходящим было это новое место для столь знаменательного, а стало быть, и величественного храма. Небольшой взгорок почти на самом спуске к Борисовским прудам. Место, окаймлённое глубокими оврагами в непосредственной близости от предполагаемой стройки. У самого Каширского шоссе, день и ночь гудящего потоком машин. В недопустимой близости от многоэтажных жилых домов. Ведь это место когда-то, ещё до Бориса Годунова, так и называлось – Овражки.
Протесты людей, к сожалению, дошли до кощунства. Кто-то повалил крест, установленный на месте будущего храма. В любом случае это было уже запредельным. Как писали тогда газеты, «многочисленными акциями протеста откликнулись жители муниципального района «Орехово-Борисово Северное» Южного административного округа Москвы на известие о принятом 13 февраля правительством Москвы решении построить на берегу Борисовских прудов храм во имя Живоначальной Троицы… Жители микрорайона организовали ряд стихийных акций протеста против этих планов столичных властей, во время одной из которых, 27 февраля, ими был спилен деревянный крест на месте строительства храма. Участники акции забросали камнями и мусором строительную площадку. …7 марта Союз православных граждан (СПГ) призвал москвичей восстановить поруганные святыни, установить дежурство, чтобы не допустить новых кощунств, добиться, чтобы строительство храмового комплекса в Орехово-Борисове было осуществлено в срок ( то есть к апрелю 2002 г.) Однако СПГ до сих пор не смог организовать ни одной массовой акции «православных граждан», и теперь восстановление креста будет произведено за счёт БСК». (НГ – религия, 14.03.2001).
Истинно православных в защиту строительства храма на этом месте тогда почему-то не нашлось. Теперь же, когда прошло время, думается и о том, что, может быть, эти протесты людей против строительства храма на этом месте были вызваны не только житейскими неудобствами, не только тем, что стройка подступала к самым окнам многоэтажного жилого дома, и уж тем более не соображениями атеистическими, но и теми причинами, которые они угадывали интуитивно, не умея их выразить и которые открываются мне столь запоздало…
Но на этом злоключения вокруг строительства нового храма не закончились. Уже почти возведённый храм, накануне Троицы вдруг загорелся. Загорелся рано утром, - о чём рассказывают очевидцы. И я не склонен в этом несчастии выискивать какую-то криминальную причину. Во всяком случае видеть в нём происки неких атеистов, для которых дороже день Первого мая и которые знать не знают, на какой день приходится праздник Святой Троицы, нет оснований.
А потому в этой трагедии более всего и поражало то, что храм во имя Живоначальной Троицы сгорел именно накануне Троицы… Согласимся с тем, что в таком совпадении маловероятно, чтобы причиной пожара стали атеистические настроения людей. Может быть, здесь вмешались некие высшие, нашим бедным разумом непостижимые силы… Кстати сказать, храм этот горел дважды.
Что-то здесь было неладно, что чувствовалось, но распознать его было не так просто. Ну в самом деле, задумано такое благое и грандиозное дело, как сооружение храма в честь тысячелетия крещения Руси. И вместо, если не всеобщего ликования, то понимания, вдруг – происходят протесты… Проще всего было бы объяснить это непросвещённостью и отсталостью людей, народа, как собственно у нас обыкновенно и уже издавна делается. Но это само по себе несправедливо и лукаво. Хорошо ведь известно, - кто со своей «высоты» опускается к народу, тот неизбежно проваливается…
И потом, поражают причины, по которым народ обвиняется в «непросвещённости». То он «консервативен» и «непрогрессивен» из-за своей глубокой веры, то – из-за своего безверия, после того как веру в нём выколачивали в поколениях…
Что же за борения, что за брань тут происходила? Брань духовная неотвратимо и незримо совершается в душе человеческой, в его сознании, в его помыслах, то есть в его внутреннем мире. Но мы поступили бы опрометчиво, если бы игнорировали её внешние проявления.
Здесь незримо сошлись, в чём я потом убедился, может быть, самые главные духовные и мыслительные пути нашего бытия. И не только нашего трудного прошлого, но и современности. Причём, постичь их можно было только во временном развитии, держа в сознании весь наш трудный народный и государственный путь, а не только его отдельные этапы. Тут был бесполезен навык историка, старательно коллекционирующего факты. Может быть, это и было возможно только через те «долгие думы», которые остаются во времени неизменными и о которых писал А.С.Пушкин: «Учусь удерживать вниманье долгих дум…» Собственно, это и есть мои посильные «долгие думы» у церковной ограды, от которых никуда не деться, никак не увернуться, если, конечно, мы хотим блага себе и своим детям и видеть Россию великой, не растерзанной мировой «цивилизацией»…
Когда же храм Живоначальной Троицы у Борисовских прудов в честь тысячелетия крещения Руси, имеющий статус патриаршего подворья, был воздвигнут, меня озадачило то обстоятельство, что он был явно - в византийском стиле. Почему это озадачивало, об этом – ниже. Другое же обстоятельство меня просто поразило. Не могло не поразить своей предельной определённостью. В архитектуре храма были допущены такие отступления, которые нельзя было считать случайными. Слишком уж они были очевидны и значимы. В это не хотелось верить, но и не задаться вопросом о том, почему сделано так, а не иначе было невозможно. Отступления же эти сводятся к тому, что двуглавые орлы под куполом храма, направленные во все четыре стороны света, представляющие собой Российские гербы, были лишены символов государственной власти – скипетра и державы… И – хищно растопыренными когтями направлены на прихожан… Собственно, это было не архитектурное отступление, а геральдическое нарушение, которое, конечно же, не могло быть случайным, не могло быть неким что ли недосмотром или каким-то попустительством. Об этом я и написал в рассказе «Мамонт» в пятом выпуске своего авторского альманаха «Солёная Подкова» (М., ООСТ, 2007 г.). Но чувствовал, что лишь указать на это отступление, явно недостаточно. Надо было дознаться до его природы и причины. За время, прошедшее после публикации рассказа я только утвердился в неслучайности таких геральдических нарушений. Причина их была очевидной – уничижение русской государственности. Но я пока не знал внутренней, исторической мотивации таких нарушений, связанных именно с этим местом. Со временем в облике этого храма мне и открылись те «долгие думы», идущие из глубины веков, которые и предопределили эти геральдические отступления.
Я надеюсь на то, что читатели правильно поймут меня и не расценят мои посильные и трудные размышления у церковной ограды как упрёки Русской Православной Церкви и тем более, как критику её. Ни в коем разе. Во-первых, противников у нашей Церкви и без того хватает. Во-вторых, действуют они иначе, как еретики: внешне ведут себя благопристойно, но ненавидят Христа и Русскую Православную Церковь, тайно. Я, православный, крещёный во младенчестве, пытаюсь защитить свою Церковь, в равной мере стремясь и к послушанию, и к истине. Ведь если послушание становится выше истины – это верный признак какого-то неблагополучия. Бог на Руси всегда был в правде – сказано и подтверждено временем задолго до нас…
Не наше дело погружаться в те церковные разборки, которые там, по всей видимости есть, и сводить всё к бытовой стороне. Наше дело проследить хотя бы в общих чертах те мыслительные пути, по которым свершается всё сущее на земле, заметить то «мысленное древо», которое помянуто в «Слове о полку Игореве». Наше дело – не бесстрастно-историческое, но духовно-мировоззренческое, то есть имеющее самое прямое отношение и к нашей нынешней жизни.
Я понимаю всю невыгодность и даже уязвимость при этом своего положения. В то время, когда говорится столько правильных и, во многой мере, справедливых слов о возрождении Русской Православной Церкви, о возвращении народа к своей исконной вере, без чего благонамеренное житие просто невозможно, я ставлю перед собой и перед читателями эти трудные вопросы.
Но как уже совершенно очевидно, все виды «возрождения» в России в «реформаторские», точнее, в революционные «демократические» годы закончились своей противоположностью. И тут я прихожу в некоторое смущение: а как в действительности происходит возвращение людей к своей исконной вере? Но даже не этот вопрос сам по себе смущает. Слава Богу, что храмы по всей России восстанавливаются, что люди, вроде бы, возвращаются в них. Но когда я наблюдаю некий восторг, что ли в связи с тем, что открытые гонения на нашу Церковь наконец-то прекратились, и началось духовное возрождение, я не могу не соотнести это с бедственным положением народа – демографической катастрофой, о чём говорят честные учёные, устойчивым вымиранием народа, его нищетой, духовной растерянностью, по сути, отлучением его от традиционной народной культуры и великой русской литературы, как формы народного самосознания. Соседствовать столь противоположные оценки состояния общества и народа не могут. Иначе у нас получается духовное возрождение само по себе, а действительное состояние народа – само по себе, к нему отношение вроде бы и не имеющее.
Кроме того, прямые гонения на церковь закончились ведь давно, ещё в «застойные» годы, а вовсе не в «демократические» революционные времена. Да и подавление народной веры может быть не только в виде открытых гонений и прямых запретов, но может иметь и иные, более изощрённые формы.
В наше время, по всей видимости, начались уже другие процессы, о которых можно сказать стихами замечательного поэта Сергея Хохлова:
Какая страшная эпоха!
Хоть вой, а нету ничего…
Спасибо, нам вернули Бога
Ниспровергатели Его.
История возведения этого храма, посвящённого столь грандиозному событию, сам его облик о многом может рассказать, так как за ней просматривается и истинный смысл происходящего ныне в обществе, и состояние Церкви, и особенности возвращения людей к своей исконной православной вере. Здесь всё значимо, не может быть не значимо.
В конце концов, я пришёл к выводу, что по логике совершённых геральдических нарушений, этот храм должны были возвести именно в Южном округе Москвы, именно в Орехово-Борисове. Ведь, казалось бы, он мог быть построен и в другом районе столицы… Нет, не мог. Логика геральдических нарушений подсказывает, что храм должен быть связан с именем Бориса Годунова, в результате деятельности которого, пресеклась царская династия, произошла гибель царского Дома и началась смута… Так что храм этот всем своим обликом отражает не столько тысячелетие русской святости, сколько крушение великокняжеской, царской династии и государственности… Разве результаты «царствования» Бориса Годунова не отражены, не запечатлены в архитектуре храма, точнее, в его указанных геральдических отступлениях?.. Такое совпадение смыслов – итогов «царствования» Бориса Годунова и скажем так, - архитектурных «особенностей» храма является, неоспоримым свидетельством их символической связи.
Видимо, кому-то понадобилось связать место строительства храма, символизирующего тысячелетие православия в России с именем Бориса Годунова, сохранившемся в топонимике: названии прудов – Борисовские и района – Орехово-Борисово, - для того, чтобы провести и утвердить в нынешнем общественном сознании всё ту же «долгую думу» - совершить наглядно-показательное и даже демонстративное, на виду у всех православных, лишение России символов государственной власти. И тем самым недвусмысленно сказать гражданам о том, какие идеи сегодня в ходу, преобладают и господствуют в обществе. Вероятность простого совпадения здесь ничтожна…
В таком случае храм этот посвящён смуте и падению русской государственности или же всё-таки тысячелетию русской святости? – как теперь не задаться этим вопросом…
Предвижу даже иронию: неужто вы полагаете, что некто всё это просчитывает и умышленно устраивает? А, может быть, ещё скажете, что это просчитывается в каких-то заморских высокооплачиваемых центрах по политическому заказу? Зная трагическую историю миновавшего революционного двадцатого века, нельзя исключать и этого. Так что ирония тут неуместна. Как я уже не раз убеждался, ирония эта исходит именно от тех, кто это просчитывает и устраивает или способствует ему. И это не только не приводит к благоустройству нашей жизни, но периодически ввергает её в хаос. Ни в коем разе не хочу сказать о том, что делают они это исключительно из злого умысла. Вполне возможно и зачастую – вполне искренне, что сути дела не меняет. Но таковы их убеждения, такова у них система ценностей, которую я не намерен оспаривать. Я оставляю им их естественное право свободы мысли, но выступаю лишь за то, чтобы такие упрощённые представления о жизни человеческой не становились главенствующими, обязательными для всех, определяющими судьбу народа.
Ведь именно по причине преобладания таких маргинальных позитивистских представлений у нас в обществе давно уже сложилось такое странное положение, что вся мыслительная, культурная, духовно-мировоззренческая, философская сторона жизни воспринимаются как не столь важные, мало что значащие, снизведены на уровень развлечения. Снизвергнуты со своего исконного места, как первопричины, определяющей бытие народное и состояние личности. При этом все свершается по пословице: «Душа кривая – всё примает»… Главное, мол, – «дело», хотя совершенно очевидно, что никакое «дело» без этой духовно-мировоззренческой стороны жизни не получается. Но, пренебрегая этой стороной жизни, мы, по сути, передаём управление собой неведомо кому.
А потому всякая апелляция к тому, что это-де не столь важно, что народу надо давать всё попроще, ибо он не поймёт, есть неслыханное лукавство, безсознательное или умышленное. Да и разве это в традиции русских святителей, мыслителей, философов, великих писателей? Нет, конечно. Наши духовные подвижники и мыслители хорошо знали, что такое «мысленная брань», что человек, прежде всего, одерживает победу или терпит поражение в душе своей и в сознании, а потом уже неизбежно пожинает плоды этого в реальной жизни: «Святые отцы учат, что мысленная брань или борьба, сопровождаемая победой или поражением, происходит в нас различно: сперва возникает представление помысла или предмета – прилог; потом принятие его – сочетание; далее согласие с ним – сложение; за ним порабощение от него – пленение; и наконец – страсть». (Преподобный Нил Сорский. «Устав скитской жизни», Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1991).
Это нельзя понять так, что предлагается бороться со всякими помыслами. Здесь говорится о «мысленной брани», от которой человеку не уклониться и которая сопровождается победой или поражением его. То есть речь идёт, говоря современным языком, об экологии мысли, о том, что всякая мысль является первопричиной того или иного жизненного положения – положительного или отрицательного. Как видим, это нечто совсем иное, чем нынешняя либеральная, формальная «свобода мысли», не касающаяся стороны сущностной…
Итак, геральдические нарушения в архитектуре храма Живоначальной Троицы, как мне представляется, имеют прямое отношение к месту его возведения, связанном с именем Бориса Годунова и итогам его «царствования».
О, как о многом может нам рассказать топонимика – названия тех или иных мест, каким-то, кажется, чудом сохраняющиеся в веках. Дробится камень, тлеет пергамент, горят рукописи и только мерцает, светится из глубины веков слово даже тогда, когда, кажется, никаких надежд ни на что уже не остаётся…
Всегда удивлялся этому странному названию микрорайона у Борисовских прудов – Сабурово. Что-то таинственное, татарское тут таилось. Словно чертополошина у дороги торчит это слово, пытая сознание. Но оказывается, что оно связано с водворением рода Годуновых на Руси.
Выдающийся великий князь Иван III Васильевич, которого нам послало само Провидение, который, как пишет историк, «не измерял веком своим века России, смотрел далее гроба и хотел жить в величии», создавший державу и процарствовавший сорок три года и семь месяцев, «Герой не только Российской, но и Всемирной истории», предвидя свою скорую кончину в возрасте чуть более шестидесяти шести лет, предпринял срочные меры для сохранения дела своей жизни. Надо было женить сына, наследника Василия. Искать заморских невест уже не было времени. Выбор молодого князя пал на Соломонию, дочь довольно незнатного сановника Юрия Константиновича Сабурова, выходца из Золотой Орды. В «Истории государства Российского» Н.М. Карамзин делает сноску, свидетельствующую о том, что водворение рода Сабуровых на Руси было связано и с появлением и возвеличиванием Годуновых: «6838 (1330 г.) приде из Орды Князь Чет, а по крещении Захария, а у Захарии сын Александр, а у Александра сын Дмитрий Зерно, а Дмитриевы дети Иван да Константин Шея, да Дмитрий, а у Ивана Димитриевича Зернова дети Федор Сабур, да Иван Годун».
Впрочем, сделаю пространную выписку из «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина, представляющего эту страницу нашей народной и государственной судьбы, предварявшей события для России зловещие: «Сын и наследник Великого Князя, Василий, имел уже 25 лет от рождения и ещё не был женат, в противность тогдашнему обыкновению. Политика осуждает брачные союзы Государей с подданными, особенно в Правителях Самодержавных: свойственники требуют отличия без достоинств, милостей без заслуг; и сии, так сказать, родовые Вельможи, пользуясь исключительными правами, редко не употребляют оных во зло, думая, что Государь обязан в них уважать самого себя, то есть, честь своего Дома. Нарушается справедливость, истощается казна, или семейственные докуки вредят драгоценному спокойствию Монарха. Зная сию, как и многие другие важные для Единовластия истины по внушению собственного Гения, Иоанн думал женить сына на Принцессе иностранной: будучи союзником Дании, он предлагал её Королю утвердить их взаимную дружбу свойством: для того, может быть, находился в Москве Датский Посол около 1503 года; но Король – в угождение ли Шведам, коих ему снова хотелось подчинить Дании, и которые не любили России, или затрудняясь иноверием жениха – уклонился от чести быть тестем наследника Великокняжеского и выдал дочь свою, Елисавету, за Курфирста Бранденбургского. Видя перед собою близкую кончину, желая благословить счастливый брак сына и не имея уже времени искать невесты в странах отдалённых, Государь решился тогда женить его на поданной. Пишут, что сам Василий хотел того, уважив совет любимого им Боярина Грека Юрия Малого, у которого была дочь невеста; но жених выбрал иную, будто бы из 1500 благородных девиц, представленных для сего ко Двору: Соломонию, дочь весьма незнатного сановника Юрия Константиновича Сабурова, одного из потомков выходца Ордынского, Мурзы Чета. Соломония отличалась, как вероятно, достоинствами целомудрия, красотою, цветущим здоровьем, но в выборе, не участвовала ли Политика? Может быть, Иоанн лучше хотел вступить в свойство с простым Дворянином, нежели с Князем или с Боярином, чтобы иметь более способов наградить родственников невестки без излишней щедрости и не уделяя им особенных прав, несовместных с званием подданного. Отец Соломонии был возвышен до степени Боярина уже в царствование Василия. Но мудрый Иоанн не предвидел, что сей брак, приблизив Годуновых, её родственников, ко трону, будет виною ужасных для России бедствий и гибели Царского Дома!» (т.VI, М., 1892):
Князь Василий III женился 4 сентября 1505 года. Митрополит венчал его в Успенском соборе. Но брак его с Соломонией Сабуровой оказался неудачным. Прожив двадцать лет, они не имели детей. Трон оставался без наследника, что не могло не тревожить великого князя, так как было чревато потрясениями, неизбежно вызываемыми в таких случаях борьбой за власть. И тогда Василий III поступил так, как ему ответствовали бояре: «Государь! Неплодную смоковницу посекают: на её месте садят иную в вертограде». Соломония была насильственно пострижена в Рождественском девичьем монастыре, увезена в Суздаль и там заточена в женской обители.
Надев ризу инокини, Соломония торжественно сказала: «Бог видит и отмстит моему гонителю». Так и произошло. Через два месяца Василий III к изумлению бояр женился на княжне Елене, дочери Василия Глинского. Бояре никак не думали, что род чужеземных изменников может удостоиться такой чести…
Перед смертью Василий III объявил трёхлетнего сына Иоанна наследником под опекою матери, Елены Глинской и бояр, до его пятнадцатилетнего возраста. Как пишет историк, Русь «никогда – если исключим древнюю, почти баснословную Ольгу – не видала своего кормила государственного в руках юной жены и чужеземки».
Народ безмолвствовал на стогнах, то есть на улицах и площадях. Елена же «вдруг» скончалась 3 апреля 1538 года…
Эта, столь значимая страница в истории нашего Отечества, связанная с водворением на Руси рода Годуновых и сохранилась в названии микрорайона Москвы – Сабурово, уже мало о чём говоря беспечным и суетным нашим современникам.
Возвышение молодого Бориса Годунова началось ещё при Иване Грозном, - как зяте – Малюты Григория Лукьяновича Скуратова-Бельского. Как отметил историк, любовь Государя к Скуратову «начала тогда возвышать и благородного юношу, зятя его, свойственника первой супруги отца Иоаннова, Бориса Фёдоровича Годунова, в коем уже зрели великие добродетели государственные и преступное властолюбие».
Феодор Иоаннович, как известно, к государственной деятельности оказался не склонен и не способен. Он только и искал того, кому бы передать непосильный ему груз власти. Рядом же был шурин Борис Годунов – и умный, и хитрый, и представительный, но и коварный. В связи с этим Н.М. Карамзин писал: «Не имея ни проницания в уме, ни твёрдости в воле, искал более, нежели советника или помощника: искал, на кого возложить всю тягость правления, с ответственностью перед единым Богом, и совершенно отдался смелому честолюбцу, ближайшему к сердцу его милой супруги.
Без всякой хитрости, следуя единственно чувству, зная ум, не зная только злых, тайных наклонностей Годунова, Ирина утвердила союз между царём, неспособным властвовать, и подданным, достойным власти».
Борис Годунов находился тогда в полном цвете жизни, в полной силе телесной и душевной, имел 32 года от рождения, «отличался величественною красотою, повелительным видом, смыслом быстрым и глубоким…»
Борис Годунов владел немыслимыми богатствами. Среди его царств и вотчин историк поминает и «все прекрасные луга по берегам Москвы-реки». В том числе и то место, где теперь находится храм Живоначальной Троицы: «Феодор осыпал своего шурина, дав ему всё, что подданный мог иметь в самодержавии: не только древний знатный сан конюшего, в течение семнадцати лет никому не жалованный, но и титло ближнего великого боярина, наместника двух царств, Казанского и Астраханского. Беспримерному сану ответствовало и богатство беспримерное: Годунову дали, или Годунов взял себе лучшие земли и поместья, доходы области Двинской, Ваги, – все прекрасные луга на берегах Москвы-реки, с лесами и пчельниками… богатство, какого от начала России до наших времён не имел ни один вельможа».
Всё, казалось, было при Борисе Годунове – и ум, и богатство, и умение управлять державой, которой он уже давно управлял. Не было только царского происхождения и ещё – самого главного, без чего жизнь на Руси управляться не может: «Борис не имел только… добродетели… видел в добродетели не цель, а средство к достижению цели». А без добродетели, без благодати в России и закон не действует…
Царский скипетр, сделанный из драгоценного китового зуба, казался ему таким достижимым, что ради него он пошёл даже на убийство царевича Димитрия в Угличе. Но скипетр не только ему не дался, но вообще выпал из царских рук, ввергнув державу в длинную смуту…
Как совершенно справедливо писал Н.М. Карамзин, имя Годунова «в течение столетий было и будет произносимо с омерзением, во славу нравственного неуклонного правосудия». В таком случае, почему столь ненавистное народу имя удержалось в топонимике, в названиях до сего дня? Или оно старательно удерживалось?..
К сожалению, нынешние декларации о духовном «возрождении» России при духовном упадке народа даже, вроде бы, серьёзными исследователями принимаются, что называется, за чистую монету, без анализа действительного положения вещей. Доктор философских наук Борис Славин, к примеру, пишет на страницах «Литературной газеты» о том, что православие теперь является одной из важнейших опор государства: «Что касается православия, то оно рассматривается высшей властью как одна из важнейших опор государства наряду с «суверенной демократией» и ядерным потенциалом страны» (№ 23, 2009). Что имеет в виду философ – декларации о православии или же его настоящее, истинное состояние? Так декларации сами по себе ничего не значат, а лишь усыпляют общественное сознание. Суть же дела совсем иная. На волне возрождения Русской Православной Церкви и возвращения народа к своей исконной вере не удалось не то что возвратить в школу «Закон Божий», но либеральствующей интеллигенции вновь удалось отстоять мнение, что приобщать детей к основам своей природной веры не только не следует, но даже якобы вредно. Видите ли, - по причине многоконфессиональности нашего общества. Но сколько можно спекулировать на многоконфессиональности для принижения православия? Причина ведь эта несостоятельна, не выдерживающая никакой логики. Это смягченный и завуалированный вариант всё того же атеизма по отношению к православию, при уважительном отношении к другим конфессиям и вероисповеданиям…
Удалось пока ввести преподавание в школах лишь основ религиозной культуры, а не основ веры, как должно быть по всякой логике. Но такой курс вести кроме священников в нынешнем обществе просто некому. Однако, станут ли они его вести в такой постановке, ещё вопрос. Да и кто их допустит в школу, дабы не смущать чуткие детские души верой… А когда будут подготовлены преподаватели для такого курса, пройдёт не один год. Таким образом, внешне поворот к вере вроде бы происходит, а по сути всё остаётся в прежнем состоянии…
Если у власти или у правящей «элиты» даже и было вполне естественное намерение видеть в православии одну из важнейших опор государственности, то следует признать, что пока у неё это не получается, что какие-то, обществу незримые силы переигрывают её, перехватывают инициативу и навязывают свои понятия всему народу. И об этом убедительно свидетельствует храм Живоначальной Троицы, антигосударственная символика которого представлена с каким-то даже вызовом – и обществу, и власти.
Или те, у кого оказались средства в результате «демократической» революции в России с точки зрения мировоззренческой, государственной, да и просто интеллектуальной оказались людьми просто несостоятельными…
Ведь власть, управляющая подданными вне их исконной веры, вне народной культурной традиции, без истории, литературы и философии – то есть вне того мыслительного поля, которое мы привычно называем идеологией, такая власть явно не вполне самостоятельна. Это верный признак того, что за неё управляет кто-то, а она лишь имитирует видимость управления…
Не может же она не отдавать себе отчёта в том, что за годы её правления в области образования, культуры, литературы «случилась катастрофа», как пишет Валентин Непомнящий, – «то ли по темноте, …то ли, прости Господи, умыслу»: «Если это деяние будет продолжаться и дальше, на месте, где была Россия, возникнет некий вариант царства Великого Инквизитора; возможно, даже и «аукаться именем Пушкина в настоящем мраке» (Вл. Ходасевич, 1921) будет со временем некому. Настоящая же Россия уйдёт, как Атлантида, – или в никуда, или, вместе с Пушкиным, в «музыку сфер» («Литературная газета», № 23, 2009). Не прав ли ученый-пушкинист в своей обеспокоенности? Совершенно прав! Но совместимо ли в таком случае это с возвращением к своей исконной вере? Вопрос – риторический… Тут остаётся сказать разве что стихами истинного поэта из города Кореновска Краснодарского края Николая Зиновьева:
Ужасная эпоха!
За храмом строим храм,
Твердим, что верим в Бога,
Но Он не верит нам…
Но это место, где воздвигнут храм Живоначальной Троицы, связано не только с именем Бориса Годунова и результатами его «царствования».
Село Коломенское в русской святости и государственности, в нашей многотрудной истории занимает особое, выдающееся место. Уже в духовной грамоте 1339 года князя Ивана Калиты оно значится как родовое владение московских князей. Несколько столетий здесь была великокняжеская, а потом и царская летняя резиденция. Здесь останавливался со своим войском князь Дмитрий Донской, возвращаясь с Куликовской битвы. Это почти невозможно представить, но многовековые коломенские дубы помнят князя и его воинов…
Великий князь Иван III Васильевич особенно любил Коломенское, где он даже устроил свою постоянную резиденцию.
Традиционно считается, что церковь в честь Усекновения главы Иоанна Предтечи в Дьякове была построена в 1529 году по повелению великого князя Василия III как молельный и обетный храм о рождении наследника. Как известно, Василий III двадцать лет напрасно ждал наследника и вынужден был пойти на беспрецедентный по тем временам шаг – развод с первой женой Соломонией Сабуровой.
Уникальный же Вознесенский храм в Коломенском считается благодарственным, воздвигнутым в честь рождения первого русского царя Ивана Грозного 25 августа 1530 года (по старому стилю).
Поскольку этот храм символизирует не только русское национальное храмовое зодчество, но является воплощением и выражением самобытной русской святости и духовности, на его феномене нельзя не остановиться. И тут не могу не сослаться на глубокую и обстоятельную работу Елены Лебедевой «Церковь Вознесения Господня в Коломенском» (на сайте: www. рravoslavie. ru): «Для понимания символико-архитектурного феномена Вознесенской церкви Коломенского следует обратиться к канонам градостроительной модели средневековой Москвы, осмыслявшей себя «Третьим Римом», и единственной наследницей Византии, и богоизбранной державой, призванной сохранить Православную Церковь и центром мирового Православия. Средневековая Москва воспроизводила в своём градостроительстве символы главных христианских цивилизаций – Иерусалима, Константинополя, Рима, преемницей которых ощущала себя, и образ Града Божия из Откровения Иоанна Богослова. Москва осмысленно устраивалась как архитектурно-градостроительная икона Града Божия – Небесного Иерусалима – и уподоблялась во образ Святой Земли, связанной с земной жизнью Господа Иисуса Христа.
В этой градостроительной модели «Третьего Рима» великокняжескому Коломенскому отводилась особая роль – символизировать иерусалимскую Елеонскую гору, на которой совершилось Вознесение Господне. Крупнейший православный исследователь Москвы М.П. Кудрявцев отмечал, что в Москве, в отличие от Иерусалима эта градостроительная ось развивалась не на Восток, а на Юг – от Кремля в Коломенское через Замоскворечье, которое в свою очередь было образом Гефсиманского сада. И сама архитектура белоснежного, стройного, граненного, как кристалл, Коломенского храма взмывающего в небо на высоком берегу Москвы-реки, символизировала Вознесение Господне».
В этом совершенно точном представлении следовало бы оговорить лишь то, что настойчивая апелляция к идее «Третьего Рима» не вполне оправдана. Хотя бы потому, что она никогда не была официальной государственной идеологией. Здесь важнее другое – то, что, сохраняя духовную преемственность, Россия обретала государственную самостоятельность и становилась хранительницей истинного православия.
Этот храм по праву называют «русской молитвой в камне». Ведь это был первый шатровый храм и до Ивана Великого в Кремле – самое высокое сооружение Москвы, достигавшее более шестидесяти метров. Но главное состоит в том, что в своей архитектуре Вознесенский храм в Коломенском знаменовал собой отход от традиционных византийских крестово-купольных храмов и переход к шатровым, в которых сказывался не только национальный архитектурный стиль, но и национальная идея. В нём воплощалась идея Российского государства, как оплота и хранителя Православия. И вместе с тем символизировалась духовная и государственная самостоятельность России: «Предназначению Вознесенского храма символизировать богоизбранность России и русскую идею соответствовала новая гениальная архитектура храма, подобно стреле рвущегося к небесам: шатёр, положенный в основание храма вместо традиционных крестово-купольных храмов, пришедших к нам из Византии. Это был первый на Руси каменный шатровый храм. В нём выражалась, во-первых, самобытность России как самостоятельной православной цивилизации и, во-вторых, сама символическая идея шатра». (Елена Лебедева).
В высшей мере примечательно и то, что освящал Вознесенский храм Вассиан (Топорков), племянник преподобного Иосифа Волоцкого, написавший житие преподобного, к которому обращался сам Иван Грозный за советом о том, как управлять государством.
Есть высший духовный смысл, заложенный в храмовом строительстве всего этого района столицы – от Коломенского до Сабурово, Орехово-Борисова и далее до Братеева. И этот духовный смысл вовсе не является чем-то лишь историческим, лишь прошлым. Это – реальная духовная величина, определяющая и нашу сегодняшнюю жизнь. И в этом нас убеждает то, что на неё и сегодня совершается покушение.
От Коломенского Вознесенского храма как некоего духовного центра пошло распространение шатровой архитектуры на юг, составив целую систему единого храмового комплекса: «Выдвинутые на самые бровки долины реки высокие шатровые храмы Спасо-Преображения в Острове, Ильи Пророка в Беседах, Иоанна Предтечи в Дьякове, Вознесения в Коломенском представляли собой хорошо видимую цепочку храмов – «маяков». В этой общей композиционной структуре был и стоявший на самой высокой точке Братеевского холма храм Усекновения главы Иоанна Предтечи» («Храм в Братееве», «Московский журнал», № 8-9, 1997).
К этому стоит добавить то очень важное обстоятельство, что теперь, когда многие храмы восстановлены, эта «цепочка храмов» перестала быть лишь символической и образной, но стала вполне зримой и реальной. В неё входит чудесный храм Святителя Николая в Сабурове с шатровой звонницей. Оригинальна архитектура храма Святой Живоначальной Троицы в Борисове. Ведь этот храм собственно не имеет купола. Звонница, стройной свечой взметнувшаяся в небо, является одновременно и шатровым куполом храма.
Таким образом, в одноглавых шатровых храмах, символизирующих Христа, как главу Церкви, сказалась и преемственность с Византией, и духовная самобытность, и самостоятельность России, как хранительницы Православия. Не случайно при Алексее Михайловиче и Никоне, во время «церковной реформы» велась борьба с шатровыми храмами, и было велено возвратиться к крестово-купольным храмам.
И теперь у церковной ограды храма Живоначальной Троицы, возведённого в честь тысячелетия крещения Руси, нельзя не задаться вопросами: почему же этот новый храм своим архитектурным стилем разрывает эту, уже не воображаемую, а вполне зримую и реальную «цепочку храмов» в русском национальном стиле? Почему здесь вдруг возобладала никоновская идея? Ответы на эти вопросы, как и всегда, как и во все времена, очевидны и едины: принизить русский национальный стиль, а вместе с тем и русскую идею… Доказательством этого является и то, что это намерение проведено не только через собственно «византийский» стиль храма – но и через геральдическое нарушение в Российских гербах, установленных под куполом храма, – лишение их символов русской государственности. Видимо, для того, чтобы уже никто не сомневался в выраженных символах и идеях этого храма. Кто способен в этом усмотреть высший духовный смысл, а не наше уничижение, я только буду рад выслушать их прилюдные объяснения.
Остаётся загадкой и то, почему, вопреки традиции, храм всё ещё остаётся не расписанным. И судя по тому, как основательно вмонтированы иконы, составляющие нижний ярус, росписи храма как бы и не предполагается.
Село Борисово, называвшееся ранее Овражки, и его окрестности издавна, ещё с ХVI века входили в состав царского имения, вотчинного родового владения московских князей, а потом и царей – Коломенское. Здесь находился государев Красный сад. Примечательно, что и в последующие века здесь неизменно находились сады. Остатки их сохранились и до сих пор. Яблоневый сад на берегу Борисовских прудов подступает к самой церковной ограде храма Живоначальной Троицы.
И если Коломенское с его храмом Вознесения символизирует Елеонскую гору, на которой свершилось Вознесение Господне и где грядёт его второе пришествие, то эти сады в Орехово-Борисове символизируют Гефсиманский сад. То есть, место, где любил уединяться Христос, удаляясь из Иерусалима. Здесь он после Тайной Вечери испытал томительную душевную муку. Здесь же Иуда запечатлел на его устах свой предательский поцелуй.
Люди, гуляющие теперь по берегам Борисовских прудов, по выходным устраивающие среди яблонь пикники с шашлыками, видимо, даже не догадываются о том, что находятся на месте столь знаменательном и символическом – в Российском Гефсиманском саду… И кто теперь убедит меня в том, что этот храм, нарушающий не только русскую национальную храмовую традицию, но и русскую идею, состоящую в том, что Русь стала преемницей и хранительницей православия, возведён именно на этом месте случайно…
2.
Да неужели эти геральдические нарушения в храме Живоначальной Троицы в Орехово-Борисове могут иметь такой смысл? – может спросить неискушённый в символике читатель. Но почему бы и нет в условиях всё ещё длящегося тихого беззакония, если ещё более странные отступления богословского, идеологического и даже политического характера могут вноситься в наше время даже в тексты молитв… Что уж говорить об архитектуре и геральдике, если не пощажены даже молитвы…
И здесь я должен сделать отступление, связанное с преподобным Иосифом Волоцким, так как речь пойдёт о тропаре ему (глас 5). Дело ещё и в том, что «Службу преподобному Иосифу Волоцкому» мне довелось читать по старой богослужебной книге, Сентябрьской Минее, по всей видимости, издания конца ХУ1 века. История эта такова. В 2004 году по Божьему Провидению мне попали в руки две богослужебные книги Межигорского монастыря: Четьи-Минеи за июнь, июль, август. И эта Сентябрьская Минея. Год издания трёхмесячной Минеи мне удалось установить – 1705-й. По списку «Книги Межигорские», помещённом в книге «Черноморская Николаевская пустынь, при Лебяжьем лимане» (Харьков, в университетской типографии, 1856 г.) Эта Минея имела ранее надпись: «Року 1705 иеромонах Илларион Наместник Печеры даю сию книгу четвёртую от житий святых до обители всемилостливого Спаса межигорского вечными часы». Но на той книге, которую мне довелось увидеть, надписи не было, так как фронтисписный лист в ней отсутствовал.
Год издания Сентябрьской Минеи со «Службой преподобному игумену Иосифу Волоцкому новому чудотворцу» установить не удалось. Но филиграни на бумаге, то есть, водяные рисунки, свидетельствуют о том, что книга эта могла быть издана в конце ХVI века.
Межигорский монастырь был вторым по значению на Украине после Киево-Печерской лавры. Он окормлял Запорожскую Сечь. Запорожцы называли Межигорье своим войсковым монастырём и даже дали от себя формальный акт, которым обещали с войсковым храмом «вечно быти под началом сего монастыря». А кошевые атаманы считали за честь быть ктиторами Межигорья.
По списку 1777 года в Межигорском монастыре было 395 книг, которые по повелению Екатерины Великой переданы на Кубань в устраиваемую ею же Екатерино-Лебяжескую Свято-Николаевскую пустынь на Лебяжьем острове у станицы Брюховецкой. Книги имели сложную историю передачи их на Кубань.
В двадцатом году, или даже ранее, монастырь был закрыт, в нём устроена коммуна «Набат». Книги оказались частью уничтоженными, частью разобранными разными людьми в частное пользование.
Книги Межигорского монастыря являются ныне ценнейшими реликвиями. Сохранились лишь единицы их – восемь книг в отделе редкой книги Краснодарской краевой научной библиотеки имени А.С. Пушкина («Книжные памятники Кубани», Краснодар, 2000), напрестольное Евангелие 1759 года в Краснодарском Государственном историко-археологическом музее-заповеднике имени Е.Д. Фелицына. Это, так называемое, Евангелие Кальнишевского. И одна книга – в краевом архиве.
О принадлежности монастырю на Лебяжьем острове тех книг, которые мне довелось видеть, свидетельствует и искусная их реставрация. Особенно Сентябрьской Минеи. Отдельные листы в ней были аккуратно дописаны в двух цветах – чёрном и красном, а последние тринадцать листов вообще восстановлены. Таких мастеров в те времена не могло быть много. Может быть, и был всего один в монастыре. И имя его мне удалось узнать из памятной надписи его о реставрации августовской Минеи 1741 года издания, в краевой библиотеке: «Дописал сию минею в Черноморской Екатеринолебяжеской Свято-Николаевской пустыне стихарный клиросный послушник Фома Волошин в лето от Рождества Христова 1845 года июня 15 дня». По всей вероятности и Сентябрьскую Минею со «Службой преподобному игумену Иосифу Волоцкому новому чудотворцу» восстанавливал этот же послушник.
Эту историю я рассказал для того, чтобы сообщить читателям о том, что «Службу преподобному Иосифу Волоцкому новому чудотворцу» читал по довольно давней книге. «Просветитель» же преподобного Иосифа Волоцкого я читал по изданию Спасо-Преображенского Валаамского монастыря (М., 1993 ). Но мне хотелось иметь новые издания «Просветителя». Тем более, что в Иосифо-Волоцком монастыре налажена издательская деятельность. Об этом не без гордости сообщалось в книжке «Преподобный Иосиф Волоцкий и созданная им обитель» (М., «Северный Паломник», 2007).
И вот, наконец-то, я приобрёл книги в Иосифо-Волоцком монастыре: Преподобный Иосиф Волоцкий «Просветитель», издание Иосифо-Волоцкого ставропигиального мужского монастыря, 2006; другое издание «Просветителя», вышедшего там же, в 2008 году, имело почему-то иное название – «Просветитель, или обличение ереси жидовствующих», в то время как сам преподобный называл свой труд иначе, без «обличения» – «Сказание на новоявившуюся ересь». Приобрёл я в Иосифо-Волоцком монастыре «Акафист» 2004 года издания, «Житие преподобного Иосифа Волоцкого Российского Чудотворца» 2006 года издания, а также – иконки преподобного на дереве и на картоне с тропарем (глас 5).
Прочитав тропарь, который дан не только на иконках преподобного, но и во всех этих изданиях, я пережил ещё большее недоумение, чем у храма Живоначальной Троицы у Борисовских прудов с его искажёнными Российскими гербами…
Сначала приведу тропарь из «Службы преподобному Иосифу Волоцкому» из указанной Сентябрьской Минеи:
Яко постником удобрение, и отцем красоту. милости подателя, разсуждению светильника. вси вернии сошедшеся восхвалим кротости учителя. и ересем посрамителя. премудраго Иосифа русскую звезду. молящася Господеви. помиловатися душам нашим;
На иконках же преподобного и во всех указанных изданиях я прочитал несколько иное:
Яко постников удобрение / и отцев красоту,/ милости подателя, /разсуждения светильника, вси вернии, сошедшеся, /восхвалим / кротости учителя/ и ересей посрамителя,/ премудраго Иосифа, /российскую звезду, молящася Господу / помиловатися душам нашим.
Не надо быть особым уж знатоком древнерусского, или, как его чаще называют, – церковно-славянского языка, чтобы увидеть сколь неудачен перевод данного тропаря. «Постников удобрение» и «отцев красоту» (вместо «постником удобрение» и «отцем красоту») воспринимается современным читателем во множественном числе, словно речь идёт о неких постниках и отцах вообще, в то время, как в тропаре речь идёт о преподобном Иосифе Волоцком. Персонификация, как видим, уходит. Так же и другие окончания изменены неоправданно. Случайны ли такие изменения? Нет, не случайны. За этим стоит, по всей видимости, определённая «традиция», о которой писал Б.П. Кутузов: «Ещё одна весьма пагубная для церковно-славянского языка особенность правки: то, что переводилось с греческого до ХVII в дательном падеже, стали переводить в падеже родительном» («Церковная «реформа» ХVII в. как идеологическая диверсия и национальная катастрофа», Барнаул, 2008). Речь, как понятно, идёт о Никоно-Алексеевской «реформе» и «правке» богослужебных книг.
Указанная же «особенность правки» приводит к искажению смыслов. К примеру, ранее писали: «И воздаяние грешником узриши». Стали «переводить»: «И воздаяние грешников узриши». Опять-таки уходит персонификация. Современный читатель ведь воспринимает эти фразы так. В первом случае: будешь грешником, получишь воздаяние; во втором, «переведенном» случае: увидишь, как будет воздаваться грешникам, всем и вообще, но не тебе лично. Как видим, смысл изменился существенно. Не говорю уж о таких разночтениях в тропаре на иконках и в книжках как – «ереси – ересей» (в единственном и во множественном числе). Я посчитал бы это простой небрежностью, если бы за ним не открывались вполне определённые смыслы.
Но особенно поразил меня «перевод» тропаря тем, что преподобный Иосиф Волоцкий, «русская звезда», как сказано о нём в службе ему, назван «российской звездой»… Это – прямо-таки либеральная политкорректность, достойная разве газет, да и там неуместная, но не в святых же текстах… По этой логике – и Русскую Православную Церковь «можно» называть «Российской».
Искажение столь произвольное, что не знаешь даже, как эту бесцеремонность, помягче, определить, так как она имеет очень некрасивый подтекст, точнее – душок: назвать преподобного как угодно, пойти даже на искажение канонического текста, лишь бы не прозвучало слово русский…
Такая политкорректность губительна даже в политике, и уж тем более, недопустима в Церкви. Многонациональность России, соединение многих народов в единое государство и общество вовсе не предполагает исключения из бытия русского народа. А такими «переводами» делается ведь именно это. Более того, духовное и физическое здоровье русского народа является непременным условием самого существования нашего многонационального государства. Как видим, удар наносится в самое уязвимое место всего нашего народного и государственного существования…
Из такого «перевода», можно сделать, кажется, единственный вывод. Как известно, преподобный Иосиф Волоцкий предостерегал иноков от исправления текстов «по своему домышлению». Но если нынешние иноки это делают, значит они просто не следуют заветам преподобного, между тем прикрываясь его именем… И как нам, видя это, не задаться вопросом: так ученики ли и послушники ли, союзники ли и единомышленники ли преподобного находятся сегодня в созданной им обители?
Но и этого «переводчикам» оказалось мало. В брошюре «Житие преподобного Иосифа Волоцкого Российского Чудотворца», изданной в монастыре в 2006 году, точнее – на четвертой полосе обложки приводятся те же тропарь и кондак, написанные церковно-славянским шрифтом. Как понятно, для того, чтобы читатель, так сказать, зрительно, воочию убедился в том, что в святых книгах написано именно так. Между тем и здесь издатели идут на искажение, называя преподобного Иосифа Волоцкого не русской звездой, а российской… Но это ведь уже называется подлогом… Впрочем, причём тут издатели. Они, как и везде, лишь, технические исполнители задуманного.
И это при том, что по православной традиции даже тональность благоговейно исполненной молитвы имеет решающее значение для того, чтобы она достигла цели. Тем более, не достигает своей цели молитва искажённая…
Это давнее обыкновение тех, кто умышленно искажал Святое Писание – всю вину перекладывать на «писцов», «переписчиков», как сказали бы сегодня, – на «технических работников». Именно так поступал Вассиан Патрикеев (Косой), когда ему на Соборе 1531 года было предъявлено обвинение в искажении канонических положений Кормчей Книги. К примеру, известное каноническое представление о Богородице: «Аще кто не нарицает пречистую Богородицу деву Марию, да будет проклят» в «правке» Вассиана Патрикеева выглядело так: «Аще кто нарицает Богородицею святую деву Марию, да будет анафема». На это он привёл такой довод, полагая, что он достаточен – «будет писец описался». Но такая «правка», придающая каноническим положениям прямо противоположный смысл, не может быть в принципе отнесена на счёт невнимательности «писцов».
Точно также и в нашем случае столь определённая правка тропаря Иосифу Волоцкому не может быть отнесена на счёт издателей…
Нельзя не обратить внимание ещё на одно умаление и принижение преподобного Иосифа Волоцкого, которые, издавна навязываются нашему общественному сознанию. В книжечке «Преподобный Иосиф Волоцкий. Акафист. Житие. Из истории обители» (Издательский Совет Русской Православной Церкви. Москва, 2004) кондак 1 имеет любопытную ремарку: «Преподобный отче /наш/, Иосифе». В сноске же говорится: «В Иосифо-Волоцком монастыре в обращении к преподобному произносится наш». То есть, надо понимать, что обращение к преподобному – наш предназначено только для созданной им обители. Но я читаю службу преподобному в помянутой Сентябрьской Минее и вижу, что он везде называется наш: «Преставление преподобного отца нашего игумена Иосифа Волоцкого… Приидите вернии, стецемся усердно, восхвалим отца нашего, истины сказателя и нечистыя обличителя». Ведь такое «уточнение» иначе, пожалуй, и понять невозможно, как негласное переведение преподобного из общерусских святых в местночтимые…
Вместо известных, так сказать, классических житий преподобного Иосифа Волоцкого в указанных изданиях под видом житий опубликованы – в одном случае небольшая биографическая справка его, названная житием, в другом случае – изложение его биографии. Неужто сегодняшние читатели, обратившиеся к православной литературе и стремящиеся к воцерковлению, «не доросли» ещё до того, чтобы читать жития выдающегося святителя в подлиннике, разумеется, в хороших переводах?.. Броская глянцевость этих изданий явно входит в противоречие с их содержанием…
В помянутой уже книжке «Житие преподобного Иосифа Волоцкого Российского Чудотворца» тоже отдана дань политкорректности. Говорится о том, что он оставил нам «обличительную книгу против современных ему ересей». То есть, надо понимать так, что ересь – дело прошлое, историческое, к нашему времени, вроде бы, отношения и не имеющее, к которому мы обращаемся теперь лишь в целях познавательных… Но если это так, кто же в таком случае искажает сегодня молитвы и гербы? Причём, уже прилюдно, а не как ранее – тайно, но при внешнем благочинии…
Можно лишь сожалеть о том, что хорошему переводу «Просветителя», сделанному В.М. Кириллиным, изданном Иосифо-Волоцким монастырём в 2008 году, предпослан тот же тропарь с указанными искажениями.
Имя преподобного Иосифа Волоцкого чаще поминается, точнее, умалчивается, в связи с его непримиримой борьбой с ересью жидовствующих. И реже раскрывается суть этой борьбы, то что в результате её произошло спасение русского народа от духовного уклонения и внутреннего разложения. В этом и состоял его духовный подвиг: «Ныне же не персы и не турки, но сам диавол и всё его воинство ополчились на Христову Церковь; будто звери дикие, не плоть человека пожирают и не кровью упиваются, но душу губят, пред которой и весь мир ничего не стоит» (преподобный Иосиф Волоцкий). Подмена этой борьбы за душу человеческую и чистоту веры, по сути, политическим, надуманным противопоставлением между «нестяжателями» и «иосифлянами» ничем не извинительна и не простительна. Ей должна быть дана, и уже дана учёными, объективная оценка, которая, к сожалению, по причинам «информационным» так и не вошла пока в общественное сознание.
К этим страницам давней русской истории мы обращаемся теперь не в целях исторических и познавательных, но потому, что они имеют самое прямое отношение к нашей сегодняшней жизни, так или иначе, определяя её. И если мы этого не осознаём или не придаём ему должного значения, это наша беда, так как в этой духовно-мировоззренческой области таятся предопределения наших нынешних жизненных положений.
Как нам не задаваться теперь этими неудобными вопросами? Как не произнести против всего этого своё хотя бы слабое слово, если слово самого преподобного, отстаивавшего чистоту веры, было, как сказано в службе ему, «солию растворено»…
Но вместе с тем здесь, у церковной ограды мы не можем не задаться и вопросом: неужто наши многомудрые богословы, жизнь свою положившие на постижение Святых Писаний, всего этого не замечают? По всей видимости, они об этом знают, не могут не знать. Но как люди подневольные и зависимые сказать об этом прилюдно не смеют. А нового Аввакума среди них пока не находится. Только это обстоятельство и понуждает нас выступить в защиту своей Русской Православной Церкви.
Пётр Ткаченко, литературный критик, прозаик, издатель авторского литературно-публицистического альманаха «Солёная Подкова»
Материал к публикации подготовила Катерина Беда
(Продолжение следует)
