Неделя Торжества Православия

Неделя Торжества Православия, отмечаемая с 21-го марта 2021 г. нашей Церковью, напоминает нам о том, что этот праздник тесно связан с решениями VII-го Вселенского Собора (787г.), утвердившего иконопочитание. Давайте об этом немного порассуждаем.

Прежде всего следует сказать, что, являясь неотъемлемой частью литургии, икона выступает посредником между молящимся и образом, который восходит к Первообразу, и к которому верующий обращает свою молитву. По сути, икона – это лестница в небо, по которой верующий духовно восходит в иное пространство и время.

Визуально иконичный образ свидетельствует о присутствии в нем невидимого, т.е. в символической форме он содержит в себе модель иного бытия. Специфика образа состоит в том, что в нем содержится единство двух начал: самого изображения, выполненного красками, - и Первообраза, который находится за границами изображения. Обладая символической природой, иконичный образ не ограничивается лишь знаковыми характеристиками, отсылая к определенному содержанию, в качестве которого выступает либо строго канонический сюжет из Священного Писания, либо канонизированный образ святого, но образ в иконе «творит» новую преображенную реальность, устремляя к ней верующего.

Светская живопись бессильна отразить реальность духовного мира: картина не может выразить духовной жизни, но иногда бывает способна зафиксировать и запечатлеть в красках, как в бледных теневых отражениях, некоторые оттенки духовного мира на земле: монастыри, храмы, лица, озаренные радостью молитвы или печалью покаяния. Но даже если религиозная живопись Поленова, Нестерова, Ге, А.Иванова бессильны передать бытие духовного мира, то современный абстракционизм вообще заглянул в бездны ада и человеческого подсознания. Он отразил процесс распада человеческой личности, написав иллюстрации к рок-музыке в эпилептических судорогах. Так современная культура низводит сакральное до уровня профанного массового потребления.

Сегодня наши доморощенные икноборцы-сектанты тоже смешивают понятие иконы с понятием идола. Главная здесь проблема – это проблема потери человеком ощущения глубинной связи с материальным миром, который несет на себе печать Нетварного Бога, выпадение человеческой природы из полноты бытия. Православие проповедует возврат к онтологически переживаемому единству, в котором теряется частная правота и обретается вечная Истина. Еще Николай Бердяев писал об этом так: «Духовному типу Православия принадлежит изначальный и нерушимый онтологизм, который представлялся явлением православной жизни, а затем уже и православной мысли», усматривая в этом главную истину Православия.

По сути, главный спор с иконоборцами – это спор о материи и энергии. Может ли мир плоти, мир материи принимать в себя энергии духовного мира? Может ли быть плоть пронизана Нетварным светом? Может ли Бог просвечивать Собой и пропитывать земные реалии? От разрешения этого вопроса зависит вся дальнейшая канва дискуссий по этому вопросу. Мы сразу видим, что в иконоборческих ересях природа была десакрализована, и она играет там только символическую роль в напоминании людям о священных реалиях. Но сознание иконоборцев (как прошлых, так современных) имеет совершенно иной концептуальный подход к такому понятию, как «обоженная материя». Однако именно в такой парадигме через платки и опояски апостола Павла действует нетварная божественная энергия. В силу этого и принадлежащие такому человеку предметы оказываются пронизанными этими энергиями. Именно так понимали энергийную причастность тварного мира Богу восточные Отцы. И одной психологией и педагогикой объяснить это невозможно.

Каждый из нас может свидетельствовать своим внутренним опытом, что не только люди, но даже местности, дома и вещи имеют свое духовное лицо, свой темный или светлый фон. В одних домах нам легко и хорошо, мир водворяется в сердце, забываются все наши заботы, и мы перестаем думать о греховном и суетном. Действительно, духовный человек как бы «отпечатывается» на его вещах. А есть места, где содрогается душа, чувствуя тяжесть и дискомфорт, особенно там, где люди занимались магией, гаданием, спиритизмом.

Человек – это звено между двумя мирами, и эти миры содержатся в нем самом, во взаимосвязи его души и тела. Человек – это венец Божьего творения, на нем заканчивается последний акт создания видимого мира. Он как бы соединяет видимое и невидимое, душу и плоть. А отсюда и в иконе сочетаются два принципа: катафатичность (сходство) и апофатичность (несходство). Сходство необходимо для узнавания святого, для выявления его как неповторимой личности, а несходство служит выражением другой формы и бытия его существования. Святой как бы смотрит через икону на землю, поэтому в иконе нет земной перспективы, она ассиметрична и условна. Как иероглиф занимает промежуточное место между буквой и рисунком, так икона сочетает в себе свойство символа и картины. Однако икона – это не живопись духовного мира и не отвлеченный знак, а обобщенный в художественную идиому мистический опыт всей восточной Церкви.

Вопрос о материи и символе в православном наследии раскрывает глубину тайны единства Бога и мира, и также дает ответ на вопрос: что есть каждый предмет, находящийся в мире и какова его связь с Богом – или более широко – можно ли говорить о материи как о богоявлении? Это носит название теофания.

Православие исповедует, что Бог познается и проявляется не по существу, а в энергиях. Бог, онтологически соединенный с миром «неслитно, неизменно, нераздельно и неразлучно», проявляет Себя в мире в символах, имеющих онтологическую глубину. Православная богословская традиция устами святителей и преподобных говорит о том, что каждая вещь имеет свою божественную идею. Свт.Григорий Нисский пишет, что следует верить, что «в каждое из творений вложено некое премудрое и художническое слово (Логос), хотя оно и недоступно нашему взору». И митрополит Сурожский Антоний пишет: «Все сотворенное живет на каждом уровне тварной жизни своей особенной тварностью. И если бы мы могли в нашем очень часто холодном, тяжелом, потемневшем мире уловить то состояние материи, которое нам больше недоступно, потому что мы ее видим не Божиими глазами и не изнутри духовного опыта, то мы видели бы, что Бог и все, Им сотворенное связаны живой связью».

В православном понимании икона есть окно в Горний мир, где через икону надмирная святость являет себя земному миру. Можно уничтожить окно — но нельзя уничтожить Свет, через то окно льющийся. Верующие поклоняются Свету, а не окну. Краски православной религиозной живописи — это отблески Фаворского света в доступных земному зрению формах. Поэтому написанный образ нас образовывает, уподобляет нас изображенному на иконе. По учению святого Иоанна Дамаскина, первой иконой в мире стал созданный по образу и подобию Божию человек. Грехопадение нарушило, испортило и повредило человеческий беспорочный облик, наложило искажающие черты на его первозданную чистоту. Задача религиозного живописца — очистить изображение от таких искажений, дать нетленный образ Божий в чистоте Его облика.

Средневековая русская икона и фреска — суть философия и богословие, проявленные в особой форме, эстетически реализуемые посредством цветосветового пространства, особым образом организованного. Мало кто знаком на Западе с православным богословием, мало кому известно социальное учение Православной Церкви, немногие заходят в православный храм. Но репродукции с византийских и русских икон можно увидеть как в православной, так и в католической, протестантской и даже нехристианской среде. Икона является безмолвным и красноречивым проповедником Православия не только внутри Церкви, но и в чуждом для нее, а то и враждебном по отношению к ней мире. По словам Л. Успенского, «если в период иконоборчества Церковь боролась за икону, то в наше время икона борется за Церковь». Икона борется за Православие, за истину, за красоту. В конечном же итоге она борется за душу человеческую, потому что в спасении души заключается цель и смысл существования Церкви.

Древние иконописцы были истинными духовидцами. Соприкасаясь в молитвенном аскетическом подвиге с миром Горним, постигая его неизреченную тайну, его Свет, они стремились тот свет перенести, насколько это возможно, в мир земной. («В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» Ин. 1:4-5). Эта светоносность на иконе передается золотом. Ибо в материальном мире, в естественной природе золото не имеет сопоставлений ни с чем, кроме солнечного света. Золотом на иконе дается небесный фон, нимбы (символическое изображение реальной энергии святости вокруг головы святого), а также силовое поле, создаваемое Духом Святым.

Иконопись — это средство сверхъестественного познания, закрепление небесных образов в своего рода материальных следах, оставленных высшим молитвенным опытом. Ее называли «богословием в образах», «умозрением в красках». Православное сознание, признающее Священное Предание, к которому относится иконопись, различает также почитание и поклонение как несходные понятия. Православие всегда говорило об иконопочитании, но не о поклонении иконе — здесь разница существенная. Возникает вопрос: возможна ли вообще икона при сохранении библейского мировосприятия? Не уничтожает ли II-ю заповедь икона?

Заповедь дается в преддверии греха («Се, грех лежит у порога дома твоего... Быт. 4:7). Суть заповеди не в запрете на создание образов, а в том, чтобы из этих неизбежных образов не делать себе кумиров. Смысл запрета — изображение не должно восприниматься в качестве Бога. Нередко приводят цитату: «Бога не видел никто никогда» (Ин. 1:18). Но этим цитату обычно и замыкают. Но далее сказано: «Сын же Он явил». То есть вопрос о почитании свв.икон до сих пор не был теснейшим образом связан с вопросом о Воплощении. Первым иконописцем был Сам Бог, ибо Его Сын — образ ипостаси Его (Евр. 1:3). VII Вселенский Собор (787 г.) свидетельствует: есть поклонение как всецелое служение, и оно принадлежит только Богу, и есть поклонение как почитание — как воздание чести, и именно оно возможно по отношению к образу. В противном случае II заповедь входит в противоречие с V-й и IV-й, а поэтому все, что вышло из рук Бога, и все, что напоминает о Нем, достойно благодарения и почитания, а если человек творит себе памятные знаки, чтобы через них свой ум чаще направлять к Творцу, то где же здесь язычество?

В Ветхом Завете зримая икона Бога была невозможна, потому что Бог есть Дух, но во Христе Бог стал един с человеком, и если Христос есть Бог, и Он был видим, — то значит Он стал изобразим. «Икона ничего не изображает, она являет», — говорит архимандрит Зинон (Теодор). Прежде всего она являет людям Бога невидимого — Бога, Которого, по слову Евангелиста, «не видел никто никогда», но Который был явлен человечеству в лице Богочеловека Иисуса Христа (Ин. 1:18).

Икона как икона возможна стала потому, что она создавалась для храмов, а не для музеев. Икона дает новое измерение человеческому искусству, образовывает нас нас как верующих людей, потому что Христос дал новое измерение самому человеку. Значит при разговоре об иконе надо ставить вопрос о том, помогает ли она войти в пространство Предания и адекватно ли она выражает христианский опыт богопознания.

Следует только заметить, что икона и храмовая живопись — это аналог Библии в визуальном плане. Связи иконографической формы с ее содержанием в раннехристианском искусстве не было. В сущности это было даже не искусство, а особый язык религиозной мысли — это зримое ознаменование того, что «Спас спасает». Носитель секулярного восприятия материи не может объяснить себе своего благоговения перед бумагой и краской переплета Священного Писания или телом умершего человека. Размышления на базе материалистической парадигмы не могут дать ему объяcнения чудотворности костей Елисея (4Цар. 13:21) или платков апостола Павла (Деян. 19:12). Секулярная парадигма, а вслед за ней и весь сектантский мир, не видит живой онтологической связи между ипостасью и ее энергиями. На этом этапе обсуждения мы можем фиксировать, что отрицание иконы истинно только в рамках секулярного понимания материи, что свойственно исключительно материалистическому мировосприятию. Именно определением VII Вселенского Собора было проведено различие между «почитательным поклонением» (греч. timitike proskynesis), которое подобает иконам, кресту, Божией Матери, святым угодникам и их мощам, и «служительным поклонением» (греч. latrevtike proskynesis), подобающим Одному лишь Богу.

VII Вселенский Собор дал такое определение иконе: «Икона есть продолжение дела Боговоплощения». Опасность же состоит в том, чтобы эстетическая ценность иконы не подменяла ее духовного содержания, чтобы человек смотрел не на что написано, а как написано. Поэтому, к сожалению, в жертву стилю часто приносится ее духовное содержание. Например, Бог Отец не изобразим по самому Своему Существу. Поэтому в Древней Церкви никогда не допускалось никакого Его изображения. Вот только с эпохи Ренессанса под влиянием возрождавшегося античного искусства появилось изображение Бога-Отца по образу Зевса. Русская Православная Церковь на Стоглавом Соборе (1551 г.) запретила изображение Бога Отца. Великий Московский Собор (1665 г.) подтвердил запрет на изображение Бога-Отца на иконе. Но в послепетровскую эпоху, опять в силу западного европейского влияния, в наших храмах и в наглядных пособиях духовных школ появились изображения Бога как Творца и даже беседующего с Адамом в виде старца.

Славянофил Иван Васильевич Киреевский писал: «Я раз стоял в часовне, смотрел на чудотворную икону Богоматери и думал о детской вере народа, молящегося Ей; несколько женщин, больные, старики стояли на коленях и, крестясь, клали земные поклоны. С горячим упованием глядел я потом на святые черты, и мало-помалу тайна чудесной силы стала мне уясняться. Да, это не просто доска с изображением...века целые поглощала она эти потоки страстных возношений, молитв людей скорбящих, несчастных; она должна была наполниться силой, струящейся из нее, отражающейся от нее на верующих. Она сделалась живым органом, местом встречи между Творцом и людьми. Думая об этом, я еще раз посмотрел на старцев, на женщин с детьми, поверженных в прахе, и на святую икону — тогда я сам увидел черты Богородицы одушевленными...и я пал на колени и смиренно молился Ей».

Здесь Киреевский говорит здесь о «намоленной» иконе. Давно замечено, что молящийся народ выбирает в храме иконы и воздает им особое почитание. Не другие, более красивые или искусно написанные, но неприметные на первый взгляд. Народный молитвенный опыт выбрал, признал, возвысил и напитал молитвой именно их. А теперь они возвращают накопленную благодатную энергию предстоящим.

Какой же вывод мы можем сделать об иконе? Икона — это богословие Святой Православной Церкви в красках, как образ Первообраза, как окно в Царство Божие с сонмом Его святых, как духовное произведение, помогающее церковным людям на практике стяжать дар нелицемерного покаяния перед Богом, теплой сердечной молитвы к Нему, искренней любви к ближнему, расположения к посту и воздержанию, твердого стремления ко спасению и ведению святой непорочной жизни во Христе. Таким образом, главная функция иконы была и остается - функция молитвенная.

Использованные источники:

Макаров Д.И. Антропология и космология св.Григория Паламы. СПб., Библиополис, 2003.

Антоний, митр.Сурожский. Православная философия материи//Труды. М., Праксис, 2002.

Икона и образ. Иконичность и словесность. Сб. Паломник. М., 2007.

Архим.Рафаил (Карелин). Церковь и мир на пороге Апокалипсиса. Мгарский м-рь., 2006.

Языкова И.К. Богословие иконы. Общедоступный православный университет. М., 1995.

Икона в русской словесности и культуре. Сб. Паломник., М., 2012.

Проф.Чернышев В.М. Катехизис. Курс лекций. Свято-Покровский Голосеевский м-рь. Киев.