КОМУ В ИСКУССТВЕ ЖИТЬ ХОРОШО?
ПИСАТЕЛЮ! В искусстве лучше всех именно писателю.
ХУДОЖНИК натаскается с мольбертом, намёрзнется на пленэре, нагрунтуется досыта холстов, измучится с натягиванием их на подрамники, а краски? И сохнут и дохнут, и дорожают. И картина в одном экземпляре. И с выставки при переезде могут картины поцарапать или вовсе украсть. И приходиться дарить их даром нужным людям. Это пока выйдешь в люди. А чаще всего тебя специально держат в безвестности, в бедности, загоняют в могилу, чтоб потом на тебе нажиться.
СКУЛЬПТОРУ тяжело не столько от тяжести материала: глины, мрамора, дерева, гранита, даже гипса, арматуры, тяжело от безденежья, ведь мастерская у него побольше, чем у всяких акварелистов, и материалы дороги. Да, уж придётся много-таки ваять памятников богатым покойникам, которых рады скорее закопать родственники, и от этой их радости от них и скульптору перепадёт. Для своего творчества. Да ещё получи-ка заказ, выдержи конкурс. Все же члены комиссии уже куплены-перекуплены.
РЕЖИССЁР пока молодой, то ещё ничего, жить можно. А дальше? Всё же приедается, всё же было. Ну, перебрал трёх жен, десятка два любовниц, скучно же. Премий пополучал, поездил. Уже и печень стонет, уже и сердчишко. И всё притворяйся, всё изображай какие-то поиски, пути, глубину постижения образов, соединения авангарда и традиции. Хренота всё это. Да ещё вцепится на старости лет молоденькая стерва из ГИТИСа, вот и выводи её в Джульетты.
А ПЕВЦАМ, певицам каково? Но им-то ещё всё-таки терпимо. У басов и теноров голос может долго держаться. А БАЛЕРУНАМ? Не успеют по молодости выйти в знаменитости, и не успеют никогда. А как пробиться? Всё же занято. Завистники сожрут.
АРХИТЕКТОРЫ? Тут тяжко вздохнём и даже не углубляемся.
И все они зависимы. От костюмеров, осветителей, гримёров, продюсеров, от всего. От подрядчиков, от властей, от пожарных и т.д и т.п.
Нет, ПИСАТЕЛЕМ быть – милое дело. Взял блокнотик да карандашик, да и пошёл в люди. А то и никуда не пошёл. Просто сел на завалинку. И люди сели рядом с тобой.
В музыке нет запахов, в живописи нет звука, в архитектуре нет движения, в танце нет слов, у певцов и исполнителей чужие мотивы и тексты… А вот в СЛОВЕ есть всё.
На это обратил моё внимание Георгий Васильевич Свиридов. Искренне я сказал ему, что многие искусства могу понять, но что музыка для меня на седьмом небе. «Нет, Слово, прежде всего Слово. Оно начало всех начал, Им всё создано. Им всё побуждается к действию. (Жене, громко): Эльза! Позвони врачу! (Мне): И позвонит. А я только всего-навсего три слова сказал, а Эльза идёт и звонит. А Господь сказал: «Да будет Свет!» И стал свет.
МОЛОДОСТЬ ПРОШЛА – какое счастье! Прошло это кипение самонадеянных мыслей, эти телесные наваждения, эти внезапные нашествия глупых поступков. Сколько добрых молодцев залетело в тюрьмы, сколько спилось, сколько на дурах женилось, сколько уже т а м. О, если бы не Господь Бог, и не ангел мой хранитель, где бы я был? Господи Боже мой, не оставь напоследок! Господи, дай претерпеть до конца, Господи, дай спастись! Господи, дай ещё поработать во славу Твою, во спасение России!
ДУХОВНОЕ ПРОСТРАНСТВО сужается, а словесное разбухает и поглощает духовность. Понять это можно через изречение: «Извините, что написал длинно, не было времени написать коротко». Ещё и от того, что обилие слов – имитация мыслей. «Вы хочете мыслей, их есть у меня». А уже и нет. Духовность убивается взглядом вовне, а не внутрь.
- «ЗАПОМНИ: БАБЫ – рабы инстинкта, а мы – рабы Божии».- «Хорошо, если б так. Рабы мы желаний плоти. Сидим, выпиваем, чем плохо? А женщина придёт, и всё испортит». - «Смотря какая женщина» - «Любая. Страшная - настроение испортит, заманчивая - перессорит». - «Но куда ты от них денешься?» - «Никуда. Надо главное понять, что это не дождь идёт за окном, это жизнь проходит. Это ты умираешь. И тут женщины ни при чём».
ПОСЛЕДНЕЕ ЯБЛОКО, упавшее с антоновки, упало и лежит у крыльца. А у меня горе – больна Надя. Всё жили, ругались, а тут так прижало. Вёз в «скорой помощи», огни улицы на её белом лице. Лежит в больнице неделю, всё не лучше.
Не был в деревне давно, приехал, сижу у окна, гляжу на её цветы. Зачем всё, думаю, если бы остался один? Этот дом, работа, вся жизнь. Вот только дети. Дети, да.
Сегодня Димитриевская суббота. Снег, ржавчина листьев на снегу. Сам весь больной, в температуре, в соплях, поясница, но это-то что, не от этого умирают. А у Нади серьёзно. Плакал в церкви, заказав молебен об исцелении рабы Божией Надежды. Нет, нет, нельзя, чтобы жена уходила первой. И ей говорю: «Надя, запомни: Надежда умирает последней».
СТАЛИН ЗАСТАВИЛ американских евреев заставить американское правительство помогать русским воевать с Гитлером. За это государство евреям обещал. И слово сдержал. Ну, Крым не Крым, но Биробиджан, это же лучшие земли Сибири. Плюс автономия. Уехали туда, но очень мало. Тогда и Палестину получайте. И, может быть, полагал, что все уедут. Уехали далеко не все. Зачем? Им и тут хорошо. И там.
А был ещё анекдот. Еврей то уедет в Израиль, то опять обратно просится. То туда, то сюда. Чекист: «Вам здесь плохо?» - «Да». – «И в Израиле плохо?» - «Да». - «Так где же вам хорошо?» – «В дороге». Приучил их Моисей кочевать.
«Еврей Америки чувствует еврея русского, тогда как я не чувствую русского даже в соседней улице. Мы все «один», каждый из нас «один», но евреи «все», во всякой точке «все»… (В. Розанов).
А ЦЫГАН КТО приучил? Тоже на месте не сидится. Кажется Маркс (Кошмаркс) писал, что социализм тогда победит, когда кочевые народы станут оседлыми. То есть перестанут счастье искать, успокоятся.
Цыган: «Мы имеем право воровать, мы у Креста гвозди украли, чтобы Христа не распинали».
ПОДАЮ НИЩЕМУ, привычно: «О здравии трёх Владимиров, дедушки, сына и внука, Надежды, Натальи, Анны, Екатерины, Прасковьи. – Он крестится. – А твоё какое святое имя?» - Он: - «Легко запомнить – Дмитрий. Димитрий Донской. Слышал»? – спрашивает он меня. Поневоле приходится ответить, что, конечно, слышал». – «Вот видишь, - довольно говорит он. – Я же не где-нибудь сижу, а у Донского монастыря».
НУ, ИЗБРАЛИ МЕНЯ в академики, ну, вскоре ввели в Президиум академии, и что? Я что, умнее стал или писать стал лучше? А званием всё-таки пользуюсь. Когда какое письмо для какого нужного дела подписать. А также для внуков. Но это им, как они выражовываются, «пофиг». Стыд и позор академику Российской словесности за такой лексикон внуков.
- «Я ВИДЕЛ ВСЁ, я изжился». - «А пирамиды египетские видел? Нет? Так как же всё видел?» - «Людей я видел. Рассветы и закаты и дни, и ночи, чего ещё?»
- ВЫПЬЕМ ЕЩЁ? – А куда мы денемся? Все равно уже выпили. Смотри: трава, деревья, закат! Одна природа к нам добра. Вот кто высшего женского рода – природа! Она не обманет. А будет буря, шторм – заслужили. Наливай! За высшую меру! Радости! Расплата потом. Полнее наливай! - Выпивает. Крякнул. – Эх! И закуски не надо, так хорошо, да? – Да! И когда только бабы поймут, что любовь любовью, а дружба выше. Наливай!
- СПАСИБО ЕЙ: крепко заставила страдать. А то я всё срывал цветы удовольствий, да вдыхал их аромат, да как Печорин бросал в пыль. А она скрутила, сделала человеком. О, если б ты её видел! Я её как увижу, прямо сердце растёт.
СЛЕСАРЬ СЕРГЕЙ соображает во всём, варит аргоном, а это высший класс. Где чуть что, какое в механизмах затруднение, все мастера к нему. А запивает – берёт ящик водки, выгоняет жену и запирается.
Мне он калитку делал.
- Всё стало железным: и калитки, и двери, и решётки на окнах, и люди. Где-то прочёл, что железа, если взять эти решётки и переплавить, хватило бы на несколько танковых колонн.
- Так, может быть, лучше решётки, чем танки?
- Как раз танков-то и боятся эти решётки.
ДАМА НЕПОНЯТНЫХ лет напористо вещает: «У нас не поставлено сексуальное воспитание, нет культуры общения полов, от этого частые разводы. Молодые люди не понимают, что любовь это ни что иное как целая наука».
- Брешешь ты всё, - говорю я ей, - какая это наука? Любовь это любовь. И какая культура общения полов или там потолков, это любовь, и всё. Вот две частушки показывающие полное непонимание этого общения: «Как и нынешни ребята не поют, а квакают. Целоваться не умеют, только обмуслякают». И вторая: «Меня милый не целует, говорит: потом, потом. Я иду, а он на лавке тренируется с котом». То есть вот такая критика неумелого влюблённого, ты скажешь – это от отсутствия сексуального воспитания. Но жили! И как жили! И рожали по десять детей! И друг другу не изменяли. Для мужчины женщиной могла быть только одна женщина – жена. Для жены единственный мужчина – муж. И в любви друг к другу раскрывались всеми силами, и душевными, и телесными. Ты вот сильно воспитана, так что ж третий раз замужем? А в школу вдвигали половое воспитание, и что? Увеличили разврат, только и всего.
БЫВШИЙ ЗЭК: «Западло не жил. Самолично не воровал, не грабил, в замках понимал. Нет такого замка, такой сигнализации, охраны электронной, чтоб я не осилил. На каждый замок есть отмычка. Тут она (постучал по лбу). И жил без подлянки. Но подумай: работа совместная, надо делиться. Так они не только обсчитали, даже подставили. Отмотал пятёру, выхожу – подползают на брюхе: помоги, мы банк надыбали, дело надёжное, весь навар твой. - «Вам что, замок надо открыть? Вот этим ключом откройте». Сложил кукиш, покрутил перед мордами. Тронуть не посмели. Законы знают. А я в тюрьме поумнел. Там даже священник приходил».
ИРКУТСК ЖЕЛТЕЕТ, Москва чернеет. Посмотрите на рынки. А вечером в метро? И жалко их даже, людей по кличке «гастарбайтер». Детство же было и у них. Тут-то им не родина, мы им чужие. Они ж сюда не в Третьяковку сходить приезжают. А нас за что теснить? Терпим.
Терпим, а опять во всём виноваты. И опять нас вопрошают: когда же мы уйдём из мировой истории. И опять мы отвечаем: уйдём вместе с ней. Гибель России означает гибель остального мира.
Китай, китайцы, узбеки, корейцы заполнят просторы России. И что? Научатся валенки валять? На лыжах бегать? Свиней разводить? На белок охотиться? У оторванных от родины какая будет культура? Стоны и стенания?
- СТАРИК, СТАРИК! – кричит старуха, -
В наш дом влетела бляха-муха.
Вскочил старик, дал мухе в ухо.
- Орёл старик! – кричит старуха.
Сочинено, конечно, не про летающее насекомое. В подтексте то самое ребро, в которое лезет бес, когда седина в бороду. А в над-тексте решимость юного старичка порвать с соблазном. И изгнание его. И радость жены, освободившейся от конкурентки.
ХУДОЖНИК БОРЦОВ
АНДРИАН Алексеевич Борцов, земляк, роста был небольшого, но крепок необычайно. С женщиной на руках плясал вприсядку. Писал природу, гибнущие деревни. У него очень получалась керамика. И тут его много эксплуатировали кремлёвские заказчики. Он делал подарки приезжавшим в СССР всяким главам государств. Сервизы, большие декоративные блюда. Где вот теперь всё это? Уже и не собрать никогда его наследие. И платили-то ему копейки. Когда и не платили, просто забирали. И заикнуться не смей об оплате: советский человек, должен понимать, что дарим коммунистам Азии, Африки и Европы.
Старые уже его знакомые художники вспоминают его с благодарностью: он был Председателем ревизионной комиссии Союза художников. «Всегда знали, что защитит».
Он всю жизнь носил бороду. «В шестидесятые встретит какая старуха-комсомолка, старается даже схватить за бороду. А я им: на парикмахерскую денег нет. Не драться же с ними. А уже с семидесятых, особенно с восьмидесятых бороды пошли. Вначале редко, потом побольше, повсеместно».
В моей родне ношение бород прервалось именно в годы богоборчества. Отец бороды не носил и вначале даже и мою бороду не одобрял. А вот дедушки не поддались. Так что я подхватил их эстафету.
Да, Андриан. Были у меня его подаренные картины, все сгорели. Но помню. «Калина красная», например, памяти Шукшина. «Три богатыря» - три старухи, стоящие на фоне погибающей деревни, последние её хранители.
В РЕКЛАМЕ НА ТВ полуголая бабёнка жадно обнюхивает плохо побритого мужчину. Оказывается, он – какое-то мачо, пахнет непонятно чем, но видно же – бабёнка дуреет. Покупайте, мужчины, прыскайтесь, можно будет за женщинами не ухаживать: понюхают и упадут. Или другая реклама: румяный дурак, насквозь обалдевший от того, что сунул голову в капкан кредита. И третья: молодожёны ликуют - они уже в клетке ипотеки.
Ну почему так много дураков?
А сколько зрителей в эти часы, дни, годы превращаются в идиотов.
- ВОТ СПАСИБО злой жене: загнала в монастырь, - говорит монах. – А ты сочувствуешь нам. Зачем? Здесь нам рай: и кормят, и спать есть на чём. И денег не надо. Нам что, вот вам там, в миру, каково? В аду живёте.
КТО БЫ НАПИСАЛ об этих событиях борьбы за Россию, о борьбе с поворотом северных рек на юг, о 600-летии Куликовской битвы. Пробовал, не получится. Потому что участником был, а тот, кто сражается, плохо рассказывает о сражении. Вроде как буду хвалиться. Помню, Белов послал мне статью свою «Спасут ли Воже и Лача Каспийское море?» Я её повёз Залыгину в больницу, в Сокольники. Он сказал: «Надо шире, надо подключать академиков, научные силы. А то статья писателя. Скажут: эмоции». Залыгин имел опыт борьбы против строительства Нижне-Обской ГЭС. Но там был довод: там место низменное, затапливалось миллион гектаров, а главное – нашли залежи нефти. А тут жмут – надо спасать Каспий, давать воду южным республикам. Как противостоять?
И закрутилось. Какие были выступления, вечера. Один Фатей Яковлевич Шипунов чего стоил. Отбились. Конечно, за счёт здоровья, нервов, потери ненаписанного. Но и противники иногда сами помогали. Что такое болота? Это великая ценность для природы. А министр мелиорации Полад-заде, выросший, видимо, на камнях, договорился (ТВ. 27. 6. 82 г.) до того, что болота не нужны, безполезны, что клюкву можно выращивать на искусственных плантациях, она на них будет вкуснее. Это уже было такой е глупостью, то и его сторонники эту глупость понимали. Это было все равно. Как утверждение Хрущёва об изготовлении чёрной рыбной икры из нефти. Слово писателя тогда многого стоило. Бывало, что люди, взволнованные чем-то, возмущались: «Куда смотрят писатели?»
- ЗА ОТХОДЫ ОТ ТРАДИЦИЙ! - такая здравица, - возглашает Витя. – Пьёт, крякает. – За что я кровь мешками проливал, а нервы ящиками?
КИНОМЕХАНИК ГВОЗДЕВ Митя. Кинолента «Ленин в Октябре» сгорела. Посадили на 12 лет.
ВЛАСТИ ГОВОРЯТ о поддержке талантов. Но если талант искренен, народен, то он обязательно противоречит тем, кто его собирается поддерживать.
ЧЕЛОВЕК НЕ СДАЛСЯ до тех пор, пока не сдался.
ЖАРГОНЫ БЫЛИ всегда. Не прикалывались, а кадрились. Не крутой мужик, а балдёжный, чёткий, не слабо говорит. Но уж такого количества мусорной словесной дряни не бывало. Будто все сговорились «по фене ботать». Тут и нравственная распущенность, но тут и противление официальной казёнщине языков журналистов, политиков, дипломатов, учёных, говорящих такими штампами, что только им одним кажется, что они умные. Другие их просто не понимают, уже и не вслушиваются. Проще сказать: энергия жаргонов увлекает тем, что увеличивает действие речи. На это клюют «деятели» искусства, особенно кино. Дожили: знаменитости – пишут Путину, больше ему делать нечего, разрешить вдвигать матерщину в диалоги экранных героев. Мол, все равно же люди матерятся.
Какой это срам! И ведь не швыдкие, а михалковы, хотиненки. Им ли не знать, что н а Р у с и н и к о г д а н е б ы л о м а т е р н о г о с л о в а. Никогда! Появилось оно в татаро-могнольское иго. Разрешили русским ходить в церковь, а сами стояли у неё и издевались, говоря: «Идите к своей, такой-то матери».
Как материться? Какую ты мать поминаешь? Божию? Ту, что родила? Крестную? Мать-сыру землю? Родину-мать?..
НА ЗАВОД «ДИНАМО» в компрессорный цех еле попали (78г.) Станки в церковном здании. Ревут. Отбойные молотки. Кричим друг другу, прямо глохнем. Чёрные компрессоры. Росписи стен закопчёны. Вдруг резко стихает, выключили молотки. Зато вырывает шланг, ударяет сжатым воздухом в разные стороны. Пылища, шланг носится как змея и по полу и взлетает. На месте захоронения Пересвета и Осляби станок. Женщина в годах. «Тут я венчалась».
С Гребневым тайком помогали Заболоцкому проносить фотоаппаратуру. Еле достали пропуск.
РОЖДЁННЫЙ ТВОРИТ, сотворённый безплоден. То же: искусственное сделанное блестит, естественное мерцает. (Разговор с Леоновым. Рассказ о Сталине, Горьком. Ягода хотел Леонова закатать, те заступились). Болгарка Ванга виновна в том, что «Пирамида» читается тяжело, не вошла в пространство культуры. Сказала Ванга Леонову, что не умрёт, пока не закончит роман. Он и тянул. Жизнь и роман увеличивались. Жизнь все равно кончилась.
На похоронах Леонова вышел из-за кулис и потом ушёл за них Астафьев. Гневно сказал в непонятный адрес «литературных шавок», которые «рвали писателя за штаны». То есть, как понять? тормозили работу? Конечно, тут Астафьев имел в виду себя.
Ох, а как страшно вспоминать похороны Астафьева. Не буду.
«КРЫША ПОЕХАЛА», это уже повсеместное выражение. А вот, ничуть не худшее выражение: «Посылка до ног не доходит», т.е. приказ головы не выполняется, не туда пошёл, забыто. Почта стала дорогой и от этого стала ещё хуже работать.
Внучка дедушке: «Деда, до тебя всё доходит, как до утки, на седьмые сутки».
ТАЁЖНИК ПИСАТЕЛЬ: «Написать хочу, как наши звери, которые ушли в Европу на меха, оживают и вцепляются в головы, в голые плечи. Соболи, зайцы, бобры, белки, лисицы, норки… Представляешь?» - «С радостью».
СТРОЯТ, ВОРУЮТ строительные материалы. Находится один честный. Вдруг при всех берёт банку краски. «Куда?» - «Вот, ворую». – «Ты же позоришь нашу бригаду». – «Так банка уже уворована». Молчат.
76-й, ОСЕНЬ, ФЕРМА. Клички коров. «На коров попа нет, сами крестим». Доярки в годах дают прежние, родные мне с детства имена: Зорька, Милка, Ночка, Звёздочка, Бура, Пеструха, Сиротка, а молодёжь именует уже по-новому: Деловая, Рубрика, Жакетка, Бахвалка, Переучка, Баллада, почему-то Коптилка, Опечатка, Салака, Нажива… Четыреста голов. (Это 76-й. 400 коров только на одной ферме. Сейчас ни одной и только сгнившие стены. И на дрова не разбирают, деревня почти убита. Да, сатана, сильны твои прихвостни).
«И опустевшая деревня московский смотрит охмурёж».
- НА ПЕНСИЮ НЕ пускали. «Пойдёшь на склад ЧБ». Понял, на какой склад? Чебэ, чугунные болванки. Что, говорю, таскать их? Не хочу таскать. «Не хочешь таскать, поедешь пилить». – «Так это из анекдота о Ленине. Он сам-то таскал надутое резиновое бревно. Ему привезли обед, другие голодные. Он ест, а лицо у него такое доброе-доброе. Так ты пошёл на склад ЧБ?» - «Пошёл. Квитанции выписывал».
ДОСЬЕ НА ЛЕНИНА собирал Фёдор Абрамов. Рассказывал многое. Уже и неинтересно пересказывать. Где-то же хранится. И я помню. Но что мусолить. Также Куранов собирал факты. Ещё в 60-е. Откуда-то взял факт: в Симбирске их отца навестил священник. Отец-то Ленина был приличный человек. Его жена тиранила. Гоняла по Симбирску, всё хотела дом получше. К 100-летию не знали даже какой превращать в музей. Когда возникают справедливые разговоры о возвращении имени Симбирска Ульяновску, то в защиту этого имени говорят, что это не в честь Владимира Ленина, а в честь Ильи Николаевича, народного просветителя. Так вот, пришёл священник, а Володя говорит Мите: я этого попа ненавижу. Во дворе он сорвал с себя крестик и топтал его ногами. Он пошёл своим путём.
Теперь уже всё в руках Божиих.
МОГИЛА УЛЬЯНОВА Ильи Николаевича была в парке, сделанном на месте кладбища. Могилу хранили, стоял памятник. Недалеко, там же было захоронение Андреюшки, любимого симбирского юродивого. Старухи не дали затоптать могилку, всё клали на неё цветы. Милиция гоняла. Сейчас мощи в храме. «Андреюшка, милый, помоги!»
- ЦЫГАН СИДИТ в тюрьме с урками, усваивает их лексикон, по их уголовной фене ботает. Одна из жен его еле находит. «Где ты потерялся?» - «Как я потеряюсь, тут в день раз по десять пересчитывают и спящих считают». Из тюрьмы не хочет выходить, придумывает, что не только торговал наркотиками, но и готовил захват власти. Следователю смешно.
НА ИЛЬИЧЕ ЗАРАБАТЫВАЛИ все: драмоделы, киношники, художники. Особенно скульпторы. «Ваяю Лукича». Такое прозвище было у Ильича. А шуток! Изваяли: стоит в кепке и кепка в руке. «Серпом по молоту стуча, мы прославляем Ильича». Анекдотов! Картина «Ленин в Польше». На картине Крупская с Дзержинским. Одеколон «Запах Ильича» - «Наденька, что это в коридоре такой грохот?» - «А это железный Феликс упал». Любимый «ленинский» анекдот: Приходят Горький и Дзержинский к Ленину, советуются. Может ли большевик иметь и любовницу и жену, или только жену? «И жену, и любовницу! – твёрдо отвечает вождь мирового пролетариата. - Жене говоришь: пошёл к любовнице, любовнице сообщаешь, что вынужден остаться у жены, а сам на чердачёк и: конспектировать, конспектировать, конспектировать».
Очень книжный в трудах Ленин, очень компилятивный, читали его только из-под палки. И оставался бы книжным червем. Нет, крови жаждал. Конечно, видишь неотвратимость Божьего наказания России за Богоотступничество, но такой ценой?! Аттила – бич Божий для Европы за её отступление от Бога после времён раннего христианства. И наши большевики – бич Божий. Только почему наши? В советское, опять же время, куда ни приедешь, везде натыкано памятников, навешано табличек улиц и площадей евреям-большевикам. Но ведь и местных большевиков видимо-невидимо. Костриков разве еврей? По-моему, и Кедров архангельский. Калинин, Бухарин. И всё?
В МОНГОЛИИ ПОРАЗИЛ пейзаж. Подлетали на ЯК-40 к маленькому аэродрому. Долгие пространства. Никого. То ли так было в Первый день Творения мира, то ли так будет после кончины его. Причём, это не лунный пейзаж – кратеры, горизонт, тут гигантские пространства с наваленной на них и застывшей глиной. Приготовленной для мастера, чтоб что-то лепить из него. Нет, как-то всё не так. Безпощадный пейзаж. И слово пейзаж тоже не сюда.
НЫНЧЕ НЕ ПОШЁЛ на Великорецкий Крестный ход. Отходили мои ноженьки, отпел мой голосок. Да, в общем-то и прошёл был. Но причина даже не в возрасте, в людях. Именно в тех, что идут впервые или недавно. Им надо со мной поговорить. Отошёл один, подошёл другой, стережёт третий. Когда молиться? И уклониться нехорошо. «А помните, мы с вами…?» Но неужели я вспомню сотни и сотни встреч. Хорошо бы, но голова не держит уже. Неужели это такая искомая многим известность? Я знаю сто человек, а меня знает тысяча. Вот и всё измерение известности. А как в детстве, отрочестве, юности мечтал, о! «Желаю славы я, чтоб именем моим…». Известность угнетает меня, надо терпеть. Да я уже и умею. Лекарство – молитва и уединение.
Но не пошел, но всю неделю «шел» с ними. Знаю же каждый поворот, все дороги, изучил за двадцать лет. Особенно Горохово и Великорецкое. Без конца то им звонил, то они мне, братья во Христе, наша славная бригада: Саша Чирков, Саша Блинов, Лёня Ермолин, это костяк, а уже как много было за эти годы новых крестоходцев в нашей бригаде. Володя Соколов, Борис Борисов…
Шел из испанского посольства, выступал. Ливень, всего исхлестало, даже и майка мокрая. Но радовался: хоть немного получил ощущения Крестного хода, особенно третьего дня, когда перед Великорецким полощет ливнем. Потом радуга. Сейчас они подходят к церкви Веры, Надежды, Любови и матери их Софии.
У меня питание в телефоне ослабло и зарядника нет. Но всё ясно так вижу, знаю как дальше пойдут, как будут читать Акафист святителю Николаю.
И как все мы будем ожидать следующего Крестного хода. И пойдут крестоходцы! Хоть камни с неба вались, пойдут!
ЕСЛИ БЫ АДАМ И ЕВА были китайцы, они бы съели не яблоко, а змею.
- ТОВАРИЩИ, ВСЕ МЫ товарищи, друг другу товарищи, но, товарищи, среди нас есть такие товарищи, которые нам, товарищи, совсем, товарищи, не товарищи.
МУЗЕИ ПОЭЗИИ. Иранское министерство культуры самое большое и могущественное. В стране высочайшее отношение к поэзии. Музеи Хафиза, Хайяма, Джами, кажется, ещё Руми (Джалалэддин), Низами, Фирдоуси, потрясают величием и… и посещаемостью. Есть вообще музей безымянного поэта- дервиша. Это не домики, не мемориальные музеи-квартиры, это городки в городах. Штат обслуги. Аллеи благоухающих цветов, кричащие павлины, журчащие светлые ручьи, песчаные дорожки. Потоки людей. Вход безсплатный. Школьники, экскурсии, но полным-полно и самостоятельных взрослых, пришедших по зову сердца. Именно здесь знают Есенина, Пушкина, тогда как в Европе я напрасно пытался говорить о величии русской поэзии. Европе трущобы Достоевского подавай. А тут: «Свирель грустит. О чём поёт она? - Я со своим стволом разлучена. И потому, наверное, близка тем, в чьей душе и горе и тоска». А вот совершенно замечательное: «Любовь честна, и потому она для исцеления души дана… Я плачу, чтобы вы постичь могли, сколь истинно любил Меджнун Лейли».
Но при всём уважении к принимающей стороне я деликатно уклонился от прохождения через ворота поклонения Корану. Отстал, стал торговаться за часы с восточным орнаментом на циферблате. Потом догнал делегацию и гордился, что выторговал некую сумму. Принимающая сторона деликатно не заметила моего манёвра.
Часы идут.
ОТЕЦ СО ВНУКАМИ: - Кто самую большую шляпу на Руси носил? Пётр Первый? Нет. Простая теорема: у кого голова всех больше. А что такое колокол? Били кол о кол. А что после чаю? Десерт? Думайте… Воскресение. Чаю воскресения мертвых! Так-то. Спокойно всё, луна сияет и наш табор с высоты тихонько освещает.
Мама: - Ну, заборонил. - А маме невдомёк, что таким образом отец даёт мне понять, что у него ещё есть кой-какие запасы для продолжения радости жизни. Говорит маме:– Мамочка, золото ты моё. – Золото была, да помеднела.
Внукам: - Шарада: Первый слог – крик птицы, второе в болоте?... Карр… дальше? … тина, правильно! А это что? Наши святки высоки? Это: Наши с Вятки, вы с Оки. - У вас ричка яка? – Ока. – О, то ж и у нас така. А это кто: «Тихохонько медведя толк ногой»?... Это дедушка… Крылов! – И меня отец тихонько толкает ногой под столом. – «Проказница, прости ей, Боже, тихонько графу руку жмёт». Мама: «Отец, что ж при детях-то?».- «Это не я, мамочка, это Александр Сергеич».
