* * *
В каждом русском – что-то бунтарское,
Что помимо и прежде нас;
Он не всякое слово царское
Поставляет себе в указ.
Когда воздух несёт изгарину
И с бедою летят гонцы, –
“Выдай нам головой боярина!” –
Исступлённо орут стрельцы.
Наши предки бывали гордыми:
Тяжелей положить поклон,
Чем уйти воровскими ордами
Обживаться на вольный Дон.
А смиренные – Богу верили,
Что терпенье всё перетрёт,
И ложились костьми на севере,
Строя город в глуши болот.
До сих пор в моём сердце борются
Тихий делатель и смутьян, –
Бесшабашность казацкой вольницы
И смиренность простых крестьян.
Кадило
Лирик величает Боттичелли
И канцоны пишет по ночам,
Соловьиной радуется трели
И рассветным трепетным лучам.
Футурист камланием шамана
Вызывает к бытию плакат, –
Простоту гранёного стакана,
Красоту примётанных заплат.
Я не стану, слепо подражая,
Проторённой следовать тропе.
Жизнь такая сложная, большая,
Так легко запутаться в толпе,
Так возможно, потеряв родное
И уже отчаявшись найти,
Вялым стеблем на чужом подвое
Мучиться, пытаясь прорасти.
Русь моя, каким-то слухом древним
Я тебя почувствовал внутри:
На пригорках бедные деревни,
Звонкие твои монастыри,
Тёмных фресок праведные лики,
Строй молитвы, «паки» и «еси»;
Жаль, не ходят бедные калики
До сих пор с котомкой по Руси,
Не играют на колёсной лире,
По заветным странствуя местам.
Слишком мало в горделивом мiре
Остаётся места для Христа.
Но пока не сдвинулись светила,
Не дана губительность ветрам,
Слава Богу, и моё кадило
Воскуряет к небу фимиам.
Первородство
Нечасто умны́ по природе
Потомки мятежных отцов, –
Отсюда и в русском народе
Немало родится глупцов,
Что верят в свою башковитость
И первыми сдачу дадут;
Они за животную сытость
Любую мечту продадут.
А всё начиналось с разлома,
Развала несущей оси.
Расстрелом в Ипатьевском доме
Окончились грёзы Руси,
И Китеж уже не приснится
Рождённому жать и молоть;
Варилась в котлах чечевица,
Алкала и жаждала плоть.
Для сытого мiра – юродство
Решимость невинно страдать
Из страха своё первородство
За жалкую кашу продать.
Простец
Наук блаженное незнанье
Приносит пользу паче книг:
Простец живёт без притязанья,
Не отличаясь от других.
Когда сошлись огонь и море,
И смыслы подняты на щит,
Он в непонятном разговоре
Благоразумно промолчит.
Но и в цветах, на вид невзрачных,
Растенья источают мёд.
Быть может, он в одеждах брачных
На пир обещанный войдёт
И слово сладкое услышит
За кроткий нрав и простоту:
“Садись, возлюбленный, повыше,
На место, близкое Христу!”
На дыбе
Когда, перевернув горячую подушку,
Медлительную ночь я провожу без сна,
И воздух долгих трав, томительный и душный,
Восходит от земли и веет из окна,
Тогда тяжёлый том я с полки выбираю,
И оживает в нём родная старина,
И Игорев поход, и битвы у Дуная,
И веча вольный шум, и вечная война.
Стрельцов неровен строй, вот царь въезжает грозно,
На солнечном огне сверкают бердыши.
А впереди века, зло удержать не поздно,
Пожарища крамол на плахе потушив.
Я б в этот век не мог остаться на отшибе,
Приветствовать, как раб, его звериный лик, –
За дерзкие слова окончил жизнь на дыбе,
На землю изблевав отрезанный язык.
Томленье
Почему томление и скуку
Все хотят немедленно прогнать,
В их приходе будущую муку
Не хотя до дрожи осознать,
А желая только насладиться,
Отдохнуть не вечность, а часок?
Как сметливо щипаная птица
Зарывает голову в песок!
Как мы приспособились отлично
Пить нектар забвения до дна!
Но тоска души – онтологична
И не может быть утолена.
Лишь когда оставлены сомненья
И молитвой заняты уста,
Эта тяжесть Божьим мановеньем
Может быть от духа отнята.
Скука
Как в море, по синему своду
Плывут облаков острова;
Меняется к ночи погода,
Привычно болит голова.
Пойду, соберусь на прогулку,
Как сторож, проверю квартал,
Пройду по кривым переулкам,
Увижу вечерний вокзал.
Здесь часто бывает пустынно,
Он спит, от работы устав.
По рельсам верёвкою длинной
Проедет товарный состав,
И эхо колёсного стука
Затихнет за ним вдалеке...
Какая чудесная скука
Ютится в моём городке!
Я рад, что тут тихо и пусто,
Что можно по чёткам читать,
И думать, и том Златоуста
Из книжного шкафа достать.
Исповедь
Гуторком вполголоса читая,
Я себя жалею, а не бью.
Старенький священник засыпает,
Принимая исповедь мою.
Я решился сделаться героем,
Да недолго выдержал, обмяк;
Бог даёт нам сердце плотяное,
А потом находит известняк.
Было б жаль, – быть созданным для рая
И, как хлам, отправиться в утиль.
Надо мной священник подымает
Золотым крылом епитрахиль.
На хора́х пропели задостойник,
Хлынул свет в подкупольный проём, –
Я молился Богу, как разбойник:
Помяни мя в Царствии Твоём.
* * *
Как сладок утренний покой!
Ещё не время просыпаться,
Ещё пугливой чередой
Картины сонные толпятся,
Одна нелепее другой.
Забрезжил от оконца свет,
Но не назойливый, не резкий;
Он, проходя сквозь занавески,
Окрасил в розовое плед
И, как котёнок, на полу,
Мурлыкая, угрелся сонно.
А в кротком сумраке иконном –
Лампадка теплится в углу.
Ум запускает жернова;
Стопа бумаги в изголовье.
Дай, Боже, уложить слова
Единой тканью славословья,
Чтоб через будничную мглу
Светили мыслью многоплодной
И вознесли Тебе хвалу
И стали жертвою угодной.
* * *
О избавитися нам от всякия
скорби... (Великая ектения)
Неровно разделились
Утеха и кручина:
Одним даётся милость
Без видимой причины,
Другим досталось горе;
Они в холщовой торбе
Несут усталость в гору
И каменные скорби.
Господь их ра́вно слышит
И принимает верных,
Но у последних выше
Награда, чем у первых.
А путь лежит далече,
И цель ещё не скоро.
Дай, Господи, полегче
Нести поклажу в гору.
Космонавт
Бывает, головокруженье
Меня тревожит. Что со мной?
Планеты скорое движенье
Тому, наверное, виной.
Я заключён на ней, как в будке,
И ключ затерян от ворот.
А между тем, она за сутки
Стремится сделать оборот.
На днях пожаловался другу,
А он: “Чего же ты хотел?
Ты пятьдесят четыре круга
Уже с планетой навертел”.
И правда, в Бо́ге постоянство,
А здесь опоры не ищи,
Летя сквозь время и пространство
Дорожным камнем из пращи.
Направленье
В природе нет имажинизма.
Есть лишь природа и поэт.
А направленье – только призма,
Застывший радугою свет:
Сверкают чудом преломленья
Стекло и горная слюда...
Стихам не нужно направленье,
Ведь мы не едем никуда.
Нужна, пожалуй, осторожность:
Нащупать некую черту,
Чтоб не отталкивала сложность,
И не бранили простоту.
Дать птицам выщебетать в мае,
В метель дать волю декабрю...
Я сам стихов не сочиняю,
Я просто в рифму говорю.
Лапшин Сергей Серафимович, г.Уварово Тамбовской области
1.