О чем-то подобном я мечтала… Чтобы был сад и чтобы все вытекало друг из друга… А не так: все жили какими-то отбросами и вдруг построили храм… Как это часто нам рисуют.
Но с самого начала. А то я как всегда сбиваюсь, родители! Мамины лавры прекрасной рассказчицы не дают мне покоя и я расскажу, свидетелем какого чуда мне довелось быть.
Я приехала в Ессентуки, на Кавказ лечится, по благому поспешению человека, пожелавшего остаться неизвестным, но по вашим молитвам, дорогие родители. Приехала впервые если не считать недели студенческих каникул на первом курсе и ничего здесь не знала. Лечиться оказалось непросто и едва ли не сложнее, чем не лечиться, а потому я совершенно развалилась и дошла до крайности и не то что не могла поехать на какие-то экскурсии, но даже по двору санатория ходила с трудом. За два дня до отъезда я поняла, что мне будет потом стыдно и поехала к Лермонтову в Пятигорск с заездом в Храм Матроны Московской там же. Еле доехав до Пятигорска, помолилась у Матронушки, посидела в храме, попила святой водички и, приободрившись, двинулась к Михаилу Юрьевичу. Честно скажу, Михаил Юрьевич герой не моего романа, может, еще не доросла, он меня как-то всегда немножечко пугал своей неуемной страстью и в то же время какими-то врубелевскими холодными красками, может быть, красками гор. А я человек степной, морской и в горах мне плоховато. Но, вспоминая маму, а в молодости я любила так где-нибудь сказать, слегка фрондируя, что я не люблю Чехова или музыку Чайковского (позже вкусы поменялись), а мама однажды отвела меня в сторону и сказала деликатно и на всю жизнь: «Мариночка, не нужно этого вслух говорить, ты повзрослеешь и твои вкусы поменяются, а слово это навсегда и тебе будет стыдно. Послушай маму». Маму я, конечно, не слушала, но мама оказалась права… Как и во всем другом. Так вот, вспоминая маму, я пришла к Лермонтову. Чудный музей, двор, сад. Мостовая вверх в гору из камней, маленькие домики, кабинет, в котором мало места совсем, но стол покрытый зеленым сукном, гигантское кресло (маленький Лермонтов тонул в нем), все это подлинные вещи, окна в сад, вокруг живут друзья, знакомые, сослуживцы по полку. Все уже знакомо из столь короткой биографии, все освящено знакомыми строчками, строфами, которые разбуди, и расскажешь, и все такое щемящее от того, что ты знаешь, как все кончится, что будет с ним, этим маленьким воякой с маслинами глаз и нежной, полной поднебесными образами душой.
Ненавижу Мартынова! Дантеса и иже с ними!
Отдельный дом – художественная галерея. Портреты поэта. Собрание иллюстраций. Прекрасное, полновесное собрание… Радостно было увидеть знакомые иллюстрации, фамилии. Вот Владимир Петрович Панов, который делал рисунки мне в Детскую «Роман-газету» к Татьяне Глушковой. В музее узнала из аннотации, что его уж нет… Давно. Какой вдумчивый образный иллюстратор, сам будто из XIX века, строго аскетичен, с воротничком накрахмаленным под подбородок. «В иллюстрациях не нужно искать полного эквивалента литературному произведению… Я иду за автором, но не за буквой текста, а за его сутью».
Другие многие, кого не знала и с радостью узнала…
Вокруг горы, улочка, мощеная камнем, уходит вверх, в туман, в вечность. На каменной стене разных оттенков серого белый барельеф поручика в мундире с эполетами. Служивый человек. Хочется отдать честь. Но к пустой голове руку не прикладывают.
Потом ездили к подножию горы Машук, к месту дуэли, трагический памятник, трагический знак с надписью. Люди странные. Фотографируются на его фоне. Смеются. Это все равно что фото «я и кладбище», « я и могила», «я и место убийства». Люди странные. Кто-то рассказывал, как инженеры человеческих душ в ЛНР начали было фоткаться на фоне шурфов, куда сбрасывали молодогвардейцев, но вовремя спохватились… Люди странные. Только грифоны по сторонам памятника застыли в вечной скорби на тысячелетие.
Ненавижу Мартынова! Простите. Но да. Ненавижу.
День был пасмурный, шел то снег, то дождь. Но я успела разглядеть Пятигорск из окна, его домики, южные, с крыльцами и каменным абрисом дома, разглядеть его прозрачность и нежность. Будете на Кавказе – непременно побывайте у Лермонтова, и вам захочется заново все перечитать. Своей внучке я купила «Героя нашего времени» и сама «приложилась», что называется. Не без пользы. Мама, ты слышишь? Ты довольна? Конечно, я была дурочкой… Я доросла…
И ничего отраднее для сердца, чем Лермонтовская «Молитва», или «Парус», или «Выхожу один я на дорогу», да и многого другого я не знаю. Поэзия большого поэта всегда подобна молитве и всегда в основе своей воспевает Бога, Божий мир и Любовь.
В минуту жизни трудную
Теснится ль в сердце грусть,
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.
Есть сила благодатная
В созвучьи слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.
С души как бремя скатится,
Сомненье далеко –
И верится, и плачется,
И так легко, легко...
Бабушка, любимая его бабушка Елизавета Алексеевна Арсеньева, об этом стихотворении: "Вот говорят про него, безбожник, а я вам покажу... Стихи, которые он вчера мне принес". Как хорошо нас понимают и чувствуют именно бабушки. И любят. "Стихи твои я больше десяти раз читала".
Но здесь, в близости к кавказскому небу, в месте, где жил поэт, у этого окошка в сад и дуэльного провала, и я прочитала "Молитву" по-иному. Бог его любил.
Оставался один день моего отдыха и я с чувством выполненного долга готовилась к отъезду. Делала последние процедуры и разговорилась с девушкой с большими темными глазами и восточной внешности. Народов здесь живет много, котлован наций и вер, а потому не знаешь, можно ли говорить о храме, о том, куда ты ездила, но как-то оказалось, что она русская и почитает Матронушку, и даже видела ее во сне, когда мама заболела… Как-то тепло разговорились и я спросила ее про своих любимых осликов, есть ли они здесь, видела ли она их. Она задумалась. Да, видела, в Карачаево-Черкессии, в Кабардино-Балкарии… А потом вдруг вспомнила: конечно, ослик живет в Ессентуках, там, где большая скульптура Христа. Скульптура? А где? На окраине города.
У меня оставалось полдня и я поехала… Встреча с осликом меня очень согревала.
Вот тогда-то я побывала на Святой Земле. Какое же это Богом данное место. У подножья холма детская площадка с цветными деревянными коняшками, дракошками и качелями. И вот ворота, которые охраняют белые львы и белые орлы.
Входишь и попадаешь в сказочный мир античности – слева и справа на меня смотрят Аристотель и Плутарх, Платон и Фукидид, Сократ и Софокл, Солон и Гомер… Аллея белоснежных мраморных бюстов. Мое «историческое» сердце (истфак МГУ) и любовь к античности ликуют. Я вспоминаю профессора Кузищина, который начинал первую лекцию по истории Древней Греции словами «Греция есть колыбель мировой цивилизации» с ударением в слове «колыбель» на «ы». Это была музыка и поэзия. Здесь за скульптурной аллеей большой плакат «Христиане до Христа» с рассказом о каждом философе с общей мыслью, что они либо предвосхитили, либо предчувствовали, либо пророчествовали приход христианства в наш мир… Мне близка и радостна это точка зрения, потому что из ничего ничего не возникнет и античная философия и литература предвосхитили христианскую мудрость, создали почву для распространения великого учения и апостольского свидетельства, ибо мир был подготовлен умственно воспринять великую истину.
Место это святое, вымощенное камнем, поднималось вверх и открывалось постепенно, сначала белоснежная златоглавая Троицкая часовня. Чему посвящена? Она построена в память о храме, который находился в селе Санта в Грузии в Цалкинском районе. Храм был затоплен в годы гонений. Затоплен. В часовне камни из тех мест, которые привезли местные жители. Здесь же частица Мамврийского Дуба – иерусалимская святыня.
Что же это? Греция, Грузия, Иерусалим…
Этот огромный храмовый комплекс святых Первоверховных апостолов Петра и Павла на окраине Ессентуков. Начало его строительству было положено в 1999 году, когда по благословению митрополита Ставропольского и Владикавказского Гедеона Николай Павлович Алексов приступил к строительству церкви. Потом его дело перешло к сыну Павлу Николаевичу.
Видели бы вы фотографию этого благословенного семейства в книжечке о храмовом комплексе. Фото у храма. Я насчитала на фото 17 человек. Седой человек небольшого роста с внуком на плечах на заднем плане и есть Николай Павлович Алексов. Мне показала его смотрительница в часовне и рассказывала о нем с благоговением. Она же рассказала мне об этом месте, что здесь была городская свалка, все расчистили и построили такую красоту.
Архиепископ Пятигорский и Черкесский Феофилакт рассказывает: «Когда здесь построили Петропавловский храм и начали осваивать территорию, она оказалась очень похожа на местность Святой земли: гора, несколько аскетичный вид. И мы приняли решение воссоздать места, связанные с Евангельской историей Рождества Христова, решили сделать некое подобие Иерусалима».
Ага, вот оно. Новый Иерусалим. Но мне все открывалось постепенно. По дороге вверх прямо передо мной златоглавый храм Петра и Павла, за ним пока ничего не видно особо. Я иду в храм. Ставлю свечи, пишу записки, кладу лепту, никто ничего не продает здесь, свечи берешь сам, прикладываюсь к иконам. Еще икона «Сретенье» на аналое. Встреча. Ветхого и Нового Завета. Вселенская история. «Ныне отпущаеши раба твоего, Господи…» Мелодия внутри звучит. Когда-то я неофитка услышала эти слова петыми на катере в плаванье по Енисею. Мы приехали в Красноярск к Астафьеву, это было совещание молодых писателей, мой давний друг Олег Пащенко, Валера Хайрюзов, Света Асмолова… Светы уже больше нет, она выпускала добрый и трогательный журнал для детей "Сибирячок". На детях мы и сошлись. Былые светлые времена. Книга молодых «Легко ли быть молодым?» в противовес фильму, удержание памяти, традиции, Виктор Петрович еще… Эх. Он еще «Царь-рыба», еще Енисей, полноводный, величественный, на кухне, за ним фотографии вперемешку семейные и классиков литературных, рассказывает о племяннике, что служил в Чехословакии в 1968, дарит собранную им книгу одного стихотворения, тут же Мария Семеновна дарит свою книгу об отце. Потом эта маленькая книжечка станет любимой у моей дочери. А потом ночью в гостинице ко мне пришли кэгэбисты, я думала, что такое бывает только в кино, что эти времена уже прошли. Так и сказала. Меня попросили назавтра прийти в контору и рассказать, о чем все говорили у Астафьева. Господи, ну о чем. Да все о литературе....
– Приходите, – настоятельно посоветовали…
На следующий день я переехала домой к Олегу, а потом улетела в Москву, так и не побывав у них. Так и не знаю, что это было. Но было страшноватенько. Уже вовсю шествовала перестройка.
А до того мы плывем по огромному Енисею, я сплю в каюте, а рядом на носу репетирует церковный хор, все только еще начинают, учат партии, и сквозь шум волн тоненько: «Ныне отпущаеши раба твоего, Господи…», – а потом регент у костра рассказывает мне всю эту историю и только уже много позже, я все это подробно читаю…
Вот и в Петропавловской церкви Сретение. И у меня встреча. Частицы мощей в двух ковчегах. Храм – сердце этой священной горы. Сретенский монастырь вспоминаю, мамочка особенно любила ходить туда, папа ходил, много было встреч и дел с тогдашним настоятелем отцом Тихоном, теперь он во Пскове владыкой, обещал написать о папе воспоминания.
Петр и Павел – два имени вместе, апостольские имена, которые были и в нашей семье. Бабушка Настя с особенной любовью и нежностью вспоминала двух своих старших братьев, Петра и Павла. Больше из десяти детей мальчиков не было. Вспоминала, как будто картинку рисовала. 1 августа 1914 года. Втроем, Петр, Павел и она в поле жали хлеб. И тут кто-то скачет из деревни. А день-то чудный, жаркий, небо голубое и высокое… Братья уже взрослые, а бабушка четырнадцатилетняя шустрая девчонка. Это был вестник с темной новостью: война! Братья ушли на следующий день и больше она их никогда не видела. В этот же год ее увезли в Николаев и дома она больше не была. А братья погибли. Один – в империалистическую, Первую мировую. Другой – в Гражданскую… Захарочкины. Петр и Павел. Апостольские имена… Петром у меня был свекр, добрый человек, шахтер, а Павлом зовут племянника, служивого человека.
Петропавловский храм. Рядом белоснежный бюст Николая Егоровича Никифораки (1838-1904), генерал-лейтенанта, начальника Черноморского округа, с 1887 года генерал-губернатор Ставропольской губернии. Перечислены все его награды, 11 орденов и 3 медали, одна из них «За покорение Чечни и Дагестана».
История храма связана с Блаженнейшим Патриархом Александрийским Феодором II, пишут в книжечке. Его Блаженство совершил здесь молебен на Успение Богородицы в 2010 году и обещал приехать отслужить Божественную Литургию.
Боже мой, Александрия! Какие воспоминания, какой огромный христианский мир. Для меня была счастьем эта поездка в 2004 году в Египет по христианским местам, сколько проехали мы с друзьями и единомышленниками, как много увидели, как много я узнала. Тогда же впервые для меня открылась история святого семейства и Богомладенца в Египте до возвращения. Младенчество и детство Христа. Апокрифические истории. Святые места. Монастыри Нитрийской пустыни. Фиваида. Источники. Дерево в Каире, в еврейском квартале, под которым отдыхала Богородица после долгого и тяжелого пути, попросив у своих соплеменников воды и хлеба. И ей не дали хлеба. Свои. А младенец выбил ножкой источник из скалы. И теперь в этом квартале Каира не пекут хлеба, потому что наказаны за то, что не дали хлеба Матери Божией… Но до сих пор бьет источник воды под все еще зеленеющим деревом, которое опустило свою ветвь, чтобы дать Матери Младенца тень и защиту. С этой истории, с этого дерева и квартала начались мои рассказы про ослика и Святое семейство.
Александрия. Встреча в митрополии. Александрия – белоснежный город на берегу моря, город древностей, библиотеки – чуда света истинного и чуда света Александрийского маяка, город Александрийской поместной православной Церкви, занимающей второе место в диптихе автокефальных поместных церквей, чья каноническая территория вся Африка.
Александрия, солнечно-голубоглазая, протянувшаяся вдоль моря и оттого отражающая его и небо в своих бело-песчанных зданиях, ветер с морского простора разбивается о ее древнее тело, смешиваясь с горячим ветром пустыни… Помню Благовещенский собор, главный собор митрополичьей кафедры в Александрии, митрополита Пелусийского Иринея, нашу встречу с ним, главным Патриаршим стражем, как его называли прихожане, в его резиденции. Он доктор богословия, получил ученую степень в Московской духовной академии, был в России, в Одессе как представитель Александрийского Патриархата, бегло говорит с нами по-русски и с большой любовью и теплотой вспоминает Россию, Лавру, Москву… Как это все удивительно для меня, как близко все и соприкосновенно, сочленено и сопричастно. Удивительный православный мир. Какая в нем близость и удаленность одновременно. «Цветущая сложность».
Здесь, на Кавказе я получила александрийскую весточку. Патриарх Александрийский отслужил здесь молебен и пообещал отслужить литургию. Я вспомнила Александрию. Через несколько месяцев после нашего путешествия Александрийская церковь была трагически обезглавлена, 11 сентября (тоже 11 сентября!) 2004 года митрополит Ириней вместе с Патриархом Александрийским Петром VII и другими иерархами погиб в авиакатастрофе, вертолет, летевший на Афон, потерпел крушение над Эгейским морем. Именно тогда был избран Патриарх Феодор II, который служил молебен. Сегодня отношения наших Церквей осложнены украинским вопросом, грустно, но я верю, что все переменится и здесь, в белоснежном храме под голубым небом Кавказа Патриарх Александрийский отслужит литургию в сослужении с нашим священством. И, может быть, я приеду сюда в этот момент, чтобы вспомнить древнюю Александрию, помянуть Сергея Лыкошина, нашего драгоценного друга, писателя и мыслителя, с которым мы были вместе в белокрылой Александрии, митрополита Иринея и Патриарха Петра VII…
Внутри Петропавловской церкви я поставила свечи, приложилась к святыням, глянула в окно… По холмам с желтой травой и клочками снега бродило трое. Радости моей не было конца. Это был мой ослик, лошадь и конек-горбунок (пони). Сказочная картинка. Я ринулась к своим. Они не пугались и лишь двинулись ко мне, выискивая теплыми губами гостинцы. Эх, какая же я глупая. В спешке не взяла никакого угощения. Сокрушалась, рассказывая им о своей непредусмотрительности, но ребята были добры ко мне и повели к себе домой. Их стойла сияли на солнце, я прочитала, что ослик вовсе не ослик, а ослица, девочка, и зовут ее Иа. Шатенка, красавица, милая девочка. А еще там было стойло верблюдицы. И много всяких фазанов, индюков, птичек полезных и незнакомых мне… Короче, всякой твари по паре. Боже мой, сколько радости. Потом я прочитала, что здесь начали строить еще и Ноев ковчег! Сказочное место любви!
Сколько там открывалось мне за каждым углом красоты, за холмами, по пути к доминанте этого места была и часовня – венчальные врата с тремя колоколами и иконой «Ласкание Пресвятой Богородицы», где звонят в колокола те, кто венчался, возвещая миру весть о рождении семьи. Впрочем, можно и всем другим позвонить в колокол, что я и сделала. Звук разлился по всей округе и ушел вверх. Потом на холмах я увидела пруды с рукотворными лебедями, каменными скульптурами, даже водоемы с черепахами, трубящие ангелы, открывающийся подобный Гефсиманскому молодой сад с камнем и на нем иконой «Моления о Чаше», все это напоминает, а для меня, не побывавшей еще на Святой земле, рассказывает евангельские чудеса и сюжеты. Есть здесь и беседка-часовня Святой Троицы в память о явлении возле Маврикийского дуба Святой Троицы праотцу Аврааму, и часовня Вознесения Господня в виде витой беседки…
И дорожки, все дорожки сделаны так, что ты можешь спокойно гулять с коляской, гулять с друзьями, в одиночестве, размышляя и молясь, можно в беседке пить чай и вести беседы, наслаждаясь видом, открывающимся окрест… А потом подниматься вверх, останавливаясь передохнуть, где над всем парит, будто идет по облакам белоснежный Христос, благословляя этот чудный город, чудный край, добрых людей. Это самый большой в России скульптурный образ Христа Воскресшего высотой 22 метра. Даже не верится, что такое может быть! Что я прожила рядом две недели и не видела этого, и могла бы не увидеть. Ветер с гор шевелит волосы, душа поет от восторга, от того, какую красоту сделали люди, от воздушного парения и окружающего света осиянного. Все сияет вокруг, камни на склонах холмов, кора молодых деревьев, мрамор и молочная белизна часовни у стоп Христа.
Раньше я знала только скульптуру Христа-Искупителя, парящего над Рио-де-Жанейро, символ Бразилии, благословляющий все человечество. В
2007 году она неофициально была избрана одним из Новых семи чудес света. Высота ее 30 метров. Ее знают, ею восхищаются все, а нашу едва ли знают, хотя она достойна быть нашим чудом света, достойна радовать глаз и восхищать своих соотечественников, чтобы все ехали со всей страны увидеть такое рукотворное чудо, поклониться святыням.
Приезжайте, смотрите, возликуйте сердцем! Здесь ангелов со сто! Здесь земля святая и обетованная!
Знаем пермскую деревянную скульптуру, Николу Можайского с крепостью и мечом в деревянной скульптуре и памятник Вячеслава Клыкова в Можайске, и его же знаковый памятник Сергию в Радонеже.
Для тех, кто выказывает какое-то непонимание традиционности такого образа, приводится выдержка из догмата об иконопочитании шестидесяти семи святых отцов Седьмого Вселенского Собора (787 г.), который гласит: «Шествуя царственным путем, следуя богодухновенному учению святых отцов и преданию соборной Церкви (ибо знаем мы, что оно от Духа Святого, в ней пребывающего), со всей достоверностью и тщанием определяем: подобно изображению честного и животворящего Креста, помещать в святых Божиих церквах, на священных сосудах и одеждах, на стенах и на досках, в домах и вблизи дорог честные и святые иконы, написанные красками, созданные из мозаичных камней, или изготовленные из другого пригодного к тому материала; как Образы Господа, Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, и Непорочной Владычицы нашей Пресвятой Богородицы, так и честных ангелов, и всех святых и преподобных мужей. Ибо честь воздаваемая образу, переходит на первообраз, и поклоняющийся иконе, поклоняется существу, изображенному на ней».
Образ Христа Воскресшего создан в Ессентуках в 2013 году по благословению архиепископа Пятигорского и Черкесского Феофилакта на пожертвования Павла Николаевича Алексова, трудами скульпторов братьев Виктора и Юрия Жоглиных по эскизам художника Александра Крейдина. Сделана методом монолитной заливки из белой мраморной крошки.
В основании благословляющего Христа Воскресшего расположена часовня Воскресения Господня, наполненная благоуханием, там камень с Гроба Господня разливает свет. А сама часовня создана по подобию Кувуклии храма Гроба Господня в Иерусалиме.
Сверху, от подножия Христа, видно все вокруг, – место чуда. Не обошлось без него. Рассказывают, что когда надо было сделать заливку фигуры на высоте более 15 метров, все шло очень напряженно, да и было от чего, уж очень сложная работа и проект, и малейшая ошибка могла погубить все, и скульптуру, и людей. И тогда сверху на арматуру вдруг опустился белоснежный голубь и застыл там до тех пор, пока работа не была закончена. Голубь благовествовал всем о чуде Христа у подножия Кавказа.
Ветер бьется вокруг, небеса сияют. Я на Святой Земле. И мне хочется поделиться с вами, с родителями этим чудом, мне просто не хватает слов передать всю величавость и многообразие этого места. Нет, не места. Этого явления – рукотворного и нерукотворного одновременно.
Уходить не хотелось. Совсем не хотелось.
Я спускалась медленно, узнавая все новые и новые откровения этого чуда. И арочную часовню преподобного Давида Гареджийского с камнем, привезенным из Грузии, камнем огромным с абсолютно ровным кругом, будто вырезанным специальным инструментом, какой-то чудесный природный круг загадочного свойства. Преподобный Давид пришел по велению Божией Матери в Грузию из Сирии в середине VI века. Опять все переплелось-перевилось, словно виноградная лоза в бабушкином саду. Помню эти плети и прозрачные ягоды, пронизанные преломленным светом. Вот: Святая земля, Греция, Сирия, Грузия, Кавказ… Кавказская Палестина среди этих исцеляющих вод.
Скажи мне, ветка Палестины:
Где ты росла, где ты цвела,
Каких холмов, какой долины
Ты украшением была?
У вод ли чистых Иордана
Востока луч тебя ласкал,
Ночной ли ветр в горах Ливана
Тебя сердито колыхал?
Молитву ль тихую читали,
Иль пели песни старины,
Когда листы твои сплетали
Солима бедные сыны?
И пальма та жива ль поныне?
Все так же ль манит в летний зной
Она прохожего в пустыне
Широколиственной главой?
Или в разлуке безотрадной
Она увяла, как и ты,
И дольний прах ложится жадно
На пожелтевшие листы?..
Поведай: набожной рукою
Кто в этот край тебя занес?
Грустил он часто над тобою?
Хранишь ты след горючих слез?
Иль, божьей рати лучший воин,
Он был с безоблачным челом,
Как ты, всегда небес достоин
Перед людьми и божеством?..
Заботой тайною хранима
Перед иконой золотой,
Стоишь ты, ветвь Ерусалима,
Святыни верный часовой!
Прозрачный сумрак, луч лампады,
Кивот и крест, символ святой...
Все полно мира и отрады
Вокруг тебя и над тобой.
Лермонтов написал это дивное стихотворение «Ветка Палестины», умиротворенное и вдохновенно сущее в те же числа, в февральские дни. В предчувствии Недели ваий, Входа Господня в Иерусалим.
Именно «все полно мира и отрады вокруг тебя и над тобой» и здесь. Поэзия самодостаточна, можно больше ничего не описывать, все сказано.
Просто что-то опять вспоминается. Сирия, еще прекрасная и благополучная, а не растерзанная как сегодня. Мы были там с друзьями и родителями, выполняя миссию наградить Патриарха Антиохийского Премией Иоанна Златоуста. Боже, сколько ты подарил нам открытий в Сирии. Ах, какая же это была страна, камни библейские, Римская дорога в Дамаск, где Савлу явился Господь и взывал к нему: «Савл, Савл, за что же ты гонишь меня?», мечеть Омейядов, где внутри часовня с великой святыней, головой Иоанна Предтечи, домик Анании, пояс Богородицы, восточный базар, такое же смешение национальностей и верований, как на Кавказе, замок крестоносцев и монастырь и тропа святой Феклы между скал, монастыри и пещеры, свет невечерний, ощущение единства времен и вселенский смысл в каждом камне пустыни. Как описать прозрачность времен, когда ты будто в волнах купаешься в веках, тысячелетиях и чувствуешь присутствие апостола Павла на дороге в Дамаск, где у монастыря с мозаикой и памятником апостолу, подаренном Россией и патриархом Алексием II, абсолютно пустого монастыря, нас встретил лишь бедуин, который поил нас крепким чаем из медного чайника, такого же древнего как и он, и разговаривал с нами, не зная ни слова ни на каком языке, но разговор был глубоким, таким понятным и столь содержательным, что все мы были счастливы. Прозрачный свет и эфир струился вокруг нас. Володя Толкачев, сделавший столько фотокартин там, подарил нам с родителями фотопортрет «По дороге в Дамаск». Какие они там светлые, мои родители, как любили они такие мгновения нашего единения, как всегда хотели поделиться с друзьями всеми обретенными знаниями, какой отсвет от них падал на всех вокруг, и на меня, конечно… Чай, март в Сирии, дорога в Дамаск…
Земля Сирии взывает к нам своей древней историей, разве могли мы оставить ее на растерзание «иных времен татарам и монголам», заложница ротшильдовской мировой закулисы, пожалуйста, вытерпи, выдержи, выстрадай победу, ради Христа, помоги тебе Господи!
Поминаю здесь и Марата Мусина, Михаила в крещении, нашего друга, создавшего агентство «Аnna-news» и так много сделавшего, чтобы все знали, что происходит в Сирии и на Донбассе. Спасибо, Марат! Валерий Николаевич Ганичев, уже будучи очень болен, все время о тебе вспоминал, беспокоился, все время спрашивал нас: «Марат уже вернулся? Как Марат?», как заведенный повторял он все время. Вроде и не были они по возрасту близки, но духовная связь между ними была очень крепкой, отцовской всечеловечности, по Достоевскому, была близка Маратовская всепричастность и позиция защитника добра и справедливости. Правда, он был таким – защитник Добра и Света Марат Мусин, Дон Кихот нашего времени… Царствие Небесное им, двум рыцарям Света.
У этой часовни просят Давида о материнстве, об исцелении ради детей. Дай Бог всем, кто прибегает к помощи Божией, обрести в этом месте исцеление, чтобы потом гулять по этим дорожкам с колясками и дышать с детьми целебным воздухом этого места. Слишком уж часто стало наказанием Божиим отсутствие детей, страшно и хочется всем помочь, но как? Многих видела, кому помогла искренняя и горячая многолетняя молитва, Господь милостив. Дай-то Бог!
Спускаюсь ниже. Византийский храм Успения Божией Матери. Как будто в Греции оказался. Сделан как храмы X века в Карачаево-Черкессии. А я помню такие храмы в Солониках, в Метеорах, или в Феодосии. Это уголок Афона. Удел Божией Матери, священный Афон. Женщинам туда нельзя, но я столько читала, слушала рассказов друзей, что, кажется, сама там побывала, столь зримы образы. У каждого свой Афон. Папа ездил туда вместе с Володей Володиным, спасибо ему, что по-сыновнему взялся отвезти туда уже немолодого человека, ухаживал там за ним и вместе разделил молитву и чудо познания святого Афона. Валентин Распутин, как и отец, написал о своем Афоне. Марат Мусин и Сергей Котькало бывали не раз и много рассказывали. И вот я побывала на Афоне здесь, в Ессентуках. За Храмом высится Крест в честь тысячелетнего пребывания русского монашества на Святой Горе Афон. Вспоминаю записки монаха Василия Григоровича-Барского, которого издавал Сергей, его странствия по Святым землям, на Афон, как един христианский мир и как все близко было в восемнадцатом веке, когда жил Барский.
Ну и мне довелось узреть здесь афонскую благодать. Большинство икон в храме привезены с Афона, здесь родные и близкие святые Силуан Афонский и Паисий Святогорец, посылаю образ Арсения Кападокийского нашему ушаковцу Арсению… Все иконы заключены в резной деревянный иконостас искусной работы. Виноградная лоза сплетается в причудливо тонком узоре, уникальная резьба произведена здесь, в Ессентуках, на производстве П.Н. Алексова. А слева – Афонская святыня – виноградная лоза Симеона Мироточивого, которая растет в Хиландарском монастыре. Из стены соборной церкви монастыря над пустой гробницей святого Симеона Мироточивого выходит ее ствол на высоте полутора метров от земли. Восемь веков до наших дней плодоносит лоза. Плодоносит обильно. И тоже разрешает многих от бесплодия. Наверное, и духовного бесплодия.
Симеон Мироточивый – это Стефан Немани, великий серб, объединивший всех сербов в единое королевство, основавший династию Неманичей, правивших 200 лет (1172-1371) и давшей многих святых Церкви. Вместе с сыном Саввой он подвизался в конце жизни на Святой Горе, на Афоне они основали монастырь Хиландар, ставший колыбелью сербской культуры. Его последними словами были «Всякое дыхание да хвалит Господа», когда он отходил ко Господу в Хиландаре. Святой Савва, его сын, перевез останки его в Сербию, где они помогли умиротворить его сыновей и остановить отказ от православия. В опустевшей могиле в Хиландаре чудесным образом выросла лоза, частица которой и была привезена Павлом Николаевичем Алексовым сюда. «Мы здесь повторяем образы святынь, или привозим со святых мест, чтобы они стали доступнее людям. Не у каждого есть возможность поехать в Израиль или в Грецию. А здесь освященные святыни».
Так география моего путешествия расширилась еще – благословенная и многострадальная Сербия, наша боль и наша родственница по вере и крови. Неизменная боль. Память предательства и заступничества. Сопереживание и славянская скорбь. А еще раны на иконах, на фресках в Косово – раны в нашей общей судьбе. Нельзя забыть. Как не забыть и не простить расстрелянного Белого дома, расстрелянного славянского братства в Сербии, Ратко Младича, Милошевича, поэта Радована Караджича, не забыть мерзкого Гаагского трибунала. Ненавижу Иуду, Мартынова, Дантеса, Гаагский трибунал, Карлу Дель Понто, американский капитал… Как быть со всепрощением, не знаю… Люблю Сербию, еще со времен Югославии, когда я ездила туда от издательства «Молодая гвардия» и навсегда полюбила Белград, синие небеса и камни дорог, Нови Сад, тогда еще строившийся огромный собор святого Саввы, и маленькую русскую церковь, где профессор Андрей Тарасьев показал мне могилу барона Врангеля еще в советское время и рассказал о русских изгнанниках. … О сколько всего единокровного и единосущного для нас сербами на этой земле. Боль и слезы, победы и поражения… Лоза жизни мироточит.
Вернусь опять на холмы Кавказа. Величественный крест против церкви – это центр будущего мемориала, который заложили греки-понтийцы, живущие на Кавказе. Еще одна трагедия, о которой позабыл мир. Геноцид греков. Исход из Малой Азии. Не очень-то кричат об этом холокосте в мире, а между тем это великая трагедия, страшная рана на теле Греции.
Более полутора миллионов греков Малой Азии (Восточная Фракия, Анатолия, Кипр) и в том числе 353000 эллинопонтийцев были сожжены и уничтожены в собственных домах озверевшими солдатами правительства младотурок в Османской империи. 19 мая – день памяти трагедии Эллинопонтийского народа, который прожил три тысячи лет на родине своих предков в Малой Азии и был уничтожен и изгнан. А Турция в этот день на костях жертв празднует день молодежи и спорта в память о Мустафе Кемале и начале кемалистской революции, и никак не признает геноцида и трагедии греческого народа, его мучеников и трагедии. Как так? – Двойные стандарты нынче в ходу.
Прекрасный мемориал памяти будет залогом того, что ничто не будет забыто. Большая греческая диаспора решила памятнику быть, когда некоторые ее представители побывали в Трапезунде, увидели разрушение греческие церкви, дома, оскверненные могилы и ни одной действующей православной церкви. Теперь мемориал строят все греки России, Белоруссии и многие греки в Греции. Молодежь заложила в основание памятника капсулу с заветом и будущему поколению не забыть об этой трагедии. И вы не забывайте! Сама впервые узнала о 60 православных священниках, которым вырвали языки. Узнала и содрогнулась. Нет прощения. Нет забвению. Помяни, Господи, во Царствии Твоем…
Иду дальше. Может быть пунктиром обозначу, потому нет сил описать вам, дорогие родители, все то, что увидено было там. Как, наверное, невозможно вместить и Святую землю, описать ее и постичь душой и разумом. Папа повез маму на Святую землю в сентябре 2010, за три месяца до кончины. Это был его подарок ей к 50-й годовщине свадьбы. Она была так счастлива и рассказывала об этом взахлеб, а уж она умела так рассказывала, что все становилось зримым. Помню отчетливо ее рассказ о Кане Галилейской. Конечно, они должны были попасть туда, но осталось несколько часов до отлета, они приехали туда, а все закрыто. Папа говорит, ну что ж, надо ехать, можем опоздать на самолет, в следующий раз… Но ревностная мама, которая как будто чувствовала, что следующего раза не будет, одернула его и встала вместе с ним на молитву… Через несколько минут двери открылись и монах молча, жестом пригласил их внутрь… Может быть, она оттуда так и не вышла до сих пор… Аня Лыкошина привезла мне вифлеемские свечи и вино из Каны Галлилейской, свечи, что медово пахнут и напоминают мне эту историю. Недаром мама снилась своим подругам после ухода, как будто она монахиня в Иерусалиме и показывает им город, рассказывает, как ей там хорошо и светло. И сама такая красивая, как всегда. Дай-то Бог, милая моя мамочка, которая всех нас вела по пути веры и являла всегда пример недостигаемый в этом.
Все святые места продолжаются Вифлеемским вертепом с настоящими яслями в реальном размере. Все реально зримое: пещера, колыбель, и опять же каменный или гипсовый ослик при входе. А еще прекрасный павильон с большими окнами – воскресная школа где обучаются дети от 5 до 16 лет, учат Закон Божий, Церковное пение, и еще греческий язык. Есть здесь и молодежный клуб, и праздники, и конкурсы, и благотворительные фестивали.
А еще рядом часовня в честь пророка Илии.
И уж совсем меня «добило», когда невдалеке я увидела парк машин советских времен, и скорую помощь, и желтенькое такси, и милицейский уазик, и даже трактор. Наверное, будет музей. Или уже есть… Но тронуло не это.
На маленькой площадке были расположены плуг, культиватор, жернов… Как здорово! Дети увидят орудия священного труда, которыми издревле пользовался человек. Пользовался, соединяя молитву и труд в единое целое. И рядом деревянная лошадь в полный рост и телега. Все простое и вечное. Сегодня я прочитала новое стихотворение большого русского писателя Юрия Лощица:
Я в детстве гостевал в ином тысячелетье.
Мой дед крушил цепом колосья на току…
Как ни чудно про то вам слышать, дети,
поверьте старику.
Неужто быль моя настолько незнакома?
Но для чего ж досель во мне она жива?
Поройтесь в словарях: жнивьё, снопы, солома…
ток, обмолот и цеп – священные слова!
Сказания Руси, предания Расеи
напрасно ли копил из века в век народ?
О, дети! … вышел сеятель да сеет.
Он и до вас дойдет.
Вспомнила эту небольшую площадку в Ессентуках у подножия Христа Воскресшего.
Надежда есть. Сеятель дойдет и до наших детей. Будем верить. Спасибо вам, добрые люди, создавшие такую боговдохновенную красоту, такую лечительную белоснежную жемчужину, которая дала мне силы и обязательно даст силы многим людям. Поезжайте. Посмотрите. Узнайте. Я побывала на Святой Земле, в Египте, в Элладе, в Александрии, на Афоне, в Гефсиманском саду…
И рядом был Лермонтов, которому в феврале 1837 года Господь явил свою благодать:
Когда волнуется желтеющая нива,
И свежий лес шумит при звуке ветерка,
И прячется в саду малиновая слива
Под тенью сладостной зеленого листка;
Когда росой обрызганный душистой,
Румяным вечером иль утра в час златой,
Из-под куста мне ландыш серебристый
Приветливо кивает головой;
Когда студеный ключ играет по оврагу
И, погружая мысль в какой-то смутный сон,
Лепечет мне таинственную сагу
Про мирный край, откуда мчится он, –
Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе, –
И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу Бога.
Февраль 2020 г.
