Ниже мы помещаем статью (Чтение, 1901 г.) известного богослова, историка Церкви, литургиста, церковного археолога, византиниста, церковного публициста, почетного члена всех российских Духовных академий и Императорского Православного Палестинского Общества Алексея Афанасьевича Дмитриевского (11 (24).03.1856–8.08.1929) (См.: Дмитриевский А.А. Недостатки современного церковно-религиозного воспитания и причины, их породившие // Труды Киевской Духовной Академии. 1901. Т. 2. С. 33–64).
Публикацию, специально для Русской Народной Линии, подготовил профессор А.Д. Каплин. Деление на 2 части – составителя. Постраничные сноски вынесены в Примечания, общая нумерация продолжается во второй части.
+ + +
Недостатки современного церковно-религиозного воспитания и причины, их породившие [1]
Призванные лестным для нас поручением совета Киевского Общества распространения религиозно-нравственного просвещения в духе Православной Церкви занять внимание просвещённого собрания, мы решаемся избрать предметом нашей настоящей беседы вопрос, который близко соприкасается с областью наших специальных научных занятий, подходит к программе тех задач, какие преследует Общество религиозно-нравственного просвещения, и который должен быть важен и дорог каждому истинному сыну Церкви Православной, – вопрос о недостатках в нашем современном обществе церковно-религиозного воспитания и о причинах, их породивших.
Все мы, православные христиане, считаем себя членами одной общей семьи, одного единого союза, возглавляемого Христом Спасителем нашим, – Церкви Православной, которая, как известно каждому, живет и управляется канонами и уставами, выработанными для неё боговдохновенными апостолами и богомудрыми отцами и учителями Церкви. Знание одних и повиновение другим составляют непременный долг и священную обязанность каждого члена этого союза. Но это только в теории, а на практике, как увидим сейчас, дело у нас обстоит несколько иначе.
Если бы кто поведал нам, например, о том, что среди нас находятся личности, состоящие на службе государственной, общественной и частной и в то же время не знающие законов и уставов тех коллегиальных учреждений, в которых они служат, то мы или отказались бы верить этим рассказам, или же прямо признали таких людей безполезными деятелями. Но то, что в жизни обыкновенной кажется маловероятным и даже просто невозможным, в членах того святого общества, которое именуется Церковью Православной, нам, к глубокому сожалению, приходится наблюдать довольно часто, и, что особенно печально, что аномальное явление весьма немногих из нас волнует и вызывает на серьёзные размышления.
Много ли, в самом деле, в современном нашем обществе людей веры православной не только среднего сословия, но даже из, так называемой, интеллигенции (а к ней по преимуществу направляется наша настоящая речь) найдется таких лиц, которые могут похвалиться знанием канонов и уставов той Церкви, к которой они принадлежат? Много ли из нас таких, которые могут о себе сказать, что они видели своими глазами наше «Οκο Церковное» [2], «Канон» [3] нашей Церкви, «Типикон» или «Устав Церковный» [4], до мелочей регулирующий всю жизнь члена Церкви Православной, и интересовались серьезно его содержанием?
Внимательному наблюдателю над жизнью современного русского общества, знакомому с Уставом Церкви Православной, приходится констатировать такой печальный факт, что это общество не только не знает Церковного Устава и не интересуется его содержанием, но иногда живет и действует в разрез с его предписаниями, руководясь иными уставами и преданиями, ничего общего с Церковным Уставом не имеющими.
Чтобы иллюстрировать нашу мысль укажем на явление повсегодное в религиозной жизни всего Юго-западного края, которое особенно поражает уроженца внутренней России. Мы говорим о навечериях великих праздников Рождества Христова и Богоявления, приводимых современными православными христианами этого края не согласно с предписаниями нашего Церковного Устава. О пище в навечерие Рождества Христова наш Устав дает такое предписание [5]: «и входим в трапезу и едим варение с елеем, рыбы же не едим. Вино же пьем благодаряще Бога». Если случится навечерие в субботу или в воскресение, то, по предписанию Типикона, «входим в трапезу и едим совершенно (т. е. полный постный обед), рыбы же не едим, но с древяномаслием, и сочиво обварено пли кутью с медом: испиваем же и вина в славу Божию, в неимущих же странах пьем пиво» (Типик. М. 1885 л. 171 об., 172).
Еще строже относительно пищи выражается Церковный Устав, когда говорит о навечерии поста накануне Богоявления. «И входим в трапезу и едим с древяномаслием, испиваем же вина. Сыра же и подобных ему и рыб, замечает Устав, никакоже дерзнем ясти, возбранено бо есть божественными правилы» (там же, л. 191).
Но такие требования высказывает Церковный Устав, жизнь же современная дает нам картину из года в год одну и ту же.
Всюду, во всех семьях, где и доселе еще держится различие дней праздничных и скоромных от дней будничных и постных, в дни названных навечерий, придутся ли они в средине недели, или в субботу и воскресенье, безразлично соблюдается пост, в канун Рождества «до звезды», а в канун Богоявления «до святой воды», но потом во всех домах, от хижины бедняка до палат вельмож и богачей, затепливается перед иконою свеча воску ярого, и все члены семьи, со всеми домочадцами и сожителями, усаживаются за трапезу, обильную разнообразных, запрещенных Уставом, рыбных яств и всевозможных питий. «Сочиво обварено» или «кутья с медом» и непременный «взвар» из сушеных фруктов – это лишь аксессуары богатой, истинно праздничной, трапезы, ничем не напоминающей сотрапезникам ни о посте, ни о том, до чего, по Уставу, «никако же дерзнем», «возбранено бо есть божественными правилы».
Ужин этот, именуемый на языке народном «щедрою или сытою кутьёю», ничем обыкновенно не разнится от ужина в канун Богоявления, почему-то называемого в просторечье «голодной кутьёю». Неудивительно поэтому, что приходские храмы нашего святого града в кануны этих величайших христианских праздников обречены на поразительное отсутствие молящихся, которые после «щедрой», а особенно после «голодной» кутьи, под впечатлением веселых дней святочного времени, не спешат в храмы на вечернее богослужение, а остаются у радушных устроителей этих трапез и проводят время далеко не по христиански...
В каком поразительном противоречии с требованиями Церковного Устава и постоянным призывом нашей матери Церкви – «чистою любовью священнейшее время святого поста воспринять» (9 песнь канона понедельника сырной недели), «весело постом и молитвою предочищающеся» (5 песнь из канона пятницы сырной недели), – мы проводим настоящие спасительные дни св. поста – это очевидно всякому, и здесь всякие иллюстрации, в виде примеров, совершенно излишни.
В жизни общественной, как известно, считается первым и элементарным требованием, чтобы появляющиеся в публичных собраниях имели на себе приличный костюм, приходили бы в более или менее определенное время, а главное, вели бы себя чинно и прилично. Нарушение принятых в свете правил относительно костюма, образа поведения, тишины, порядка, громкие разговоры, чрезмерно игривый смех – все это строго осуждается принятым этикетом, и нарушители всего этого считаются людьми неблаговоспитанными, невеждами, и силою иногда удаляются из мест общественных собрании.
Храм Божий – место повседневного публичного собрания христиан для молитвы – в этом отношении представляет почему-то исключение. Сюда, вопреки требованию Церковного Устава являться в одежде «простой», «немятежной» (не бьющей на эффект и оригинальность) и «неукрашенной» (т.е. без роскошных перьев и дивных птиц) (Типик. гл. 39), молящиеся в наше время позволяют себе являться во всевозможного рода костюмах: здесь можно встретить и самые поразительные новости сезона и жалкое грязное рубище, едва прикрывающее человеческую наготу.
Несмотря на установленные церковью звон к богослужению, трезвон и благовест к «Достойно», молящиеся в своих посещениях храма Божия часто не сообразуются с этими призывами к богослужению, но появляются здесь, когда им заблагорассудится, упуская из виду, что неблаговременное появление их в храме Божием не только не принесёт нравственной пользы им самим, но причинить безпокойство и даже вред другим богомольцам, раньше их занявшим место в храме и успевшим сосредоточиться на молитве...
Запоздалый богомолец, игнорируя 30 главу Церковного Устава, воспрещающую – «ниже исходити кому, или входити, дóндеже поставлено будет чтение», входит в храм, переполненный богомольцами, когда ему вздумается, причем не останавливается у входа в храм но, надеясь на привилегии своего пола, силу мускулов или внешние служебные отличия, протискивается самым безцеремонным образом вперед, давя ноги стоящих богомольцев, наступая на коленопреклоненных и толкая в спину и бока сосредоточенных на молитве богомольцев...
Посетители храмов, не выпуская из рук своих «жезлов», по выражению Церковного Устава, а на языке нашего времени – тросточек и зонтиков, в положенное, по Уставу, время (Типик. гл. 26), стоят не благочинно, рассеянно, переминаясь с ноги на ногу, озираясь по сторонам, подпевая фальшивым голосом и иногда с искажением текста церковных песнопений, через что «вечной муке повинны суть, яко не повинуются святых отец преданию и правилам», возбраняющим «безчинный вопль поющих в церкви». «Такоже и прилагаяй к церковному пению не приятен естъ» (Типик. гл. 28).
Чаще всего посетители храмов без всякого стеснения проводят время в разговорах и при том о предметах мирских и суетных, не смущаясь тем, что происходит в храме перед их глазами.
Относительно, напр., чтения шестопсалмия на утрени Церковный Устав дает молящимся такие наставления [6]: «и не имать кто власти шепты творити, ниже плюнути или хракнути, но паче внимати от псаломщика глаголемым, руце имуще согбены к персем, главы же преклонены, и очи имуще долу (т.е. опущенными вниз), сердечныма очима зряще к востоксшъ, молящеся о гресех наших, поминающе смерть, и будущую муку, и жизнь вечную» (Типик. гл. 9 и л. 407).
Для того, чтобы молящиеся имели возможность сосредоточиться лучше над читаемым, Устав предписывает тушить свечи в храме и не делать даже поклонов, при чтении, после трех первых псалмов, «Аллилуия» [7]. В наших же храмах поведение молящихся как раз обратно приведенному сейчас предписанию Церковного Устава: некоторые удаляются совершенно из храма, многие сидят, а большинство, пользуясь полумраком храма, ведет во время шестопсалмия самые оживленные разговоры, нередко даже со смехом...
Установленные Церковью для поддержания внимания молящихся возгласы дьякона и священника: «Вонмем», «Премудрость», т.е. «будем внимательны», потому что предлагается премудрость Божия, или – «Премудрость прости услышим…», т. е. будем, стоя прямо (ὀρθοί), слушать премудрость Божию, или – «Станем добре, станем со страхом, вонмем», или – «Горе имеем сердца» и др. обыкновенно не производят на рассеянных богомольцев достодолжного впечатления, и большинство из них остается глухими – продолжает сидеть или вести игривую беседу с своим соседом [8]. Приглашение дьякона: «Главы наши Господеви приклоним» и возглас священника: «Мир всем» со стороны немногих из богомольцев встречаются подобающими и вполне естественными ответами – или преклонением головы, или поклоном.
Как обыкновенно встречают готовящиеся приступить к принятию Тела и Крови Христовых возглас дьякона: «Со страхом Божиим и верою приступите» и появление затем священника со св. чашею, – это знает каждый из нас. Давка и сутолока, с какими причастники подходят к св. чаше в наше время, не свидетельствуют не только о их вере и страхе Божием, но даже о том, что они находятся в святом месте.
Но посетители храмов Божиих в наше время не только не своевременно входят и выходят из храма, сидят не в положенное, по Уставу, время и разговаривают за богослужением, но не своевременно, а главное безпорядочно преклоняют колена [9] и не умеют должным образом класть на себе крестное знамение и творить малые и великие поклоны. Довольно часто в наших храмах можно видеть коленопреклоненных во время чтения Евангелия; многие из богомольцев не делают земных поклонов во время чтения молитвы св. Ефрема Сирина: «Господи и Владыко живота моего», не становятся на колена во время преждеосвященной литургии, при пении: «Да исправится молитва моя», не падают ниц на землю, при произнесении священником возгласа: «Свет Христов просвещает всех», при перенесении св. Агнца с жертвенника на престол, во время пения: «Ныне силы небесные», при чтении молитвы: «Владыко многомилостиве» в конце повечерия и т. д.
Такое разнообразное положение молящихся в храме крайне стеснительно: следующий предписаниям Устава Церковного для земных поклонов должен прокладывать себе путь по спине стоящего впереди и не делающего поклонов, становящийся на колена – совершать молитву в спину своего соседа, стоящего впереди, не видя икон перед собою и священнослужителей в алтаре и т.п. В этих и подобных случаях невольно просится на сравнение обычай еврейской синагоги и мусульманской мечети и, к сожалению, не в пользу нашего христианского храма.
О поклонах и молитве в храме вообще и о поклонах великих, совершаемых с молитвою св. Ефрема Сирина, в частности, в нашем Уставе дается самое подробное наставление. К сожалению, примеры неблагочинных молитвенников, описанные весьма картинно в статье: «о поклонах и молитве церковное законоположение», можно встречать и ныне за богослужением далеко не единицами. «Некие, читаем мы в этой статье, не покоряющиеся святых отец преданию, ниже ведуще сами искус святых поклонов, ниже святою молитвою добре разумеют молитися, но поклонився единою нагорбився, мало восклоняяся крестяся, главою кивает, и тем своим безчинием, яки чин наполняет преданных от отец поклонов: ниже молитвою умне и душевне к Богу молится, но елико время сгорбился творит суетные свои поклоны, тако и молитву святого Ефрема, яки изумленный спешит проговорить. Такожде и вся молитвы поспешает с поклоны управити, и от тех мнимых безчестных поклонов, и от безумного моления своего восстанет, аки юрод, ниже сам себе весть, что творил, ниже зрят на предстоятеля церкви, но ин иного предваряет, мятутся, аки тростие ветром колеблеми, не смотря лучшаго, ниже хотят научиться: но елико кто како составил свой нрав, тако и утверждается быти» (Типик. л. 417).
Если мы теперь от указанных анормальных и печальных явлений в жизни общественной нашего времени обратимся к частной семейной жизни православных христиан, то и здесь увидим не мало картин и явлений, которые самым красноречивым образом свидетельствуют, что разлад и противоречия с предписаниями и требованиями церкви православной нашли себе и здесь прочное место, и борьба с ними не легка. В самом деле, много ли из современных вполне интеллигентных семей, сохраняющих живую связь с церковью православною, найдется таких, которые, при благополучном вполне появлении на свет Божий нового члена семьи, поспешили бы пригласить в свой дом, к постели больной, пастыря церкви, чтобы он прочел установленные церковью «молитвы в первый день, по внегда родити жене отроча» и помолился о том, чтобы Владыко Вседержитель, «исцеляющей всякий недуг и всякую язю», «исцелил, восставил родившую рабу от одра, на нем же лежит», «простил вольная и невольная ее прегрешения и сохранил ее от всякого дьявольского мучительства», даровал «здравие и благомощие души же и телу» и «ангелы светлыми и сияющими оградил», и «из нее рождённого младенца» сохранил «от всякого яда, от всякой лютости, от всякой бури супротивного, от духов лукавых, дневных же и ночных». Весьма многие из них призыв пастыря в доме родильницы откладывают до того времени, когда больная поправится физически и даже встанет с постели, благодаря чему, и самая молитва в устах пастыря церкви может казаться уже несвоевременною.
Ныне сделался явлением повседневным в жизни современного общества обычай нарекать имя новорожденному младенцу, по обычаю, идущему из Ветхого Завета и по примеру Господа Иисуса Христа, не только в восьмой день по его рождении, как повелевает св. церковь: «ведомо буди, яко по рождестве во осмый день приносится младенец от бабы к храму» (Требн. М. 1886 л. 3), но прежде этого дня и далеко спустя после указанного времени, смотря по желанию родителей дитяти, и обычай этот так укоренился в современной жизни христианского общества, что не возбуждает ни в ком сомнения относительно законности своего существования.
Но самым непопулярным обрядом в современном христианском обществе, не только в среде классов интеллигентных, но даже средних сословий, нужно признать обряд воцерковления дитяти, совершаемый, по установлению церковному, в сороковой день по рождении дитяти, имеющий весьма важное воспитательное значение в религиозной жизни членов Православной Церкви. Наши пастыри с грустью и тугою сердечною замечают, что современные интеллигентные матери-христианки, в сороковой день по рождении дитяти, не только не являются «пред враты храма», чтобы, по примеру Пр. Девы Богоматери, принесшей «в четыредесятый день» «законному храму» Богомладенца Иисуса, получить «честным пресвитерством право входа в храм», «омыть скверну телесную и скверну душевную» и быть достойною «причащения Тела и Крови» Господа, но считают исполнение обряда этого излишним и даже как бы унизительным для себя.
Но, пренебрегая обрядом, который в сущности своей ничего не представляет компрометирующего для женщины, мать-христианка лишает свое возлюбленное чадо одного из торжественнейших и знаменательнейших в жизни каждого нового члена Церкви актов, который «и мы вернии подражание благодатию держим» в память того события из жизни Христа Спасителя, когда Он, «истинный законоположник», «ради нас человеков», «по обычаю в законе святом» «по исполнении дней очищения, святилищу принестися притерпе» «и на объятиях праведного Симеона носитися изволи».
Акт принесения матерью в сороковой день младенца к храму – «воцерковляться, сиесть начало прияти вводитися в церковь» – составляет один из торжественных заключительных актов в чине крещения и установлен св. церковью съ глубокой древности с тою целью, чтобы публично, всенародно ввести нового члена в то христианское общество, которое именует себя церковью, объявить его полноправным гражданином этого общества, имеющим право войти не только «в храм» и даже «во святой жертвенник», если дитя мужского пола, но и со всеми прочими членами «стада словесных овец, нарицающихся именем Христа», приступить к принятию Тела и Крови Христовых.
Мать, любящая свою дочь, не откажется, конечно, торжественно отпраздновать ее совершеннолетие в кругу своих друзей и родных, и сын, принесший присягу на верность и службу царю и отечеству, не доставит ли своим родителям минут счастливейших и приятнейших в жизни сейчас, при первом своем появлении, во всем блеске своих новых внешних отличий?! Очень жаль, поэтому, что почести вышнего звания, права и полномочия, даруемые каждому новому члену церкви, так мало имеют цены и значения в глазах современных православных родителей и нередко прямо игнорируются ими.
К купели крещения, по принятому в нашей церкви обычаю, допускаются два восприемниках – кум и кума, которые, в большинстве случаев, не только не сознают важности своих прав и обязанностей пред церковью и воспринятым от купели крещения, в будущем, но и в настоящем, стоя у купели крещения, не умеют произнести формул отрицания от сатаны и сочетавания со Христом, стесняются прочесть громко, требуемый от восприемников символ веры и не могут ничем помочь священнику, при совершении им сложных обрядов таинства крещения.
Время говения и исповеди, в виду частых нарушений … вызывает на особенные и серьезные размышления. Устав Церковный ясно и определенно говорит о времени говения: «егда кто хощет причаститися святых Христовых Таин, подобает ему сохранити всю седмицу, от понедельника пребыти в посте, и молитве, и трезвости совершенной всеконечно, и тогда со страхом, и велиим благоговеинством приимет пречистыя Тайны» (Типик. Гл. 32, л. 39).
В наше время, и особенно здесь на юге России, снисходительность к говеющим доведена до последней степени и иногда без всяких к тому оснований: здесь приступают к Святым Тайнам и в среду, и пятницу на преждеосвященных литургиях, и в субботу, и воскресенье на обыкновенной литургии, т.е. после двух дней и даже одного хождения в храм.
Но эти отступления от Устава Церковного еще терпимы, гораздо более должен обратить на себя внимание, в жизни христиан нашего времени, тот печальный факт, что многие из них, и часто по неведению, приступая к устной исповеди перед священником, не считают для себя обязательным предварительно выслушать, так называемые ныне, «молитвы пред исповедью».
Молитвы, читаемые священником пред началом исповеди вслух всех богомольцев, обыкновенно после дневного богослужения, составляют в собственном смысле этого слова «чин исповедания с глубокой древности считается творением патриарха константинопольской церкви св. Иоанна ІІостника [10]. Среди этих молитв и находится молитва: «Господи Иисусе Христе, Сыне Бога живаго, пастырю и Агнче, вземляй грех мира», которая с глубокой, можно сказать, апостольской древности считалась сакраментальной разрешительной молитвой, потому что ее мы видим в начале чина литургии св. апостола Иакова, брата Божия, и таковой характер эта молитва удерживает доселе на всем православном Востоке [11], где она читается архиереем или архимандритом пред литургией, в качестве разрешительной, над всеми, готовящимися приступить к принятию Тела и Крови Христовых.
Пастыри наших приходских храмов, при сложности своих обязанностей, не имеют возможности, как это следовало бы, вычитывать весь чин исповеди каждому исповеднику, а поэтому практикою церковною и выработался обычай читать весь чин исповеди над всеми вместе, на долю же каждого в отдельности оставлять устную исповедь и чтение потом разрешительной формулы. Уклоняющееся от выслушивания «предисповедных молитв» поэтому лишают себя важнейшей сакраментальной части «последования о исповедании»...
Каждому, по всей вероятности, приходилось наблюдать, как мало у нас подготовлены бывают жених и невеста, чтобы вести себя, при совершении таинства брака, достодолжным образом: в большинстве случаев они не знают, где встать им в храме, в какое время чина браковенчания перекреститься, и вообще без указаний священника и «сведущих» людей не могут никак обходиться. Чрезмерно игривое настроение «уневестившихся, сшедшихся в радость сию» часто заставляет думать, что они совершенно забывают о святости храма и важности того, что совершается перед их взорами. Современный «шафер» ничем обыкновенно не напоминает «кума», на которого памятники канонические и литургические древнего времени налагают обязанность быть хранителем святости и чистоты брачного союза, опытным и мудрым руководителем брачущихся в их новой жизни, а потом и быть кумом или восприемником тех детей, которые родятся от этого брака [12]… Действительность в этом случае часто не дает нам и тени подобия того идеала, который начертывает святая Церковь.
Современный член церкви Христовой, не зная Церковного Устава, не умея свою жизнь – общественную и домашнюю – в церковно-религиозном отношении устроять, сообразно с требованиями и предписаниями церкви православной и ее уставов, не умеет, нужно сознаться к глубокому сожалению, в этом, и умирать по-христиански, как подобает истинному сыну церкви православной, для которого «во еже жити Христос, и еже умрети приобретение естъ» (Фил. 1, 21).
Странное и малопонятное, с истинно христианской точки зрения, явление приходится наблюдать в семье христианской, когда она окружает одр дорогого члена своего, одержимого тяжкою болезнию. В это время исчерпываются (что и вполне естественно) здоровыми членами семьи все возможные человеческие средства к тому, чтобы или спасти от смерти болящего, или же облегчить его страдания в последние дни его жизни. Призывают врачей к одру больного даже и в то время, когда те, сознавая свое безсилие помочь или облегчить тяжелое положение больного, отказываются от визитов. Делается это, как говорят, для успокоения больного.
В это скорбное время в семье больного устанавливается крайне тягостное, натянутое отношение между больным и здоровыми членами семьи: одни, чтобы не пугать больного, стараются всячески удалить от него мысль о смерти, в свою очередь, и больной, хорошо сознающий свое безнадежное положение, употребляет все усилия ничем не напоминать окружающим его дорогим лицам о предстоящей разлуке с ними на веки... Благодаря этому, крайне тяжелому, натянутому положению, мысль о необходимости пригласить пастыря церкви к одру больного, чтобы пастырь совершил над больным установленные церковью спасительные таинства елеосвящения и покаяния и приобщил Св. Таин Христовых, «во исцеление души и тела и в жизнь вечную», подавляется, и осуществление её откладывается до последней возможности.
Отсюда происходит то печальное явление, что пастырь церкви с Св. Тайнами и с горячим словом утешения и ободрения приглашается к одру болящего нередко уже в часы предсмертной агонии. Народ это приглашение священника к больному прямо называет «напутствием» его, т.е. исповедью перед переходом из здешней жизни в новую жизнь.
Что же касается таинства елеосвящения, которое и установлено церковью «во исцеление души и тела, во очищение и изменение всякие страсти и всякого недуга и язи, и всякие скверны плоти и духа» (3 молитва в чине елеосвящения), то очень многие, чтобы не утомлять больного сложностью обрядов, требующих присутствия многих посторонних лиц, обильного возжжения светильников и т. п., совершенно игнорируют его, а если и совершают, то уже в то время, когда болящий находится в полубезсознательном состоянии, когда, другими словами, потребность в этом таинстве совершенно исчезает. Слова молитвы в чине елеосвящения: «отжени от него всякую болезнь и немощь, яко да востав рукою твоею крепкою, поработает тебе со всяким благодарением» (там же), произносимые пастырем церкви над полумёртвым человеком, должны поражать молящихся и окружающих одр умирающего, по меньшей мере, анахронизмом. В виду несвоевременного совершения таинства елеосвящения, среди многих держится убеждение, что это таинство необходимо для тяжко больных, не подающих надежд на выздоровление, есть таинство как бы последнее, что выздоровевший человек, после совершения над ним этого таинства (так, напр., думает простой народ), не может омывать своего тела, вкушать мясную пищу, вступать в брак и т. п.
В виду указанного, предубеждённого и совершенно не соответствующего целям установления таинств – елеосвящения, покаяния и причащения, взгляда, господствующего в среде большинства членов Церкви Православной, в жизни современной христианской семьи происходят явления крайне печальные и тяжело отражающаяся на душевном настроении, как больного, готовящегося покинуть здешний мир, так н на окружающих его, всячески удаляющих от себя мысль о близкой разлуке с дорогим больным. Болящий христианин лишается возможности, чрез спасительные таинства елеосвящения и покаяния, имеющие в составе своем много тождественных молитвословий и на всем православном Востоке совершающиеся нераздельно, успокоить свою совесть и примирить себя с мыслью о переходе в иную жизнь.
Только после совершения этих таинств и после принятия святейших Тела и Крови Христовых, замечается в душе человека такой высокий подъем сил нравственных, что у больного хватает мужества не только подвести итоги здешней жизни, приготовить дорогих близких людей к предстоящей разлуке, сделать самые подробные наставления на случай смерти, напутствовать каждого члена в отдельности благословением и добрыми пожеланиями, которые потом не забываются ими всю жизнь, но и, закрывая на веки глаза, произнести спокойно: «Господи, в руце Твои предаю дух мой».
При такой христианской кончине дорогого члена, семья не предается гнетущей скорби, яко неимущие упования (1 Солун. IV, 13); у гроба почившего не будет места смятению и растерянности, которые мы часто наблюдаем, когда мысль о смерти напрасно отдаляется и оставшимися в живых и почившим, потому что предсмертные завещательные распоряжения дорогого усопшего вступают в свои права сейчас же, как только дух его оставит свою бренную оболочку.
Мы могли бы указать и многие другие явления в жизни современного христианского общества, не согласные с предписаниями Церковного Устава и требованиями нашей матери св. Церкви, но и отмеченные сейчас считаем вполне достаточным для своей цели. Важнее и интереснее для всех нас теперь уяснить причины этих аномальных явлений и, хотя бы в общих чертах, указать возможный выход из такого неестественного положения вещей.
Примечания
[1] Чтение, предложенное в собрании Киевского религиозно-просветительного общества, 18 марта 1901 г., в зале женской Фундукдеевской гимназии.
[2] Анисим Михайлов сын Родошевский, печатного дела мастер, первопечатный Церковный Устав, изданный в Москве в 1610 году «повелением великого государя» и «с благословения первопастыря, крайнего святителя, отца отцов, кир Ирмогена, патриарха Московского», назвал так: «Око церковное и вождь всем книгам, яже в Божественной соборной апостольской Церкви добре предузаконися во всем».
[3] Церковный Устав Великой церкви константинопольской, известный ныне в рукописи Патмосской библиотеки № 266 X в., надписывается следующим образом: «Κανὼν τῆς ἁθίας τοῦ Θεοῦ Μεγάλης Ἐκκλησίας ἀναγνέσεων Πράξεων ἀποστόλων? προφητικὼν καῖ ἑκάστης ἁκολουθίας» (А. Дмитриевский. «Описание литургических рукописей, хранящиеся в библиотеках православного Востока т. 1, ч. I. Τοπικά, стр. 110, Киев. 1895 г.). Правилом или, что тоже, Каноном назывался Церковный Устав в наших славно-русских памятниках. Так, напр., в «Переписной книге домовой казны патриарха Никона», составленной 31 июля 1658 года боярином князем A.Н. Трубецким и др. значится между другими книгами и предметами: «книга писана в десть, Правило Софейское старое, писана по телятине» (Времени. Импер. Москов. общ. истории и древност. российских. М. 1852 г. кн. XV, отд. II, стр. 14).
[4] Наш современный Церковный Устав называется так: «Типикон (Τοπικόν), сие есть изображения чина церковного, яже зовется Устав». Предисл. к Типик. М. 1885 г.
[5] Настоящее предписание Церковного Устава относительно поста в навечерия праздников Рождества Христова и Богоявления относятся и к монахам и мирянам безразлично, потому что в том же Церковном Уставе, когда делаются относительно пищи различия для монахов и мирян, существуют на этот счет обстоятельные указания. Так, относительно пищи в праздник Рождества Христова, если он придется в среду или пятницу, Церковный Устав дает такое наставление: «разрешаем убо миряне на мясо, монахи на сыр и яйца, и едим убо от Рождества Христова по вся дни до навечерия Святого Богоявления» (Τипиκ. М. 1885 г. л. 174 об. То же самое различие делается в Уставе (глав. 32 и 33) и о Светлой Неделе и о других неделях церковного года.
[6] В 9 главе Типикона о чтении шестопсалмия говорится следующее: «Егда же глаголется шестопсалмие, тогда подобает со вниманием слушанию прилежать: покаяния бо псалмы исполнены суть и умиления. Глаголем же сии псалмы со благоговением и со страхом Божиим, яко самому Богу невидимо беседующе, и молящеся о гресех наших».
[7] «По внегда же рещи предстоятелю три псалмы, читаем мы в той же 9 главе Типикона, Слава и ныне; Аллилуия трижды, и Господи помилуй, трижды, Слава и ныне, без поклонов».
[8] Против этого безчиния в церкви вооружается 9 правило св. Апостолов.
[9] Церковный Устав, например, возбраняет поклоны от праздника Рождества Христова до Богоявления: «Разумно же буди и о сем, говорится в Уставе, яже от Христова Рождества и до святых Богоявлении, никакоже пост, ни коленопоклонения бывают, ниже в церкви, ниже в кельях» (Тип. л. 174 об). Каноны церковные возбраняют поклоны и во всю Пятидесятницу от Пасхи до Троицына дня.
[10] A.С. Павлов. Мнимые следы католического влияния в древнейших памятниках юго-славянского и русского церковного права. М. 1892, стр. 34–49.
[11] В руководственной книжке «Ἱεροτελεστικὸν τεῦχος, ἡρμηνευμὲνον ὑπὀ Ἱερων. Βογιάτζη», одобренной в Греции св. Синодом и министерством церковных дел и народного образования «на пользу священников и всякого христианина», Ἐν Πάτραις, 1881 ἐκδ. β σελ. 53, молитва эта надписывается: «Εὐχὴ ἐπὶ μετανοούντων» и стоитъ пред молитвами для готовящихся к причащению Св. Таин. Слич. Ἐξομολογηητάριον, ἤται βιβλίον ψυχωφελἐστατον. Βενετ 1885 σελ. 91. В этой последней книжке точно определяется время чтения разрешительной молитвы, которая называется обычною (τὴν σονειθισμένην).
[12] О шафере и его обязанностях см. у Symeon Thessal. Mign. Patrol. Curs. complet, t. 155, pag. 509·, y Coar. Εὐχολογ Venet. 1730 an. pag. 324, not. 9; и y A. C. Павлова. Номоканои при Большом Требнике М. 1897 г., стр. 291–295.
