Как относиться к религиозности современного человека? Это его предрассудок, заблуждение, психическая ущербность, патология или же это его душевное богатство, возвышенная духовность, психическая полнота, а отсутствие религиозности – это как раз и есть духовная ущербность? Все религиозные учения основаны на видениях Бога, ангелов и других духовных сущностей, на их голосах и указаниях – если всё это психопатология, то современные цивилизации как основанные на традиционных религиях тоже психопатология. Но если это не психопатология, то, что же?
В России (и не только) вот уже много лет функционирует общество православных психологов, многие лауреаты нобелевской премии и другие выдающиеся ученые заявляют о своей вере в Бога, а некоторые из них (особенно физики, генетики, математики), говоря о своей вере в Бога даже пытаются доказать Его существование своими методами исследования. В противовес сказанному немало публикаций, претендующих на научность, в которых прямо заявляется, что религиозности как реальности не существует, а такие основоположники мировых религий как Иисус Христос, Будда, Магомед были психически больными и их психопатологию можно уложить в современные классификации психических заболеваний. Такое положение вещей дало основание автору дать определенные разъяснения по обозначенной проблеме.
Начну с раскрытия понятий «религиозность» и «вера». Слова «религия» и «вера» далеко не однозначны, иногда даже противопоставимы. Слово "религия" (от лат. religio – связь) предполагает связь с внематериальным миром – с Богом, богами, со светлыми и темными силами, с космическими энергиями, т.е. с тем, что выше бренного мира и выходит из сферы обыденных людских отношений – это понятие метафизическое. Слово «вера» не обязательно имеет религиозный смысл: безоговорочная уверенность во всемогуществе науки – тоже вера. И атеизм – вера, поскольку доказать, что Бога нет, невозможно. В целом вера – это принятие без доказательств (этим она отличается от знания) какого-либо положения, учения. Основой религиозности является религиозное чувство. Если это чувство – «сердце» религиозности, то религиозная вера – ее «ум».
Любое чувство как эмоциональное состояние сознательной регулировке не подлежит, оно возникает непроизвольно, его можно пытаться заглушить, пытаться от него отвлечься, но оно вновь возникнет само. Переживаемое чувство не нуждаются в «доказательствах ума», оно уже воспринимается как факт. Например, человек испытывает чувство счастья: он полон им, он знает, что счастлив, ему не нужны доказательства истинности этого чувства, он живет с ним, и ему не важно, верите ли Вы ему или нет. Вам может показаться странным и даже нелепым то, что у него это чувство, для него же оно – реальность. Здесь не подходит слово «верить» – счастливый знает, что счастлив, и доказательством является его чувство: он не верит, а знает. Когда же он начнет доказывать другим, что счастлив, и они поверят ему, то это будет их вера. Все сказанное относится к так называемому религиозному чувству.
Религия основана на извечном внутреннем чувстве человека, выражающем его связь с неким духовным началом. Даже в наскальных рисунках доисторического человека находят изображения чувственного обращения к Небу. Н.М. Никольский (1974), светский религиовед советского времени, утверждал, что 9/10 всей древнейшей литературы посвящено представлениям о божественных сущностях и о контактах с ними. И в настоящее время можно засвидетельствовать выражение чувства соприкосновения с трансцендентальным, метафизическим. Крупный российский психолог Ф.Е. Василюк (2005) назвал эти состояния диалогом с Богом. Во время специального (для сбора материала к данной работе) пребывания в монастыре Оптина пустынь я неоднократно видел застывшие фигуры паломников с обращенным к небу взором и с полной отрешенностью от всего окружающего, некоторые из них пребывали в такой позе духовного общения с Богом часами. Великий ученый и классик психиатрии С.С. Корсаков (1901) писал: “Религиозное чувство в большей или меньшей степени присуще каждому нормальному человеку, хотя проявляется в разнообразных формах, и иной раз в самых резких проявлениях так называемого “атеизма” можно при помощи тонкого анализа отметить проявления борьбы со скрытым и искусственно подавляемым религиозным чувством”.
Констатация религиозности у всех этносов и во все времена свидетельствует о том, что религиозное чувство реально, имманентно и присуще всему роду человеческому как таковому. Не найдено ни одного племени ни на одном материке, у которого бы не имелось этого чувства ни в настоящее время, ни в прошлом.
У атеистов есть такое излюбленное утверждение: «Не Бог придумал человека, а человек Бога». Как это ни покажется обидным для атеистов, но такое утверждение льет воду не на их мельницу: человечество действительно должно было придумать для своего взаимопонимания какое-то обозначение того, что люди чувствовали, представляли, переживали, испытывали на себе – ту реальность, которая была для них несомненна, и они придумали слово «Бог» (конечно, можно было придумать и другое слово, но сущность от этого не изменилась бы!), а также версии того, что Он из себя представляет. Человек, чувствуя свою взаимосвязь с Богом, представлял Его именно «по образу и подобию своему»: у Бога те же физические (голова, уши, глаза, руки, ноги, правая и левая сторона и т.д.) и психологические (радость, гнев., скорбь и др. и даже утомление, желание отдохнуть, положительная реакция на запах жертвенного жареного мяса и т.п.) свойства, что и у человека. Такие антропоформые свойства Бога остались в Ветхом Завете и вошли в культуру языческого идолопоклонства, ведизма. Хотя эти представления оставили свой след и в других религиях, теперь человек как «образ и подобие» Бога стал представляться только по отношению к Его духовной сущности: Бог – Творец, Бог – Любовь, Бог – бестелесная Личность, Бог – Абсолют. Одновременно физическое, антропоформное представление Бога категорически отрицалось, а Его изображение запрещалось. Более того, Бог стал представляться вне какого-либо материального и временного измерения. Он – не познаваем мирскими способами познания. Так утверждает апофатическое богословие, в частности, богословское учение Дионисия (III–VI вв.). В изложении философом В.Н. Лосским (1991) этого учения, апофатический путь (путь отрицания) “приводит нас к полному незнанию, – это путь совершенный и единственно по своей природе подобающий Непознаваемому, ибо всякое познание имеет своим объектом то, что существует, Бог же вне пределов всего существующего. Чтобы приблизиться к Нему, надо отвергнуть все, что ниже Его, то есть все существующее... Только путем неведения можно познать Того, Кто превыше всех возможных объектов познания”.
Атеисты фактически не имеют представления о смысле и назначении религии, которая, однако, является "великой силой, содействующей стремлению человека к целостности и полноте жизни" – так утверждал крупнейший психолог и психиатр ХХ века Карл Густав Юнг (K.G. Jung). Оставаясь в рамках непредвзятого исследователя, он писал: "Религиозный опыт абсолютен. Он несомненен. Вы можете сказать, что у вас его никогда не было, но ваш оппонент скажет: "Извините, но он у меня был". И вся ваша дискуссия тем и закончится. Неважно, что мир думает о религиозном опыте; для того, кто им владеет, – это великое сокровище, источник жизни, смысла и красоты, придающий новый блеск миру и человечеству. У него есть вера и мир. Где тот критерий, по которому вы можете решить, что эта жизнь вне закона, что этот опыт не значим, а вера – просто иллюзия? Есть ли, на самом деле, какая-нибудь лучшая истина о последних основаниях, чем та, что помогает вам жить?".
Выдающийся современный католический богослов Луиджи Джуссани (Luigi Giussani, 2000), размышляя о религиозном опыте, утверждает, что «речь идет о реальном явлении, более того, о непреложном факте, статистически наиболее распространенном в человеческой деятельности. . . , который можно определить как “религиозный опыт или религиозное чувство”». Американский психолог Уильям Джеймс (William James) даже составил энциклопедическую книгу "Многообразие религиозного опыта".
Так или иначе, приведенные цитаты (а подобных цитат из творчества великих мыслителей можно бы привести сотни) свидетельствуют о наличии независимого от материальных детерминант чувства связи моего Я с какими-то особыми силами, которые целостно определяют мое состояние. Всё это и есть религиозность, она относится к духовному уровню измерения человека, как это вновь убедительно показал Виктор Франкл (V. Frankl, 1993), один из величайших социологов и психиатров ХХ века.
Согласно теологии, духовность приходит к человеку от Бога при его зарождении, при жизни она становится индивидуальной и в таком виде возвращается после смерти к Богу. Религиозное чувство – напоминание человеку о его духовной сущности и неразрывной связи с Богом.
Дар воспринимать религиозное чувство у разных людей различен, у кого-то он проявляется в раннем детстве, а у кого-то много позже, а до этого человек просто туп для его восприятия. Человек может потерять религиозное чувство, но оно может быть и постоянным, и тогда он будет жить в со-бытии с Богом, для такого человека божественное более реально и значимо, чем так называемая объективная реальность. Это чувство становится более ощутимым в психотравмирующих, стрессовых ситуациях, когда человек испытывает потребность в сочувствии и помощи. Уильяму Черчиллю приписывают фразу: «На фронте в окопах атеистов не бывает». Отмечено, что столкновение со смертью порождает стремление глубокого осознания смысла жизни, при этом у многих людей возникли стойкие религиозные чувства, независимые от их происхождения, образования и ранее зафиксированных верований. Религиозное чувство нередко радостно ощущается при созерцании природной красоты, в процессе благого творческого дела, особенно при его завершении, и при постижении истины. Великий философ Эммануил Кант подчеркивал, что не страх перед природой, а восторг от её красоты ведет к Богу, и отмечал: «Звездное небо надо мной и моральный закон во мне» дает мне чувство Бога. Озаренность человека этим чувством даже удается запечатлеть изобразительным искусством, например, так, как она выражена у отрока в картине М.В. Нестерова На Руси («Душа народа»).
Основанная на религиозном чувстве религиозность – исходное нормативное свойство человека, она может быть развита и углублена приобщением к соответствующим религиозным учениям, ритуалам, общинам или же заглушена – при ориентации жизни исключительно на материальные интересы и на удовлетворение страстей гедонизма.
Религиозное чувство всегда ищет объяснения: зачем и почему оно возникает, откуда оно идет, в чем его смысл. Способные к самоанализу и промысливанию духовных реалий древние искатели истины создавали по своим способностям, информационным возможностям и, конечно, по боговдохновенности соответствующие учения. Еще до Рождества Христова великие мыслители античного мира, Греции и Рима, языческого ведизма, зороастризма, Ветхозаветные пророки оставили нам огромное наследие духовных знаний, которые вряд ли могут быть постигнуты за одну человеческую жизнь. И в последующем продолжали индивидуально зарождаться, распространялись, видоизменялись представления о том, что кроется за чувством Бога, это создавало религиозные учения, формировало их различия, образовывало конфессии.
Так или иначе, религиозность можно понимать как чувственное соприкосновение с чем-то бoльшим, чем законы земной жизни, с тем, что вне человеческой воли и является самостоятельным носителем смысла, стоящим над человеком и над всем сущим, но с чем можно установить связь – обращаться с просьбами, мольбами или с благодарением и вославлением. Исторически те силы, которые олицетворяли добро для человека стали пониматься как светлые и именоваться божественными, исходящими от Бога. Противоположные силы – темные силы, силы зла, они понимались как исходящие от сатаны. Религиозность подразумевает возможность духовной связи не только с Богом, но и с сатаной, что имеет место у сатанистов и оккультистов.
Религиозные учения сами по себе не ведут к возникновению религиозного чувства. Основа религиозности не в содержании того или иного учения, а в вышеуказанном чувстве соприкосновения с чем-то метафизическим. Осмысливание этого чувства и принятие для себя вероучения его объясняющего – естественный психологический процесс. И если человек сам по себе религиозное чувство зародить не может, то импонирующее ему религиозное учение, веру в принципе он выбрать может сам. Однако, это бывает очень редко: когда приходит время осознанного отношения к своей религиозности, то она оказывается уже определенной воспитателями (при крещении, при обрезании) – сердце и ум консолидировались, а поэтому радикального преобразования «ума» при прежнем «сердце» практически не происходит. Принятое верование идет как бы автоматически, по накатанной дорожке, «как у всех».
Однако личности более возвышенной духовности могут не находить удовлетворения в ранее данном им учении. Духовный голод, «сердце» заставляет их искать Истину за пределами заложенных религиозных представлений. К сожалению, на пути этого поиска могут попасться те или иные лжеучения («культовые новообразования», по нашему определению [4,5]), которые обволакивают своей «любовью», уводя еще дальше от искомой Истины. Однако, этот поиск может привести и к тем религиям, которые называются традиционными: иудаизму, христианству, исламу – религиям, исповедующим Единого Бога. Эти религии делают человека не просто религиозным, а верующим: человек становится верующим, когда полученное религиозное знание создает у него доверие к своему религиозному чувству как к истинно духовному, божественному явлению. Именно это доверие делает человека верующим, он становится выше своих помыслов и молит Бога: «Да, будет воля Твоя!». И уже верит всему, что сказано в учениях этой религиозной веры как принятой системы знаний.
Верующий человек с сильным чувством со-бытия с Богом не отказывается от Него даже под угрозой смерти. Десятки тысяч верующих христиан в первые три столетия от Рождества Христова и сотни тысяч в ХХ веке только за то, что не могли отказаться от своей веры, приняли мученическую смерть – были растерзаны дикими хищниками в цирках Римской Империи и расстреляны в СССР. Памятниками этих фактов являются, в частности, Колизей в Риме и Бутовский полигон НКВД под Москвой.
Трагедией для верующего является разочарование в принятом религиозном учении, оно может развиваться постепенно или наступить сразу, критически. Глубокое разочарование может привести к суициду. Однако при потере веры в истинности ранее принятого учения религиозное чувство остается. И оно способно вести к поиску того учения, которое может полностью удовлетворить духовный голод человека.
В целом принятие того или иного религиозного учения обусловливается различиями конкретных социально-психологических влияний, исторически сложившейся культуральной экологией – той информацией к восприятию, которая непосредственно влияет на человека: не сможет он стать христианином или мусульманином, если никогда не слышал (или не хотел слышать) про Евангелие или Коран. Имманентным учение Иисуса Христа или же пророка Мухаммеда оказывается лишь у того, кто имеет религиозное чувство и ищет ему объяснение: такой человек может в нем найти удовлетворение своего поиска и принять сердцем. Кстати, проведенное мной специальное исследование причин интереса к религии у неофитов различных культовых новообразований («сект») [4] показало, что нередко это как раз поиск объяснения для себя своего религиозного чувства.
Каждое религиозное вероучение показывает человеку его роль и должную позицию в системе экзистенциональных смыслов (смыслов бытия жизни от ее начала и даже после конца). Соответственно предопределяются ориентации на божественную Любовь или на сатанинское Зло. Религиозное учение предписывает определенный модус социального поведения верующего, в том числе в виде согласованных ритуальных действий. В случаях своего доминирующего положения в социуме религиозное учение определяет в нем общественное мировоззрение и формирует адекватные ему векторы социального поведения личностей, считающих себя религиозными.
Слияние религиозного чувства («сердца») и смыслов религиозного учения («ума») создает консолидированную религиозную личность. Однако, качество этой консолидации весьма различно. Выраженность религиозного чувства бывает разной – от едва уловимого в суете повседневной жизни проникновения в душу до глубокой охваченности переживанием этого чувства при истинной воцерковленности. Также различны и верования, религиозные учения, объясняющие человеку это чувство – от наивных, примитивных языческих верований до ортодоксального Православия, представляющего, по мнению автора, мудрость красоты и красоту мудрости (если исключить из него многовековый спам вольных толкований). Соответственно, говоря о религиозности человека, можно отмечать степень, например, «глубоко религиозный», а также конкретизировать вероисповедание, конфессию, поскольку даже в пределах христианской религии религиозность католика и представителя какой-либо протестантской общины могут существенно различаться, формируя различия социальных ориентаций, такие же различия имеют место и в иудаизме и в исламе.
Повторюсь: чувство связи с внематериальным, духовным миром является основой религиозности; высшим проявлением, главным свидетельством религиозности является не принятие какого-либо вероучения, а ощущение реальности этой связи. История знает много учений, претендующих на религиозность, но без религиозного чувства они оставались мертвыми писаниями. Ряд языческих верований (арийские, в том числе древнеславянские) и многие сектантские (в частности, сайентология* Лафайета Рональда Хаббарда, он же Ли Рон Хаббард) не могут относиться к религиям именно потому, что в них нет духовности, нет взаимосвязи (напомню: религия от лат. геligio – связь) с высшим духовным миром, нет чувства этой связи. Здесь всего лишь смесь вербальной эквилибристики с метафизической лексикой при полной бездуховности, хотя все они претендуют на «религиозность» своих учений.
Более чем нелепо положение, будто религиозность можно внушить, навязать. Расхожим утверждением атеистов является тезис о «придуманности» религии хитрыми, корыстными жрецами и прочими попиками. Религиозности нельзя обучить: если нет религиозного чувства, то религиозным человек стать не может. Знание деталей и тонкостей какого-либо религиозного учения не делает человека религиозным. К примеру, воинствующий атеист Сталин был религиозно образованным человеком, он 12 лет обучался в духовном училище и духовной семинарии. Религиовед, знаток фундаментальных положений и тонкостей своей науки может не иметь религиозного чувства и, стало быть, он не будет религиозным человеком. Познание религиозных учений при отсутствии религиозного чувства не делает человека религиозным также как полученное в результате обучения знание нотной грамотности при отсутствии слуха и чувства музыки не делает человека музыкальным: обучить можно нотной грамотности, но обучить чувствованию музыки нельзя!
Как отмечалось, религиозность бывает не только в виде со-бытия с Богом, но и с сатаной. Такая религиозность так же бывает как реальность и как психопатология [6]. Первая формируется к подростковому возрасту: появляется интерес к черной магии, к чтению соответствующей литературы. Годам к 14 – 15 происходит идентификация своей личности как «не такой как все» и враждебный настрой к «благополучным, чистым», возникают мысли как бы всем им и Богу «нагадить посильней».
Один из моих подэкспертных, который совершил кражу иконы у известного православного художника пока тот был на ночной пасхальной службе (опять-таки хотел сделать погаже: именно в пасхальную ночь, именно иконы, именно у православного художника) тщательно готовился ублажить сатану следующей акцией. Хотел познакомиться с православной девственницей, поющей в церковном хоре, затем устроить так, чтобы они одни остались по окончании всех служб в храме, а потом изнасиловать эту девственницу на Престоле в алтаре и при этом снимать на видеокамеру все свое осквернение Престола, на котором может быть только символическая кровь Иисусу Христа. Широкое распространение ролика с этой видеозаписью он считал лучшим подарком для сатаны. Мне не удалось получить четкий ответ на вопрос, было ли у него чувство духовной связи с сатаной, но ответы подобные следующему я слышал не один раз: «Я всегда чувствовал его рядом, он был со мной и был моим наставником, я знал, что он хотел, я был рад ему служить». Считаю, что здесь можно говорить о религиозно верующем сатанисте, это был сатанист-одиночка. В противоположность этому существуют верующие сатанисты, организованные в большие группы. В этих группах строго соблюдаются ритуалы с жертвоприношениями, устраиваются торжественные мессы, поются в честь сатаны хвалебные гимны, считается, что при этом присутствует «Сам Князь мира сего». Здесь проводятся теоретические семинары, обмен опытом, устанавливаются даже международные связи и т.д. Все такие сатанисты чувствуют силу и влияние сатаны, верят в его могущество и превосходство перед Богом, один из них (мой подэкспертный) совершил убийство своей матери только из-за того, что та препятствовала ему в участии в сатанинской секте. Так или иначе, это была религиозная организация.
Таким образом, в широком смысле слова религиозность следует рассматривать как образ жизни, основанный на чувстве связи с Богом или с нечистой силой. Это предполагает особое понимание роли и позиции конкретного человека в системе экзистенциональных смыслов и соответствующий модус поведения, как в сфере ритуальных действий, так и при построении системы межличностных, социальных отношений – т.е. альтернативные варианты поведенческих ориентаций на все случаи жизни. Принятие и усвоение этих ориентаций создает обобщенные формы религиозных представлений – религиозные вероучения, в которых раскрывается суть этих духовных связей. Все это составляет мировоззрение человека, его нравственную конституцию – его духовный портрет. Духовность от Religio с Богом – это не только умение любить, но и умение и неистребимое желание нести добро и свет. Человек с такой религиозностью несет образ Творца и подобие Его абсолютной красоты.
Каково взаимовлияние религиозности и психопатологии? Рассмотрю некоторые аспекты психической (душевной) деятельности. В концентрированном виде её хорошо представил И.М. Сеченов, отчего она называется «сеченовская дуга»: процессы восприятия, интрапсихической переработки и эффекторности. Каждое звено этой дуги может быть подвержено повреждениям тем или иным фактором, вызывающим нарушение его функционирование. Соответственно, психопатология может извратить, погасить, имитировать проявления естественной духовности (чувства Бога). Примером первого является так называемая “токсическая вера”. Она может наблюдаться при медленном дебюте шизофрении и внешне носит характер утрированного, фанатичного исполнения канонических предписаний. Постепенно становясь все более гротескной, такая сверхценная религиозность отрывается от смысловых основ учения церкви и по существу становится психопатологическим поведением с суицидальным риском (например, из-за упорного отказа от пищи по “религиозным” соображениям).
Трудно оценить обращение к религии, возникающее после острых психотических приступов. А.В. Снежневский в монографии «Шизофрения, мультидисциплинарное исследование», иллюстрируя постпсихотические изменения личности, упомянул больную, которая до приступа была воинствующей атеисткой, а после него – религиозно фанатичной. По моим наблюдениям, фабула острого приступа (особенно с манихейским бредом) вызывает потребность разобраться в своих мистических переживаниях перенесенного состояния, и в этих случаях имеет место обращение к религии. Можно ли здесь говорить о возникновении религиозности как о стремлении жить в со-бытии с Богом, или это только попытка понять себя, найти новую опору в жизни?
Представляют интерес случаи сочетания традиционной религиозности с религиозным бредом. Так, одна из моих подэкспертных была православно верующей и вела соответствующий образ жизни: старалась делать добрые дела во имя Господа, жила по церковному календарю. В возрасте 42-х лет ей приснился необычный сон: к ней явился Иисус Христос и сказал, что она – Его истинная мать, и теперь все должны ей молиться как настоящей богородице. В последующие месяцы после этого сновидения она рассказывала всем, кому могла, что является «богородицей», обещала от имени своего небесного сына исполнить все просьбы: чтобы у соседки выздоровела дочь, чтобы к другой вернулся муж, а у третьей сын благополучно отслужил в армии и т.д. В её дворе стали собираться толпы людей даже с окрестных сел, и она всем обещала свое личное моление и заступничество перед своим сыном Иисусом Христом. Была благообразной, к окружающим милостивой, однако проявляла агрессивность к двум взрослым сыновьям, когда те говорили: «Мать брось дурить народ, никакая ты не богородица, ты наша мать». После одного из таких заявлений она отрубила им (спящим) головы и в мешке отнесла во двор, чтобы они не мешали ей «делать добрые дела». В связи с содеянным она с диагнозом шизофрении была помещена на принудительное лечение в психиатрическую больницу. В процессе лечения убежденность, что она богородица, прошла, и с полной критикой к имевшимся болезненным высказываниям была выписана домой. Ясно, что у больной был религиозный бред, она осознавала себя в новой, нелепой божественной роли – богородицы. Следует обратить внимание на то, что она использовала свое новое положение для принесения блага другим людям, и совершила убийство только потому, что погибшие встали на пути этих добрых дел. Конечно, патологическое самосознание себя в роли богородицы никакого отношения к религиозности не имеет, а вот стремление использовать свое особое положение для пользы людям можно понять как отражение христианской религиозности.
Необходимо различать два основных варианта патологии, которые имитируют истинную религиозность. При первом она исходит от феномена ксенопатии – особого чувства насильственного воздействия «божественной» или же «сатанинской» силы. Это, по-видимому, частные проявления синдрома Кандинского-Клерамбо, они являются источником бредообразования соответствующей фабулы. Так, один из моих подэкспертных говорил, что чувствовал, как сатана «вкладывал» в него воинский дух борца с Богом, этим он объяснил убийство трех иноков особо почитаемого монастыря Оптина Пустынь специально в Пасхальную ночь, «чтобы побольше напакостить Богу». При втором варианте основой патологической религиозности являются бредовые озарения, инсайты (неожиданно возникающее чувство постижения истины, которая затем становится основой нового паралогичного учения религиозной фабулы), а так же непосредственное развитие систематизированного бреда, сопровождающееся чувством своей исключительности («поставленности Высшими Центрами на должность распространителя Последней Истины» – по словам одного из новоявленных религиозных гуру). Обращает на себя внимание факт наличия при всех отмеченных вариантах чувственного компонента. Но это не то светлое религиозное чувство непосредственной благостной взаимосвязи с высшими силами, как это бывает при истинной религиозности, а чувство насильственности, чуждости, противоестественности, что характеризует патологическую религиозность .
История знает немало случаев, когда на той или другой психопатологической основе возникали новые «религиозные» учения, реформации, движения. Некоторые из них существуют достаточно длительное время и представляют большую сложность для однозначной оценки: что это – продукт болезненного расстройства психики или нечто другое, столь же неприемлемое, но не психопатологическое? Среди последнего могут быть умственные «блуждания» недостаточно образованных амбициозных людей, стремящихся самостоятельно найти объяснение своему естественному религиозному чувству, здесь могут быть оригинальные толкователи традиционных религиозных учений с претензией на истину своих новых интерпретаций (среди последних много протестантских наставников) и, наконец, что все чаще встречается в судебно-психиатрической практике, здесь могут быть новые «сайентологи»* – такие же как Ли Рон Хаббард корыстные авантюристы-фантасты. Созданные ими «религиозные» учения при хорошо поставленной рекламе и организации «работы» становятся модными и приносят большой доход, при котором неокульты таких «учителей» могут легко оплачивать труд журналистов, правозащитников и даже психиатров, доказывающих право тиражирования всего этого спама и необходимости дать дорогу «новой религии».
Никто не исследовал, кого больше на «рынке религиозных верований» (о таком «рынке» уже пишут американские коллеги) лиц с психопатологией или психически здоровых авантюристов, но, так или иначе, среди основателей современных культовых новообразований («сект») действительно немало лиц с психической патологией, в том числе с верифицированным диагнозом шизофрении. Обманы восприятия, озарения, их бредовое толкование и систематизация во всех этих случаях в основе не имели истинного религиозного чувства и поэтому такие учения нельзя назвать религиозными, однако к лидерам этих сект тянулись люди именно в надежде удовлетворить свой духовный голод [4, 7]. В тех случаях, когда еще нет официально установленного диагноза психического заболевания, о явной психопатологии, дающей основание для синдромологической оценки, свидетельствуют сами клинические факты. Примером может быть основатель наиболее бурно развивающегося в настоящее время неоязыческого движения Новый Век (Новая Эра, New Age) M.L. Prophet. О психической “нормативности” этой всемирно известной личности можно судить уже по тому, что “в прошлых рождениях” он был священником в Атлантиде (!), Лотом из Содома, греческим философом Эзопом, теологом Оригеном в Александрии, королем Людовиком XIV во Франции и американским поэтом Генри Лонгфелло.
Сатана как фигурант психопатологических расстройств в моей практике встречался чаще, чем светлые личности. Наблюдая эти случаи у меня, невольно возникал вопрос, почему так идентичны образы сатаны у разных больных, как будто они ранее одинаково видели нечто подобное. Если этот образ идет от фольклорных представлений о сатане (по всей вероятности это именно так), то как, на каком опыте сложились такие фольклорные представления?
В этом плане заслуживают внимания появляющиеся в рамках трансперсональной психологии сообщения о холотропных состояниях. Трансперсональная психология (раздел общей психологии, выделивший предметом своего исследования надличностные, сверхличностные «измененные или расширенные» состояния сознания) показывает, что видения, которые возникают в сознании индивидуума, отнюдь не простые галлюцинаторные образы, чаще всего они из арсенала архетипов по К.Г. Юнгу. Специальные исследования проблемы религиозности и психопатологии с позиций трансперсональной психологии С. Грофа, А. Маслоу, М. Мерфи и других исследователей «измененных, расширенных» состояний сознания представляются крайне интересными. Важным и характерным аспектом холотропных состояний являются отмеченные необычные изменения в чувственном восприятии. Метафорически можно сказать, что в процессе синэстезии все органы чувств человека превращаются в один орган чувств Бога – "чувствилище", который воспринимает целостную информацию о мире. Это направление сделало предметом науки психологические измерения религиозного и мистического опыта, поставила задачу обоснования психологии на материале духовного поиска мировых философских и религиозных традиций. Новое предметное поле, уже не замыкаемое западнохристианской культурой, вобрало в себя мистические и восточные подходы, такие как суфизм, буддизм, адвайта-веданта, йога, традиции североамериканских индейцев, туземных и древних цивилизаций. В качестве программной задачи трансперсональная ориентация попыталась освоить суть и конкретные формы идей, представлений и практик из мирового духовного опыта человечества и дать им научное выражение.
Явно вне зоны психопатологии, но и вне зоны общей психологии находятся те явления, которые вызывают недоумения у атеистов и называются чудом у верующих людей. В частности, при глубокой религиозности у святителей церкви открывается несомненно провидческий дар, который многие столетия побуждал (и продолжает побуждать) паломничество верующих к таким старцам. Подтверждают реальность и значение религиозной веры описания случаев телесного исцеления по глубокой молитве, которых более чем достаточно и в художественной и в мемуарной литературе и даже в сообщениях СМИ. Более того, в 2010 году в ММА им. И.М. Сеченова была даже защищена докторская диссертация с описанием и анализом подобных случаев – исцеления по глубокой вере.
У религиозных личностей с обостренным религиозным чувством и глубокой верой бывают такие изменения, которые непосредственно подтверждают положение Апостола Павла о единстве тела, души и духа. Строгая аскеза, «самораспятие» поднимают личность к такому духовному совершенствованию, которое изменяет свойства тела. Одной из ярких иллюстраций этого положения является Франциск Азисский [14], которой настолько уподоблял свою жизнь страданиям Иисуса Христа, что у него на теле возникли такие же, как у Христа при распятии раны (от гвоздей на ладонях и стопах и на груди от копья). По существу аналогичные, только с обратным духовным знаком, бывают состояния при приступах одержимости: у «бесноватых» возникает такая сверхестественная физическая сила, которую трудно предположить даже у спортсменов-силовиков. По поводу таких случаев в Социальной концепции РПЦ [11] говорится, что есть психические расстройства, которые должны врачеваться психиатрами, и есть духовные расстройства, подлежащие целительству священнослужителями.
Религиозное чувство может быть антропогенно (т.е. искусственно по умыслу человека) экзальтированно до ощущения визуального общения с божественными или сатанинскими образами и даже вербального контакта с ними. Примером первого служит экзальтация религиозных представлений до непосредственного ощущения нисхождения Святого Духа, что культивируется сектантами пятидесятнического направления. Все такие «общения» нарушает гармонию сугубо духовного чувства взаимосвязи с Богом, которое совсем не аналогично человеческим психологическим ощущениям. С темными силами общался Мартин Лютер, реформатор церкви: после утомительных дискуссий с католиками, с волнением готовясь к новым с ними баталиям, он видел, как на край стола подсаживался сатана и давал ему подсказки [8].
Вопрос о том, что есть религиозность, а что – нет, имеет еще один, сложный и социально-значимый, аспект, а именно правовой. Европейский Суд по правам человека при слушании дела “Манусакис против Греции” в сентябре 1996 года определил: “Государство не имеет права выносить решение о том, что является, а что не является религией. Достаточно того, что организация верующих честно признает себя религией”. Было установлено: “Защита права человека на свободу религии не ограничивается широко распространенными и признанными в мире религиями, но также применяется и к редким и практически неизвестным верованиям. Религия, таким образом, понимается в широком смысле”. В некоторых документах даже говорится, что свобода совести должна охраняться и давать возможность действовать согласно своим религиозным убеждениям в рамках надлежащих ограничений и в тех случаях, когда этих убеждений придерживается всего один человек.
Конечно, все это демонстрирует уважение к правам человека и направлено на защиту свободы совести. Однако психиатрам хорошо известны психозы с религиозным бредом. В руководствах по психиатрии XIX века им были посвящены целые разделы. Также описывалась способность больных индуцировать окружающих своей бредовой идеей о том, что они – новые боги, и окружающие начинали в это верить, создавались “религиозные” общины, новые религиозные движения. Такие случаи, как показано выше, встречаются и в наше время. Но если больной с бредом захочет зарегистрировать свою “религию”, несмотря на всю абсурдность ее содержания и, более того, на клинически достоверно установленный диагноз психического заболевания, то, как тут быть? Отказ в регистрации – это повод для жалобы в ОБСЕ и Европейский суд по правам человека о дискриминации его религии, а регистрация нового религиозного культа, основанного на очевидном бреде, – явный нонсенс. В фабуле этого бреда, как отмечалось, могут быть идеи, содержащие риски явно опасного социального поведения.
В контексте данной лекции я специально не поднимал традиционный вопрос: «Есть ли Бог»? Этот вопрос предполагает альтернативный ответ, но любой вариант ответа вне компетенции науки – ни какой из них не может быть научно обоснован, что не исключает научного изучения законов психической деятельности, закономерностей ее расстройств и взаимосвязи с теми явлениями, которые выше психологического устроения и относятся к сфере трансцендентального. “Только в психиатрии коллизия природы и духа стала реальностью” (Выготский Л.С.). Религиозность вне искусственного противопоставления науки и религии, поскольку она выше сферы инструментального изучения психики: научная психология имеет проблемой познание «устроения» психики, религия же своими проблемами обращена к Тому, Кто это устроение создал. Материалистические и метафизические позиции при изучении религиозности человека не только не исключают, но и дополняют друг друга, если каждая из них занимает свое поле. Представляется, что противопоставление этих позиций искусственно заостряется. Вспомним слова М. Ломоносова: "Наука и вера взаимно дополняют и подкрепляют друг друга. А благоразумные и добрые люди должны рассматривать, нет ли какого способа к объяснению и отвращению мнимого между ними междоусобия". А. Эйнштеин, заканчивая специальную статью «Религия и наука», написал: «Один из наших современников сказал, и не без основания, что в наш материалистический век серьезными учеными могут быть только глубоко религиозные люди». И, наконец, папа Иоанн Павел II: "Вера и разум – это как бы два крыла, на которых человеческий дух возносится к созерцанию истины, ибо Сам Бог вложил в умы людей стремление к познанию истины, а также к познанию Его Самого, чтобы люди, познавая и любя Его, смогли найти полноту истины о себе самих".
Считаю целесообразным заключить свою лекцию подчеркиванием следующего основного положения: религиозность – нормативное психологическое состояние человека, выражающее его духовность и дающая ему возможность общаться с Богом как с Личностью на «Ты», однако нормативность такой связи с Богом может быть расстроена и приобрести психопатологический характер.
Л и т е р а т у р а
1. Василюк Ф.Е. Переживание и молитва. Опыт общепсихологического исследования // М., Смысл – 2005. 190 с.
2. Выготский Л.С. Предисловие // Лазурский А.Ф. Психология общая и экспериментальная. Изд. исправленное. – Л.: Госиздат, 1925. – С.5-23.
3. Иоанн Павел II. Переступить порог надежды // Информационно-издательский центр “Истина и Жизнь”. – М., 1995. – 276 с.
4. Кондратьев Ф.В. Роль тоталитарных сект как нового патогенного фактора // Материалы XII съезда психиатров России. – М., 1995. – С.77-88.
5. Кондратьев Ф.В. Проблема религиозных культовых новообразований в психолого-психиатрическом аспекте: Аналитический обзор. – М., 2000.– 99 с.
6. Кондратьев Ф.В. Сатанизм как реальность и “сатанизм” как психическое расстройство //Люди погибели. Сатанизм в России: попытка анализа.– М., 2001. – С. 7-93.
7. Кондратьев Ф.В. Виды социально значимого поведения, связанного с религиозностью человека (судебно-психиатрический аспект). Пособие для врачей. //ФГУ ГНЦ ССП им. Сербского. - М., 2006. – 77 с.
8. Корсаков С.С. Курс психиатрии. М. – 1901.- 1112 с.
9. Лосский В.Н. Божественный мрак // Очерк мистического богословия Восточной церкви. Догматическое богословие. – М., 1991. – 288 с.
10. Никольский Н.М. Избранные произведения по истории религии. – М.: Мысль., 1974. – 265 с.
11. Основы социальной концепции Русской Православной Церкви // Информационный бюллетень № 8 отдела внешних церковных связей Московского Патриархата. – М., 2000. – С.5-97.
12. Снежневский А.В. Nosos et pathos schizophreniae//Шизофрения, мультидисциплинаное исследование. М., 1972. С. 5-15.
13. Луиджи Джуссани (Luigi Giussani) Религиозное чувство. «Путь». Книга первая. // «Христианская литература». М., 2000. – 189 с.
14. Стикко Мария (Мaria Sticco – «San Francesco d’Assisi” VITA E PENSIERO. – Milano, 1990., – 236 p.
15. Франкл В. (Frankl V.) Человек в поисках смысла (пер. с анг. и нем.) –М.: Прогресс., 1990. – 364 с.
16. Jung C.G. Psychologie de l`inconscient.// 5 edit., Geneve: Libr. Univ. Georg et Cie S.A., - 1983. - 507 p.
17. Юнг К.Г. (Jung C.G.) Архетип и символ. – М.: Renaissange, 1991. – 304 с.
* - сайентология – частично запрещенная в РФ религиозная организация
В печатном виде опубликовано в «РОССИЙСКОМ ПСИХИАТРИЧЕСКОМ ЖУРНАЛЕ» № 5 за 2012 год (стр. 5 – 13)
