Уникальная коллекция медалей "Славен град Тобольск", посвященная историческим событиям, юбилейным датам тобольской истории, совсем скоро пополнится новым экспонатом - медалью губернатору Сибири Федору Ивановичу Соймонову. Предлагаем вашему вниманию статью Юрия Петровича Перминова "Жизнь как Подвиг".
***
Фёдор Иванович Соймонов только двух лет не дожил до девяноста. Но и сделал столько, что на несколько других жизней хватило бы... Сподвижник и любимец Петра Великого, создавший широкое историческое полотно - историю его правления, историю превращения Русского государства в великую державу - Всероссийскую империю. Фактически, Соймонов был первым летописцем той великой эпохи, автором фундаментального сочинения «История Петра Великого», начатого в 1766 г.[1] и законченного в 1773-м[2]. Это, бесспорно, великая заслуга перед Отечеством «учёнейшего мужа, витязя Каспийского моря, героя Дербента и Куры, сановника Адмиралтейств-коллегии», по характеристике данной блистательным поэтом и исследователем сибирской истории С.Н. Марковым, а впоследствии... каторжника, битого кнутом, и сибирского губернатора. Великая, но единственная: жизнь Соймонова прошла в период царствования четырёх российских правителей, и в каждый из них он внёс заметный вклад своим трудом и знаниями - и навечно остался в истории России великим гражданином своей родины.
Первый русский гидрограф Фёдор Иванович Соймонов родился в 1692 г., в обедневшей дворянской многодетной семье. О его детских годах мы практически ничего не знаем. Известно лишь, что какое-то образование он получил дома, изучая начальную математику и латинский язык, а в 1708 г., в возрасте 26-ти лет, Ф.И. Соймонов был определён в числе прочих дворян в Московскую Математико-навигацкую школу. Помимо морской подготовки в школе, у будущих офицеров воспитывались и важнейшие гражданские качества личности, такие как верность военной присяге, любовь и преданность Отечеству и Государю. Именно эти идеи служения Родине и Престолу они должны были прививать нижним чинам и унтер-офицерам на кораблях и на берегу после окончания данного военно-учебного заведения.
В 1711 г. Ф.И. Соймонов, как один из лучших по успеваемости и поведению навигатор и способный самостоятельно содержать себя материально за границей в период учёбы, был послан для продолжения обучения морскому делу в голландский военно-морской флот. В процессе учёбы он дважды ходил на торговых судах из Нидерландов до Архангельска и обратно. Затем участвовал в морском походе в Португалию до Лиссабона[3].
В январе 1716 г. после возвращения в Россию Соймонов успешно сдал экзамены комиссии в присутствии вице-адмирала Петра Алексеевича Михайлова (Петра I), на которых показал отличные теоретические знания и практические навыки по морской специальности и был произведён им в воинский чин мичмана. Важно отметить, что все московские навигаторы и гардемарины Санкт-Петербургской Морской академии, обучавшиеся за рубежом, после возвращения на Родину подвергались квалификационной проверке по полученной специальности. Проверка знаний молодых людей, окончивших заграничные военно-морские учебные заведения, обязательно осуществлялась либо лично царем, или назначенной им комиссией. Требования к кандидату в морские офицеры были настолько высоки, что даже получение патентов в других европейских странах никоим образом не гарантировало его владельцу присвоения равного воинского чина в русском флоте[4].
Всесторонняя теоретическая и практическая подготовка Ф.И. Соймонова, как моряка, оказалась настолько высокой, что для прохождения военной службы он был направлен на новейший, постройки 1715 г., флагманский 64-пушечный линейный корабль «Ингерманланд» Котлинской эскадры, на котором «Е[го] В[еличество] свой вице-адмиральский флаг держал, и потом штандарт»[5].
Так начинался жизненный путь современника и очевидца деяний великого реформатора, одного из самых выдающихся «птенцов гнезда Петрова», полный высоких достижений по службе и в науке, тягот и лишений...
* * *
Надо сказать, что Сибирью Фёдор Иванович «болен» был ещё в петровские времена - он считал развитие востока страны и контакты с сопредельными на востоке государствами исключительно перспективной для России темой и даже успел в своё время высказать эту идею Петру Великому.
Во время персидского похода 1722-1723 годов Федор Соймонов безотлучно находился при Петре Великом и видел, как царь взял тяжёлые ключи от покоренной им крепости Дербент.
Незадолго до этого состоялся знаменательный разговор. Царь обронил, что «всё трудами приобретается, и Америка не без труда сыскана, чрез столь далёкий путь около мыса Доброй Надежды». В ответ на это Фёдор Соймонов стал горячо убеждать Петра проложить новый путь к берегам Северной Америки. Надо идти Волгой в Каму, говорил Соймонов, затем Тоболом в Иртыш, оттуда по Оби и Кети достичь Маковского волока. За ним начнётся плавание по Енисею, Тунгуске и Ангаре до Байкала. Далее лежит водный путь к Яблоновым горам. Волок через хребет приведёт путников к Ингоде, а там надо плыть Шилкою и Амуром до заветного Восточного океана. Соймонов уверял, что, по его расчётам, Калифорния «уповательно от Камчатки не в дальнем расстоянии найтиться может». От сибирских берегов можно начать плавания в Северо-Западную Америку, Японию и к Филиппинским островам.
Но Пётр, поглощённый миражом похода в Персию и дальше - в Индию, не дал в тот момент хода идеям Соймонова.
В 1726 г. доблестный Ф.И. Соймонов, начальствуя над кораблями «Астрахань» и «Царицын», первым из европейских мореплавателей достиг входа в залив Кара-Богаз-Гол и впервые обошёл все берега Каспийского моря.
Интересы исследователя были обширны, а наблюдения вдумчивы и точны. Целый ряд географических координат, определённых Соймоновым более 200 лет назад несовершенными инструментами, почти в точности совпадает с современными данными, а наблюдения над уровнем Каспия имеют немалую ценность и для науки нашего времени. Результатом незаурядных трудов Соймонова явился выпущенный в 1731 г. Адмиралтейств-коллегией атлас карт Каспийского моря на восьми листах с текстом описательного характера и обширный труд - «Описание Каспийского моря и чиненных на оном российских завоеваний». На карте Соймонова впервые были даны достоверные очертания береговой линии: раньше море считали намного больше, чем оно было в действительности. Немедленно по окончании работ карта Соймонова была опубликована и как научная новинка представлена Петром в Парижской академии наук и в Королевском обществе в Лондоне.
В своих работах Соймонов предстает перед нами как исследователь, впервые со всей возможной для его эпохи научной полнотой описавший обширные, почти неведомые европейскому ученому миру территории.
В начале 30-х годов XVIII века, в царствование Анны Иоанновны, была предпринята попытка возродить русский флот, пришедший в упадок после смерти Петра I. Соймонов, назначенный обер-штер-кригс-комиссаром, принимал в переустройстве флота деятельное участие. Занимаясь вопросами практическими, не оставлял он при этом и своей научной деятельности.
В 1738 г. он издал атлас Балтийского моря, исправленный и дополненный им на основании новейших исследований, в том числе и его собственных.
Соймонов издал «Экстракт штурманского искусства. Из наук принадлежащих к мореплаванию сочиненный в вопросах и ответах для пользы и безопасности мореплавателей» (Санкт-Петербург, 1739). По предложению Фёдора Ивановича и под его наблюдением был переведен и издан адмиралтейской коллегией «Светильник морской», то есть описание восточного или варяжского моря (Санкт-Петербург, 1738). Составил Соймонов и атлас Балтийского моря, а потом и описание Белого (эта его работа утрачена).
После смерти императора Соймонов не затерялся. На него возлагали серьёзные дипломатические миссии. Например, он вёл переговоры с ханом Калмыцкой орды Дундуком. Калмыки, кочевавшие в районе Астрахани и Царицына, намеревались перебраться за Кубань. Соймонов добился, что хан признал себя вассалом императрицы и послал в русскую армию 10 тысяч калмыков.
На 39-м году жизни путешественник наконец обрёл в Петербурге дом и семью. Он занял должность прокурора Адмиралтейской коллегии, которая дала ему возможность не расставаться с женой и детьми.
Между тем над его головой собирались тучи...
В царствование Анны Иоанновны немцы - Бирон, Левенвольд. Миних и другие - захватили фактическую власть. Они правили Россией в своих интересах, грубо попирая национальное достоинство приютившего их народа.
Преследование же Соймоновым многочисленных беспорядков и злоупотреблений в морском хозяйстве создало ему многочисленных врагов. «Без всякого страху должность мою исполнять старался», - вспоминал он. Многие тогда лишились должностей и состояний.
В 1740 г. Фёдор Иванович теряет всё, кроме жизни, да, впрочем, и сама жизнь его висит на волоске. Он оказывается среди осуждённых по так называемому «делу Волынского». В самом деле, вице-адмирал был членом кружка своего старого знакомца по персидской эпопее. Никакого участия на стороне кабинет-министра Волынского в его противостоянии с Остерманом и другими недругами он, похоже, не принимал, однако был частым гостем в его доме, где в неформальной обстановке не раз зачитывал свои проекты реформ военно-морского флота (он, впрочем, эти проектные предложения и на Высочайшее имя представлял, но сей факт в нужный момент был благополучно забыт).
Фёдора Ивановича арестовали, пытали и осудили за то, что он «слыша от Волынского злодейские рассуждения и непристойные разговоры и видя его злоумышленные письменные сочинения и прочие злодейские поступки, не токмо, где должно не объявил, но и в сообщение к нему пристал». 20 июня 1740 года Генеральное собрание (специально сформированный по случаю трибунал) вынесло приговор: «За важные клятвопреступнические, возмутительные и изменческие вины и прочие злодейские преступления Волынского живого посадить на кол, вырезав прежде язык, а сообщников его за участие в его злодейских сочинениях и рассуждениях: Хрущева, Мусина-Пушкина, Соймонова, Еропкина четвертовать и отсечь голову, Эйхлера - колесовать и также отсечь ему голову, Суде - просто отсечь голову. Имение всех конфисковать, а детей Волынского послать на вечную ссылку».
Императрица, как водится, проявив свою безграничную милость, смягчила приговор, постановив казнить смертью лишь Волынского, Хрущёва и Еропкина. Мусину-Пушкину вырвали язык и отправили на Соловки. Соймонова били кнутом, вырвали ноздри и сослали в Охотск.
Соймонов, которому в то время было уже 58 лет, мужественно перенёс варварское наказание кнутом. Железный организм старого моряка выдержал и путешествие в цепях по этапу через всю Сибирь в Охотск, и каторжную работу на соляных варницах Охотска. На берегу сурового Охотского моря, в кандалах и в рубище, надрываясь в непосильном труде, как дальний светлый сон вспоминал Соймонов свои былые походы, солнечный Каспий, дружественное обхождение Петра I. Жизнь казалась тогда бесконечной, яркой, привлекательной, а сейчас впереди вечная каторга и смерть от истощения где-нибудь в углу темного, зловонного острога. Но в жизни опального моряка наступила новая перемена.
...В Охотске, его и нашёл посланный за ним нарочный из Петербурга. Сибирский историк Н. А. Абрамов записал легенду об освобождении Соймонова. Легенда эта, если и не отражает конкретную историю Соймонова (Л.А. Гольденберг в своей книге о Соймонове ПОЛНОСТЬЮ опроверг её достоверность), то передает типичные обстоятельства, при которых люди, потерявшие надежду, выходили на свободу.
«Долго разъезжал, - пишет Абрамов, - посланный капитан [гвардии] по разным казённым заводам в отдалённой Восточной Сибири, пересматривал на заводах списки сосланных в каторжную работу, расспрашивал начальство, но нигде не мог найти Соймонова. Это много печалило капитана, которому, как официально, так и лично императрицею [Елизаветой] поведено было отыскать несчастного страдальца, который своею усердною службою был ей известен и достоин милости за то, что некогда спас жизнь венценосного её родителя[6]. Наконец капитан прибыл в Охотский острог и порт... Близ Охотска находился завод для выварки соли из морской воды... Капитан пересмотрел списки каторжных и не нашёл в них Соймонова. Оставалось посланному возвратиться в Петербург без исполнения повеления государыни. В одно утро на поименованном заводе капитан вошёл в кухню каторжных и там увидел женщину, которая садила в печь хлебы, спросил её: "Не знаешь ли ты здесь, в числе каторжных, Фёдора Соймонова?" - "Нет, такого у нас не было и нет", - отвечала женщина. Подумавши несколько, она тихо про себя говорила: "Фёдора, Фёдора", потом, возвысив тон голоса, сказала: "Вон, там в углу спит Федька-варник, спроси, не он ли?" Капитан подошёл и увидел спящего на голом полу седого, обросшего бородой старика, одевшегося суконным зипуном, который носили каторжные. Пробудив его, капитан спросил: "Не знаешь ли, нет ли здесь Фёдора Соймонова?" Старик встал на ноги и в свою очередь спросил офицера: "На что его вам?" Капитан: "Мне нужно". Старик молчал, стоя как будто в раздумье. Между тем капитан, лично знавший Соймонова в Петербурге, всматривался в черты исхудалого лица его и, начиная признавать его, спросил: "Не вы ли Фёдор Иванович Соймонов?" Старик: "На что вам?" Офицер: "Очень нужно". Старик: "Да, я некогда был Фёдор Соймонов, но теперь несчастный Фёдор Иванов" - и заплакал. Капитан, сжав его в свои объятья, начал говорить: "Государыня Елизавета Петровна вас про...о... ща..." и зарыдал и не мог кончить. Соймонов понял в чем дело...»
Завершается рассказ вполне благополучно: «Несколько минут они были с капитаном в объятьях друг друга, обливались слезами и не могли вымолвить ни одного слова. Женщина, видя эту сцену, не могла надивиться ей и не знала, чему приписать такое близкое и пламенное дружеское свидание офицера с варником. Наконец Федор Иванович пришел в чувство, перекрестился, возблагодарил Бога за свое спасение, а императрицу за помилование. Капитан в тот же день предъявил высочайшее повеление местному заводскому начальству и то, что в значащемся по списку сосланных в каторжную работу Федоре Иванове он нашел бывшего генерал-кригс-комиссара Федора Ивановича Соймонова. Тотчас, на приличном месте, выстроен был имевшийся в Охотске гарнизон, указ объявлен, Соймонов прикрыт знаменем и отдана ему шпага»[7].
На самом же деле освобождение Соймонова было более прозаично. 8 апреля 1741 года правительница Анна Леопольдовна подписала указ об освобождении Соймонова из ссылки, ему позволялось поселиться в его дальней деревне - в селе Васильевском Серпуховского уезда. Этот указ в Сибирь повез капрал Тимофей Васильев. Он нашёл ссыльного в сентябре 1741 г. Настоящую свободу Соймонов получил лишь по именному указу Елизаветы Петровны от 14 марта 1742 г. Ему частично простили вину и очистили от обвинений. Указом было предписано его «прикрыть знаменем и шпагу отдать и о непорицании ево тем наказанием и ссылкою дать ему указ». Церемония была проведена 17 марта 1742 г. перед Успенским собором Московского кремля в присутствии собравшегося народа. Соймонову разрешили жить там, где он захочет, но одновременно сказали, что его как бывшего преступника ни в военную, ни в гражданскую службу не примут. Так обычно поступали со всеми помилованными государственными преступниками.
Следует отметить, что «промежуток от 1742 по 1753 г. в биографиях Ф.И. [Соймонова] представляет пробел, так как за это время нет никаких лично его касающихся данных»[8]. В 1753-1757 г. он был отправлен в командировку в Нерчинск руководителем экспедиции для гидрографической описи рек Шилки и Амура и постройки ботов. Как всегда заданная работа им была выполнена квалифицированно и в указанные сроки[9].
В 1757 г. царица Елизавета Петровна назначила Соймонова губернатором Сибири. Фёдору Ивановичу было в то время уже 75 лет. Позади была большая и трудная, полная опасностей, подвигов и лишений жизнь, тяжкие истязания, каторга. Но испытания не сломили ни физических, ни духовных сил могучего человека: ревностно и жадно взялся за работу ветеран петровской школы. Честность и ум его надолго остались в памяти сибиряков.
Шесть лет Соймонов провёл на этой должности, отличаясь от других, управителей Сибири в XVIII в. образованностью, честностью, вниманием к нуждам края. Им были построены маяк и гавань на Байкале, Гостиный двор в Тобольске, укреплена Омская пограничная линия, положено начало строительству главного сибирского тракта через Барабинскую степь. Соймонов вставал в четыре часа утра и после лёгкого завтрака тут же принимался за работу. Энергия его была безгранична. Он заботился о торговле и промышленности, искоренял взяточничество, интересовался состоянием навигацких школ в Иркутске и Охотске, составлял проекты укрепления русского мореплавания на Тихом океане, поощрял землепроходцев.
Его гуманность, необычная для той эпохи, отмечалась современниками. (Прежде всего, губернатор изменил порядок рассмотрения жалоб: отныне дела, не связанные с оскорблением государя, рассматривались без волокиты. Рассказывают, что губернатор Соймонов редко применял телесные наказания, говоря: «Я сам испытал, каков кнут!»)
Старый моряк строит корабли и маяки, учреждает школы и остроги, замиряет воинственных чукчей и опекает земледелие. Авторитет его в Сибири исключительно высок и сохраняется ещё долго после отставки с губернаторского поста. Приехавшие в 1764 г. в столицу участники успешной экспедиции на боте «Св. Иулиан» именно у Соймонова искали протекции для своих дальнейших замыслов. Известно также активное участие сенатора Соймонова в обсуждении Ломоносовского проекта северной экспедиции - будто бы, именно под влиянием Фёдора Ивановича маршрут, по которому в 1765 г. отправятся корабли В.Я. Чичагова, стал именно таким, каким стал.
Заслуги Ф.И. Соймнова по управлению Сибирской губернией по достоинству отмечены государственной наградой - в 1762 г. он был пожалован орденом Александра Невского. Однако возраст, последствия ссылки, ухудшающееся здоровье все чаще и чаще давали о себе знать, и в 1763 г. указом императрицы Екатерины II он был переведён из Тобольска в Москву и определен сенатором в Пятый московский департамент Сената, где после выздоровления с января 1764 г. «стал присутствовать во всем делам». Кроме того, он исполнял и особые поручения самодержицы по управлению Сибирской губернией.
Именным указом от 18 апреля 1766 г. Екатерина II уволила Фёдора Ивановича «вечно от всякой военной и государственной службы». Императрица питала искреннюю симпатию к Ф.И. Соймонову как к одному из последних остававшихся в живых заслуженных людей, близко знавших Петра Великого. При объявлении отставки она заявила, что за «всегдашнее доброе его поведение и отличную прилежность в делах... жалует его действительным тайным советником и повелевает производить ему по смерть вместо пенсии получаемое им доныне годовое его жалованье»[10], хотя по действующему российскому законодательству Соймонов, как среднепоместный помещик, не имел права на пожалование государственной пенсией.
Щедрые пожалования монархиней одному из последних остававшихся в живых людей, близко знавших Петра Великого по совместной морской службе на Балтике и Каспии, чина действительного тайного советника, соответствующего по Табелю о рангах 1722 г. 2-му классу - генерал-аншефу (адмиралу), выплата пожизненно должностного оклада сенатора в качестве военной пенсии фактически явились итоговой заслуженной наградой ветерана...
Ещё 14 лет прожил Фёдор Иванович в своём имении близ Серпухова. Известный писатель и книгоиздатель XVIII века Н.И. Новиков писал тогда о Соймонове как об «учёном муже, искусном в латинском, немецком, голландском языках, также в астрономии, физике и других науках».
* * *
...Такова вкратце «линия жизни» выдающегося российского государственного деятеля, историка, географа, картографа, гидрографа, естествоиспытателя и военного моряка XVIII столетия - ярчайшего представителя той «новой породы» людей, которых породила эпоха преобразований Петра Великого.
Соймонов был первым, кто создал историю России Новейшего времени, и это деяние стало подвигом научным и гражданским. Предаться же столь опасному занятию, как изложение истории Петра, его побудило отнюдь не стремление свершить подвиг, не жажда славы. Это было целенаправленное и прагматичное намерение старого служаки дать в руки молодёжи столь необходимое для её воспитания пособие, а также ознакомить с реальной историей эпохи и читающую публику в целом.
Если он и был пристрастен, то не к Петру Великому, а ко всей Петровской эпохе. После ее блистательного завершения протекло почти полвека, пришло уже третье из новых поколений. Старый моряк пристально вглядывался в свою юность, в лица и деяния своих современников, из которых именно ему было суждено умирать последним. Наш великий поэт Александр Сергеевич Пушкин с пронзительным сочувствием отразил трагический образ такого безымянного ветерана, намного пережившего свое время:
Несчастный друг! Средь новых поколений
Докучный гость и лишний, и чужой,
Он вспомнит нас и дни соединений,
Закрыв глаза дрожащею рукой...
Кстати, в незавершённом историческом труде А. С. Пушкина «История Петра I» можно встретить немало упоминаний о Ф.И. Соймонове...
Глубоким и мудрым старцем, не тая ни зла, ни обид, ушёл из жизни Федор Иванович, сделавший столько, что на несколько других жизней хватило бы... Умер Ф.И. Соймонов 11 июля 1780 г. Погребён в Высоцком мужском монастыре в двух верстах от Серпухова, где находились пожалованные Соймоновым земли.
Остаётся упомянуть ещё одну фундаментальную статью Соймонова, написанную им в бытность губернатором Сибири. Она называется «Древняя пословица Сибирь Золотое дно. Описание сообщённое из Сибири». Считается, что в этой работе Соймонов осуществил первое научное экономическое районирование Сибири. Интересна статья ещё и тем, что она обращает внимание на Сибирь как на один из самых богатых районов России. Её богатства заключаются не столько в золоте как таковом, а в ресурсах и промыслах, требующих должного освоения и попечения со стороны государства. Так, во второй части статьи подробно описывается бобровый промысел. «Несомненно ожидать должно, - пишет Соймонов, - что со временем великое богатство оттуда получать будем»[11].
По сей день - получаем. Живём и спасаемся сим богатством...
Ф.И. Соймонов был человеком, видящим далеко вперёд, понимающим, что Сибири предстоит сыграть великую роль в истории России...
22 сентября 1786 г. великий русский полководец генерал-аншеф А.В. Суворов, современник Ф.И. Соймонова, написал в автобиографии: «Потомство мое прошу брать мой пример: всякое дело начинать с благословением Божьим, до издыхания быть верным Государю и Отечеству, убегать роскоши, праздности, корыстолюбия и искать славы чрез истину и добродетель, которыя суть [стали] моим символом»[12].
Эти слова вполне применимы и к жизненному пути Фёдора Ивановича Соймонова...
[1] Изучавший текст рукописи этого труда Л.А. Гольденберг пришёл к выводу, что пять книг этого сочинения - это «несколько переработанная и незначительно дополненная девятая часть» его первого масштабного исторического сочинения «Сокращённое описание о приращениях Всероссийской империи по разным достопамятным случаям, а паче в царствование государя императора Петра Великого...». Оно было закончено к 1754 г. Такой год проставлен на титульном листе этого произведения. Название «История Петра Великого» соответствует цели и задачам сочинения Ф.И. Соймонова. Оно с полным основанием употреблялось исследователем его деятельности Л.А. Гольденбергом (Кротов П.А. «История Петра Великого» Ф.И. Соймонова - малоизвестный исторический памятник середины XVIII в. // Соймонов Ф. И. История Петра Великого. СПб.: Издательство «XVIII век», 2012. (Библиотека Фонда памяти светлейшего князя А.Д. Меншикова). С.
[2] Ф.И. Соймонов использовал в «Истории...» материал, собранный им раньше. В 1728 г. он составил «Екстракт журналов мореплавания и описания Каспийского моря, которое происходило в 1715, 1716, 1718, 1719, 1720, 1727 годах... Сочинено в Астрахани в 1728 г.». Этот «Екстракт...» был обработан Г.Ф. Миллером, снабжён необходимыми примечаниями и опубликован в «Ежемесячных сочинениях» в 1763 г. Статья рассказывает об экспедициях Бековича-Черкасского и Кожина, о плаваниях Ван-Вердена и самого Соймонова, о Персидском походе Петра, сообщает много других сведений. В том же году «Описание Каспийского моря...» Ф. И. Соймонова вышло при Академии наук отдельной книгой (Описание Каспийского моря и чиненных на оном Российских завоеваний, яко часть истории государя императора Петра Великого, трудами Тайного Советника, Губернатора Сибири и ордена Святого Александра Кавалера, Фёдора Ивановича Соймонова, выбранное из журнала Его Превосходительства, в бытность его службы морским Офицером, и с внесенными, где потребно было, дополнениями Академии Наук Конференц-Секретаря,Профессора Истории и Историографа, Г.Ф. Миллера. СПб., 1763), рецензия на которую также была напечатана в «Ежемесячных сочинениях» в разделе «Известия о ученых делах» (Ежемесячные сочинения и известия о ученых делах. 1763. Декабрь. С. 557-559).
[3] Дуров И.Г. Рецензия на книгу Ф.И. Соймнова «История Петра Великого» // Меньшиковские чтения. Изд-во: Березовский межрегиональный некоммерческий благотворительный фонд памяти Светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова (Берёзово). 2013. № 4 (11). С. 181.
[4] Мордвинов С.И. Записки адмирала, писанные собственною его рукою / публ., предисл. и примеч. С.И. Елагина. СПб., 1868. С. 12-13, 15.
[5] Из записок Ф.И. Соймонова // МС. СПб., 1888. Т. CCXVII. № 9. Сент. С. 94.
[6] Речь идёт о каком-то неизвестном нам эпизоде Персидского похода 1722 г., в котором Соймонов находился рядом с Петром I. Других упоминаний о спасении Ф.И. Соймоновым императора в исторической литературе не имеется.
[7] Цит. по: Анисимов Е. В.. Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в XVIII веке. М.: Новое литературное обозрение, 1999. С. 492.
[8] Гребёнкин А. Соймонов Фёдор Иванович, действительный тайный советник, сибирский губернатор, писатель (1682-1780 гг.) // РБС. СПб., 1909. Т. «Смеловский - Суворина». С. 46.
[9] Дуров И.Г. Рецензия на книгу Ф.И. Соймнова «История Петра Великого»... С. 188.
[10] Гольденберг Л.А. Фёдор Иванович Соймонов (1692-1780). М., 1966. С. 210.
[11] Сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащие. 1761. Ноябрь. С. 467.
[12] Биография Александра Васильевича Суворова, им самим писанная в 1786 году / сообщ. Д.П. Голохвастов // ЧОИДР. М., 1847. № 9. Отд. II. С. 552
