В петербургском Концертном зале Шереметьевского дворца 20-го и 22-го марта 2019 г. состоялись вечера-концерты памяти выдающегося скрипача-педагога, профессора Ленинградской консерватории Бориса Александровича Сергеева, к 110-летию со дня его рождения. Исполнителями стали, как указывала "программа", - ученики и "музыкальные внуки" профессора.
Я побывал на концерте 20 марта. Это был истинное торжество скрипичного искусства, вдохновленного памятью о герое вечера, фотопортрет которого поместили на авансцене, и он быстро оброс пирамидой из живых цветов. Зрители еще раз могли убедиться в том, что скрипка - царица среди музыкальных инструментов.
Событие заставило вспомнить времена далекой уже моей юности (1950-е), когда мне тоже посчастливилось быть учеником Бориса Александровича. После окончания музыкальной школы и успешного выступления в отчетном концерте выпускников муз. школ города в Большом зале филармонии (была тогда такая традиция) я поступил в Музыкальное училище им. Мусоргского. Вступительный экзамен сдавал в зале дома на Первой красноармейской улице, где тогда размещалось училище. Играл что-то из своего репертуара, который включал тогда концерт №22 Виотти, сонату Генделя (№6), "Арию" и "Сицилиану" Баха, "Легенду" Венявского, "Андалузку" Сарасате и многое иное. Вскоре узнал, что меня приняли, и в свой класс взял Сергеев (он работал и в училище). Так я впервые познакомился с ним.
На первых же уроках я был ошеломлен его методикой. Ничего похожего не было у моих прежних педагогов в муз. школе. Вскоре моя скрипка стала петь совсем иначе, сильным глубоким звуком, обнаружив свои новые возможности. Сергеев являлся чародеем своего дела. Ему были открыты главные тайны скрипичного искусства и он умел передать их своим ученикам.
Около двух лет (с перерывом) я имел счастье заниматься под руководством Бориса Александровича. Учебу пришлось прервать по независящим от нас обстоятельствам. Наряду с училищем я тогда еще был и студентом искусствоведческого факультета Театрального института им. А.Н.Островского. Закон такое совмещение запрещал. Обходить запрет помогал заботливо опекавший меня Сергеев, до поры до времени...
Существовал еще и закон о воинской обязанности для молодых людей. Институт давал студентам броню на период обучения, а училище - нет, что означало два года службы и прекращение учебы. Это конечно повлияло на возможность избрать музыкальную карьеру. В моем дневнике той поры (1951) сохранилась запись: "Был сегодня в училище у Сергеева. Принял как всегда очень радушно. Говорил, что если бы не "армия", он бы настоял на моем уходе из института и переходе только в училище. Хочет дать мне для разучивания концерт Вьетана № 4 и Дворжака" (конец цитаты). Все же он и позднее не исключал моей возможности стать профессиональным скрипачом...
Конечно же я с чувством радостного ожидания шел на концерт 20 марта в Шереметьевском дворце. Надо признать - этот праздник удался! Открыл его "русский Паганини" (как его называют) выдающийся музыкант нашей эпохи Максим Федотов. Его игра захватила своей одухотворенностью, безудержным темпераментом, виртуозностью и содержательностью музыкальной трактовки, - он сыграл "Чаконну" Баха, и каприсы Паганини (№№ 13 и 24).
"Чаконну" Федотов развернул (преодолев оттенок занудного немецкого академизма) как драматическую эпопею человеческой судьбы. Здесь сплелись радость и боль, счастье и трагизм в бытии героя произведения. Скрипач и сам как бы перевоплотился в него, передавая разнообразные краски пьесы, созданной композитором и глубоко прочувствованной артистом. Он явился и исполнителем и соавтором гениальной музыки. Подвижная, пронизанная творческими энергиями пластика Федотова пульсировала как бы в такт с биениями его мятежного сердца.
Выступил и ученик Сергеева Лев Клычков, концертмейстер оркестра Филармонии. Он проникновенно раскрыл своеобразие стиля и богатство красок музыкального языка Шуберта (Концертштюк, D 345).
Сонату Грига (№ 3) и завораживающую "Хора-стаккато" Г.Динику талантливо сыграл уже хорошо известный в Петербурге Илья Козлов, - "внук", а может быть и "правнук" Б.А.Сергеева.
Покорил зал (он был полон!) и Виктор Дерновский, концертмейстер оркестра г. Мюлуз во Франции. Исполненное красоты и задушевности звучание его скрипки помогло прочувствовать художественное своеобразие столь непохожих друг на друга композиторов - И.Брамса (скерцо), Ф.Крейслера (Муки любви) и Э.Блоха (Нигун).
Учеником Сергеева был и Дм.Петров в дуэте с пианисткой Д.Шапошниковой блистательно исполнивший виртуозную фантазию на темы оперы Бизе "Кармен". Он же с духоподъемным воодушевлением сыграл и "Русский танец" Чайковского. К слову, Петров оказался единственным музыкантом, кто включил в свою программу хотя бы одно национально-русское произведение.
Еще одна участница концерта А.Коробкина безусловно одаренная скрипачка. Но все же суровая, подчеркнуто брутальная музыка Бетховена (Крейцерова соната) на мой взгляд - вне сферы женского исполнительства.
Завершили концерт "музыкальные внуки" Сергеева учащиеся Специальной музыкальной школы при Консерватории М.Фаррахова, И.Плис, А.Городнина, П.Гримайло. Они успешно справились с непростыми ансамблевыми задачами, которые поставлены композитором Л.Маурером в его концерте для четырех скрипок.
Чуткое искусство сопровождения обнаружили все участницы, кто аккомпанировал солистам. Отметим необычайное обаяние и дар сотворчества у пианистки Кс.Гавриловой. Ведущим концерта был С.Шальман. В своих устных "вкраплениях" между сольными выступлениями он напомнил эпизоды из биографии и педагогической практики Б.А.Сергеева, учеником которого являлся и он сам.
Подытоживая этот прекрасный концерт, можно бы пожелать, чтобы нашлись инициаторы, кто бы составил и издал сборник воспоминаний о юбиляре, - пока живы еще его ученики, те, кто непосредственно соприкасался с наставником и хорошо запомнил неповторимые черты его характера, а также и педагогические методики. Необходимо и шефство над его могилой (он скончался в 1980 г.).
1. Спасибо