Ко дню памяти (13 марта) известного русского правоведа, общественного деятеля, публициста, музыканта, Черниговского губернского тюремного инспектора Дмитрия Васильевича Краинского (23.10/5.11.1871-13.03.1935) мы помещаем фрагменты записок из XIV тома, посвященного Харьковскому институту благородных девиц во время нахождения его в Сербии.
Свои дневники (в соответствии с досоветской орфографией и по юлианскому календарю) Д.В. Краинский (см. о нем подробнее: «Хотелось бы вернуться домой, увидеть своих и послужить Родине») вел непрерывно с 1903 г. Из-за болезни автора они прервались 9 (22) октября 1934 г.
Впервые они были изданы в 2016 г. (См. здесь: Краинский Дмитрий. Записки тюремного инспектора.
Деление XIV тома на части, подготовка рукописи к публикации, названия частей - составителей (О.В. Григорьева, И.К. Корсаковой, А.Д. Каплина, С.В. Мущенко).
Орфография приближена к современной.
+ + +
ЗАПИСКИ. Т. XIV.
1926-1932 гг.
СЕРБИЯ.
ХАРЬКОВСКИЙ ИНСТИТУТ БЛАГОРОДНЫХ ДЕВИЦ.
Часть 6.
Есть еще одна сторона духовной жизни воспитанниц - это религия и церковь. Я был свидетелем, когда в Великом посту весь II класс отказался однажды есть скоромную пищу за обедом и ограничился чашкой чая с хлебом. Ведь это были девочки 11-12 лет. Я видел затем, как молились в церкви эти дети, подолгу выстаивая на коленях и отбивая поклоны. Мне объяснила потом начальница, что дети находятся под страшным влиянием институтского священника, фанатика, отца Сергия Ноарова, который, между прочим, требует от детей аскетизма и даже по секрету запрещает им танцевать на институтских вечерах.
Может быть это и так, но мы знаем, что в беженстве наблюдается вообще подъем религиозного настроения и дети, поступая в институт, уже знают, что - такое молитва. Они привыкли молиться и видели, как их родители и близкие им люди обращались к Богу, переживая ужасы большевизма и революции. Институтская жизнь располагает к молитве.
Институт имеет своего священника. Уроки закона Божьего дети любят, несмотря на излишнюю строгость и непомерные требования батюшки. Они даже не ропщут, когда на завтра они должны повторить и выучить чуть ни 70 страниц Богословия. Это так надо. Так сказал батюшка, и дальше этого их рассуждения не идут.
Каждый праздник воспитанницы посещают церковь, бывая на всенощной и у обедни. Поет хор воспитанниц с участием преподавателей и служащих института. В Новом Бечеее вблизи от столовой института имеется отличная, красивая, уютная церковь Св. Николая, которая предоставлена сербами в полное распоряжение русских беженцев и института. Но зимой в этой церкви холодно, и потому богослужение происходит в столовой, которая на это время обращается в церковь.
Я давно не был в церкви и потому с особым благоговением посещаю каждую службу. Институтки занимают по классам свои места. На эстраде стоят младшие классы, возле которых отведено место начальнице и инспектору классов. Посетители занимают место у входа в столовую. Благолепие полное. Обыкновенно к службе воспитанницы получают чистые фартухи и пелеринки, что придает особую торжественность службе. Хор воспитанниц под управлением регента-преподавателя русского языка Я.П. Кобца поет отлично, создавая глубокое религиозное настроение.
Но еще больше мне нравится служба в сербской церкви. Этот храм ничем не отличается от наших русских церквей. Церковь небольшая, едва вмещающая весь институт, но зато это настоящая, не домовая церковь, где чувствуется совершенно особое молитвенное состояние. Я нарисовал ее и акварелью, и масляными красками. И это тот рисунок, который фигурирует во многих альбомах наших харьковских институток.
Церковь в провинции. Она всегда привлекает к себе больше, чем в городской сутолоке. Сегодня всенощная. Это означает, что жизнь замирает. Все идут в церковь. У нас в Новом Бечее улицы темные. От института на перекрестке зажигается карбитовая лампа, освешая самый грязный осенью и зимой переход с одного тротуара на другой. Институтки идут ко всенощной в парах, по классам.
Мы стоим в притворе. В церкви тишина, спокойствие. Горят восковые свечи у паникадил, и зажжены лампады. Молитвенно, стройно хор начинает свое церковное пение. Воспитанницы крестятся и начинают молиться. Помнят ли они Россию и знают ли, о чем молятся. Конечно «да». Вера в Бога у них не угасла. Это уголок сохранившейся России - их Родины. Это русские люди молятся в православной братской стране, у сербского народа. И это тогда, когда в Советской России идет гонение на православную церковь, когда разрушаются храмы, когда расстреливают оставшихся верными Богу служителей церкви и когда повсюду идет проповедь Божия.
Нет! Без веры в Бога, без религии, человеческое общество не может жить. Не может существовать при таких условиях и государство. И вот, слава Богу, в институте это понимается и подрастающее поколение здесь в эмиграции остается верным заветом Христа.
В институте сложилась как-то само собой, что духовная сторона жизни воспитанниц, духовные их интересы и, я бы сказал, отвлеченные умственные запросы стоят впереди всего другого, т.е. они любят все то, что интересно, что красиво и что касается душевной стороны жизни. И я приведу разительный пример развития девочки (в отличие от мальчика) потому, что непонятный ребенок уже разгадан и возражений против истины не будет.
В числе других, с самого начала я начал заниматься с девочкой, которая считалась умственно отсталой, идиоткой, как выразилась классная дама, которая не может отличить будущего от прошедшего времени. Такова была ее репутация. Скоро, однако, я стал подмечать другое, но мои возражения встречались только улыбкой. Я уже считал эту девочку умной и весьма развитой, как она оскандалилась в науках и по неспособности оставлена на второй год.
Я усилил с ней занятия музыкой. Девочка шла отлично и проявляла необыкновенные способности. Публика в недоумении косилась на девочку и прислушивалась к ее игре на фортепиано. Не может быть, чтобы такая дурочка так скоро научилась играть. Но скоро она преуспела и в другом. Прошли слухи, что она отлично рисует. Ее учительница признала в ней исключительные дарования. Она рисует даже с натуры. Ее взяли в хор. И здесь у нее открылись способности. Теперь хор не может обойтись без нее.
Но самое главное - у нее обнаружился талант к танцам и в этом отношении другой такой в институте не оказалось. Она отлично пишет. Я читал ее детские произведения - романы. Правда, там было много грамматических ошибок, но по форме изложения и по идее это было далеко не глупое произведение. Я помню, бывало еще в начале, она всегда писала что-то в свободные минуты до урока музыки. Она скрывала от меня, но потом открыла, что она любит стихотворения и переписывает к себе в тетрадку те стихотворения, которые ей понравились.
Мне долго не верили, когда я открыл в этой девочке ее прекрасную личность, но теперь она уже признана талантливой, умной, развитой. Без нее не обходится ни один спектакль. В хоре подымается тревога, когда нет ее, а в балете она первая. Во всем преуспела она. Даже в обществе она играет не последнюю роль, но вот в науках она слаба. Ей не дается математика, латинский язык. Ее любят. Она хорошая, добрая, с ней все считаются.
Вот мои первые впечатления от института в Новом Бечее, которые я тороплюсь записать в свой дневник. И мне думается, что, если прочитать с самого начала мои записки, то эта глава, вероятно, будет единственным светлым пятнышком на протяжении почти 10 лет нашей беженской жизни. Много хорошего, свежего, чистого пришлось увидеть здесь среди детей, девочек-подростков и почти взрослых барышень. И я безконечно рад тому, что здесь рассеялись мои сомнения, когда я по дороге в Бечей думал, подойду ли я по своим убеждениям и старым взглядам к новому поколению юной молодежи, и удовлетворит ли меня моя работа с ней.
Детский мир оказался чище и более сохранившимся, чем те, кто поддался разрушительным влияниям современной жизни. Среди них, среди этих детей я перестал даже читать газеты. Так убога показалась мне эта жалкая печать - болтовней, лишенная всяких идеалов и духовных запросов. Я взялся опять за книжки, но читаю, конечно, не современную литературу, дошедшую в своем безобразии до порнографии, а прежних классиков, которые вели меня опять к здоровому мышлению и спокойным суждениям.
Здесь нет политики. Они хотя и дети, но отлично видят развал и разрушение, которые явились последствием войны и революции. Даже духовенство разбилось на партии, сказала мне одна девочка, и отступилась от православной веры. Они принимают факты без толкования. Царя убили. Убили мальчика-наследника и всю царскую семью. И дети чтут его память, собирая фотографии семьи и покойного императора и развешивают их на стенках у своей кровати. Они видели сами, что творится без царя и в этом отношении для них понятие о Родине связано с понятием о царе. Царь для них - это символ, помазанник Божий. И дальше этого они не идут.
Конечно, есть и более вдумчивое и сознательное отношение и для того, чтобы показать это настроение подрастающего поколения, мы приводим здесь статьи из газеты «Новое время» от 6 июля 1923 года за № 656, с отчетом об акте в Харьковском институте: «1 июля в Новом Бечее Харьковский девичий институт праздновал 82 выпуск своих воспитанниц. На акт были приглашены представители сербской власти, родители учащихся, сербские и русские гости. Праздник превратился в редкую по искренности демонстрацию братского единения сербов и русских, причем наши хозяева - сербы в многочисленных, прочувственных речах отметили культурное значение института, и большие ценности его достижения. Общий образовательный уровень воспитанниц и подготовка их к практической жизни оказались исключительно высокими, что и было поставлено в особую заслугу педагогическому персоналу инспектором Министерства народного просвещения специально командированным на экзамены в Институте.
Присутствовавший на акте правительства уполномоченный С.Н. Палеолог выразил глубокую благодарность королевству СХС за теплое гостеприимство, оказанное русским беженцам и за внимание королевского правительства к нашему подрастающему поколению, которое имеет возможность в черные годы русского лихолетия спокойно учиться в национальной школе. Свое приветствие С.Н. Палеолог закончил провозглашением «живио» в честь его величества короля Александра и ее Величества королевы Марии. Окончившие воспитанницы - матурантки по обычаю произнесли прощальные и благодарственные речи на сербском, французском и русском языках».
Знаменательна речь воспитанницы Н.Н. Волоцкой, характеризующая современное настроение русского подросткового поколения. Приводим эту речь полностью:
«8 класс Харьковского института императрицы Марии Феодоровны, нашей высокой покровительницы передает в лице моем свою горячую благодарность нашей дорогой начальнице М.А. Неклюдовой, инспектору З.А. Макшееву и всем педагогам за сердечные заботы, которые они проявили, воспитывая нас, и за ту возможность окончить полностью среднее образование, которую они, благодаря помощи братского королевства предоставили нам в такую мрачную эпоху жизни Российского государства. Да поможет Всевышний, чтобы наши общие труды не пропали даром, и чтобы мы могли честно и с пользой послужить Церкви, царю и Отечеству. Бог не оставит нашей обездоленной, великой Родины. Прояснятся души людские, разойдется кровавый туман, нависший над матушкой-Русью, воссияет над ней Крест Господний и на прародительский престол Российский в ареоле славы и величия, под звон кремлевских колоколов взойдет тот, кто не даст в обиду народа русского - наш Богом данный, православный Царь Самодержец. Тогда Россия вспомнит и горячо поблагодарит всех за рубежом, внесших свою лепту на великое дело возрождения горячо любимой Родины.
Сильная, могучая Русь. Не верим, не верим мы, что ты погибла. Не оставит тебя Отец наш Небесный, восстанешь ты, лучезарная, гордо поднимешь свою голову, и снова грянет из мощной груди твоей воскресшего народа молитвеннще и благодарное «Боже, Харя храни».
Вслед за речью Н.Н. Волоцкой неожиданно и воодушевленно раздались торжественные звуки нашего национального гимна. Его дружно запели все, находящиеся в зале многочисленные гости: русские и сербы, глубоко взволнованные словами даровитой девушки, сумевшей зажечь сердца и безыскусственно выразить то, что таится в глубине души каждого честного русского человека.
Присутствующие на акте института долго сохранят радостное воспоминание о празднике и обо всем, что они видели и слышали в стенах этого достойного рассадника русского просвещения за границей».
Приводя эту статью, как исторический документ, мы должны оговориться, что это выступление Харьковского института было встречено в левых кругах эмиграции с глубоким возмущением.
Инспектор классов института З.А. Макшеев, будучи после этого в Праге на съезде педагогов, говорил нам, что ему пришлось там выслушать немало упреков по этому поводу. Харьковский институт после этого получил репутацию черносотенного учебного заведения, где неправильно ведется воспитание.
Как убого после этого звучат разговоры о политике, которые иногда поневоле приходится слышать в обществе взрослых людей, поносящих Россию и царский режим: «Николай был глуп. Он был слабохарактерный, слабовольный. Он погубил Россию» и т.д. И кто же это говорит... Ничтожный, проводящий всю свою жизнь за бутылкой вина в разных кафе и ресторанах. Скажу откровенно, что после таких выпадов хочется подальше уйти от такого общества и идешь на урок к детям с облегченным чувством покоя.
