В конце мая - начале июня 1918 года Пермская губерния оказалась в эпицентре гражданской войны. Одновременно с борьбой на фронтах здесь усиливаются репрессии большевиков против своих политических противников в тылу. Хотя красный террор еще не был официально объявлен, но на Урале он начался задолго до знаменитого декрета «О красном терроре» от 5 сентября 1918 года. Особенно преуспели в этом большевики Пермской губернии. Фактически они начали террор почти сразу после захвата власти в Перми и действовали самостоятельно, согласно принципам «революционной целесообразности».
Красный террор в Пермской губернии отличался особой жесткостью и особым трагизмом. Пермские чекисты устраивали облавы и в качестве заложников арестовывали политических и общественных деятелей Перми. Никакой вины за ними не числилось. Показательно наказывая невиновных, власть демонстрировала свою решимость расправиться, в первую очередь, с представителями буржуазии, духовенства, интеллигенции, офицерства.
Основанием к беспощадному и массовому уничтожению в 1918 -1919 гг. духовенства, интеллигенции и крестьян послужило несколько причин. Одна из них заключалась в бескомпромиссной позиции архиепископа Пермского и Кунгурского Андроника, который ещё в январе 1918 года издал указ, где предавал строгому суду Божию и проклятию всякого, кто осмеливался захватить церковное имущество, а при своем аресте ночь с 16 на 17 июня того же года оставил распоряжение о закрытии всех градо-Пермских церквей и запретил священнослужителям Перми совершать богослужения, кроме напутствия умирающих и Крещения младенцев. Духовенство, выполнявшее указы Архипастыря вызывало гнев захвативших власть большевиков.
Совершенно особыми страницами в истории Пермской губернии и всей России стали трагические события, связанные с убийством Государя Императора Николая II и всей Царской семьи (17 июля 1918 года), совершённом в городе Екатеринбурге Пермской губернии. Несколькими днями раньше, (в ночь с 11 на 12 июня 1918 года) в самой Перми был убит брат Царя - Великий князь Михаил Александрович. А 18 июля под городом Алапаевском Пермской губернии большевики зверски расправились с Великой Княгиней Елисаветой Федоровной и Князьями Императорской крови.
В ночь с 19 на 20 июня в Перми была совершена изуверская расправа над архиепископом Андроником.
С июля 1918 года по губернии прокатилась волна групповых расстрелов интеллигенции.
14 августа под Пермью были расстреляны члены Поместного собора архиепископ Черниговский Василий, ректор Пермской духовной семинарии архимандрит Матфей (Померанцев) и миссионер Алексей Зверев, приезжавшие в Пермь для расследования убийства архиепископа Андроника.
Таким образом, красный террор превращается в разнузданную кровавую бойню, а творцы террора теоретически обосновывают то, что не поддается моральному оправданию...
В Перми в ответ на покушения на Ленина и Урицкого[1] было расстреляно 42 заложника. Расстрелы выполняли устрашающую роль, поэтому списки расстрелянных по политическим мотивам публиковались в официальном органе «Известия Пермского губернского Совета рабочих, крестьянских и армейских депутатов». Так, первый список был опубликован 11 сентября 1918 года.
Каждое поражение красных на фронте, любая забастовка рабочих, всякое восстание крестьян вызывали казни заложников. В начале октября 1918 года в ехавших на автомобиле пермских чекистов была брошена бомба. В ответ на это было расстреляно 37 заложников. 9 октября в газете «Известия Пермского губернского Совета рабочих, крестьянских и армейских депутатов» опубликовали список расстрелянных. В нём, кроме бывших жандармов, полицейских и представителей оппозиционных партий, значились имена священников Пермской епархии: Григория Гаряева, Александра Шкляева, Алексия Стабникова, Константина Широкинского.
В Пермской губернии начались аресты и расстрелы священников, которые, выполняя решения Поместного собора, призывали не отдавать церковное имущество.
Другой фактор, послуживший усилению террора - это крестьянские восстания, прокатившиеся по всей губернии в ответ на разорение крестьянских хозяйств и мобилизацию в ряды Красной армии.
Многие земледельцы - бывшие староверы, после открытия в начале ХХ века в эпицентре старообрядческого раскола - Осинском уезде Пермской губернии - Белогорского миссионерского монастыря, архимандритом которого стал непререкаемый для них авторитет - бывший начетчик - будущий священномученик Варлаам (Коноплёв), стали массово переходить в православие. Если в некоторых других Российских губерниях перед октябрьской революцией наблюдалось охлаждение к живой вере во Христа, то в Перми в этот период Православие переживало расцвет. Старообрядцы, соединившись с канонической Церковью, были на пике воодушевления и готовы были положить душу за Церковь и христианские основы своей жизни. А потому коммунистическая идеология, деятельность продотрядов и комбедов, и попытки заставить крестьян воевать за власть советов вызвали крестьянские мятежи, закончившиеся жестокими расправами над их участниками, а также над сочувствующим крестьянам или пытавшимися примирить обе стороны духовенством.
Примером можно привести Сепычёвское восстание в Оханском уезде, охватившее несколько волостей. Когда восстание было подавлено «огнём и мечём», большевистское руководство вдобавок вынесло постановление о расстреле 83 человек- главных виновников мятежа. Расстреляны были «кулаки, попы и офицеры». Среди казненных - священник сепычевской церкви священномученик Иоанн Боятшинов и священник церкви завода Очёр Оханского уезда священномученик Алексий Наумов.
Результатом такой политики красных стала так называемая «Пермская катастрофа» - сдача красными Перми почти без боя в декабре 1918 года и успешное наступление белых в Прикамье зимой и весной 1919 года.[2]
Эти события послужили толчком к апогею Красного террора, когда отступавшие красноармейцы в дикой злобе казнили без вины всех, кто попадался под руку.
К священнослужителям большевики испытывали особую ненависть. Надо отметить, что репрессии против духовенства в Пермской епархии носили беспрецедентный характер. Священнослужителей пострадало здесь больше, чем в каком-либо другом российском регионе.
После взятия Перми армией Колчака в 1919 году, в документах, составленных колчаковской следственной комиссией, особо отмечалось, «...что духовенство вообще подвергалось всевозможным истязаниям и приняло мученическую кончину. Многие были в руках "чрезвычайной следственной комиссии", где практиковались пытки»[3].
По данным колчаковского телеграфного агентства, во время Красного террора в Пермской епархии погибло 120 представителей духовенства: 3 архиерея, 19 протоиреев, 44 священника, 6 диаконов, 44 монашествующих, 4 псаломщика[4]. Но это далеко не полные данные.
Особого внимания в связи с этим заслуживает Кизеловский концлагерь, который называли «могилой для контрреволюционеров, попов, эсеров и меньшевиков всего Урала»[5]. После октябрьского переворота советская Россия остро нуждалась в энергоресурсах. В этой связи в августе-сентябре 1918 года на Кизеловских каменноугольных копях создается рабочий батальон принудительного труда - по сути, первый политический концлагерь в большевистской России, так как декрет ВЦИК «О лагерях принудительных работ» был опубликован только 17 мая 1919 года. Для работы на Кизиловских копиях большевики стали активно использовать заложников. Осенью 1918 года на копях в качестве заложников находилось уже более 600 человек. Духовенство, согнанное сюда, ежедневно занималось изнурительным трудом и содержалось почти впроголодь, что порой вызывало сочувствие даже у большевиков.
Именно здесь, в Кизеле, и завершили свой земной путь большинство иноков и инокинь Белогорского, Успенского и Иоанно-Богословского монастырей Пермской епархии.
Просуществовал лагерь недолго. 18 декабря 1918 года части Сибирской армии заняли Кизел. Перед взятием Кизела красные начали эвакуироваться. Всех заложников, находящихся в Кизеле и Губахе собрали на Ленинской копи. Часть из них отослали в Усолье, затем заморозили, заперев в одной из часовен под Соликамском[6].
Других своим ходом этапировали в Пермь. Никто о судьбе этих заложников не знает, можно только предположить, что до Перми в декабрьские морозы они так и не дошли. Таким образом, о судьбе нескольких сотен узников по сей день ничего не известно.
Сохранилась историческая фотография духовенства, работавшего в 1918 г. на Кизеловских каменноугольных копях. Надпись на обороте говорит: «В 1918 году арестованное советской властью бывшее духовенство сфотографировали на работах на Княжеской шахте....Сброшены 5 декабря 1918 года в Старо-Коршуновскую копь».
Всего же в Кизеле «было замучено и брошено в шурфы более 8 тысяч человек»[7].
Летом 1918 г. восставшие белочехи совместно с войсками Белой гвардии начали вести военные действия по захвату уральских городов. Для противостояния им из Петрограда был направлен Путиловский артиллерийский дивизион[8]. В начале августа артдивизион был реорганизован в эскадрон конных разведчиков, а позднее - в Стальной Путиловский кавалерийский полк. Формирование его происходило на Кушвинском заводе. Более половины состава полка являлись коммунистами - рабочими Путиловского и уральских заводов. В середине июля 1918 года артдивизион вошел в состав 3-й Красной армии под командованием коммуниста Р. И. Берзина.
К концу 1918 года под натиском белых, красногвардейцы терпели поражения и продолжали сдавать уральские города и селения. Хотя большая часть Пермской губернии была занята войсками Колчака, часть Оханского и Осинского уездов оставались под властью большевиков. Накануне отступления из Оханска местная ЧК расстреляла восемь граждан города, в том числе священника Богородице-Введенской единоверческой церкви села Воробьи Оханского уезда, 60-и летнего священника Симеона (Конюхова) [9].
Поводом для расстрела послужили обнаруженные в его доме циркулярные письма, в одном из которых содержалась просьба епископа Пермского и Кунгурского Андроника (к тому времени уже зверски убитого) сообщать «о всех случаях насилия, захвата, надругательства над храмами, обителями, духовенством, святынями, тем паче о случаях кровопролития, убийства на религиозной почве на местах».
Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 2000 года священник Симеон (Конюхов) прославлен в лике святых Новомучеников и Исповедников Российских.
Память совершается 15 / 28 октября.
25 декабря 1918 года колчаковский корпус под руководством генерала Гайды занял Пермь, и воинские соединения 3-й Красной Армии начали беспорядочное отступление в северо-западном направлении от Перми.
Банды Путиловского кавалерийского полка, отступая на запад, перешли Каму севернее Перми и вышли к станции Шабуничи. 30 декабря белые заняли Нытвенский завод.
По ходу отступления Путиловские боевики остановились на ночлег в деревне Мокино Оханского уезда. В окрестностях этого села они также без суда и следствия стали убивать тех, кто отказывался вступать в ряды Красной армии.
Так, «красные орлы» Путиловского полка казнили 24 человека - жителей расположенных в Охинском уезде близ Мокино деревень Палкино и Нижняя Северная. Они собрали сход и предложили мужчинам вступить в их ряды. Но селяне воевать за большевиков отказались. Тогда всех крестьян вывели за деревню и на берегу пруда зарубили шашками. Донёс же на крестьян житель деревни Нижняя Северная Сергей Савватиевич Палкин, который заявил путиловцам, что селяне не хотят воевать за советскую власть и помогают колчаковцам. Однако Сергей Савватиевич сам не ожидал, что дело закончится кровопролитием, и даже не позаботился предупредить своего родного брата.
В настоящее время деревни Нижняя Северная уже не существует, но жители села Мокино по собственной инициативе установили на могиле своих земляков памятник со следующей надписью: «По ложному доносу в декабре 1918 года красными (Путиловский полк) казнены (отрублены шашками головы) и похоронены здесь из деревни Северная:
И далее перечисляются 13 человек, носящие фамилию «Палкины».
В селе Мокино у церкви были похоронены пострадавшие от карателей Путиловского полка еще 7 человек с фамилией «Палкины», (среди них Палкин Егор Савватиевич [брат Сергея Савватиевича, написавшего донос].
Но не только простые крестьяне погибли от рук бежавших из Перми красноармейцев. Старожилы села Мокино вспоминают, как их потрясла гибель настоятеля Мокинской Свято-Никольской церкви 26-летнего священника Павла (Аношкина) и 27-летнего диакона Григория (Смирнова). 29 декабря 1918 г. они были зверски зарублены шашками, исколоты штыками и расстреляны[10].
Как рассказывали старожилы села Мокино, в конце декабря 1918 года, при занятии села красноармейцами 29-й стрелковой дивизии Путиловского полка, священник Павел (Аношкин) вместе с диаконом Григорием (Смирновым) были взяты под стражу. За волосы их выволокли из храма, затем, после побоев, выгнали на улицу «в одном исподнем» и провели по селу, босиком по снегу. Потом мучеников за волосы привязали веревками к хвостам лошадей и протащили по улице. Селяне видели, как отца Павла и диакона Григория волокли по снегу, и слышали их крики. Затем мучеников потащили по дороге в направлении деревни Якимата, к Широкому логу, что в одном километре от Мокино.
В Широком логу священнику пытались отрубить голову, но немного промахнулись и раскроили череп. После чего вместе с диаконом его расстреляли и прикололи штыками. Затем, уже мертвых, их доволокли до реки Березовки и там бросили. Прихожане Мокинской церкви похоронили мучеников в церковной ограде[11].
После убийства священнослужителей орлы Путиловского полка продолжили отступление и оставили Мокино. Село заняли войска Белой армии.
Отпевал мучеников священник Петр Семенович Конюхов, служивший в расположенном рядом с Мокино селе Говырино. Он был сыном расстрелянного в Оханске священномученика Симеона (Конюхова).
Самого отца Петра арестовали в 1927 году. На «следствии» он дал следующие показания: «18 января нового стиля 1919 года с диаконом Кенсарином Ганимедовым я был вызван официальной бумагой командиром полка Белой гвардии в село Мокино для погребения убитых - священника Павла Аношкина, диакона Григория»[12].
Свято-Никольскую церковь в селе Мокино закрыли в 1936 г., устроили в ней сначала зернохранилище, а после Великой Отечественной войны - клуб и сельскую библиотеку. В 2001 г. деревянное здание храма обветшало, и его разобрали. В 2005 г. мокинцы обнесли территорию церкви оградой, на месте могилы священномученика Павла (Аношкина) поставили крест.
У отца Павла Аношкина было два сына: старший - Владимир (1913 г.р.) и младший - Николай (1916 г.р.).
Нам удалось разыскать родного внука священномученика Павла Аношкина от младшего сына - Владимира Николаевича Аношкина. От своего отца, Николая Павловича, он также слышал, что его деда, священника Павла Аношкина, убивали зверски: до того как дед был исколот штыками и расстрелян, его чуть ли не растерзали: привязали ноги к разным лошадям и погнали их.
Надо полагать, что супруга отца Павла, Надежда Никандровна (в девичестве Игумнова), пережила сильнейшее потрясение. После гибели мужа, совершившийся у нее на глазах, опасаясь расправы и репрессий, она отдала сыновей на воспитание своей сестре, Ольге Никандровне Игумновой, а сама «на время» скрылась. Это «на время» продлилось до конца ее жизни. Ольга Никандровна, будучи глубоко религиозным человеком, посчитала свою миссию по воспитанию племянников Божиим промыслом и отказалась от создания собственной семьи.
Судьба Ольги Никандровны была также трагичной. Имея приличное образование, она работала машинисткой. В то время трудно было достать книги духовного содержания, и Ольга Никандровна в свободное от работы время перепечатывала на машинке Библию, за что была арестована и осуждена на десять лет. Отбывать срок ее направили в колонию, на станцию Пижил, в Удмуртии. Заключенные занимались повалкой леса и заготовкой древесины. Принимая во внимание грамотность Ольги Никандровны, ее перевели с тяжелого труда в канцелярию, а через некоторое время расконвоировали.
При аресте Ольга Никандровна потеряла все имущество и через десять лет, освободившись, так же смиренно неся свой крест, решила остаться жить в Пижиле, в леспромхозе, и работать на той же должности.
Старший сын отца Павла, Владимир Аношкин, скрыв свое происхождение, поступил в летное училище. Но перед самым выпуском открылось, что он - сын священника, и из училища его отчислили. Однако с началом Великой Отечественной войны этот факт не стал препятствием для призыва Владимира Павловича в армию. В 1941 г. его назначили в бомбардировочную авиацию. С первых дней войны Владимир совершал полеты и бомбовые атаки в тылу Германии. Неизвестно, сколько вылетов он успел сделать, но из одного из них самолет Владимира Аношкина не вернулся. Погибшего летчика причислили к «без вести пропавшим».
Младший сын, Николай, не смог получить высшего образования по той же причине. После ареста Ольги Никандровны с двенадцатилетнего возраста он был вынужден начать трудовую жизнь.
Неизвестно, знал ли Николай Павлович о месте проживания своей родной матери. Но через много лет он получил известие о смерти Надежды Никандровны и ездил ее хоронить. Это происходило в Пермской области.
Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 2000 г. священник Павел (Аношкин) прославлен в лике святых Новомучеников и Исповедников Российских.
Память совершается 7 / 20 июня.
[1] Урицкий Михаил (Моисей) Соломонович (1873-1918), из семьи купца; юрист. Деятель российского революционного движения. Член РСДРП с 1898 г. В феврале 1918 г. - член Комитета революционной обороны Петрограда. С марта 1918 г. - председатель Петроградской ЧК. Причастен к высылке Великих князей из Петрограда, а также к их уничтожению. С 1918 г. - кандидат в члены ЦК РКП(б). 30 августа 1918 г. убит эсером, 20-летним поэтом Леонидом Каннегисером в Петрограде (расстрелян ЧК). Урицкий с почестями похоронен на Марсовом поле.
[2] ГАПК. Ф. Р-656. Оп. 1. Д. 5. Л. 76.; Ф. Р-746. Оп. 2. Д. 54. Л. 11, 11об.
[3] ГАРФ. Ф. 9440. Оп. 1. Д .2. Л. 1-1об.
[4] ГАПК, ф. Р-746. Оп. 2. Д. 10. Л. 26.
[5] Малков И.П. Свидетельства и воспоминания о Гражданской войне. Рукопись, 1967. С. 34.
[6] Свидетельство дочери сщмч. Вячеслава Луканина - Людмилы Вячеславовны Пономаренко.
[7] Парфирьева М., Кадочников В. Благо Родины превыше всего. Пермь: ООО «Раритет Пермь», 2003, с.31.
[8] Путиловский артиллерийский дивизион был направлен из Петрограда на Урал летом 1918 г. Он участвовал в боях под Екатеринбургом, попал в окружение и понес большие потери. Дивизион отошел в Пермском направлении. На Урале задачей дивизиона явилось прикрытие огнем своих батарей отступающие части Красной Армии. 1 июля 1919 г. Путиловский полк, возглавляемый Филиппом Акуловым, одним из первых вошел в Пермь.
[9] ПермГАНИ, Ф.643/2, оп.1, д.12700.
[10] Освобождение России. 1919 г. № 33, 11 февраля; Пермские епархиальные ведомости. 1919 г. № 1. С. 16; ГАПК. Ф. 541. Оп. 1. Д. 48. Л. 42 (об. - 43 об.).
[11] Православная Пермь. 2002 г.
[12] ПермГАНИ, Ф. 641-1. Оп. 1. Д. 11322. Л. 16, 17.
