Рожденная игуменией

Чего проще, казалось бы, - сесть перед чистым листом бумаги и в хронологическом порядке рассказать все, что знаешь и помнишь о человеке, изложить биографию или жизнеописание? Но прошло еще не так много времени со дня ухода в вечные обители матушки Анастасии, первой игумении Заволжского Свято-Ильинского женского монастыря, а воскресить ее образ во всей полноте мне не удается. Странно это. Память хранит почти все моменты нашей жизни - долгой, радостной и счастливой. Вспоминаю, и слезы застилают глаза... Но нет уныния и печали - благодарю Бога, что даровал мне в жизни такую помощницу, и просто скучаю. Да и сейчас она не оставляет меня: нет смерти, а есть только расставание.

 

 

Опять пытаюсь вспомнить все с ранней юности, с первого знакомства с радостной и одновременно строгой моей будущей спутницей жизни, а возникает образ игумении. Этот образ проступает на детских фотографиях, в студенческой аудитории вижу улыбающиеся глаза игумении, а вот и первая «община» - семья. Прошло несколько лет, и уже матушка Ирина по-игуменски входит в храм и собирает вокруг себя прихожан как насельниц еще не существующего монастыря. Ни она, ни я, ни одна живая душа в мире еще не знает, что она - игумения. Один Господь, избравший ее на это служение, ведает об этом.

Открылось, о чем повествовать в своих воспоминаниях: о том, как Господь от чрева матери выбирает себе помощников и служителей. Как биография или жизнеописание становятся житием...

Первая встреча. 1969 год

Август - жаркое время для абитуриентов самарских вузов, идут вступительные экзамены. Конкурсы приличные. Большой конкурс и на физмат пединститута. Основные экзамены уже позади, все, кто сдал их успешно, собрались в большой лекционной аудитории на письменный экзамен - сочинение. Эти несколько дней совместных переживаний сдружили многих. Вот и у меня появились два новых друга. Один отслужил три года в армии и приходил на экзамены в военной форме - он был постарше меня, а другой был ровесником. Так мы втроем и ходили на все экзамены, помогали друг другу, подсказывали, волновались, радовались и, что удивительно, не чувствовали себя конкурентами, каковыми были на самом деле: ведь конкурс - четыре человека на одно место. Такая дружеская атмосфера ощущалась и среди других абитуриентов, тоже разбившихся на небольшие товарищеские сообщества.

Встретившись во дворе главного корпуса, стоящего на берегу Волги, мы вошли в аудиторию-амфитеатр и по мальчишеской привычке стали подниматься по ступеням на «галерку», последние ряды. Усевшись поудобнее, достали ручки и огляделись. Аудитория почти заполнилась празднично одетыми и немного возбужденными, о чем свидетельствовал гул, напоминающий шум пчелиного роя, молодыми людьми. Вошли преподаватели, шум затих. На доске написали темы сочинений. Помощники экзаменаторов раздали нам листы бумаги, на которых в углу стояли штампы. Работа закипела. Когда через два часа сочинение в основном было готово, возникло много вопросов по поводу правильности написания некоторых слов и расстановки знаков препинания. У меня, как и у большинства русских людей, возникают некоторые трудности при встрече с родным языком, особенно в письменной форме. В поисках помощи стал оглядываться вокруг. С моими друзьями сразу стало все ясно, когда увидел такие же ищущие глаза. Одновременно мы обнаружили, что впереди нас сидят три подружки, по виду отличницы и зубрилки. Протянул руку и тихонечко дотронулся до плеча одной из них.

От неожиданности плечо вздрогнуло, и ко мне обратились удивленные зеленые глаза, смотревшие на меня поверх чуть сдвинутых на нос очков. Взгляд был внимательный, строгий и вопросительный. Этот взгляд сопровождал меня и радовал на протяжении многих десятков лет моей жизни. Смотрю на фотографии игумении Анастасии и вновь вижу эти глаза и этот взгляд - радостный и любящий, строгий и всепрощающий.

Студенческая пора. 1969 - 1972 годы

Много лет назад в нашей просьбе проверить сочинение нам не было отказано. Экзамены благополучно завершились, вывесили списки поступивших, и мы увидели в них свои фамилии. Первый месяц пребывания в вузе студенты по традиции того времени провели на картошке, помогали селу убирать урожай. После первого сентября, когда мы пришли в студенческие аудитории, оказалось, что мы, трое друзей, были зачислены в одну группу, а наши помощницы и новые знакомые - в другую. Нас это не очень опечалило, мы часто встречались на общих лекциях, которых было много на первом курсе обучения. Постепенно наша дружеская компания удвоилась. Мы почти все время проводили вместе. Беззаботные студенческие времена быстро пролетели, мы взрослели, приближалось завершение учебы, а значит, распределение в разные уголки нашей губернии или, что бывало часто, и в удаленные места нашей необъятной Родины. Да и с семейной жизнью пора было определяться. Как-то незаметно мы поделились на пары. Моей избранницей стала сокурсница Ирина (так звали игумению Анастасию до монашеского пострига) Афанасьева. До поступления на физмат она училась в знаменитой физико-математической школе № 63, немного занималась музыкой и была кандидатом в мастера спорта по спортивной гимнастике. По правде сказать, до сих пор не могу понять, кто кого избрал: то ли я, то ли меня. Главное, что мне ни разу не пришлось об этом пожалеть. Через много лет пришло понимание, что это Господь одарил меня такой помощницей.

В студенческие годы Ирина выделялась веселым нравом и строгой решительностью, спортивной выправкой и благородной статью. Когда на физкультуре преподаватель просил ее показать нам, как исполнять гимнастические упражнения, мы все любовались ее «ласточками», «мостиками», кувырками, повторить которые потом так и не могли. Однажды на институтских соревнованиях по бегу, которые проходили в осеннем Струковском парке, Ирина, опередив всех, бежала по аллее и пропустила поворот; оторвавшись достаточно далеко, оглянулась и увидела, что все участники соревнований бегут другой, более короткой дорогой. Она не стала сходить с дистанции, а догнала соперников и первой пришла к финишу. В эти годы уже проявлялся ее твердый характер. Если при ней кто-то проявлял вольности в словах или поведении, она могла так посмотреть, что одним взглядом отрезвляла человека, а если и после этого продолжалось неподобающее поведение - вставала и молча уходила. Через много лет, будучи игуменией, таким же взглядом она приводила в чувство и паломников, неблагочестиво ведущих себя на территории монастыря, и сестер, впавших в искушения или раздражение.

В последние годы обучения мы почти не расставались. После лекций вместе готовились к семинарам, практическим занятиям, экзаменам и расходились поздно. Когда переставал ходить трамвай, мне случалось идти домой пешком по ночному городу от бывшей Александровской площади до улицы Челюскинцев. Старый дом и небольшой двор на улице Фрунзе становились для меня родным местом, заповедным уголком старой Самары.

Родители моей избранницы, понимая, что дело принимает серьезный оборот и может завершиться свадьбой, стали внимательно ко мне присматриваться, приглашать в дом, угощать обедом. Мне стал открываться мир большой и в некотором роде патриархальной семьи.

Глава семьи Петр Иванович Афанасьев, мой будущий тесть, а впоследствии - первый постриженик подгорского мужского монастыря монах Гавриил, родился в 1909 году в чувашской деревне недалеко от Чебоксар. Он был старшим сыном в многодетной крестьянской семье. Окончил среднюю школу, в которую ему приходилось много километров добираться пешком. После школы работал учителем. Пытался поступить в Саратовский медицинский институт, но что-то не получилось. С одним из товарищей поехал в Питер, где его приняли в знаменитый институт физкультуры имени Лесгафта, который он окончил перед войной. По распределению был направлен в Саратовский мединститут преподавателем физкультуры. Руководство института предложило ему учиться медицине, чтобы стать врачом лечебной физкультуры. Доучиться на доктора он не успел.

Началась война, и его призвали на фронт военфельдшером. Боевое крещение получил на Мамаевом кургане. Много он рассказывал своим детям о войне. Власти не эвакуировали жителей Сталинграда, и по городу даже ходил окровавленный слон из зоопарка. На глазах Петра Ивановича погибали дети, боевые друзья. Приходилось в полевых условиях ампутировать ноги и руки. То, что кровь рекой текла по кургану, оказалось не художественным вымыслом, а реальностью. Петра Ивановича пуля не брала, он прошел всю войну и был только контужен. Господь его хранил. Он рассказывал одну историю о том, что когда их переправили в Сталинград и бойцы шли строем, на обочине стояла пожилая женщина и всех крестила. Когда Петр Иванович поравнялся с ней, она его подозвала и сказала: «Сейчас, сынок, я прочитаю тебе молитву, а ты в бою ее повторяй. Все мужчины нашего рода начиная с турецкой войны ее читали и приходили домой живыми». Он удивился, подумал, что вряд ли запомнит, что сказала старушка, и побежал догонять своих. Но как только засвистели пули и на головы бойцов посыпались снаряды, слова молитвы сами проявились в памяти. С этой молитвой он и прошел всю войну - с молитвой святому Иоанну Воину. После войны Петра Ивановича вместе с госпиталем, где он служил, перевели в Самару.

Матушка переложила эту историю в виде рассказа, и он был опубликован в газете «Благовест». Война вошла в жизнь маленькой девочки по рассказам отца, а когда девочка выросла, в ее стихах и песнях война ожила. И это было так правдиво, что можно было подумать, что стихи и песни написал фронтовик. Мы родились через 5­-6 лет после войны и еще своими глазами видели людей, искалеченных войной, на костылях, на деревянных протезах, на маленьких тележках для безногих. В один из дней по приказу вождя их всех увезли в неизвестном направлении.

С тех пор боль за Россию жила в сердце матушки. Матушка-игумения молилась за Россию непрестанно, и в последние годы жизни она часто проливала слезы об ее судьбе, о судьбе русского народа, судьбе наших детей и внуков.

Когда я познакомился с Петром Ивановичем, ему было шестьдесят с небольшим лет. Выглядел он намного моложе, был хорошо сложен, мускулист - настоящий спортсмен. В те годы он преподавал физкультуру в педагогическом институте и тренировал гимнастов в спортивной школе № 5, хорошо известной в городе. В своей профессии он добился успеха, вырастил первого чемпиона России по спортивной гимнастике, многих мастеров спорта, был судьей международной категории. Характер у него был особенный: если он говорил «да» - это было «да», если - «нет», то это было «нет». Любил порядок и здоровый образ жизни, с трудом переносил тех, кто выпивал и курил. Но при этом был человеком общительным и открытым. Каждое утро он начинал с зарядки и пробежки. Когда ему перевалило за девяносто и он уже не мог бегать, то часто с улыбкой говорил, что ноги ему мешают ходить. У него были золотые руки: мог все починить и смастерить необходимое. Отличался трудолюбием и с радостью в свободное время работал на земле в своем дачном хозяйстве. В этом проявлялись его крестьянские корни.

Когда был помоложе, любил природу, рыбалку, собирал грибы и всюду брал свою любимицу-дочку. Было видно, что моя невеста - папина дочка и от него все переняла. Прожив с матушкой много лет, убедился, что она, как и ее отец, все испытания, тяжелейшие болезни переносила, не показывая вида, и никогда не жаловалась на свою жизнь.

Мама матушки Валентина Георгиевна Афанасьева (в девичестве Кожура), а впоследствии - монахиня Елисавета была почти на двадцать лет моложе своего мужа. Во время нашего знакомства ей было немногим за сорок. Мою маму тоже звали Валентиной, поэтому имя будущей тещи мне сразу пришлось по душе. Заметил, что люди с одинаковыми именами схожи между собой, наверное, они все похожи на своего святого, в честь которого им нарекли имена.

Валентина Георгиевна выросла в том доме № 80 по улице Фрунзе, в этом доме родилась ее мама Евгения Александровна (бабушка матушки-игумении), там же родился ее дедушка Александр Степанович Жирнов, а строили этот дом ее прадед вместе со своим братом, когда переехали в Самару из Бугуруслана и перевезли свои семьи.

Род Жирновых был из сословия ремесленников, они занимались ювелирным делом. Матушка помнила своего прадеда Александра Степановича. Это был благообразный верующий церковный человек. Когда власть захватили большевики и разграбили страну, они ограбили и Александра Степановича: не найдя никаких богатств, отобрали весь инструмент. Дом уплотнили, семье оставили две небольшие комнаты и подвал, где у них была мастерская. Даже в годы гонений на веру Александр Степанович всегда посещал храм, помогал там по хозяйству, чинил утварь и золотил Святое Евангелие, а когда было необходимо, то замещал старосту Покровского собора. Был арестован и некоторое время находился в заточении в тюрьме, что на Верхней Полевой (сейчас в ней общежитие медицинского университета). Когда он получал пенсию, то обычно большую ее часть раздавал нищим, об этом знала его супруга Варвара и старалась заранее изъять у него деньги, оставив немного на свечи. Александр Степанович втайне от супруги делал молочную тюречку и подкармливал под диваном голодающих тараканов.

От своего прадеда матушка унаследовала милосердие и любовь к нуждающимся. Когда она приезжала из монастыря в город, чудесным образом об этом узнавали ее постоянные посетители, звонили в дверь и называли, что им нужно. Матушка не спрашивала, какой веры просящий, а всех одаривала по возможности. Когда посылала вынести мусор, всегда собирала пропитание для нищих в отдельный пакет, который вывешивался в особом месте поодаль от мусорных баков. Она говорила: «Это - мусор, а это - людям», - и подавала два пакета. Не могла она пройти мимо стариков, которые стояли на улицах или недалеко от рынка, продавая свои рукоделия либо что-то выращенное своими руками. Она так их жалела, что покупала у них даже то, что вовсе и не требовалось, и при этом давала денег больше, чем они просили.

Когда матушка стала настоятельницей монастыря, то организовала паломническую трапезную и благословила кормить всех, кто пришел на богослужение в воскресные дни. Именно в этот день в монастырь съезжаются наши прихожане из города, окружающих сел. Приезжают семьями, вместе с детьми.

Отец Валентины Георгиевны, Георгий Семенович Кожура (дедушка матушки-игумении) родился в Шяуляе, а жил в Петербурге. До переворота служил в царской армии, а потом перешел в Красную. Судя по фотографиям друзей и родных, он был не простого рода. Кто был его отец - неизвестно. Да Георгий Семенович про себя почти ничего родным и не рассказывал. Известно, что его брат Василий Кожура был в двадцатых годах прошлого века довольно популярным актером немого кино. Хорошо был знаком с Николаем Черкасовым, который играл роли Александра Невского и царя Ивана Грозного. Георгия Семеновича перевели служить в Самару в штаб военного округа. Здесь он встретил Евгению Александровну Жирнову и женился на ней. У них родились две дочери, Ирина и Валентина. Георгий Семенович дослужился до полковника и вышел в отставку.

Девочки росли. Валентина поступила в медицинский институт. В институте организовали секцию спортивной гимнастики, которую возглавил тренер Петр Иванович Афанасьев. Валентина поступила в эту секцию, и там познакомились родители матушки, а потом и поженились. В 1949 году родился сын Владимир, а 19 января 1952 года на праздник Крещения Господня родилась дочь Ирина, будущая игумения Анастасия. В день Крещения Господня происходит чудесное освящение вод, и матушка родилась в святых Крещенских водах...

Георгий Семенович получил земельный участок на Седьмой просеке, построил деревянный дом и вместе с супругой уехал туда жить, оставив квартиру молодым. В этой квартире и выросла матушка-игумения. А дача на Седьмой просеке стала одним из мест сбора большой семьи.

Валентина Георгиевна была женщиной миловидной, со вкусом одевалась, играла на старом пианино с подсвечниками, пела, хорошо шила и прекрасно готовила. И подавала на стол она именно то, что любил ее муж. Она готовила не для себя, и это было одним из видов приношения любви. Выйдя замуж, она так и не окончила институт и работала в аптеке. Всегда была домоседкой, которую очень трудно куда-либо выманить из своего домашнего гнездышка. Каждый день она готовила обед как минимум из трех блюд, и когда часам к пяти семья собиралась дома, все садились за стол во главе с отцом. К тому времени суета уже входила в жизнь людей, и традиция семейных встреч и обедов редко соблюдалась даже в свободные дни. В этот семейный круг в студенческие годы приняли и меня.

От мамы матушка-игумения и получила многие дары, так необходимые каждой женщине, чтобы стать хорошей женой, матерью, монахиней и игуменией, и которые передавала сестрам монастыря. Она обладала замечательным природным голосом, который радовал и удивлял не только наших прихожан, но и специалистов в оперном искусстве. Она пела с детства, и когда выбегала во двор дома, раздавался ее звонкий голосок. Соседи так и звали ее маленькой певуньей. На одной из встреч, услышав, как поет матушка, Жанна Бичевская сказала: «Матушка, если бы у меня был такой голос, я бы стала более известна, чем сейчас». Матушка умела шить и показывала сестрам, как надо изготовить праздничное священническое облачение, сама вышивала узоры. У нее был безупречный вкус, свидетельством которому является Свято-Ильинская обитель - райское место на самарской земле. Она учила сестер готовить для других, красиво накрывать стол. Когда приезжал Владыка с гостями, на стол подавали то, что любит Владыка, предпочтения которого заранее узнавались. Забыть о себе и заботиться о другом - это тоже монашеское делание, которому матушка училась в семье.

Семья матушки Анастасии была по-своему уникальна. Двадцатый век перемешал в ней все сословия - крестьян и дворян, военных и ремесленников. Неуловимая связь с иной Россией, с ее духом, традицией, с Россией, о которой мы мало знали и было даже запрещено знать, чувствовалась в укладе семьи, в отношениях к предкам, о которых почти не говорили, не желая навредить нам, живущим в богоборческом атеистическом государстве. Это была семья, в которой многие родились еще в девятнадцатом веке или начале двадцатого и пронесли через всю свою жизнь память о великой империи.

...Студенческие годы подходили к завершению, и моей избраннице было сделано предложение, как говорят в этих случаях, руки и сердца. С моими родителями она уже познакомилась, и они меня благословили. Мне казалось, что все уже решено, но Ирина задумалась. В те годы не было такого развращающего нападения на детские души, и каждый из нас еще в школьные годы испытал прикосновение первой непорочной, чистой и часто безответной любви. Был такой опыт и в жизни матушки. Наши отношения тоже были чистыми, но она не почувствовала в своем сердце той искорки и волнения ранее пережитого опыта и поэтому засомневалась. Выручила Валентина Георгиевна. Когда дочка поделилась с ней своими сомнениями, она ей пророчески сказала: «Доченька, главное то, что он тебя любит, и он хороший человек, а любовь обязательно придет, выходи за него замуж и не сомневайся. До любви надо дожить». Так и случилось.

Семейная жизнь. Часть первая. 1972 - 1992 годы

Свадьбу справили 7 октября 1972 года, накануне дня празднования памяти преподобного Сергия Радонежского. Весной 1973 года в период выпускных государственных экзаменов родилась дочь Марина. Мы получили дипломы об окончании вуза, свидетельство о рождении дочери и направление на место будущего служения. Матушку распределили в школу № 144 Самары (тогда Куйбышева) учителем физики. В школу она пришла только на следующий год. А меня, не дав проработать и двух месяцев, призвали в армию и отправили на Дальний Восток. Для молодой мамы это было достаточно серьезное испытание: остаться с маленьким дитятей почти без содержания. Слава Богу, выручали родители. От тех времен остались письма, которые мы посылали друг другу каждый день, письма любви и утешения.

Прошел год, меня вернули домой, дочку отдали в ясли, а потом - и в детский сад. Матушка честно отрабатывала свое распределение до 1976 года. В этот год родился сын Павел, будущий протодиакон. Дети подрастали, меня постепенно вовлекали в научное сообщество, и становилось понятно, что двоих детей и начинающего ученого на две учительские зарплаты содержать затруднительно. Матушка видела и знала, что для меня учительство являлось призванием и делом жизни, а наука - серьезным увлечением. В эти годы она совершила подвиг жертвенной любви, оставив учительство, стала искать работу, способную прокормить семью. И нашла. Несколько лет трудилась в «НИИКерамзит» инженером. Работа оказалась хорошо оплачиваемой, но вредной: пыль, горячие печи, постоянные командировки. Благодаря ее трудам стали возможными завершение и защита моей кандидатской диссертации.

Матушка ежедневно, а может быть, и ежечасно совершала и личный подвиг, смиряя свою женскую природу. Я уже упоминал ее твердый характер, волю, ревность, с коими она бралась за дело, которое считала необходимым. Все эти дары преображались, потому что матушка умела любить. Ее твердый характер превращался любовью в верность, воля - в жертвенность, ревность - в преданное исполнение своего послушания, послушания жены и матери.

В 1988 году праздновали Тысячелетие крещения Руси. Эти торжества пробудили интерес к истории России и Церкви. Проснулось генетически сохраненное ощущение причастности к православной вере. Но этот интерес был не только теоретическим, скорее, мы пытались найти свое место в этом вдруг открытом для нас православном мире. Мы заходили в храмы - их в то время в городе было всего два, фотографировали. Манил свет лампад и свечей, но Господь не торопился призывать нас к Своему служению. Меня крестили в детстве, детей наших тоже окрестили еще маленькими, а вот тому, что крестили матушку, свидетелей не обнаружилось. Это нас опечалило, а матушку расстроило. Через некоторое время она пришла радостная и сообщила, что приняла святое крещение в Покровском кафедральном соборе. Крестил ее протоиерей Олег Булыгин. Мы еще не подозревали, что с этого дня начиналось восхождение матушки к главному делу ее жизни - настоятельству и игуменству, начинался ее крестный путь.

Примерно через год матушку положили в больницу на обследование и срочно прооперировали. Когда пришел навестить и увидел ее на больничной койке, у меня от жалости к ней навернулись слезы. Впервые понял, что мог ее потерять. У нее удалили почку. Увидев мое растерянное и испуганное лицо, она улыбнулась и протянула ко мне руку, и только тогда я вспомнил, что держу в руке удивительно большой и красный гранат, который принес для нее. Ирина взяла плод в руку и еле удержала. Выздоравливала она долго и тяжело, но когда мы говорили про это испытание, она всегда вспоминала только этот гранат, какой он был большой и сладкий. И сколько ни пытался приносить ей эти фрукты, лучше того так и не нашел.

Меня пригласили преподавать в университет, семейные финансовые дела немного наладились, матушка могла не работать и спокойно набираться сил. В стране началась так называемая «перестройка», и впервые священники стали выходить за пределы церковной ограды для встречи с нецерковными людьми. Возникла идея пригласить священника и на нашу кафедру педагогики и психологии. Претворить в жизнь эту идею поручили мне как живущему рядом с Покровским кафедральным собором. В приглашении нам не отказали. Так впервые произошла встреча и знакомство со священником. В свою очередь, он пригласил всех сотрудников кафедры в собор на беседы, которые совершались каждый воскресный вечер. Мы с матушкой стали часто ходить на эти беседы и богослужения, подружились со священником протоиереем Иоанном Гончаровым, и он стал нашим духовником. Он принял наши первые исповеди, помог подготовиться к причастию и причастил нас, а потом и повенчал в левом приделе храма, у иконы преподобного Сергия Радонежского. Матушка была просто неузнаваема, расцвела, радостью светилось ее лицо, когда мы приходили в храм, когда она видела и слышала своего духовника. Мы всегда ждали этого замечательного батюшку после службы и провожали его до дома, благо он жил не очень далеко от нас. Отец Иоанн приглашал нас к себе домой на чай. Вспоминая эти годы перед рукоположением, вижу, что они были для матушки одними из самых счастливых лет ее жизни.

Подходил к завершению 1991 год. Мы с матушкой были на воскресном всенощном бдении, когда ко мне подошел иподиакон владыки Евсевия и пригласил в алтарь. Архиерей предложил мне принять сан священника, я испросил благословения. В алтаре с радостным лицом стоял отец Иоанн, и стало понятно, что он в этом деле тоже поучаствовал.

Матушка приняла эту новость как давно ожидаемую, как сбывшуюся мечту и направилась в магазин покупать ткань на рясу и подрясник. Теща, поворчав что-то вроде: «На что вы жить-то собираетесь?» - достала швейную машинку и за три дня две будущие монахини, мама с дочкой, впервые соорудили по выкройке из церковной книги рясу и подрясник.

На праздник Обрезания Господня, в день памяти святителя Василия Великого и на «старый» Новый год меня возвели в диаконский сан, а второго февраля, на день памяти преподобного Евфимия Великого - в сан священника. Так с 1992 года Ирина стала служить Богу и Церкви до конца жизни в качестве матушки.

Семейная жизнь. Часть вторая. 1992 - 1996 годы

После рукоположения меня оставили служить в Покровском кафедральном соборе. Валентина Георгиевна в некотором роде оказалась права: указ о назначении на должность мне не дали, в штат собора не включили, а значит, никакого вознаграждения за труды не полагалось. Первый год служения мы с матушкой и двумя подрастающими детьми питались, как «птицы небесные», - подаяниями с канона и поддержкой духовника. Однако радость и благодать покрывали все наши земные трудности. Время остановилось, мы жили только церковной жизнью и встречались с матушкой на богослужениях. Жили словно в раю. Просыпался и уходил на службу рано, приходил поздно. Матушка взяла все попечение о земной жизни семьи на свои плечи. Год пролетел как миг.

Весной 1993 года в город прибыл новый архиерей - епископ Сергий. По возрасту мы были близки, но по духовному званию различались как отец и сын. Вскоре получил указ о назначении настоятелем в церковь преподобных схимонаха Кирилла и схимонахини Марии Радонежских - родителей прп. Сергия Радонежского. Церкви еще не существовало, а было здание бывшей учительской семинарии с домовым храмом. В то время в здании располагался дворец пионеров, а в помещении храма - планетарий. Этот планетарий нам и передали. Мы с матушкой принялись за дело. Она организовала первых прихожан, ее знакомых и духовных подруг из кафедрального собора и приступила к благоукрашению храма. Мыли, чистили, развешивали иконы. Так ей шел образ матушки, так он был ей соприроден! Уже иная жизнь проступала в ее лице, глазах, интонациях голоса, в благородной осанке. Каждый входящий сразу узнавал среди многих женщин ту, вокруг которой радостно вращалась эта многоголосая трудовая суета. Храм стал для матушки родным домом, приход - семьей, а Церковь - образом жизни во Христе.

Начались богослужения, сложился небольшой, но слаженный церковный хор. Матушка часто вставала на клирос, но ее звонкий, высокий голос перекрывал звучание всего хора. Наш первый регент стала разучивать с матушкой сольные партии. И когда в храме зазвучали «Пюхтинское Трисвятое» и «Хвалите имя Господне» в матушкином исполнении, из глаз прихожан потекли слезы: что-то неземное, ангельское звучало в ее голосе.

Приход возрастал. Все жаждали духовной поддержки и утешения. Государство рушилось, народ жил бедно. Надежда была только на Бога, и люди потянулись в Церковь. Так сложилось, что за советом шли к батюшке, а за утешением - к матушке. Она умела сорадоваться, разделить печаль, помочь советом, строгим поучением, а часто - и материально. Горевала о том, что во многих семьях случались нестроения, разводы, властвовал дух уныния и стяжательства. Матушка часто видела причину этого в неправильном поведении женщин, в дерзком непочитании своих мужей, в грубом отношении к детям. «Как огрубели женщины, как они ведут себя с мужьями и детьми даже на улице! Забыли, что они райские создания», - говорила матушка на трапезе после богослужения.

Прежние хозяева здания, не выдержав Благодати Божественной Литургии, стали его освобождать, благо ближе к лету им выделили другое помещение. Весной 1994 года Владыка издал указ об открытии Духовного училища и меня назначил ректором. Оставалось два месяца до приемных экзаменов и три месяца - до начала учебного года. Корпус много лет не ремонтировался и находился в плачевном состоянии. Нужны были кадры и средства. Матушкин приходской «женсовет» показал себя во всей красе. В считанные дни в Духовном училище был укомплектован штат поваров, уборщиц, посудомоек, бухгалтеров, кастелянш, секретарей. Многие до сих пор трудятся в семинарии, созданной на базе училища. Работа закипела, все чистили, мыли, красили. В разных уголках училища и на разных этажах раздавался бодрый и радостный матушкин голос. Все прихожане, даже кто не был в штате училища, каждую свободную минуту прибегали нам помогать. Несли столы, кровати, белье, разные пожертвования. Мужчины как могли ремонтировали помещения, которые были необходимы в первую очередь. Приехали первые абитуриенты. Матушка сама заправляла каждую коечку, вешала шторы, стелила коврики, украшала студенческие кельи, все делала с любовью и благоговением. Родной дом был словно забыт - ее душа жила новым послушанием. У нее не было официальной должности, ее должность - быть матушкой, женой священника, его помощницей. Что поручалось батюшке, поручалось и ей.

Трапезу накрывали в коридоре рядом с храмом. Готовили тут же на электрической плитке. Садились все за один стол, было радостно и благодатно, как в первохристианской общине. Господь послал нам замечательного помощника Владимира Ильича Свиньина. Вместе со своей благочестивой супругой Надеждой Владимировной они помогали нам и хранили, как родных детей. Несмотря на свои преклонные годы, Свиньины были бодры и энергичны, обладали веселыми и решительными характерами. Будучи с детства церковными людьми, много поведали нам о подвижниках благочестия, которых лично знали. С матушкой они сразу нашли общий язык по родству характеров, да и задача у них была одна: помогать мне и хранить от всяких нападок недоброжелателей, которых к тому времени было достаточно много, что они и исполняли самоотверженно и с любовью.

Господь нас в эти дни не оставлял, часто приезжал владыка Сергий, посетили училище Блаженнейший митрополит Киевский и всея Украины Владимир (Сабодан), митрополит Иоанн (Снычев), схиархимандрит Серафим (Томин). К первому сентября были готовы кельи для студентов, учебные аудитории, библиотека, кухня, трапезная и другие помещения. Много помогал Борис Михайлович Волков, известный самарский предприниматель. Он был нашим соседом по даче на Седьмой просеке и знал матушку с детства. На его средства пошили семинарскую форму, и студенты были готовы к занятиям.

Матушка следила, чтобы все было на высшем уровне. Если приезжал Владыка, она всегда с любовью накрывала стол - для этого купили хорошую посуду, красивые скатерти, салфетки и другие принадлежности, - учила поваров, как надо готовить и как надо накрывать стол, в чем она была сама большая мастерица. Может быть, не следовало на этом останавливаться, но то было время, когда Церковь только что вышла из своего затвора, и были утеряны многие традиции православных встреч и православной трапезы, которая всегда считалась продолжением богослужения. Красота церковной жизни в Духовном училище стараниями матушки выходила за пределы храма и проявлялась во внешнем виде студентов, в убранстве жилых помещений, в том, как накрывалась трапеза, как встречали гостей. Со временем батюшки, которые посещали училище, разнесли эту традицию красоты, любви и гостеприимства по всей самарской земле. Наш Владыка, отзывчивый на любовь и доброту, всегда ценил матушку и отдавал должное ее служению, но старался явно этого не показывать. Она, в свою очередь, до конца жизни благоговела перед ним, всегда за него переживала, видя тяжелую крестную ношу архиерейского служения.

Студентов матушка любила, как своих детей, очень внимательно к ним относилась. Если видела, что у кого-то рваные ботинки или одна старенькая рубашка, могла купить либо принести из дома. Многие дети были из небогатых семей, в то время почти все жили небогато. Наши дети уже подросли, дочь вышла замуж, сын служил в армии. Терпела она и скорби, но принимала их как награду за добрые дела.

Пролетели два первых года обучения в трудах и молитвах, искушениях и скорбях, в радости и благодати. В эти годы наш дом стал напоминать странноприимную гостиницу. К нам приезжали и жили наместник Псково-Печерского монастыря архимандрит Тихон (Секретарев), профессор Московской Духовной академии архимандрит Платон (Игумнов), санаксарский старец схиигумен Иероним, лаврский иконописец игумен Мануил (Литвинко), писатель Владимир Крупин. Приходила в наш дом и самарская блаженная Мария Ивановна Матукасова. Дружили мы с известным священником протоиереем Иоанном Державиным. Приезжал Владыка, иногда привозил своих друзей и гостей. Мы трапезничали, беседовали, пели песни. Было впечатление, что у нас ему очень по душе. Матушка создавала особую атмосферу любви, заботы и простоты вокруг гостей. Эти встречи многому нас научили, а дружба с богомудрыми людьми продолжается многие годы.

В 1996 году Духовное училище преобразовали в семинарию, ректором стал владыка Сергий. Наше послушание завершилось. Сил осталось не очень много, здоровье пошатнулось, и Владыка проявил к нам милость, направив служить в Покровский кафедральный собор. Целый год мы были с матушкой, как в раю. Церковная жизнь, отдых от непрестанных хозяйственных и других забот на нас повлияли благоприятно. Многие прихожане из Духовного училища пришли за нами в собор. Родились внуки, и мы стали дедушкой и бабушкой. Купили небольшой домик в селе Рождествено, что на другом берегу Волги, напротив Самары. Домик нашла матушка. Летом мы там часто бывали, приезжали к нам и дети с внуками. В этом доме промыслом Божиим и решалась судьба подгорского монастыря и его первой игумении.

Семейная жизнь. Часть третья. 1997 - 2003 годы

Весной 1997 года мы получили новое послушание - Владыка благословил открыть первый приход в Советском районе Самары. По привычке пишу «мы получили»: матушка была моей помощницей и моей послушницей, жила жизнью мужа и принимала все, что мне предназначалось, как Божию волю, и ей дарованную. Послушание Владыки мы не обсуждали, а думали, как его исполнить.

Глава района предложил для открытия прихода заброшенный, полуразрушенный хлебный магазин. Местные жители превратили здание в свалку. Владыка благословил преобразить место, которое давало людям хлеб земной, в храм, который принесет им хлеб небесный, и посвятил его преподобному Сергию Радонежскому, игумену земли русской. Родители преподобного передали нас под покров своего сына - великого русского святого, покровителя монашества.

Прихожане, узнав, что нам дали новый приход, дружно взялись за дело. Пока оформлял документы, закупал утварь, матушка организовала «народную стихию», снабдив ее лопатами, ведрами, тряпками. Соседи, воспитанные в атеистическом государстве, ворчали и с беспокойством смотрели на все происходящее, их пугало само слово «Церковь». Дело продвигалось быстро, приближалась Святая Пасха. Матушка, радостная и вдохновенная, собирала вокруг себя прихожанок, свою женскую общину, многие из которой через пять лет примут монашеский постриг, будут строить монастырь, а матушку Бог судил быть у них игуменией. Но про это в то время ведал один Господь. Помогая возрождать храм и приходскую жизнь, матушка обрела опыт, который помог ей возродить обитель и монашескую общину.

Прошло несколько дней, наступила Пасха, и в чистом, без окон и дверей помещении радостно запели: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав!» Отслужив пасхальную утреню, увидели, что соседи принесли освящать куличи и пасхальные яички.

Господь послал нам хорошего помощника, Александра Ивановича Шаталова, будущего монаха Герасима, второго постриженика мужского монастыря. В течение месяца пристроили к бывшему магазину новый алтарь, вставили окна, двери, оштукатурили и побелили стены, заказали купола и кресты, престол и жертвенник. Когда владыка Сергий приехал освящать кресты, он очень удивился и обрадовался: в районе, где никогда не было храмов, на месте запустения стояла небольшая беленькая церковь. После освящения малым чином храма Владыка благословил служить Божественную Литургию, что вскоре и исполнилось.

Преподобный Сергий вдохнул в жизнь нашего прихода особую любовь к монастырям и монашеству. Мы с матушкой в предыдущие годы посетили почти все известные русские монастыри, были в Печорах, Дивеево, в Санаксарах, Сергиевом Посаде. Чаще всего бывали в Псковско-Печерском монастыре, где встречались и беседовали с архимандритами Иоанном (Крестьянкиным), Нафанаилом, Досифеем, Адрианом, Филаретом, схиархимандритом Александром (Васильевым). Принимал нас и наместник монастыря архимандрит Тихон (Секретарев). Вместе с владыкой Евсевием посетили старца протоиерея Николая Гурьянова, который, не дожидаясь наших вопросов, ответил на них, дал простые, но такие важные для нас советы, следуя которым мы избежали многих искушений.

Матушка сразу включалась в монастырскую жизнь, исполняла любые послушания и, когда оставалось свободное время, искала для себя дополнительные занятия. Но на это начальствующие монахи с любовью поучали, что послушаний не просят, и если будет необходимо, они сами ее найдут, а пока пусть идет на святую горку. На святой горке монастыря матушку с ласковой улыбкой встречал иеродиакон Антоний, приговаривая: «Ты где же была? Я тебя давно уже жду».

Владыка Сергий брал с собой на Афон и в Иерусалим священническую братию, в состав которой включал и меня. Матушка в это же время посетила Бари, побывав у мощей святителя Николая, увидела Святую Землю, молилась у Гроба Господня, видела берега Афона. Нам открывался во всей полноте иной мир, святой и благодатный. Мы видели монахов, старцев, странников, сравнивали себя с ними и думали: «Почему мы не такие?» Так хотелось быть на них похожими...

Монастыри очень естественно входили в нашу жизнь и жизнь нашего прихода. Любимым занятием наших прихожан становились паломничества по святым местам. Автобусы один за другим увозили от нашего храма большие группы паломников, возвращая нам совсем других людей, в их глазах загорался огонек вечной жизни. Частыми гостями в нашем приходе становились монахи. Приезжали братия из Псково-Печерского монастыря, жили у нас дома. Служили в храме и санаксарские старцы схиигумен Иероним и схиархимандрит Питирим.

В эти годы у матушки открылся новый дар. Однажды, часа в три ночи, матушка постучала в дверь моей комнаты, которую я называл келией, и сказала, что написала стихи. Стихи были искренними, и стало понятно, что они не сочиненные, а дарованные. В следующие ночи матушка не только читала стихи, но и пела: вместе со стихами рождалась мелодия. Она исполняла свои песни прихожанам, Владыке и его гостям, родным и всем, кто ее просил об этом. Вскоре собрался целый сборник ее стихов и песен. Хоровой театр под управлением Валерии Павловны Навротской подготовил концертную программу из песен матушки. Состоялся первый концерт, на который собрались священники, прихожане, музыканты. Благословил это благое начинание наш владыка Сергий, который и сам присутствовал в зале. Песни матушки так коснулись сердец слушателей, что у них наворачивались слезы, женщины были удивлены, когда увидели слезы и на глазах своих мужей. Было еще несколько концертов, зал наполнялся благодарными слушателями. Песни о любви, Родине, войне, детстве, о жизни, земной и вечной, были словами благодарения Богу за все, что матушка пережила и смиренно и покаянно носила в своем сердце.

В 1999 году самарскую землю посетил Святейший патриарх Алексий II. По благословению нашего Владыки за трапезой во время речной прогулки по Волге его Святейшеству был предложен концерт из матушкиных песен. Удивительная это была трапеза, когда исполняли первую песню, все отложили угощения и не притронулись к еде в течение всего концерта, даже принесенный огромный осетр так и не был разрезан. Патриарх поблагодарил матушку за прекрасные песни и благословил ее. Губернатор Самарской области Константин Алексеевич Титов по благословению Святейшего Патриарха выпустил диск с исполненными песнями. Песни продолжали рождаться, и было выпущено еще два диска.

В девяностые годы большая беда пришла на нашу землю: наркомания уносила жизни целых поколений, алкоголизм разрушал семьи, оставлял детей сиротами, жен и матерей - безутешными. Матери принесли свое горе к ногам Владыки и просили благословить священников молиться за их детей и мужей. Ответственность за эту брань владыка Сергий возложил на наш приход. Так родилось братство «Радонеж». Мы определили, что наркомания - один из видов беснования и с наркоманами следует поступать, как с бесноватыми, - отмаливать, отчитывать и воцерковлять. Для проведения отчиток мы пригласили старца архимандрита Мирона (Пепеляева). Он был насельником Псково-Печерского монастыря, пострижеником знаменитого печерского наместника архимандрита Алипия (Воронова), несколько лет подвизался на Святой Горе Афон и имел от старцев Псково-Печерского монастыря благословение на чин отчитки болящих, другими словами, молебного пения об исцелении духовно больных людей, каковыми являются и наркоманы.

Осенью 1998 года, в начале Рождественского поста, как-то во время вечернего богослужения сообщили, что у входа в алтарь меня ждет отец Мирон. Поспешил его встретить. Передо мной стоял высокий, худой, с радостным лицом старец-аскет. На протяжении многих лет, пока были силы, он приезжал к нам каждые полгода. Поселили старца мы у себя дома. От природы у него прекрасно поставленный голос, великолепный слух, он любит петь, пишет стихи, во всем его облике светится благородство и смирение. С матушкой они сразу обнаружили родство душ. Вместе пели, по вечерам за чаем долго беседовали. Батюшка рассказывал нам о своей жизни, красочно описывал Афон.

Отчитки проводились каждый день, это было так необычно, а порой и страшно. Бесовский мир приоткрывал себя. Видеть то, как страдали люди, попав в лапы демонических сил, было жутковато. Духовная брань из области теории превратилась для нас в реальность. Батюшка, следуя Святому Евангелию, постом и молитвой боролся с невидимым супротивником. Подвизались мы в эти дни очень строго, в течение дня ничего не вкушали, даже не пили воды. Была только одна трапеза вечером, и та строго постная. Когда приезжали домой, старец еле стоял на ногах и обычно перед трапезой минут сорок отдыхал. Мы с матушкой получали уроки аскетического делания, батюшка незаметно готовил нас к монашеству. Ночью он почти не спал, непрестанно молился, засыпал на полчасика и опять продолжал молитву. После отчиток старец по многу часов принимал людей, беседуя до тех пор, пока не уходил последний получивший духовный совет.

Приходская жизнь изменилась, стала строже и молитвеннее. Приход превращался в духовную семью. Отец Мирон стал нашим старцем, и когда он уезжал, мы с нетерпением ждали его возвращения. Матушкина болезнь, почти забытая, опять давала о себе знать, но об этом мало кто догадывался, кроме самых близких людей. Чтобы подкрепить силы, матушку направили в санаторий, где в это время отдыхали хорошо знакомые нам священники.

Батюшка Мирон хорошо знал наших прихожан, беседовал с ними, исповедовал. Прошло пять лет с его первого приезда к нам. Шел Рождественский пост. Стоял солнечный зимний день, когда отец Мирон решил посетить Рождествено. Через Волгу по льду шли пешком. Кроме меня, батюшку сопровождали две молодые прихожанки. Добравшись до домика, разожгли камин, слушали батюшку. Совершенно неожиданно он сказал, обратившись к своим молодым чадам: «Вас пора постригать в монашество. А вы, отец Евгений (так меня звали до монашества), все приготовьте. Через неделю вернусь, и совершим постриг». Первой благословили принять монашество руководителя нашего издательского отдела. Владыка благословил. Отец Мирон строго попросил о готовящемся событии никому не говорить, даже родителям. В то время постриги совершались очень редко, монахов было не много, почти всех самарских монахов пригласили на наш первый постриг. В конце 2002 года свершилось великое таинственное событие: в нашем приходе родилась первая монахиня. Для нее прямо в храме устроили небольшую келию. Многие прихожанки, видя ее на богослужениях, с завистью поглядывали на нее. Хороший пример оказался заразительным.

(Продолжение следует)

 

СПРАВКА. Игумения АНАСТАСИЯ (Шестун Ирина Петровна) родилась 19 января 1952 г. в городе Куйбышеве (ныне - Самара). В 1969г. окончила среднюю школу №63. Выпускница физико-математического факультета Куйбышевского педагогического института, преподаватель физики. По окончании педагогического института Ирина Петровна вышла замуж за выпускника этого же вуза Евгения Владимировича Шестуна. С 1974 по 1978гг. преподавала физику и астрономию в средней школе № 144. С 1978г. по 1990г. - старший инженер лаборатории керамзита Государственный научно-исследовательский институт по керамзиту «НИИкерамзит». В 1990-1991гг. - сотрудник кафедры педагогики и психологии Самарского государственного университета. После рукоположения супруга (в священническом сане - протоиерей Евгений Шестун)  в 1992г. посвятила свою жизнь служению Церкви. В это же время написаны первые стихи и песни. В 2004г. вместе с супругом (в настоящее время - архимандрит Георгий (Шестун), настоятель Заволжского мужского монастыря в честь Честного и Животворящего Креста Господня) приняла монашеский постриг. В 2006г. постановлением Священного Синода Русской Православной Церкви назначена настоятельницей Заволжского Свято-Ильинского женского монастыря Самарской Епархии. В 2009г. митрополит Самарский и Сызранский Сергий по решению Священного Синода возвел настоятельницу Заволжского Свято-Ильинского женского монастыря монахиню Анастасию (Шестун) в сан игумении. Игумения Анастасия по-матерински с любовью опекала сестер и прихожан своей обители. Трудами игумении и насельниц монастыря обитель стала истинным украшением Самарской земли. Духовная атмосфера монастыря, благоговейное богослужение, забота сестер привлекает в обитель большое количество паломников.

Во время своего пребывания на Самарской земле в 1999 году Святейший Патриарх Алексий II дал высокую оценку песенно-поэтическому творчеству матушки Анастасии (Шестун) и благословил ее на дальнейшее творческие труды. Основная тема произведений матушки - Православная вера и патриотизм, любовь к Богу и ближним. По благословению митрополита Самарского и Сызранского Сергия издано два сборника стихов игумении Анастасии (Шестун), а также выпущено два компакт-диска ее песен в исполнении артистов Самарского академического театра оперы и балета.

Игумения Анастасия (Шестун) отошла ко Господу 22 июня 2012 года. Похоронена в родной обители.