От редакции. Двадцать лет назад, 11 августа 2004 года, в Петербурге произошла трагедия: при устроении на фасаде Успенского храма на Малой Охте мозаичной иконы Пресвятой Богородицы «Державная», упав с обрушившихся от ураганного ветра строительных лесов, трагически погиб настоятель и строитель церкви протоиерей Виктор Ерошенко (1962 - 2004). К десятилетию кончины приход храма издал сборник воспоминаний о батюшке. Сегодня РНЛ публикует мемуары вдовы священника и послесловие из этой книги.
***
ВОСПОМИНАНИЯ МАТУШКИ
Своего будущего супруга я впервые встретила под праздник Успения Пресвятой Богородицы в 1986 году. Было это так.
После второго года обучения на регентском отделении Санкт-Петербургской Духовной академии я проводила Успенскую службу в академическом храме во имя св. апостола Иоанна Богослова. В церковном хоре пели абитуриенты и семинаристы. Начали служить. Вижу вдруг, один юноша передвигается по хору с одного места на другое. Обратилась к нему: «Молодой человек, вы стояли в басах, перешли в теноровую партию. Почему?» - «Я ищу себя, ищу место, где мне будет удобно петь». «Теперь определились?» - «Да». Уже не помню подробности, но после службы он подошел ко мне. Этого абитуриента звали Виктор Ерошенко.
В праздник Успения Пресвятой Богородицы абитуриентам объявили результаты экзаменов. У Виктора была неописуемая радость, когда он узнал, что зачислен в список семинаристов. Их отпустили на десять дней домой уладить свои дела, выписаться.
Потом как-то владыка Ионафан (Елецких) (сейчас архиепископ Тульчинский и Брацлавский, а в наши студенческие годы он был регентом мужского хора Духовных Школ, а я на третьем курсе - уставщиком этого хора) сказал мне: «Один юноша, впервые встречаю такого, подошел ко мне и говорит: хочу петь в хоре. Пойдем, послушаем его». Надо сказать, что семинаристы часто избегали хора как лишней нагрузки к учебному процессу. А этот молодой человек сам попросился в хор. Пошли мы его прослушать. Слух у Виктора Ерошенко (это оказался он) был, но он не имел сильного и яркого голоса. А желание петь было велико. Регент поставил его во вторые тенора мужского хора.
...Наша с Виктором дружба завязалась в день Апостола любви, святого Иоанна Богослова - в престольный праздник нашего академического храма. Помню, после концерта он помог мне собрать, сложить и отнести нотки, а потом впервые попросил позволения проводить меня. Общежитие регентского отделения находилось тогда на Таллинской улице. Мы шли с Виктором пешком через мост Александра Невского и все это время вели беседу. Общаясь с ним, я отметила в нем обаяние, какую-то чарующую манеру общение, широкую эрудицию и самое главное - доброе сердце, что важнее всего для будущего священника.
Мы продолжали дружить, лучше узнавали друг друга. Оказалось что оба мы в прошлом - медики. Вспоминаю, как батюшка рассказывал о своей практике в роддоме, с такой любовью говоря о новорожденных деточках... «Они, - говорил, - такие хорошенькие, забавно так выпускают пузырьки...»
Бывало, между нами случались размолвки, мне хотелось проверить наши отношения. Тогда ребята, с которыми учился Виктор, в один голос говорили мне: «Наташа, ты помирись с ним, ну, пожалуйста, на Витька невозможно сердиться, он такой хороший, такой чудный человек. Мы не знаем ничего, но видим, что он ходит хмурый. И тебе ведь, наверное, не радостно. Помиритесь».
(Потом, за шестнадцать лет семейной жизни я убедилась, что с отцом Виктором, действительно, невозможно было поссориться. Он как-то умел сглаживать все углы, мог найти подход к любому человеку).
Летом я ездила в Симферополь к родителям. И почти каждый день получала от Виктора письма, небольшие, но очень теплые. Папе я боялась даже говорить об этом. Он очень тяжело болел. В воскресение, неделю Крестопоклонную Великого поста 1987 года папа попрощался с приходом, сказав: «Это моя последняя Божественная литургия». Испросил у всех прихожан прощения. В среду этой седмицы пособоровался и причастился. Ему стало легче, прошли все боли. А в воскресение, неделю 4-ую преподобного Иоанна Лествичника, после принятия Святых Христовых Таин он сразу же попросил читать отходную молитву и отошел ко Господу. Ему было сорок восемь лет.
По благословению архимандрита Иоанна (Крестьянкина) мы хоронили папу в Печорах. После моего возвращения Виктор встретил меня и уже не отходил. Мне было очень тяжело тогда, и в нем я нашла надежную опору.
Как-то после похорон папы, которого тоже звали Виктор, мы с мамой и сестрой приехали в Печоры, и о. Иоанн (Крестьянкин), встретив нас, сказал: «Господь одного отца Виктора забрал, а другого дал». Мы не поняли, о чем речь. Тогда он повторил: «Господь одного отца Виктора забрал, а другого, такого же хорошего, дал».
...Надо сказать, что наши родители желали, чтобы мы с сестрами стали монахинями, и, когда мы еще были девочками, они обратились за благословением к старцу. Покойный ныне митрополит Алма-Атинский и Казахстанский Иосиф (Чернов) обо мне ответил: «Можно и замужем спастись, как святые мученики Адриан и Наталия».
Эти слова великого старца мне запомнились, и когда я стала дружить с Виктором, они постоянно звучали в моей голове. Настало время, когда мы с моим будущим супругом решили поехать в Печоры к отцу Иоанну (Крестьянкину) за благословением на брак.
«Здравствуй, Наташенька, - сказал старец, встречая нас. - А это твой супруг?» - «Нет, батюшка, вот приехали к вам за благословением». А он и говорит: «А я-то думал, батюшку с матушкой встречаю»... Старец долго с нами беседовал тогда, объясняя смысл и значение Таинства венчания, христианского брака, рассказывал об обязанностях супругов, говорил, что такое семья священника.
5 июня 1988 года в храме во имя святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова СПб Духовных школ мы обвенчались. Венчали нас трое священников: протоиерей Георгий Епифанов (ныне митрополит Арсений, викарий Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла), протоиерей Игорь Мазур и иерей Георгий Шмид.
***
После венчания мы были в Печорах, и тогда старец Иоанн (Крестьянкин) иносказательным образом предсказал отцу Виктору, что две хиротонии над ним совершит будущий Патриарх. Так и произошло. Буквально через день после нашего возвращения, 26 июня 1988 года Виктора рукоположили в диаконы.
После рукоположения в диаконы батюшку направили во Князь-Владимирскую церковь поселка Лисий Нос под Петербургом. К тому времени я уже служила там регентом, а о.Виктор стал нести послушание диакона. Он прошел хорошую школу у тогдашнего настоятеля храма протоиерея Олега Бекаревича (+ 1997). Это был строгий пастырь старой традиции. Прежде чем взять меня на службу, отец Олег провел экзамен, задав очень трудные вопросы по церковному уставу.
Стали мы жить в Лисьем Носу, на втором этаже церковного дома. Комната была, не поверите, полтора метра на три. Помещалась там кроватка шириной меньше метра, рядом стояли наши чемоданы, ящики с нотами и еще маленький-маленький столик. На кроватке мы едва-едва помещались. Если надо было перевернуться, то говорили: «Поворачиваемся», чтобы кому-нибудь из нас не упасть. Прожили мы так три месяца. И перевели нас на первый этаж, в дьяконскую. После первой комнатки она показалась нам апартаментами, где началась совсем другая жизнь. Здесь был уже шкаф, нормальный стол, маленький холодильничек, диван-кровать. Еще отец Олег разрешал пользоваться большой трапезной, если к нам приезжали родители.
Протоиерей Олег Бекаревич был ревностным пастырем, требовательным к себе и к окружающим, любил дисциплину. Потом мой батюшка говорил: пройдя школу отца Олега, дальше делать уже нечего. Практические уроки настоятеля дали даже больше, чем теория в семинарии. Отец Виктор рассказывал, что о.Олег делился самым сокровенным, что касалось богослужения, все тонкости раскрывал, на всех важных моментах заострял внимание.
Службу вел отец Олег достойно, с большим благоговением. В алтаре у престола Божьего никогда не велось никаких разговоров. Регенту служить с отцом Олегом было очень легко, потому что он всегда сам давал указание, как надо в какой день служить, какие тропари петь. Благословит, и все становится просто и ясно.
Ничего в храме отец Олег не оставлял без внимания. Перед службой встанет на амвон, посмотрит, прямо ли стоит аналой, проверит, ровненько ли лежит закладочка в Евангелии. Если увидит, что иконка какая висит неровно, сделает замечание или сам поправит.
Он не гнушался никакой работы по храму. Батюшка считал, что все должности в храме почетные и священник всеми ими должен владеть и не говорить, что, мол, это не мое настоятельское дело.
Помнится наш ухоженный церковный дворик, где в палисадничке можно было набрать грибов. Они росли там благодаря настоятелю, который в свое время сам привез грибницы из леса. Нам очень нравилось в Лисьем. Было тяжело, конечно, батюшке на первой электричке ездить в семинарию, их и отменяли часто. Приходилось вставать очень рано, чтобы успеть на занятия.
...Помню, бывало, о.Виктор спросит у настоятеля: «Отец Олег, во сколько мне завтра быть на службе?» - «За пятнадцать минут до моего прихода». - «Но во сколько же?» - «Отец Виктор, я повторю вам: за пятнадцать минут до моего прихода». И батюшка спешил, чтобы не прогневать настоятеля перед службой. И так же уйти мог только после ухода настоятеля, все проверив. Отец Олег требовал благоговейного отношения и к службе, и к священническому одеянию, ко всему церковному имуществу. Он учил нас, что за все церковное имущество будем отвечать пред Господом, так что надо все беречь.
В праздничные и воскресные дни о.Виктор тоже вставал в шесть утра, как и на занятия. Посмотрит в окошко, открыла ли храм сторож Ольга Петровна. Если открыла, бежит. Диакон у отца Олега служил раннюю и позднюю литургии, а причащался только за поздней.
***
Мой батюшка многое воспринял от о.Олега. Помню, как отец Олег всегда сам украшал цветами Плащаницу. Он надевал передничек, белые нарукавники, специальную сеточку на голову, и начинал украшать Плащаницу. И мой батюшка все это брал на заметку. Без отца Виктора тоже ни один цветочек не был поставлен в храме, ни одна композиция не была составлена. Если и не сам делал что-то, то подсказывал, как оно должно быть.
Часто-часто вспоминал мой батюшка уроки отца Олега, убеждаясь, что мало кто из его сверстников знает то, чему научил его настоятель церкви в Лисьем Носу. «Не прошли вы школу отца Олега...», - частенько говаривал он подчиненным, когда сам стал настоятелем. И вспоминал батюшку всякий раз добрым словом, с любовью и благодарностью.
Диаконскую и священническую практику отец Виктор проходил в Александро-Невской лавре. А с 1989 года он был назначен штатным священником лавры. Здесь прошли первые годы служения отца Виктора священником. Общение с лаврскими батюшками было для о.Виктора кладезем духовным, из которого он не уставал черпать. Встреча с каждым из них давало что-то свое. Батюшка был рад, что познакомился и служил с такими священниками как наместник лавры о.Игорь Мазур, ключарь Свято-Троицкого собора о.Иоанн Варламов, о.Иоанн Преображенский, о.Александр Кудряшов, о.Виктор Грозовский, о.Геннадий Бартов, о.Николай Преображенский, о.Иоанн Скорик, о.Андрей Дьяконов. Батюшка как на крыльях летел в лавру. «Наташа, - говорил он мне, - я как в раю нахожусь, там такие батюшки интересные, такие любвеобильные»...
Первые годы служения моего батюшки в Лавре совпали с 1000-летием Крещения Руси, все тогда стали креститься, венчаться. А храмов мало еще было, так в лавре крестилось человек по сто в день, несколько венчаний совершалось. Одному священнику было не справиться, особенно стареньким батюшкам, они просто падали.
А духовенство в Лавре было очень сплоченное, друг ко другу очень внимательное. Не было такого случая, чтобы кто-то отказался заменить другого, сказав: «Не моя череда». (Служили по расписанию, кто-то требы исполняет, кто-то служит, кто-то дежурит по храму). Если кому надо отлучиться или он просто не успевает: нужно и крестить, и панихиду служить, так тот, кто оказывался свободен, тут же помогал. А когда прихожане обращались с трудноразрешимыми вопросами, священники собирались вместе, чтобы решить, что лучше посоветовать тому или иному человеку. Это тоже была большая школа.
Моего батюшку растрогал один случай. Я лежала тогда в больнице, на операции, и о.Виктор попросил о.Иоанна Скорика: «Отец Иоанн, отпустите меня». Батюшка заменил его, а потом говорит: «Спаси тебя Господи, Витенька, что ты дал мне возможность послужить акафист, помолиться». «Так мне стыдно стало, Наташа, - рассказывал мне после о.Виктор, - когда о.Иоанн стал меня благодарить, за то, что послужил за меня»...
Каждый священник в лавре чем-то отличался, имел какую-нибудь свою добродетель. И были чада у каждого свои, но не было разделения: «Это Павловы, это Иоанновы...», мудро вели себя священники, любвеобильными отцами были, не разделяли паству на группы.
Моего батюшку звали в лавре «отец Виктор-маленький», а о.В.Грозовского - «отец Виктор-большой». Как-то отец Виктор Грозовский говорит моему батюшке: «Слушай, Витек, пришла женщина, хочет побеседовать, но я ей не подхожу, мне, говорит, нужно другого. Может, ты подойдешь?» А это была экстрасенс. «Чувствую, - потом рассказывал мой батюшка, как в пылесос меня затягивает, силы покидают». Действительно, домой приходил, лежал пластом, после того, как видел эту женщину, ни есть, ни пить не мог. Тогда меня осенило. Говорю: «Батюшка, возьми молитовку мученикам Киприану и Иустине, которую дала моим родителям схиигумения Агния, известная оптинская подвижница, по соседству с которой жила наша семья в казахстанской ссылке». (Сейчас готовятся документы о канонизации матушки Агнии, бывшей в духовном общении с преподобным Севастианом Карагандинским). Батюшка так и сделал. Пошел он в лавру на службу, в тот день была его череда исповедовать. Эта женщина мечется-мечется вокруг батюшки, то с одной стороны подойдет, то с другой, но к нему так и не смогла приблизиться. С тех пор она исчезла. Вот что значит - от святого человека молитва, святынька старицы, полученная из ее ручек...
Потом было принято решение о том, что Лавра станет действующим монастырем. Все лаврские священники переживали, на какие приходы их назначат, и только отец Иоанн Скорик говорил: «Вы-то переживаете, а мне что переживать, я здесь останусь навсегда». - «Ну да, - говорили священники, - отец Иоанн целибат, примет монашество и останется в лавре, а мы-то все семейные, разойдемся, кто куда». А отец Иоанн Скорик вскоре отошел ко Господу, и остался в Лавре, на Никольском кладбище, навсегда... Когда мы с батюшкой приходили на могилку к отцу Иоанну, то отец Виктор часто повторял: «Какое счастье остаться там, где служил». И у самого батюшки получилось так же, и это большая милость Божия...
Мой батюшка всегда говорил: «В Лавре все такое родненькое, каждую плиточку знаю, каждую выщербленку. Так хочется прислониться к колоннам в алтаре, закрыть глаза и почувствовать, что я в Лавре своей родненькой. Не передать словами этого чувства»... Когда уже перевели его, он всегда стремился в Лавру.
Мы бывали и в Лисьем, и к Лавре нет-нет, да и съездим вечерком, на Никольское кладбище сходим, к Академии пройдем, вспомним свои студенческие годы. Последние годы с Кириллкой ходили, показывали ему, где учились.
В 1996 году на Великий пост батюшка был командирован в Иоанновский монастырь, потом месяц служил на Серафимовском кладбище. Затем о.Виктор был назначен настоятелем домовой церкви св.Димитрия Солунского на ул. Ушинского, д. 5. Служа там, он готовил закладку Успенского храма на Малой Охте.
В августе 1996 года состоялось освящение закладного камня на месте будущего Успенского храма на Малой Охте. Помню, как разбирали с батюшкой чин закладки... Это был второй день Успения, он выдался очень солнечный, радостный. Сохранилось фото, где запечатлено, как батюшка возжигает на этом месте первую лампаду.
Чин освящения совершали протоиерей Борис Глебов, протоиерей Аркадий Царев, ныне покойный, священники Спасо-Преображенского собора и мой батюшка. Были наши ктиторы, был глава администрации Красногвардейского района. Когда мы возвращались домой после закладки, отец Виктор говорил: «У меня на душе такое радостное чувство, Наташа, какая благодатная была закладка храма... Я как на крыльях летел». В декабре 1996 года его назначили настоятелем Успенского прихода и освободили от храма на Ушинского.
Потом состоялось открытие деревянной часовни, тоже очень благодатное и радостное событие, батюшка тщательно и с особым трепетом к нему готовился. Помню, все справляют новый год, а мы укладываем в часовенке линолеум, который и по сей день там лежит. С нами был еще прихожанин Лавры, раб Божий Алексей.
3 января 1997 года прибыл владыка митрополит Владимир, совершил водосвятный молебен, и во вновь сооруженном храме начались богослужения.
...Это время служения в деревянной часовенке - особенное. Здесь начал складываться наш приход. В часовне мы ближе познакомились, стали привыкать друг к другу с ктитором Успенского храма Валентином Леоновичем Ковалевским, его помощниками Ириной Васильевной Воробьевой и Юрием Михайловичем Даниловичем. С этой деревянной церковкой и у нас, и у многих прихожан связано немало сокровенных переживаний, много было радости там, но и трудностей хватало.
Приезжали мы в часовенку рано-рано, сначала включали отопление, чтобы нагреть помещение. Потом к приходу прихожан нужно было расчистить от снега дорожки. После этого, нередко взмокший, батюшка начинал служить литургию. А закрывал часовню о.Виктор в восемь часов вечера. Если учесть, что в церкви не было возможности даже чаю попить, будет ясно, что батюшке приходилось нелегко.
Первыми прихожанами деревянной Успенской часовни на Охте были лаврские. Батюшка говорил о них: «Это истинные христианочки». Бывало, придут они в часовню и во весь голос аукают: «Батюшка-а-а, твои па-а-адружки пряшли-и-и...» Батюшку это так умиляло... Но многие уже старенькие были. И он с грустью говорил: «Все меньше моих подружек остается»... Эти лаврские прихожанки - истинные жены-мироносицы. После того, как Лавра стала монастырем и священников назначили на разные приходы, они ходили по храмам, поддерживая бывшее лаврское духовенство, пока у отцов складывались новые приходы.
...Каждый церковный праздник несет свой особый смысл и имеет свою традицию празднования. Батюшка стремился в каждый праздник преподнести прихожанам особый сюрприз, дабы каждое событие церковного года запечатлевалось в душах христиан своим особым ароматом, свойственной именно этому дню благодатью. Отец Виктор сам ездил в лес за березками к Троице, за елочками к Рождеству. Готовясь к Троице в часовенке, он сам ножницами срезал травку, а потом своими ручками укладывал ее ровненько в одном направлении, как паркет, на церковном полу. Мне не хватало на это терпения, хотелось поскорее разложить, а он говорил: «Нет, надо как следует делать, душу вложить, чтобы люди пришли и почувствовали радость праздника». В Троицу в храме стоял запах зелени, свежести, и батюшка говорил: «Будто в раю находишься». Люди все это отмечали, благодарили и говорили: «Как красиво, мы такого нигде не видели». Сначала мы украшали храм сами, а потом батюшка начал привлекать прихожан. Все, от мала до велика, с радостью включились в это богоугодное дело.
Что бы ни делалось в храме, батюшка во все вникал и все подсказывал, как нужно сделать. Если, например, видел, что человек неправильно чистит подсвечник, расшатывая ячеечку для свечи, то подойдет, научит, как нужно. Без батюшкиного благословения ничего не делалось в храме. И люди с радостью слушали его, потому что видели, как батюшка сам трудится.
...После кончины находила его черновички, где записано, как он готовился к освящению храма, там все-все перечислено, каждый шаг, и что требуется для него. Много раз батюшка все прорабатывал и проверял. Он не упускал никакой момент ни в богослужении, ни в подготовке храма к службе.
Для храма батюшка покупал все самое лучшее. «Ведь для самих себя мы всегда стараемся выбрать хорошее, - говорил он по этому поводу, - а Господу-то еще лучше надо отдать, ведь за все ответим». Батюшка не уважал станочную работу. Говорил: «Это все бездушное, бездыханное. Ручками должно быть все сделано, человек через труд вкладывает свою любовь к делу».
Но, конечно, ответственней всего как пастырь относился батюшка к отношениям человека с Богом. Отец Виктор не допускал исповеди во время литургии. Он говорил: «Это приспособление к XXI веку. Человек должен отстоять литургию от начала до конца и быть сосредоточен на богослужении».
Господь давал батюшке большую физическую выдержку, позволявшую без отдыха выстаивать 6-7-часовую исповедь, переходящую в вечернюю службу. В часовне бывало до ста причастников, он служил один. Поэтому, если было необходимо, о.Виктор начинал исповедовать в субботу с утра.
Я не сразу поняла необходимость такой практики. Говорила: «Ведь за целый день много еще можно нагрешить». - «Нет, Наташа, - говорил о.Виктор, - ты ошибаешься. Это дисциплинирует христианина. Человек борется с собою, пусть день или хотя бы полдня, но он старается не совершить греха, чтобы привлечь милосердие Божие. Это очень хорошая традиция. Человек старается не грешить, потому что он исповедовался, и будет завтра причащаться. А христианин должен постоянно бороться со своими грехами, и подобный опыт ему очень полезен».
«Пусть потрудятся люди ради Христа, ради своего же блага. - Говорил батюшка. - Лишний раз придут в храм, постоят-подождут. Это тоже очень хорошо: человек лишнюю минутку побудет в Божьем храме».
Еще батюшка учил всех нас: «Старайтесь каждого человека, приходящего в храм обогреть, чтобы он остался в стенах храма, это самое главное - не оттолкнуть от Церкви человека». Эти слова можно считать его духовным завещанием.
...Главной любовью в жизни отца Виктора была любовь к Церкви Божией. Он преображался, когда говорил о Церкви, о храме Господнем, о предстоящих делах в нем. Батюшка считал, что самое большое счастье на земле - построить храм Божий. Он так говорил об этом: «Посмотри, мать, сколько ребят заканчивает семинарию, Академию, но мало кому выпадает построить храм. А для православного христианина нет ничего радостнее, чем построить храм - училище благочестия. Думали ли мы с тобой, когда гуляли в студенческие годы по берегу Невы, что здесь будет храм? И не мечтали. А Господь сподобил строить храм Божий, и нам в этом поучаствовать».
Он был очень благодарен Валентину Леоновичу и его помощникам за то, что они выделяют деньги на строительство храма. «Таких людей очень мало, - говорил он. - Многие на словах обещают, а на деле ноль. А эти люди на деле себя являют». Он очень уважал их и не мог огорчить, не выполнить какой-то просьбы.
...Каждый этап строительства нашего храма полит потом, омыт кровью многозаботливого сердца моего супруга, овеян его думами в бессонные ночи. Во время строительства у него было предынфарктное состояние. Он отказался от госпитализации, врачи говорили, что это безумие, но их и наши уговоры были тщетны: «Как я могу лечь в больницу, если завтра - заливка второго пояса»... И так было всегда.
Храм строился с огромным напряжением сил не только батюшки, но и ктитора Валентина Леоновича Ковалевского и его помощников. Каждый день они собирались, планировали предстоящие работы. Терпение и труд позволили им достичь желаемого. Мы жили одной большой семьей, искренне друг друга любили. И каждый работал, не покладая рук, понимая, что совершает богоугодное дело.
«Пойми, Наташа, - говорил он мне. - Если я не могу материально поучаствовать, я должен ко всему прикоснуться, вникнуть во все, проверить. Все пропустить через свои руки». Потом рассказывал, что строители спрашивали, какое у него образование, раз он так хорошо разбирается во всех профессиональных тонкостях? «А я, - объяснял он мне, - и сам не знаю, откуда мне это все известно».
Как на работу ездил он в ЛЕННИИПРОЕКТ, трудясь с архитектором Юрием Павловичем Груздевым, конструктором Татьяной Викторовной Елисеевой над проектом будущего храма. Он отслеживал и проверял все этапы строительства, принимал участие во всех видах работ.
...Закончились общестроительные работы, начались отделочные, и за пять месяцев до освящения храма Господь послал нам ребенка. Врачи поставили диагноз: очередная опухоль, послали к онкологу, а он установил беременность. Батюшка тогда сказал: «Будет у нас Кириллка».
Крестным отцом решили попросить стать Валентина Леоновича и он не отказался. Назвали сына в честь дедушки отца Виктора. Батюшка рассказывал о нем, что он был очень мудрым человеком. Даже прежде чем сделать шаг, он хорошо его обдумывал. Пока не удостовериться, что твердо стоит нога, не делал следующего.
...У них с сыном была такая нежная любовь друг к другу, что порой я даже ревновала. «Сыночек, - говорил батюшка Кириллке, - я тебя сорок лет ждал»... Он очень трепетно и бережно относился к сыну, ни в чем ему не отказывал. Я говорила: «Ты его балуешь, мы же не сможем воспитать настоящего христианина». А он молчал в ответ. Словно знал, как недолго ему быть с сыночком... Может, в Почаевской лавре, где он часто бывал в юности, ему было какое-то предсказание или кто из старцев предупреждал его о ранней кончине, но в молодости он сказал однажды: «Наташа, мне ведь жениться нельзя»... и заплакал. А потом как-то говорил, словно ведя диалог с самим собою: «А может, это все и пройдет мимо... Минует меня». Да, видно, не миновало...
О батюшке говорили, что он всегда радостен, никогда не бывает печален, и кажется, что у него нет никаких скорбей. Но это, конечно, не так, скорби были.
...В последние годы батюшка тяжело болел, он страдал от аллергии, мучили сильные боли в ногах, опоясывающие боли в животе. Он очень похудел, ослаб. Обратился к врачам. И приехал с медицинской консультации очень расстроенный. Когда я спросила, что случилось, он молча подошел к детской кроватке, и на сына, который тянулся к нему ручонками, градом потекли слезы. Я очень встревожилась, сказала: «Говори, какой диагноз тебе поставили. Ты обязан жить ради сына. Лучше мне умереть, тебе прихожане помогут вырастить ребенка, никто ни в чем не откажет. А мне это будет не по силам без тебя, все отхлынут прочь. Очень горька доля вдовы, я знаю это по маме. При жизни папы (тоже священника) калиточка к нам не закрывалась, все шли гуськом до поздней ночи. А после его смерти осталась горстка преданных прихожан, но мы-то были уже взрослые...» Батюшка успокоился, пока я говорила, и ответил: «Нет, я пораньше тебя умру. Но все будет нормально, мать. Вырастишь и выучишь Кириллку, люди помогут. Не переживай». - Улыбнулся. - «Мать, смирись, но хоронить тебе меня придется. Храм отпоет, закопает, хлопот тебе мало доставлю». Тяжело это было слышать от него, но так оно все и вышло.
...Аллергия изматывала и истощала его, кроме всего прочего она вызывала отек носоглотки, и ему было трудно служить, особенно произносить богослужебные возгласы. В последнее время он часто говорил: «Я еле-еле отслужил»... Но, несмотря на это, после службы по несколько часов уделял прихожанам. У него был дивный дар любить своих прихожан...
Думается, болезнями Господь готовил батюшку к вечной жизни, очищая от земных пристрастий.
Он и ночью не отдыхал. Постоянно думал о делах храма, был глубоко погружен в свои мысли. Бывает, зовешь-зовешь: «Папа, папа, иди кушать, я тебе уже триста раз сказала...» А он отвечает: «Наталочка, не обижайся на меня, если бы ты только знала... У меня голова ничего не соображает, будто она ватная. Для того, чтобы заставить себя воспринять какую-либо информацию, мне приходиться очень сильно напрячься...» Трудно и представить, как же он служил...
Когда владыка Арсений в июле 2004 года приезжал со Святейшим Патриархом встречать Тихвинскую икону Божией Матери, то, увидев отца Виктора, воскликнул: «Витя! Что с тобой? В это году обязательно взять отпуск. Обязательно». Отец Виктор дал ему обещание. И вот отправился мой батюшка на отдых...
Несколько последних дней он метался по дому, места себе не находил, не спал и мне покоя не давал, я даже сердилась. А в самый последний день своей земной жизни батюшка совершенно успокоился, стал умиротворенным. 11 августа вернулся днем из храма домой, помылся. «Сейчас, мать, - говорит, - я сполоснусь, и поедем, туфельки тебе купим». Поехали мы в магазин, и пришлось мне там так задержаться, что я переживала, возвращаясь к батюшке: сейчас, думаю, мне попадет. «Прости, - говорю, - батя...» - «Ну что ты, мать, мы же за этим и приезжали...» Его спокойствия уже ничто не могло поколебать. Помню, это удивило меня тогда. И мы поехали в храм... Батюшка поднялся к мастерам на леса, а меня послал приготовить для них ужин. Мы с Кириллкой просились с ним, но он не разрешил, сказав: «Скоро вы ее увидите...» Мы увидели скоро...
...Установку на фасаде Успенского храма иконы Божией Матери «Державная» можно считать венцом жизни моего дорогого супруга. Батюшка часто бывал в мастерской, где велась работа над мозаикой. Вместе с художником Александром Колодием - автором мозаики - они были очень внимательны при выборе смальты на заводе. Но особенно заботился батюшка о том, чтобы удался на иконе лик Пресвятой Богородицы. «Понимаешь, Саша, - говорил он художнику, - люди, глядя на образ, должны ощущать присутствие Самой Пречистой Девы. Пусть в первый раз человек посмотрит на мозаику как на произведение искусства, но потом у него должна возникать потребность перекреститься, войти в храм Божий». Оба они вложили в эту икону часть своей души, трудясь ради прославления Божией Матери.
+ + +
Чем больше времени проходит, и сильнее отдаляется от нас земная жизнь батюшки, тем больше начинаешь оценивать то, что он сделал и каким он был. Боль потери супруга не утихает, мы теперь осиротели и одиноки. Мы с Кириллкой пережили часы и дни, каких не дай Бог пережить никому. Разрушилась наша счастливая семья. Вера спасает от отчаяния, дает понимание, что все ниспослано Богом. Благодарна Господу, что шестнадцать лет прожила с батюшкой... Будем уповать на милосердие Божие.
Господи, Любы неизреченныя, помяни раба Твоего, протоиерея Виктора. Силой милосердия Твоего, Господи, истреби его прегрешения.
Помолитесь и вы, дорогие православные христиане, этими словами о моем супруге.
Наталья Викторовна Ерошенко, вдова протоиерея Виктора
***
«БЛАЖЕННЫ МИРОТВОРЦЫ...»
От составителя
Дорогой читатель, вы перелистываете последние страницы нашей книги о замечательном священнике, истинном пастыре Божием, любвеобильном христианине, человеке редкой душевной красоты.
Отцу Виктору было свойственно творческое созидание, незлобие, усердие в труде и молитве, он обладал особым душевным тактом, сердечной чуткостью, был отзывчив и милосерден. Его смирение и кротость были естественным продолжением его натуры, а данные ему дары и таланты он взрастил и приумножил.
...В холодном мире современного мегаполиса нечасто встретишь человека, подобного о.Виктору. Увы, даже и в храме Божием. И озябшие, заблудившиеся души тянулись к теплу и свету его души. Поэтому на страницах этой книги оставлено столько благодарных слов батюшке.
Всех потрясла его трагическая кончина. На заглавном листе послужного списка из личного дела протоиерея Виктора Ерошенко, хранящегося в архиве Санкт-Петербургской епархии, правящий архиерей (с декабря 1995-го по март 2014-го гг.), митрополит Владимир (Котляров) сделал собственноручную запись: «Трагически погиб у входа в Успенский храм на Малой Охте 11 августа 2004 года на 43-м году жизни. Штормовой ветер опрокинул леса, на которых был о.Виктор и 7 рабочих. Настоятель погиб под лесами сразу. 7 рабочих получили ранения разной тяжести.
Отпевание будет совершено 13 августа 2004 года. Погребение будет совершено возле храма. Глубоко скорблю о безвременной трагической кончине необыкновенно доброго, ревностного, благочестивого и прекрасного священника - строителя Успенского храма в память детей-блокадников. Упокой, Господи, с праведными душу верного Твоего служителя!
+ Митрополит Владимир. 13 августа 00 ч. 37 минут. 2004 год».
Но сейчас хочется обратить внимание на то, что осталось за рамками нашего рассказа.
Нынешний 2014 год, когда исполняется десять лет со дня трагической гибели протоиерея Виктора Ерошенко, принес много горя Украине, уроженцем которой, как мы помним, являлся почивший пастырь. Его малая родина, село Буданов Теребовлянского района Тернопольской области, находится в центре Западной Украины, исторической Галиции.
Сейчас у многих россиян эти места ассоциируются с рассадником бандеровщины и «западенства», мы горазды на ярлыки и штампы, готовы даже клеймить целые народы (справедливости ради отметим, что и народ-то мы с украинцами единый). Однако пример личности о.Виктора опрокидывает ходульные схемы. Ведь очевидно, что природная мягкость его характера, добросердечность, отзывчивость, душевная щедрость были присущи ему изначально, а с Божией помощью личным трудом и упорством приумножены (а не растрачены, как нередко случается), душа батюшки с годами не очерствела, а стала отзывчивей и чутче.
Из примера жизни о.Виктора каждый может извлечь потребный ему урок.
Представляется естественным молитву об упокоении приснопамятного протоиерея Виктора соединить с молитвой о мире в Галиции, Малороссии, Новороссии. Думается, это было бы по сердцу батюшке, чьим земным уделом было миротворение. Вечная память приснопоминаемому протоиерею Виктору!
Марина Викторовна Михайлова, составитель сборника
2014 г.
Фото 2024 г.
