«Я помню бой среди камней...»

ПРИСЯГА ДЛЯ ЗАЩИТНИКОВ АПРЕЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

 

15 февраля - День воина-интернационалиста. На территории Демократической Республики Афганистан за десять лет афганской эпопеи в качестве инструкторов и советников выполняли интернациональный долг 856 военнослужащих внутренних войск МВД СССР.

Один из них - Иван Семёнович Дугин. Находясь на должности инструктора по пропаганде отдельного танкового батальона дивизии им. Дзержинского внутренних войск МВД СССР, он два года - с апреля 1983-го по апрель 1985-го - он провел «за речкой», исполняя обязанности советника по политической работе командира батальона Главного управления защиты революции (аналога советских внутренних войск). В Союз вернулся кавалером ордена Красной Звезды, отмеченным афганскими медалями «За отвагу» и «От благодарного афганского народа».

А еще так получилось, что именно Иван Семенович в свое время стал автором текста присяги, которую принимали бойцы подразделений афганских внутренних войск - «защитники Апрельской революции».

Вот что рассказал ветеран-»афганец» о годах своей боевой молодости...

Особый экипаж

- 13-й батальон ГУЗРа дислоцировался в Асадабаде, административном центре провинции Кунар, - вспоминает Иван Семенович. - Он выполнял задачи по сопровождению колонн, участвовал в войсковых операциях, засадах, охранял участок государственной границы и строившуюся Кунарскую гидроэлектростанцию. За два года моей командировки 49 наших афганских сослуживцев отдали свои жизни.

 

 

Гузровцы не участвовали в открытых боестолкновениях с душманами, этим занимались армейские части. Да и вооружение батальона не годилось для общевойскового боя: видавшие виды БТР-60, БРДМ, две «зушки», одна из которых постоянно прикрывала вертолетную площадку возле Асадабада, да три 82-миллиметровых миномета. Вот и все серьезное вооружение.

Автомобильные колонны с гражданскими и военными грузами батальон сопровождал на маршрутах Джелалабад - Асадабад и Асадабад - Барикуд. Оба маршрута пролегали в горах. Иной раз колонна растягивалась на полтора километра. Спокойно добраться до конечного пункта никогда не удавалось. Душманы всякий раз обстреливали колонны. Причем «духи» занимали позиции на скалах в три яруса, и открывали стрельбу поначалу с одного из них. Когда оживал «серпантин», охранение колонны сосредоточивало огонь на этом ярусе. А душманы начинали стрелять с другого, затем с третьего «этажа», перебрасывая свои силы с других ярусов. Нас обстреливали из РПГ, ДШК, 110-миллиметровых китайских минометов, термитные мины которых легко прожигали броню БМП.

Однако подразделения сопровождения колонн вскоре нашли противоядие от таких обстрелов: поочередно били по верхнему и среднему ярусам, и лишенные возможности маневра и огневой поддержки душманы быстро покидали позиции.

 

 

И.С.Дугин (третий справа) среди советников

Экипаж одного из бронетранспортеров 13-го батальона был особым. В него входили мой непосредственный начальник - старший советник Представительства МВД СССР при МВД ДРА в провинции Кунар полковник милиции Станислав Жуков, его заместитель майор Борис Горский и я. Наш «советнический» экипаж умело использовал всю мощь бортового вооружения, когда встречался с душманскими засадами. К тому же мы, руководя боем, немедленно передавали по рации координаты огневых точек противника остальным машинам сопровождения. И всегда выходили победителями.

Батальон не только сопровождал автоколонны - на джелалабадском маршруте от него выставлялось 13 постов. Случалось, «духи» на них нападали. В середине апреля 1984 года в результате такого нападения погибли комбат, его заместитель по технической части, командир минометного взвода и пятеро афганских солдат.

На строительстве Кунарской ГЭС тоже было неспокойно. Душманы периодически обстреливали станцию с пакистанского берега. Несколько раз они пускали к ней по реке бурдюки со взрывчаткой и зажженным бикфордовым шнуром. Но взорвать плотину им так и не удалось. Душманские «подарки» останавливались толстыми тросами, которые гузровцы и пограничники заблаговременно натянули вблизи ГЭС над самой поверхностью воды.

Авторитет мушавера

Мне пришлось фактически руководить политической и воспитательной работой в батальоне, несмотря на то, что в штате имелись заместитель командира по политчасти, секретарь организации Народно-демократической партии Афганистана (НДПА), батальонный «комсомольский вожак», а также два муллы. Я регулярно проводил с афганцами политзанятия, беседы. Взял себе за правило проверять организацию питания личного состава. Контролировал, как бойцы обеспечены обмундированием, предметами первой необходимости.

Общаясь с солдатами, старался быть больше воспитателем и просветителем, чем политработником, тем более что некоторые бойцы батальона еще пребывали в мальчишеском возрасте: на военную службу в Афганистане в то время могли призвать и двенадцатилетнего подростка. К тому же около 60 процентов личного состава не умели читать и писать. Я всегда старался поговорить с солдатом по душам, найти в нем струнку, затронув которую, можно было вдохновить человека, поднять настроение, нацелить его на добросовестную службу. Работать приходилось в тесном взаимодействии с батальонными муллами. Их мнение по разным вопросам «нестроевого» характера значило очень много.

К моему мнению в батальоне прислушивались. Однажды двоих молодых солдат уличили в употреблении наркотиков. Их ожидали арест, заключение под стражу и суровое наказание. А я предложил командиру батальона, чтобы бойцам дали шанс искупить свою вину в бою. Со мной согласились. Те двое, провинившиеся, кинулись целовать мне руки. И в бою они не подвели.

Приходилось мне в Афганистане и тыловыми вопросами заниматься. Авторитет наших советников («мушаверов») был очень высок, и поэтому мне нередко удавалось что-то выбить у местных властей для батальона по части снабжения или, например, договориться о том, чтобы выделили «вертушку». Страна-то ведь бедная, тем более Кунар - окраинная провинция: регулярно возникали перебои с материальным обеспечением, питанием. Часто приходилось делиться продуктами с местным населением, советскими армейскими частями. Выбивал и стройматериалы для работ на Кунарской ГЭС, иногда даже сам их привозил. Солдаты из нашего батальона помогли построить в Асадабаде начальную школу, клуб и две мечети...

На верность родине и революции

Во время службы, пройдя вместе с афганскими товарищами через многие бои и испытания, я не раз задумывался: почему их солдаты не принимают присягу? Такая большая страна, мужское население - отменные воины. А присяги нет! Так не годится.

И я решил исправить положение дел хотя бы в масштабах «своего» батальона, сделать так, чтобы у «подсоветных» мне бойцов-афганцев появилась клятва на верность родине и революции. Недолго думая, взял за основу советскую военную присягу, переработал ее слегка, показал командованию. Батальонный мулла включил в текст ссылки на Коран, предварительно согласовав их со мной.

Полковник Станислав Жуков показал окончательный вариант текста начальнику кунарского царандоя (провинциального управления МВД). Тому идея понравилась, он издал приказ. И 7 ноября 1984 года 13-й батальон ГУЗРа МВД Демократической Республики Афганистан впервые в истории этого государства был приведен к военной присяге. Неграмотные солдаты вместо росписи напротив своей фамилии ставили отпечатки пальцев. В тот же день такую же присягу приняли сотрудники местного царандоя.

А позднее нашу присягу утвердили в качестве единой для всех силовых структур Афганистана...

Игорь Софронов, фото из домашних альбомов И.С.Дугина

***

В АФГАНИСТАНЕ - ГВАРДИИ СЕРЖАНТ, В ПОЛИЦИИ - ПОЛКОВНИК

Бывают случаи, когда учебный класс экспертно-криминалистического центра УМВД России по Омской области используется не по прямому назначению. Вот и на этот раз сдвинутые парты формой составили букву «П», а содержанием - чайный стол. За ним расположилось новое поколение экспертов, проработавших в органах внутренних дел год-два. Звучат песни об афганских событиях, на экране мелькают кадры кино- и фотохроники. Пустыни, горы, непривычные населенные пункты. Молоденькие солдаты - почти ровесники находящихся в классе полицейских. Офицеры - возрастом как полковник полиции Александр Иванович Швыдкий. Сегодня он во главе стола не только как начальник областного ЭКЦ.

Кандагар

- Весной 1982 года мне исполнилось 19 лет. Вы, может, и не поверите, но сама мысль о том, что я не служил в армии, делала меня неполноценным, что ли. Как же с девушками знакомиться? С парнями как общаться? К тому времени я окончил речное училище, в навигацию успел сходить в Заполярье. А от призыва в армию у меня была бронь. Но пошел в военкомат, хочу, сказал, служить. Вот так и попал в «заграничную команду» 280. Думали, что служить будем в Германии, в составе Западной группы войск. На самом деле все оказалось иначе...

 

 

 

Гвардии сержант А.И. Швыдкий (крайний справа в переднем ряду)

Афганистан встретил новобранцев удушающей жарой. Среднесуточная температура в Кандагарской долине доходила до 50 градусов. Небо - сплошная такая синь, что глазам больно. Ни тени от облачка. И это после Заполярья, где летнего сезона вообще не бывает. Тяжело было даже ребятам из Средней Азии, не то, что сибирякам.

   - Жили в палатках по 50 человек. Внутри душно, все время находишься в полуобморочном состоянии. Офицеры, как могли, боролись с тем, чтобы мы не пили воду постоянно. Первый «водопой» в 7 утра, второй - в обед. Потом только поняли смысл: при таком режиме легче переносить жару.

   Рядовой Швыдкий служил в артиллерийском дивизионе. Учили воинской специальности наводчика гаубицы сержанты-узбеки, русский язык знающие, мягко говоря, неважно. «Знания» эти не пригодились. Вызвал солдата офицер разведки: «Ты, я вижу, моряк?». И показывает фото на приписном свидетельстве, где Александр в форме речного училища.

- Не моряк, но речник.

- Компас знаешь?

- Конечно.

- В разведку пойдешь?

В стриженной, романтичной от рождения голове, сразу же возникли образы, навеянные фильмами о Великой Отечественной войне: ползешь по-пластунски, режешь колючую проволоку, берешь «языка». И страшно стало, и весело. «Нет» сказать никак нельзя - не затем в армию стремился. Значит, ответ один: «Так точно!»

Рейды

- До своего первого выхода в рейд я страны-то и не видел, - вспоминает Александр Швыдкий. - За пределы лагеря в пустыню выезжали только во время обучения орудийных расчетов. Подъем объявили в 2 часа ночи. Рюкзак, бронежилет, автомат, подсумок, две гранаты, радиостанция, к ней две запасные аккумуляторные батареи. Садимся в БТР с десантниками, едем. Десантура безмятежно спит, я тоже успокоился, придремал. Не знаю, сколько мы были в пути. Проснулся от пулеметных выстрелов, это наш бронетранспортер стрелял. Я - за автомат, открыл бойницу. По глазам резко ударило светом, а когда проморгался, увидел кишлак с глинобитными домами и местными жителями. Один бежит куда-то. По нему и ведется огонь - значит, враг. Вставляю ствол автомата в бойницу, начинаю стрелять. Мои пули тоже мимо прошли. Вот так я впервые стрелял в человека. Кто он был, почему стреляли, я так и не узнал. Война - такая штука, что не всегда понимаешь, что делаешь. Поэтому, наверное, и говорят, что надо не рассуждать, а приказы выполнять...

   Иногда путь разведгруппы проходил через заброшенные аулы, сады, виноградники, гранатовые рощи. Есть, оказывается, и здесь зелень, да еще какая! Выезд в разведку было гораздо лучше, чем пребывание в душном лагере. Если бы не стреляли - приятная прогулка, да и только.

   - Падаю и давай садить из автомата в ответ. Вокруг грохот невообразимый. Мало что соображая, опустошаю рожок, тянусь за вторым, оглядываюсь и никого не вижу. Все, оказывается, успели укрыться в рытвину возле арыка. Ищу командира. Он показывает на укрытие. Но как к нему добраться? Ползком? Одним местом к противнику? Воспитанному на фильмах о войне, мне было стыдно, неловко так делать. Встал и, как в кино, пошел спиной вперед, отстреливаясь. Дошел и рухнул в эту рытвину. Повезло, конечно, что не подстрелили. Война бравады не любит...

О жизни и смерти

Таких рейдов было немало. Понравились ночевки в пустыне, когда над тобой звездами горит глубокое небо, а рядом - костерок. Философом в такие минуты становишься, о красоте думаешь, о смерти. О том, что они всегда рядом, что одно делает выпуклым другое. Вот стоит абрикосовое дерево, огромное. Густо-желтые спелые плоды на фоне яркой зелени. Красота! Но ровно до той секунды, когда в дерево попадал снаряд. Мгновенный хаос, разрыв, грохот, наземь сыплется и желтое, и зеленое, прямо брызгами. Тоже по-своему прекрасное мгновение.

Жизнь начинаешь ценить, когда рядом - смерть. Вот сидел рядом с тобой парень, песни пели, делились едой, водой, впечатлениями, А сейчас несешь его тело в плащ-палатке. Примириться с его небытием нельзя, невозможно. Но в человеке заложено стремление жить, ему и подчиняешься.

- Однажды всю ночь выходили из окружения. Шли по болоту, несли на себе убитых и раненых. К бронеколонне вышли утром. БТРы по пустыне мчались под 70 километров в час, сидим на броне мокрые, холодные, голодные. Отпусти поручень - и все, твои мучения на этом свете закончатся. Но только еще крепче, до судороги в пальцах цепляешься за железо, за жизнь...

 

 

Начальник экспертно-криминалистического центра УМВД России по Омской области полковник полиции А.И. Швыдкий

- Было ли страшно? - переспрашивает Александр Иванович, давая, видимо, себе время еще раз вспомнить, примерить к себе сегодняшнему соответствующие вопросу мгновения. - Во время одной перестрелки стоял за деревом. Вдруг откуда ни возьмись мысль: «А ведь могут и убить». Вот с тех пор я браваду в покое и оставил. Было страшно, а как же. Эмоции, чувства нагрузку испытывают сильнейшую. Несколько раз на моих глазах подрывались на фугасах бронетранспортеры. Нашему везло, чудом каким-то проскакивал опасный участок, прежде чем срабатывала взрывчатка.

Однажды рота вышла к полю. Спрятаться негде. Связались с артиллерией, чтобы обработала участок. Над головой с гудением проносятся снаряды. Жду, как все, окончания обстрела. Ну и дождался. Вот тут страха не было, просто не успел испугаться. Прихожу в себя, оглядываюсь, к себе прислушиваюсь. Не знаю, как так получилось, что снаряд недалеко разорвался. Вообще на войне многие вещи происходят неожиданно. Ну так вот, лежу. Одной рукой пошевелил, другой. Ноги тоже вроде целы. Встаю, отряхиваюсь. Долго потом под впечатлением ходил: как далеко я был от того, чтобы перестать существовать, видеть этот мир?

Знаю случай, подтверждающий предначертанность судьбы. Водитель Миша отслужил два года без единой царапины. Собирался домой, в Союз. И уже не должен был ехать в рейс, но его товарищ заболел. Мишу и просит один солдат на спокойном участке дороги: дай порулить. Меняются местами. Пуля-дура нашла путь к Мишиному сердцу. Вот и все - парня нет.

Союз

- Как мы ждали этот май 84-го! У чеховских сестер было «В Москву! В Москву!». А у нас: «В Союз! В Союз»! У каждого дембеля - дипломат с подарками для родных. Скромненькие по нынешним временам: болгарские конфеты, жестяные банки с газировкой. Грузимся в огромный «Ил-76». Летим с единственной мыслью - как бы не сбили. И вот командир экипажа объявляет: «Московское время - 13 часов, 34 минуты, мы пересекли государственную границу Союза Советских Социалистических республик!». Такой наплыв счастья, любви ко всем, гордости за страну, за друзей, за себя. Сильнейшая была эмоция...

Рейс был до Ташкента. Отсюда - кто в Москву, кто до самых до окраин. Гвардии сержант Александр Швыдкий - в родной Омск. Вышел за несколько автобусных остановок от дома. Идет солдат по знакомой улице, яблони в цвету, душа поет.

- Я пытался представить настроение солдат в мае 45-го. У меня почти получилось.

Юрий Сосункевич, УМВД России по Омской области

Фото из архива Александра Ивановича Швыдкого

***

ОКТЯБРЬСКИМ ДНЁМ У ПУЛИ-ЧАРХИ

При выполнении интернационального долга на территории Демократической Республики Афганистан погибли семеро воинов внутренних войск МВД СССР. Один из них - старший лейтенант Пётр Русаков, боец отряда специального назначения «Кобальт».

«Командировка будет длиться меньше года...»

После окончания в 1977 году Саратовского высшего военного командного училища им.Ф.Дзержинского МВД СССР он получил распределение в орловский конвойный полк. Командовал взводом, затем - учебной ротой. Там же, в Орле, встретил свою любовь - Тамару. Сыграли свадьбу, у молодых родился сын Костик. В скором времени семья должна была отпраздновать новоселье.

И тут в полк пришла телеграмма: нужны офицеры для выполнения специального задания за рубежом. Командировка предстояла длительная и опасная, потому требования к кандидатам выдвигались самые строгие. После обсуждения выбор командования пал на старшего лейтенанта Русакова. Почему именно на него?

Русаков всегда был на хорошем счету: подтянут, опрятен, с сослуживцами имел ровные отношения. Умел он с людьми общаться, быстро общий язык с любым находил. Службе всего себя отдавал без остатка. Очень любил возиться с различным оружием, замечательно стрелял из всего, что было в роте. Но больше всего ему нравилась снайперская винтовка, с ней он особенно ловко управлялся. Это, очевидно, и стало определяющими при утверждении его кандидатуры в качестве бойца спецотряда МВД. Те, кто отправляли его и других офицеров в Афганистан, знали: уж чего-чего, а пострелять-то им придется!

9 сентября 1980 года они с сослуживцами вылетели в Афганистан. А через месяц с небольшим Пётр принял свой последний бой.

«Уже который час утюжим эти скалы...»

Что из себя представлял и какие задачи выполнял в Афганистане отряд специального назначения «Кобальт», сформированный из оперативных сотрудников различных милицейских подразделений и военнослужащих внутренних войск МВД СССР?

Кроме советнической и инструкторской работы, оказания помощи в становлении Царандоя (МВД ДРА - Авт.) его бойцы занимались сбором информации о деятельности вооруженных отрядов оппозиции, налаживали оперативно-агентурную работу среди местного населения, готовили специалистов в полках и батальонах Главного управления защиты революции - аналога советских внутренних войск.

В афганских провинциях дислоцировались 23 оперативно-боевые группы отряда. Управление и резервное подразделение, готовое при необходимости выдвинуться в любой район, располагалось под Кабулом.

Нередко бойцам «Кобальта» приходилось выполнять боевые задачи в тесном взаимодействии с коллегами - спецназовцами из отряда «Каскад-1», находившегося в подчинении КГБ СССР. Зачастую они даже базировались вместе.

- Кабульская группа, в которую попал Русаков, в большинстве своём состояла из сотрудников уголовного розыска, - вспоминал бывший офицер госбезопасности подполковник в отставке Сергей Патрушев. - Все ребята - матерые опера, высококлассные профессионалы. Пётр быстро вписался в коллектив, что называется, сразу пришелся ко двору. Он изначально был неплохо подготовлен, быстро приобрел навыки, необходимые для действий в условиях контрпартизанской войны. Обладал отменной реакцией, всегда трезво оценивал обстановку, не терялся при встрече с опасностью.

В начале октября авиационная разведка сообщила о наличии крупной банды в районе Пули-Чархи. Эти данные подтверждала и агентура. Руководство ОКСВ приняло решение о проведении операции. В ней был задействован мотострелковый батальон советских войск, подразделения ГУЗРа и сводная группа из офицеров «Каскада» и «Кобальта».

Лазили мы по горам несколько дней. Оперативные сотрудники вместе с военнослужащими отработали Пули-Чархи, затем последовательно перемещались от одного кишлака к другому, реализуя наработанную ранее информацию. Результат уже был, но каждый раз опера получали новые сведения от своих осведомителей, и группа на бронетехнике уходила все дальше в горы.

19 октября операцию решено было свернуть. Все засобирались было обратно в Кабул, однако ближе к ночи пришло новое боевое распоряжение: перехватить караван, который должен был пройти в данном районе. План был такой: сводная группа офицерского спецназа с полуротой солдат поднимается вверх по склону, проводя при этом зачистку местности. В это время бронегруппа с остальными бойцами батальона проходит по ущелью, заходит с другой стороны склона и движется нам навстречу. На перевале встречаемся.

Настало утро. Около девяти часов нас высадили у подножия горы, пехота запылила по ущелью. Конечной точкой нашего маршрута было горное плато, перед которым на террасах прилепились, словно ласточкины гнезда, глиняные домики. Туда мы взобрались лишь к обеду. Приступили к зачистке. Но вскоре поступила команда «отбой». Честно говоря, из доклада комбата было не совсем понятно, то ли он уже перехватил караван, то ли получил сведения, что душманы ушли из района. Как бы то ни было, собрали людей и начали спускаться вниз: мотострелки - первыми, мы - за ними.

Это только непосвященный думает, что в горах самое трудное - подниматься вверх. На самом деле спуск отнимает гораздо больше сил. Часам к пятнадцати, когда оставалось пройти всего километра два, мы уже были на пределе сил. Остановились перевести дух на небольшой площадке. Я подошел к милицейскому капитану Александру Пунтусу. Он как раз пытался в очередной раз связаться с комбатом, но опять безуспешно: связь в горах работает непредсказуемо.

- Саш, - говорю, - мы вниз, догоняйте.

- Ну, давай, - отвечает он. - Слышишь, Усатый, сегодня так вымотались, что, наверное, придется на базе нарушить сухой закон.

- Наши, думаю, против не будут, поддержат. Главное, до дома добраться. - И побрел вниз за капитаном милиции Михаилом Исаковым, который был старшим в группе «Кобальт».

Наверху вместе Пунтусом оставались «кобальтёры» старший лейтенант Пётр Русаков, майор Виктор Юртов и «каскадёры» майор Владимир Кузьмин, капитан Юрий Чичков и старший лейтенант Александр Петрунин, еще три бойца и старлей из мотострелкового батальона. Исаков остановился зашнуровать кроссовки. Я ушел вперед метров на тридцать-сорок. И тут началось.

«Я помню бой среди камней...»

По спецназовцам ударили сверху с двух направлений. Капитан Михаил Исаков отчаянным броском преодолел несколько метров и, закатившись за валуны, открыл ответный огонь. Душманы расположились на гребне, у начала тропы. Одни стреляли, другие устраивали обвалы из камней, которые шумно летели вдогонку спускающимся солдатам. Потом справа заговорили два «духовских» пулемёта.

На площадку к Михаилу скатился Русаков со своей СВД. Быстро оценил обстановку, занял позицию, прильнул к окуляру прицела. Исаков, посылая в сторону противника короткие расчетливые очереди, краем глаза успевал следить за Петром и про себя отмечал, насколько грамотно и уверенно действует его подчиненный. Выстрел - один «дух» скатился по склону. Ещё выстрел - замолчал пулемет.

Огонь дшманов на какое-то время ослаб, и Русаков решил сменить позицию. Упруго оттолкнулся от камней, сделал несколько шагов. Михаил прикрывал товарища. За грохотом своего автомата он не услышал звука той очереди, которая настигла Петра. Когда оглянулся, лишь успел заметить, как старший лейтенант с простреленной ногой скатывался на расположенную ниже террасу.

Бой продолжался до наступления темноты. Разметанные по горному склону спецназовцы вынуждены были сражаться небольшими группами и умирать в одиночку.

- Едва спустилась ночь, мы втроем взяли одного бойца покрепче и стали осторожно подниматься по тропе в поисках своих, - продолжал вспоминать Сергей Патрушев. - Многие из наших ребят, судя по следам на телах, приняли мученическую смерть. А Петя... О том, как он погиб, мы узнали уже позже - от пленных.

...Хотя раненая нога отзывалась нестерпимой болью на каждое движение, Пётр, пока у него оставались патроны, пытался вести прицельный огонь. Когда закончились боеприпасы, он достал гранату, вырвал чеку и стал ждать. В голове шумело, сознание постепенно оставляло офицера. В мозгу пульсировала лишь одна мысль: не разжать руку раньше времени. Потом он провалился в темноту.

Очнулся от грубого толчка: стоявший перед ним душман ткнул его в грудь стволом автомата. Увидав, что русский открыл глаза, «дух» оскалился, повернулся вполоборота и что-то гортанно прокричал в темноту. На этот зов стали выползать другие бородачи, столпились вокруг Русакова, что-то живо обсуждали на своем, непонятном ему языке. Один, злорадствуя, наступил на простреленную ногу офицера.

Дикая боль пронзила все тело Петра. Но вместе с ней молнией сверкнула и отчаянно-бесшабашная мысль: рано радуются, последнее слово сегодня будет за ним! Русаков повернул правую руку ладонью вверх и разжал пальцы, высвобождая рычаг запала ребристой «эфки».

Он еще успел заметить, как от страха перекосились лица душман и ужас застыл в их глазах. А потом прогремел взрыв...

* * *

Все офицеры отрядов спецназначения «Кобальт» и «Каскад», участвовавшие в том бою - живые и павшие - были удостоены государственных наград. Капитан милиции Михаил Исаков стал Героем Советского Союза. А старший лейтенант Пётр Русаков посмертно получил орден Красного Знамени. Его подвигу посвящен один из стендов в Центральном музее внутренних войск МВД России.

Но Пётр Владимирович продолжает жить не только в памяти своих боевых друзей. Стал достойным гражданином сын Константин, которому передались многие черты отца и его характер. Вырос внук, названный в честь деда Петром и с годами ставший очень похожим на него.

А это значит, что из своего последнего боя старший лейтенант Русаков все же вышел победителем!

Игорь Софронов, фото из архива автора