Нужен ли России Земский собор?

Ко дню памяти - зарублен в ночь на 24 (11) сентября 1919 г. - замечательного русского учёного, общественного деятеля-патриота, лидера фракции правых в 3-й Государственной Думе, профессора Харьковского университета Андрея Сергеевича Вязигина (1867-1919) (См. о нем: «Только вера дает силу жить...»), мы помещаем его полемическую статью «Мертвое учреждение», впервые напечатанную в журнале «Мирный труд» (1905, №2).

Публикацию  (специально для Русской Народной Линии, по книге: Вязигин А.С. В тумане смутных дней. - Харьков, 1908. - С.301-309) подготовили составители сборника трудов А.С. Вязигина «Манифест созидательного национализма» (М.: Институт русской цивилизации, 2008.- 397 с.) профессор А.Д. Каплин и гл. редактор РНЛ А.Д. Степанов. Постраничная сноска заменена концевой. Примечания - составителей. Новое название статьи дано издателями книги «Манифест созидательного национализма» - сотрудниками Института русской цивилизации.

 +   +   +

Мертвое учреждение

В настоящее время всюду идут толки о «земском соборе» [1]: его выдвигают теперь не только «правоверные славянофилы», но и так называемые «либералы» склонны усматривать в нем наилучшее средство для устранения переживаемых неурядиц. Даже крайние и непримиримые противники существующего строя, следуя заветам Нечаева [2] и Желябова [3], кричат о созыве земского собора, в надежде на быструю замену его «учредительным собранием» - знаменосцем «русской революции».

Вполне разделяя славянофильское учение о необходимости тесного общения между Царем и народом, считаю, однако, требованием научной совести высказаться против извлечения из могилы отжившего свой век учреждения. Оно, как и всякое другое, было плодом взаимодействия 1) определенных идейных представлений, 2) своеобразных экономических условий и 3) данной исторической обстановки. Безспорно, наше воображение и теперь может рисовать себе величавую картину совещания Царя и земли по вопросам первостепенной важности; наше чувство умиляется от мысли о единении между Державным Вождем и его преданным народом, смело говорящим, устами своих выборных, о своих нуждах и пожеланиях. Но холодный разум замечает, - что прошлого не вернешь: теперь другие времена и «археологическое учреждение» имеет научную ценность, но не житейскую.

 

«Царь Иоанн IV открывает первый Земский собор своею покаянною речью». Картина К.В.  Лебедева

 

В самом деле, земский собор действовал в ту пору, когда «русское царство» было едино по своим верованиям, когда мировоззрение верхов и низов общества было одинаково. Самодержец был «Помазанником Божьим» и «Государем» по единодушному представлению всех своих подданных. Ни иноверцы, ни инородцы не имели в московском государстве ни сплоченности, ни влияния на ход событий, не засаривали русскую мысль сложным налетом особых политических идеалов и чуждых общественных понятий.

Спрашивается, есть ли у нас теперь такое духовное единство, каким мы обладали прежде? Нет и тысячу раз нет! Русский мир утратил его и раскололся на множество слоев; появились между кровными русскими людьми неверующие, свободомыслящие, безразличные и всевозможные сектанты; иноверцы и инославные насчитывают несколько десятков миллионов своих представителей в русской семье. Христианская идея «домоправительства Божьяго», лежащая в основе земского собора, теперь не может объединить его членов.

 

С. В. Иванов. Земский собор.

 

Разве мыслимы теперь такие единодушные речи на соборе: «Тебя убо, превеликий Государь, не по человеческому единомышлению, ниже по человеческому угодию предъизбра, но по праведному суду Божию сие царское избрание на тебе, Великом Государе возложи... Не мы сей подвиг сотворихом, но Пречистая Богородица с великими чудотворцы возлюби тебе и святую волю Сына Своего и Бога нашего изволи исполнити на тебе Государе нашем».

Разве недостойный пастырь, обагренный кровью обманутых им овец, от лица духовенства скажет: «В том Его Государская воля, как Его Государя, Бог вразумит, а наша должная за него Государя, Бога молить, о том советовать нам не пригоже»?

Разве современные бюрократы способны убежденно исповедать: «Ведает Бог да Государь наш, как ему Государю Бог известит»?

Разве все наши земцы и дворяне могут чистосердечно повторить такие слова: «Ведает Бог да Государь; как ему, Государю, годно, так и нам, холопам его, кажется, что за то за все пригоже Государю стояти, а наша должная, холопей его, за него Государя, и за его Государеву правду служить ему, Государю своему, до своей смерти»?

Кто, допросив себя, ответит за всех утвердительно на поставленные вопросы? Конечно, ни один правдивый и честный человек, сознательно относящийся к действительности, не способен сказать на них «да», когда почти все мнимо передовое общество кругом громко кричит «нет»!

Этого мало. Верования, наложившие отпечаток на весь ход былых соборных совещаний, шедших по церковным образцам, ярко сказались и на способе выработки окончательных постановлений. Культ большинства, исповедуемый у нас почти всеми, не находил поклонников на соборах: решение было «общим советом всех», «общим согласием всех чинов московского государства людей» - т.е. единогласным или даже «единомысленным», как говорят памятники. Нет подсчета голосов, нет большинства и меньшинства, но выработанное общим соглашением решение подносится Царю не как «воля народа», а как почтительное челобитье.

Вот наиболее выпуклые черты, свидетельствующие наглядно, что идейная подкладка земских соборов совершенно отличается от господствующих в нашем «образованном обществе» представлений и идеалов.

Изменились и экономические условия: московская Русь была в пору земских соборов страной земледельческой, занимала пространство приблизительно с одинаковыми хозяйственными условиями. Торговля и промышленность были развиты сравнительно слабо; ввоз иноземных товаров и вывоз русских не достигали значительного развития. Поэтому экономическое единообразие не вызывало расчленения населения на борющиеся на экономической арене классы, достигшие ясного сознания общности и обособленности своих интересов. Участие крестьян на земских соборах было только случайным, но достигается ли умиротворение страны, если на земском соборе наших дней будут решать большинством голосов экономические вопросы без крестьян и рабочих - самой многолюдной части населения, но и совершенно не привыкшей к организованной защите своих кровных интересов словом и голосованием? Интересы различных заводчиков и фабрикантов, в значительной степени, вдобавок, иностранцев или инородцев, наконец, русских, закабаленных иноземным капиталом, ставились у нас на первое место в ущерб сельскому хозяйству - главной, все еще, основе благополучия многомиллионного русского народа. Голос последнего почти не слышен, тогда как промышленники громко кричать о «своих нуждах» и предстанут во всеоружии на замышляемом соборе ярыми ратоборцами своих выгод. Они хотят играть политическую роль, подобно западноевропейским собратам, и даже в час общенародного бедствия отделяются, по своекорыстным расчетам, от простых русских людей, несущих последние гроши на общерусское дело - войну с внешним врагом. Народ, не испорченный «новыми учениями», хочет облегчить бремя войны государству и дает обильные жертвы. Наши же капиталисты и их литературные приспешники хотят воспользоваться затруднительным положением России и напоминают своим поведением недостойного сына, требующего, под угрозами, денег у своей больной матери. Разве столкуются, при данных обстоятельствах, наши волостные старшины с людьми, вооруженными «последним словом западноевропейской (капиталистической или социалистической) науки»? Ведь они будут говорить на разных языках и не поймут друг друга.

При таких условиях решение большинством голосов приведет только к взаимному недовольству и даже озлоблению, а «единомысленное» решение не может быть принято при наличности глубокой идейной и социальной розни. Очевидно, что изменившиеся экономические условия также не допускают созвания старинного земского собора.

Против него говорят и исторические данные: наблюдение над жизнью народов свидетельствует, что представительные учреждения разнообразных образцов обязаны своим возникновением, между прочим, наличности определенной культурной обстановки: правительство при безграмотности населения, отсутствии удобных путей сообщения привлекает на свои совещания прежде всего своих собственных чиновников, при помощи которых правит страной. Так было в средние века во всех западноевропейских странах. Так было и у нас: проф. Ключевский прямо говорит, на основании тщательного изучения состава земских соборов, что правительство на них совещалось со своими собственными органами. Надо было растолковать служилым людям их обязанности, разъяснить волю и намеренья правительства, чтоб какой-нибудь изворотливый дьяк не перетолковал все по-своему. При тогдашних сообщениях справка по поводу неясного распоряжения требовала месяцы и не даром «московская волокита» вошла в поговорку. Привлечение представителей облегчало знакомство населения с правительственными мероприятиями. Общение с людьми из разных мест было выгодно и для правительства, открывая ему нужды края. С этою целью оно и привлекает «добрых и разумных» или «смышленых» людей, с которыми можно было бы поговорить, «которым государевы и земские дела за обычаи», а потому способных «уметь рассказать обиды, насильства и разорения». Неужели можно думать, что земский собор XX века ограничится столь смиренными заявлениями, когда на каждом шагу ныне мы слышим «требования», предъявляемые даже безусыми юнцами, чуждыми политической и общественной зрелости?

Естественно, что при тогдашней обстановке государственная централизация требовала представительства, как средства для осведомления и целесообразных решений. Но мы далеко ушли с тех пор. Центральное правительство в век телеграфов и телефонов может получить самые скорые сведения о местной нужде и положении дел в крае. Железные дороги и пароходы связывают теперь неизмеримо теснее одну часть света с другою, чем прежде были связаны отдельные области одной и той же страны. Правильно поставленная печать с огромной быстротой и точностью может передать распоряжение правительства в разные углы и своим правдивым голосом указать на все запросы той или иной общественной группы или местности. Вдобавок, население увеличилось, количество «представителей» возросло до сотен и тысяч человек; выборы и содержание их стоят огромных денег, отрывают население от производительного труда, вносят страстную избирательную горячку, подкуп и позорную торговлю голосами. Постановление случайно образовавшегося и иногда совершенно ничтожного по численному перевесу большинства не удовлетворяет справедливым стремлениям меньшинства и в качестве последнего неотразимого доказательства пускают в ход кулаки, трости, зонтики, чернильницы, прибегают к забастовкам. Всюду парламенты наглядно проявляют все отрицательные свойства толпы и принимают противоречивые и опрометчивые решения.

Неудивительно, что сознание несоответствия представительного правления изменившимся культурно-историческим условиям крепнет у мыслящих людей, которые осуждают парламентаризм и уклоняются от участия не только в управлении, но даже и в выборах. Уже теперь все чаще раздаются мужественные и убежденные голоса, что полное крушение парламентаризма - вопрос недалекого будущего.

Зачем же нам прибегать к этому непригодному и неповоротливому орудию, которое скоро найдет свое упокоение на историческом кладбище, ибо наука и экономика уже выкопали могилу этому одряхлевшему детищу иной эпохи, иных культурных условий, иных экономических и социальных отношений? Историческая обстановка московской Руси, отрезанной от мирового общения и поглощенной упорной борьбой с врагами, грозившими самому ее существованию, далеко отличается от современного положения, занятого в международной семье разноплеменной империей, охватившей шестую часть суши и составляющей положительно особый мир. Разве можно управлять им при помощи такого первобытного учреждения, как земский собор? Уроки истории явственно предупреждают, что для существования государств, подобных Русскому, необходимо объединяющее и сильное Правительство, способное принять целесообразное решение и привести его к исполнению, стоящее выше партий и племенных счетов, - т.е. Самодержавие, не стесняемое призраком неосуществимого народовластия и выродившимися представительными учреждениями. Конечно, России необходимы некоторые изменения в существующем положении вещей. Например, нам были бы весьма полезны голоса сведущих людей [1*], приглашенных в Государственный Совет при обсуждении вопросов, по которым они оказываются «знатцами», как говорили в старину. Нам нужно хорошо и прочно поставленное местное самоуправление, освобожденное от излишней бюрократической централизации, честная, обслуживающая интересы страны, печать и право доводить при посредстве челобитных до Престола назревшие нужды отдельных местностей и групп населения, равно как возможность обличения и жалобы на Высочайшее имя по поводу административного произвола, порою допускаемого сильными мира сего, прекрасно умеющими и в конституционных государствах угнетать слабых и строить на их трудах здание собственного благополучия.

Общественная справедливость, поэтому, нигде не водворена конституционализмом. Во что бы то ни стало желая перевезти к нам этого полуживого больного - прибегают к такому окольному пути, как извлечение из гроба покойника, искусственно воскрешают земский собор с целью умертвить его снова и заменить западноевропейской конституцией!

Это такое рабство мысли, такое падение самостоятельности, такое общественное ослепление, с которым необходимо бороться каждому посильным раскрытием истинного положения вещей и указанием нелепости затеваемого созыва земского Собора. В свое время он честно послужил на благо родной земли, помог Царям уврачевать язвы и болезни, терзавшие Русь. Но эти безспорные заслуги не дают ему право быть всеисцеляющим средством; при иных обстоятельствах даже лекарство оказывается смертоносным снадобьем, тем более надо опасаться вырытого из могилы мертвеца, который трупным ядом безспорно заразит живое тело и без того болеющей России.

Наш поэт недаром говорит:

 

«Спящий в гробе, мирно спи:

Жизнью пользуйся, живущий» [4].

 

Для пользования ею надо проявить творчество, открыть простор самобытным дремлющим русским силам, а не прибегать к искусственному воскрешению давно истлевшего могильного праха. Не дряхлые или даже мертвые учреждения, а удовлетворение назревших народных нужд принесет России желанное успокоение. Новые исторические условия требуют и новых путей к осуществлению того общения между Самодержавным Царем и его народом, которое является первым условием водворения правды и наряда на св. Руси, устроения ее на незыблемом основании, созданном многовековой работой длинной цепи поколений. Не годится вливать новое вино в старые меха. Нет надобности и строить только по известным образцам: изменения в мире идей, перемена экономической обстановки, широкий мировой размах современного положения России взывает к созидательной, преобразовательной и дружной общественной работе, а не к безплодным спорам о достоинствах археологических, ископаемых учреждений, отживших уже свой век.

 «Мирный Труд», 1905 г., № 2.

 

Примечания

 

[1] Земский собор (Совет всей земли) - высшее сословно-представительское учреждение в России с середины XVI до конца XVII вв.

[2] Нечаев Сергей Геннадиевич (1847-1882) - революционер, идеолог терроризма. Осуждён за убийство студента Иванова,  умер в Петропавловской крепости.

[3]  Желябов Андрей Николаевич (1851-1881) - революционер-террорист, один из организаторов убийства Государя Императора Александра II, казнён 3 апреля 1881 г.

[4] А.С. Вязигин цитирует заключительные строки стихотворения В.А.Жуковского «Торжество победителей» (1828 г.).

 

[1*] Прежде при меньшей сложности жизни «представители народа» могли играть роль «сведущих людей» при выработке путей к удовлетворению разнообразных нужд. Теперь требуются особые знания ряда обстоятельств, отменных в каждом данном случае, напр. условий мирового производства, обмена товаров и пр. Откуда же большинство «депутатов» может взять эти обширные и настоятельно необходимые познания? Ведь «избранник народный» не энциклопедист на все руки и сознательно может голосовать только по ограниченному кругу вопросов; сплошь и рядом ему приходится брести по стопам вожаков. Какой же смысл в «учреждении», отражающем, очевидно, мнение случайных «сведущих людей»? Несравненно полезнее привлечете их в большем и по возможности разностороннем составе, так чтобы и меньшинство, скажем сахарозаводчиков, имело своего представителя при пересмотре наприм. вопроса о нормировке, чтоб противники университетской автономии и ее защитники имели возможность отстаивать свою точку зрения в Совете. В парламентах, наоборот, заводчики случайно могут решить наприм. университетский вопрос и т.д.