Косово: мученичество или самоубийство?

<...>

Косово* изначально и до сих пор является «камнем преткновения и камнем соблазна» для сербского народа. Оно - судьбоносный водораздел в нашей истории. События нашей истории делятся на те, что «до Косова», и те, что «после Косова», - подобно тому, как исчисляются события мировой истории: «до Христа» и «после Христа».

Со времени Косовской битвы и по отношению к Косову люди тоже делятся на два лагеря: одни считают Косово поражением, другие - победой; одни воспринимают его как событие, вследствие которого мы попали в мрачное пятивековое турецкое рабство, другие - как событие, благодаря которому это рабство мы выдержали и выжили; одни - как «гробницу», в которой «все наши надежды заперты», другие - как источник всех высоких устремлений и свершений нашего народа; наконец, одни видят Косово как место, на котором весь народ совершил самоубийство, другие - как жертвенник, на котором весь народ принес себя в жертву «Царства ради Небесного» и так стал мученическим народом.

Откуда столь различные, диаметрально противоположные мнения относительно Косова и нашего народа? На этот вопрос сам народ отвечает, что они унаследованы с того Видова дня, шестисотлетней давности. Так было и тогда: одни оказались вместе с Вуком Бранковичем, а другие вместе с благоверным князем Лазарем. Все зависело - как тогда, так и теперь - от содержания каждой души. Если душа исполнена землею и устремлением к «земному царству», она воспринимает Косово как поражение; если же она исполнена вечными ценностями и устремлена к «Царству Небесному», она воспринимает Косово как победу. Для одних Косово является «неслыханной трагедией», и они, как отмечает Владыка Николай**, говорят: «Косово остановило колесо нашей истории; отбросило нас назад; если бы не Косово, мы бы сейчас были великим народом» (Епископ Николај. Косово и Видовдан. С.69). Но, по мнению святого Владыки, «Именно Косово сделало нас великим народом. Оно - наша национальная Голгофа, но в то же время наше национальное воскресение, духовное и нравственное» (Там же).

Кто прав и где истина? Безошибочный ответ дан еще тогда, в первый Видов день. Ведь владыка Николай далее говорит: «Если кто потерпел поражение на Косовом поле, то потерпел его великий господин Вук Бранкович, а не князь Лазарь. Тот, кто пожертвовал свою жизнь в борьбе за истину и правду Божию, пожертвовал самое значительное из того, что имел и мог, и он - победил. Хотя практически битва была проиграна, он остался победителем. А поскольку и сербское войско все на Косовом поле полегло - причем добровольно - за истину и правду Божию, то и оно победило» (Там же). Вот мера и мерило для всех приведенных различных позиций и точек зрения на Косово. Одни становятся под предательское знамя Вука Бранковича, другие - под Крестное знамя Бошка Юговича и князя Лазаря; одни смотрят на Косово лишь телесными глазами, измеряют материальными ценностями, другие - смотрят пробужденными очами души, измеряют вечными ценностями.

Насколько душа значительнее тела, а тело значительнее одежды (Мф. 6: 25), настолько позиция вторых по отношению к Косову выше позиции первых. На князя Лазаря и его войско шесть столетий изливается благословение всего народа, а на Вука Бранковича и его последователей - падает народное проклятие. Пример князя Лазаря пробуждает в нас гордость и восхищение теми идеалами, за которые он мученически погиб, а пример Вука Бранковича вызывает чувство стыда и позора от того, что в нашем роду нашелся и такой выродок.

Все это станет намного яснее, когда святого князя Лазаря и его витязей рассмотрим в свете Евангелия Христова, сравнивая с мучениками Церкви Христовой первых трех веков христианства. Косово и до сих пор освещалось с разных точек зрения, однако именно с этой, как нам представляется, недостаточно.

Из истории Церкви Божией известно, что смерть человека чаще всего подобна его жизни. Это особенно относится к великим праведникам и к великим грешникам. Праведники «усыпают» в Господе («уснул сном праведника»), тогда как «смерть грешников люта», ибо «взявшие меч мечом погибнут» (Мф. 26: 52).

Жизнь князя Лазаря во многом подобна жизни наибольших святых Божиих. По сведениям из его житий, а также богослужебных песнопений, составленных позднее в его честь, он был «благ, кроток, украшен незлобивостью, истиной и правдой», был «око слепым, нога хромым, опора старым». Он, как говорит его современник, патриарх Даниил ІІІ, был «с детства много во всех добрых делах украшен, и всеми добродетелями показал себя как благородный, велеумный и мужественный». Это был справедливый и мудрый властитель, нежный и чадолюбивый отец, благородный и верный супруг. На всех полях жизни он жил и действовал по-евангельски.

В одинаковой степени князь Лазарь проявлял заботу о государстве и Церкви: чтобы государство укрепить, защитить от внешних врагов и внутренних раздоров, а Церковь чтобы украсить и возвысить как достойную Невесту Христову. С этой целью он примирял сильных вельмож и заключал союзы с соседними правителями; возводил многие велелепые святыни - церкви и монастыри, так же, как его славные предшественники Неманичи***, и обеспечивал их всем необходимым для исполнения святой и возвышенной миссии в народе. Особенно внимательным сострадательным и милостивым он был по отношению к монахам-синаитам, которые бежали с Востока и Святой Горы от гнета безбожных исмаилтян и находили прибежище в свободной Сербии под властью Лазаря.

Одним словом, он своей жизнью должным образом исполнил Евангелие Христово. И потому вовсе не удивительно, что в момент, когда принимал судьбоносное решение, избрал Царство Небесное. Ибо лишь тот, кто в состоянии жить ради Царства Небесного, может и умереть за Царство Небесное.

Такая жизнь и такой выбор князя Лазаря - чтобы вместе с войском своим и народом выбрать Небесное Царство, в котором царствует Христос, земную мученическую смерть Которого он повторит, сознательно подражая, - уподобляет его всем мученикам Христовым прежних времен. И это подобие становится еще более очевидным, если мы обратим внимание на основные черты и характеристики, свойственные всем христианским мученикам, да и мученичеству в целом.

Образцом, исходной точкой для всех мучеников христианских всех времен был, есть и будет Сам Подвигоположник - Господь Иисус Христос, страданиями и мученической смертью Своей на Кресте освятивший и смыслом наполнивший всякое страдание «правды ради», т.е. Его ради (См. Ин. 15: 20-21). Каждый мученик и страдалец «Бога ради и правды Божией ради» находил себе утешение и облегчение, всегда имея перед взором своим Крест Христов и Его, на Кресте Распятого, а в памяти своей слова Христа: Всякого, кто исповедает Меня пред человеками, и Сын человеческий исповедает пред Ангелами Божиими (Лк. 12: 8-9). Это показывает, что всякое мученичество по природе своей было явным.

В греческом языке одни и те же слова используются для обозначения мученика и свидетеля (μάρτυς), мученичества и свидетельства (μαρτύριου), ибо нет лучше и вернее свидетеля, чем тот, который свое свидетельство (в данном случае - исповедание Господа Христа) запечатлит и подтвердит пролитием крови своей и жертвованием жизни своей. Достаточно открыть любую страницу Житий святых, дабы убедиться, что мученичество всегда было явным: на судилищах, в амфитеатрах, на площадях, где всегда присутствовала огромная масса людей и происходило так, что, видя, как мужественно переносят страдания мученики, многие присутствующие сами уверовали во Христа, исповедовали Его явно как истинного Бога, это исповедание оплачивая собственной жизнью.

Точно так и святой князь Лазарь со всем своим войском явно, пред взором всего мира, на широком Косовом поле принесли себя в жертву, положив головы свои за Крест Честной и Того, Кто на Кресте распят.

Из этого следует вторая особенность всех мучеников. А именно: чтобы удостоиться такого дара (мученического венца), надо претерпеть и пострадать за настоящую, истинную веру, т.е. принадлежать Телу Христову - Церкви. Есть люди, которые жизни свои отдают и кровь проливают по иным причинам, с другими целями (идеологическими, партийными, земными), но они не получают определения «мученики», ибо, как часто говорил авва Иустин Челийский****: «Богу не нужны несвятые мученики». Они могут называться богатырями, героями, витязями, но не мучениками.

А князь Лазарь, несомненно, всю жизнь был верным чадом Православной Церкви, что он подтвердил и накануне Косовской битвы, причастившись вместе со всем войском своим Пречистых Таин Христовых, таким образом приготовившись к переходу из царства земного в Небесное Царство.

Это недвусмысленно показывает, что основная отличительная черта каждого мученика - сознательно и добровольно приносить себя в жертву Христа ради, ибо только сознательная и добровольная жертва имеет вечную бесценную значимость. Каждый из них мог избежать страданий и смерти, если бы отрекся от Христа и поклонился идолам (чего от мучеников неизменно требовали), но тогда бы он именовался не мучеником, а отступником или предателем.

На Косовом поле были примеры и одного, и другого. Хотя все прибыли на Косово поле сознательно и добровольно

За Крест Честной кровь проливать

И за веру с братьями умирать,

однако не все до конца устояли в этом решении. Если князь Лазарь и его войско остались верными своему завету и определению и

Все до одного остались на Косово,

то Вук Бранкович со своими сторонниками изменил и себе, и князю. Этим он лишил себя права именоваться мучеником, а получил именование «предатель».

Из этого следует, что смерть мученика существенно отличается от смерти обычного воина. Воин сражается, страдает и гибнет ради какого-то человека (царя или короля), ради сугубо человеческих и земных интересов, тогда как мученик принимает страдания ради «Сына Человеческого». Мученичество мучеников предполагает свидетельство о Том, Который на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине (Ин. 18: 37). В этом случае ученик страдает так же, как и Учитель, а точнее сказать - вместе с Учителем, ибо находится в том эсхатологическом времени, в котором слово «истина» означает именно открытие Самого Бога, Который всегда «Тот же».

Учитывая это различие, святой владыка Николай, смысл и масштаб Косова постигший глубже всех из нашего рода, писал: «Косово - уникальное явление в двадцативековой истории христианского мира» (Епископ Николај. Косово и Видовдан. С.69). Чтобы доказать это, святой владыка старается отыскать в истории как сербов, так и других христианских народов, нечто подобное Косову; и не находит. По его мнению, «Косово отличается от всех сербских побед и поражений двумя особенностями:

1) исключительностью мотивов борьбы,

2) решимостью принять мученическую смерть.

«Что означают эти особенности?» - спрашивает он. И свой ответ излагает в констатации: «Все другие сражения и войны (с победами или поражениями) велись при двойных мотивах и с раздвоением сердца: во имя христианства, но и во имя сербского государства, т.е. за веру и за государство, за душу, но и за тело». «И еще, - говорит владыка Николай, - во всех этих войнах (до Косова и после Косова) никогда не проявилась особая воля ни военачальников, ни воинов, погибнуть, охотно и добровольно принять смерть и мученический венец... Они шли воевать с намерением победить или погибнуть, но с желанием победить, а не погибнуть» (Епископ Николај. Косово и Видовдан. С.69).

«В случае Косова, - продолжает святой владыка, - иначе, здесь полное единство мотивов и цели борьбы, и полная решимость принять смерть». Борьба за царство Небесное, а не за государство, за народ, за князя или за что бы то ни было земное и преходящее. Борьба за Крест Честной, символ Царства Христова. И благородный князь, и воеводы бόльшие и меньшие, и все дружины их отправляются на Косово с решительной готовностью пожертвовать свои жизни за Царство Небесное, «за Крест Честной и веру христианскую», «за прекрасное имя Иисуса».

Если стремишься к царству Небесному,

То построй на Косово церковь.

Возводи ее основание не из мрамора,

А из чистого шелка и пурпура,

Да причасти и приготовь войско;

Все твое войско погибнет,

И ты, князь, с ним погибнешь...

Князь устремился к Царству Небесному,

А не к царству земному.

Так, после долгих колебаний и гефсиманского потения в Крушевце, властитель решил принять смерть и царство ценностей вечных, а отверг все временное, преходящее и обманчивое... К этому Царству «не от мира сего» (Ин. 18:36) устремился Лазарь, с полным осознанием, что путь к этому Царству - крест, страдание и смерть. И с полным осознанием он согласился на свою Голгофу как врата в Царство Небесное.

И так не только Лазарь. С тем же видением небесной реальности и с тем же сознанием о предстоящей смерти идут на Косово и братья княгини Милицы, девять Юговичей... Плачущей сестре, которая с согласия князя всех по очереди просит, чтобы хоть один из них остался с ней в Крушевце, «пусть бы брат был от заклятия», каждый из них отвечает без особой братской нежности:

Я бы к тебе, сестра, не вернулся,

Даже если бы князь мне дарил Крушевац.

Я иду, сестра, на Косово равное

За Крест Честной кровь проливать

И за веру с братьями умирать.

И так не только Юговичи. Что они идут на смерть, осознавали также все бόльшие и меньшие воеводы сербские. Прежде всего те трое, которые и погибли прежде других - Милош Обилич, Косанчич Иван и Топлица Милан. Так же думали и меньшие воеводы, возглавлявшие полки и отряды. Да и вовсе простые люди, вплоть до слуги Голубана, стремились на Косово с таким же неодолимым желанием:

За христианскую веру погибнуть.

Значит, в сознании и подсознании всего народа звучал один таинственный мотив, что на Косове Христос раздает мученические венцы славы и что следует сражаться за эти венцы; что одно царство будет утрачено, а другое получено и что пробил судьбоносный час, когда следует за Крест Честной пожертвовать все.

С этим мотивом в душе сербские воины произвели и все предсмертные приготовления: простились с домашними, причастились на Косовском поле и под хоругвями с крестами пошли на крест в день святого Вида и святого Амоса, Крестной славы (т.е. небесного покровителя - И.Ч.) благородного Князя.

И погиб сербский князь Лазарь,

И погибло все его войско,

Семьдесят и семь тысяч.

Все свято и благородно было

И милому Богу приемлемо.

Святой владыка Николай ищет аналогичное Косову у других православных народов, прежде всего у православных греков, - и не находит. Поэтому далее уверенно утверждает:

«Ни один христианский народ не имеет в своей истории того, что имеет народ сербский, - не имеет Косова. Шестьдесят с небольшим лет спустя после Косовской битвы пал Царьград, столица Восточного Христианства. Зарублен был христианский царь Константин, сербской крови по одному из родителей. И можно было бы сказать: это подобно Косову. Опять-таки, можно было бы сказать: это событие, значительнее Косова. Отнюдь нет! На Косовом поле христианское войско шло навстречу смерти, а в Царьграде войско находилось внутри города, до последнего часа надеясь, что смерть как-то повернет в сторону от него. Когда ядра первых в истории пушек пробили городские стены, ужас овладел войском и горожанами, воцарилась паника. Все храмы исполнены были воплями и молитвами Богу о спасении города, т.е. о спасении тела, спасении государства, царства земного. Поэтому падение Царьграда у греков запечатлено как ночь, а не как день, как гибель, а не как победа. Правда, и здесь происходила битва Креста с полумесяцем, однако без эпопеи, без вдохновения для будущих поколений. Ибо поражение, понятое лишь как поражение, не может никого воодушевить. И сама Голгофа без Воскресения не может никого вдохновить и укрепить.

А с сербским Косовом - совершенно противоположное. Как смертник одевается во все новое и лучшее, так сербское войско было облачено в наилучшую свою одежду. В блеске, в сиянии колонны двинулись со всех концов царства в средоточие чести и славы, на Косово поле. Осененные крестными хоругвями и иконами святых заступников, с песнями и восклицаниями, с пением и музыкой, с пением и радостью спешили они к месту своей гибели. Разве это не напоминает нам сонмы первых христиан, которые с таким настроением шли под меч либо в огонь, либо на съедение зверям? И мы не знаем ни одного христианского мученика, который бы молился Богу, чтобы спас его от близкой смерти, а знаем тысячи и тысячи таких, которые молились, чтобы мученическая смерть не миновала их. И крестоносное войско Лазарево совершило молебен не о спасении от смерти. Наоборот, оно исповедовалось и причастилось для смерти. Весь народ при оружии - как один христианский мученик, покорный промыслительной воле Всевидящего, принимает горечь смерти, причем не как горечь, а как животворное лекарство. И разве Косово не служило вплоть до наших дней десяткам поколений воистину животворным лекарством? В истории христианских народов не известны случаи, чтобы все войско, весь вооруженный народ были вдохновлены волей к смерти и шли на смерть за веру свою. На смерть не самоубийственную, а смерть героическую» (Епископ Николај. Косово и Видовдан. С.68-69).

Смело и богомудро, как святитель Николай, косовскую жертву рассматривает и наш современный молодой писатель Милан Комненич. Он считает: «Князь Лазарь не отказался от жизни, а все отдал за жизнь... Причастившись и причастив народ для небесной жертвы, Лазарь Косовский - не авантюрист, не игрок, не проигравший, а дальновидный предводитель... Для него «страдание - не простое издыхание, а путь, по которому личность или народ идут за Господом» (Комненић М. Обраћања. Ваљево, 1989. С. 67, 87).

В таком же духе, как владыка Николай, чувствует и воспринимает это преподобный пустынник Челийский отец Иустин. Он преосвященным и боговдохновенным умом ясно смотрит и видит, что «Косовские мученики, во главе с благородным князем, благодаря их святому мученичеству повели наш народ по пути страдания за небесную правду. И вели его столетиями через все грозы и бури нашей потрясающей истории. Все настоящие сыновья рода нашего отдавали то, что самое драгоценное на земле - жизни, ради того, что самое драгоценное на небесах - ради Правды» (Косово Земља живих. С. 158).

И позднее при каждой возможности в своих пламенных и громогласных проповедях отец Иустин неизменно отмечал и выделял «Косовское Евангелие», содержание которого он сжимал до одной фразы: «Все за Христа, Христа ни за что!». И наш народ, воспитываемый на этом Косовском Евангелии, во все времена приносил на алтарь «небесной правды» все лучшее, что в себе имел. Каждое поколение сербов отдавало не только «десятину», но часто и «треть», да и «половину» себя на косовский жертвенник. И это - от первого Видова дня вплоть до дней нынешних.

Как мученики в жизни, а особенно в смерти отличаются от остальных людей - витязей, героев, так отличаются и после смерти. Пребывание в мученике при жизни Духа Святого (Который, собственно, и дает ему силы на жертвенную смерть), придает также и телу мученика особую ценность - превращает его в «святые мощи». На мощах и крови мучеников утверждена Церковь Христова на земле. Она их собирает и хранит как свое наибольшее, бесценное богатство и выражает литургическое молитвенное почитание. Поэтому и святой князь Лазарь отыскивал святые мощи на Востоке и доставлял их в свою Сербию, укрепляя таким образом ее духовные основы. А после мученической кончины своей на Косовом поле он приложил в ризницу Христовой Церкви и свое святое тело, которое она бережно хранит вот уже целых шесть столетий. Трогательна эта забота Сербской Церкви и сербского народа о мощах Косовского мученика. Церковь их никогда не оставляла, хотя и сама страдала от исторических бурь и гроз, а носила и переносила - с Косова через Раваницу в Сент-Андрею, в сремские монастыри, затем через стольный Белград опять в Раваницу. Особенно волнующим было перемещение их по сербским святыням и землям сербского народа с Видова дня 1988 года по 9 сентября 1989 года, когда они вновь обрели покой в предивной задушбине***** - монастыре Раваница возле Чуприи. На этом пути благородный князь, с одной стороны, проводил смотр своего народа, иногда радуясь, а иногда рыдая, поскольку не всегда и не всюду видел его таким, каким бы хотел. Часто мы - со своими нестроениями, неверием и небреженим к тем вечным ценностям, за которые он страдал - перед ним показывали себя «худшими, нежели до Косова». С другой же стороны, на этом возвратном пути к своему и нашему Косову, чтобы там оказаться в шестисотлетие того Видова дня, святой князь распространял из святых своих мощей небесный мир и благодать на свое потомство, пробуждал уснувшие души и совесть в своем народе, призывая его не как когда-то «письма листом белым», а сам лично, чтобы сербы вернулись к себе и Косову, Косовскому завету и Косовскому Евангелию.

А, как считает святой владыка Николай, сохраненным осталось не только тело князя Лазаря, но и тела всех остальных витязей Креста, хотя они и остались на поле битвы. Их святыми душами освящены их тела, а святыми телами их осящена и вся Косовская земля. Поэтому Косово стало святым полем. Поэтому сербы и сербки со всех концов - даже из Америки - прибывают сюда, чтобы взять горсть или мешочек святой земли, чтобы ее как святыню беречь, хранить в своих церквях и домах. Так, как от гробницы святого Димитрия в Солуни или от гробов других христианских мучеников. Косово - наибольшая гробница христианских мучеников, погибших в один день (Епископ Николај. Косово и Видовдан. С.70).

Так на Косовом поле войско крестоносное спасло душу и сохранило тело. А предатели сначала на Косово потеряли душу, чтобы после Косова и тела их были утрачены. Не известна могила и Вука Бранковича, и позднейших предателей, появлявшихся на протяжении нашей мученической истории.

И как Церковь Христова, как и отдельные сербы отмечают дни определенных святых и мучеников как их духовный день рождения (тогда они рождены для Царства Небесного), так и весь сербский народ прославляет и празднует Видов день. А кто прославляет святых мучеников (Георгия, Димитрия и иных), тот прославляет не побежденных, а победителей, прославляет не мертвых, а живых. Так и мы все, прославляя великую плеяду Косовских мучеников, прославляем не побежденных, а победителей, не мертвых, а живых. Ведь Бог отец наших, Бог Немани и Саввы, Бог Лазаря и Милоша, Бог диакона Аввакума и Вукашина из Клепца - Бог не мертвых, а Бог живых.

Таким образом мы затронули самую тонкую нить нашей темы - темы мучеников-победителей. Как же понять Мученика, всякого, как победителя, а мучителя как побежденного, если непременно условие: мучеником становится тот, кто в мучениях лишен жизни? Определенно разрешить эту, скажем так, антиномию можно лишь при ясном видении целей, которые имели мученик и его мучитель. Мученик, каждый, имеет целью спасти не свою жизнь (телесную), а свою веру в Господа Христа; и мучитель имеет целью не жизни лишить мученика, а принудить его - уговорами или силой - отречься от Христа и поклониться идолам. Ни с одним мучеником мучители этой цели не достигли и лишали мучеников жизни, будучи пораженными крепостью их позиций, из злобы и зависти. А мученики, хотя и претерпевали ужасные мучения (вспомним хотя бы мучеников Ясеновца******), а в итоге лишены жизни, все же достигали своей цели и становились непобедимыми победителями, сохранив веру и в достойном исповедании переходили к своему Господу в Царство Небесное, чтобы там вечно жить и царствовать с Ним. А некоторые мученики - например, святой великомученик Георгий - даже и официально именовались Победоносцами. И все без исключения мученики могли бы с полным правом повторить слова святого апостола Павла: Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил (2 Тим. 4: 7).

И в любом ином плане обычной жизни победитель - тот, кто достиг своей цели, а побежденный - тот, кто свою цель упустил, не достиг ее. Церковные службы мученикам представляют прекрасную мозаику дивных и чудесных примеров, как мученики побеждали своих мучителей и радостно устремлялись в объятия Живого Господа, чтобы с Ним жить во веки веков. Отче! Которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною (Ин. 17: 24).

Прославляя Видов день и Косовских Мучеников во главе со святым князем Лазарем, мы выражаем свою любовь к нашим славным и святым предкам и таинственно приобщаемся к тем, которые избрали Царство Небесное. А наши святые предки, собственно, как и все остальные мученики и святые Божии, отвечают на нашу любовь своей любовью и становятся нашими заступниками и молитвенниками пред Престолом Всевышнего, чтобы и мы удостоились оказаться там, где они пребывают - в Царстве Небесном. Это духовное единство и взаимосвязи между святыми предками и верными потомками лучше всего отражены в богослужебных песнопениях и гимнах. Там, можно сказать, каждая песнь, каждая стихира заканчивается рефреном: Моли Бога за нас (или: их), которые с любовью прославляют всечестное имя твое».

На основании всего изложенного и лишь затронутого становится вполне очевидно, что Косово и Видов день настолько вошли в душу и сознание сербского народа, что обрыв этой видовданской нити означал бы утрату духовной идентичности нашего народа, что обусловило бы и скорую биологическую гибель его, исчезновение с исторической арены. Поэтому прав Симон Чиркович, который, рассуждая о Косовской битве на основе исторических сведений, приходит к заключению, что все-таки здесь «наиболее важно как раз продолжение, непрерывное воспоминание, память, благодаря которой Косовская битва является одной из осей сербского исторического сознания, помогавшего народу выстоять на протяжении веков турецкого гнета без своего государства, без своих учреждений, только с Церковью и культурой, сохранять которую было все труднее» (Ћирковић С. Шест стотина година доцније // Косовска читанка 1989. Далматинско Косово. С.11). На Косовом поле мы потеряли князя, который бы нас вел еще десяток-другой лет, но мы обрели Святого (и Святителя), который ведет нас по правому пути вот уже шесть столетий и который не перестанет нас вести до тех пор, пока мы не перестанем следовать за ним. Однако тогда бы это было для нас концом и поражением нашим, а не его. Мы потеряли земное государство, но основали Небесную Сербию, в которую веками переселяется все, что в нашем народе «свято и благородно и милому Богу угодно». Эту мысль удивительно выразил один наш современный поэт, сказав о нашем народе так:

Следуя за Богом и предками,

Мы населяли небеса вместе со святыми.

Но трудно предвидеть и домыслить, что было бы, если бы Косова не было. Несомненно, как говорит Милан Комненич, «без проявления доблести на Косово сейчас иначе бы выглядела Европа, иной была бы судьба христианства, иным было бы духовное наследие непросвещенного мира. Иными, в конце концов, были бы и сербы. Века их жизни были бы, возможно, более счастливыми, но не более осознанными, с бόльшим удобством, но не с бόльшим достоинством, ближе к ценностям земным, но дальше от Бога. Косовское действо эпохально определило характер сербского человека на все времена» (Комненић М. Обраћања. Ваљево, 1989. С. 68).

Только в свете Видова дня и Косовской этики - которая состоит в осознании, что «добро не имеет цены, а зло не имеет шансов на победу» (Комненић М. Обраћања. Ваљево, 1989. С. 68) - сербский народ нашел в себе силы не только многократно повторить в своей истории «Косовский мартириум», от Косова до Ядовна, до Ясеновца и неисчислимых ям без дна, заполненных телами сербских новомучеников. Но также и силы, чтобы, по примеру Господа своего, простить своих мучителей. Воспитанные в Косовском духе, сербы стали «народом прощения, а не мести, благородства, а не братоубийства, народом, который имеет израненное (а зачастую искромсанное) дело, но целую душу. Посему народ этот сияет в лучах Христовой благодати как редкий из редких - тот, который страдания перенес потому, что знал их смысл, который победил грех потому, что знал, во имя чего его побеждает, который врагу прощал, поскольку всегда в нем узнавал брата» (Там же. С. 94). Страдания сербского народа в веках свелись бы, с точки зрения истории, только к бессловесной резне, если бы этот народ страданием не возвысился до избранных Христоносных народов (См.: Там же). А этого он достиг потому, что имел непрестанно водительство целой плеяды святых и славных предков, во главе которых святой Савва и святой великомученик Косовский князь Лазарь.

Текст печатается в сокращении по изданию: Епископ Артемије. Са Христом кроз живот. Зборник радова. - Епархија Рашко-Призренска и Косовско-Метохијска, 2005. С. 359-380.

Перевод профессора Ивана Чароты

+ + +

Его Преосвященство епископ Артемий (Радосавлевич) родился 15 января 1935 года в селе Лелич возле города Валево - там же, где и святитель Николай Жичский и Охридский (Велимирович).

С раннего возраста знал преподобного Иустина (Поповича), который тогда подвизался в монастыре Челие вблизи Валева. И здесь, в монастыре Челие, 20 ноября 1960 года архимандрит Иустин постриг в монахи будущего владыку Артемия, когда тот окончил Белградскую Духовную семинарию.

1960-1964 гг. - учеба на Теологическом факультете в Белграде, по завершении которого, в 1968-1976 гг. - последипломный курс в Афинах, где успешно защищена докторская диссертация «Тайна спасения по святому Максиму Исповеднику».

В 1977-1978 гг. иеромонах Артемий преподавал в Призренской духовной семинарии. С 1978 по 1991 гг. он - игумен Свято-Троицкого монастыря (Црна Река). В мае 1991 года хиротонисан во епископа, а 23 июня того же года избран епископом Рашско-Призренским. Эту епархию (которая теперь именуется Рашско-Призренской и Косовско-Метохийской) окормляет по настоящее время.

Автор ряда книг, в том числе: «С Христом по жизни» (Избранное, 2005), «С Косовом в сердце» (2008); на русском языке - «Практический «Закон Божий» (2009).

Иван Чарота