Попытки примирить и объединить нас, пока безрезультатны и внушают устойчивый пессимизм. Разделение, похоже, становится частью нашей жизни. Закономерен вопрос, без ответа на который мы не можем обрести себя, не можем обрести Россию. Так ли необходимо объединение любой ценой? Надо ли объединяться с теми, кто упорствует в исключительности своего мнения, противоречащего мироощущению и мнению народа, его историческому опыту, соборному решению Церкви? До конца ли мы прошли путь увещеваний и вразумлений? Где та грань, переступая которую твой брат становится изгоем? В очередной раз обратимся к опыту авторитетов Церкви для поиска выхода из этой по настоящему трагической ситуации. В качестве путеводной нити изберем рассуждения митрополита Сурожского Антония "Притча о блудном сыне".
"...Мы так привыкли к сдержанности, с какой Евангелие рисует эту сцену, что читаем ее спокойно, словно это просто начало рассказа. А вместе с тем, если на минуту остановиться и задуматься, что означают эти слова, нас поразит ужас. Простые слова: Отче, дай мне... означают: "Отец, дай мне сейчас то, что все равно достанется мне после твоей смерти. Я хочу жить своей жизнью, а ты стоишь на моем пути. Я не могу ждать, когда ты умрешь: к тому времени я уже не смогу наслаждаться тем, что могут дать богатство и свобода. Умри! Ты для меня больше не существуешь. Я уже взрослый, мне не нужен отец. Мне нужна свобода и все плоды твоей жизни и трудов; умри и дай мне жить!"
Сосложение с грехом вырывается наружу окончательным выбором безудержной свободы, добытой ценой чьей-то смерти, многих смертей.
"...Оставленный друзьями, отверженный всеми, блудный сын остается наедине с самим собой и впервые заглядывает в свою душу. Освободившись от всех обольщений и соблазнов, лжи и приманок, которые он принимал за освобождение и полноту жизни, он вспоминает детство, когда у него был отец, и он не должен был, словно сирота, скитаться без крова и пищи. Ему становится ясно, что нравственное убийство, которое он совершил, убило не отца, а его самого, и что та беспредельная любовь, с которой отец отдал свою жизнь, позволяет ему сохранять надежду... Первое слово его исповеди не "прости", а "отец". Он вспоминает, что на него была безгранично излита любовь отца, а из нее проистекали и все блага жизни... Понял, что Бог не предаст его, как он предал своего Бога."Последней фраза выстрадана нашим народом и под ней подпишутся миллионы, да и время для завершения сбора подписей не прошло.
"...Появляется старший сын. Он всегда был хорошим работником в доме отца, и жизнь его безупречна. Но он так и не понял, что главное в отношениях отцовства и сыновства - не работа, а сердце, не долг, а любовь. Он во всем был верен; но отец у него был, сам он был сыном - только внешне. И брата у него не было..."
Внешним и очень правильным, оказывается, гораздо труднее понять, казалось бы, такие простые вещи. Они не скажут себе: если можешь, не предавай, даже когда тебя предают!
"...У них нет общей жизни, хотя нет и разделения, - они живут вместе, но без единства и глубины".
И здесь происходит нечто для всех нас выходящее за пределы понимания... Отец не просто принимает и прощает блудного сына...!
"...Отец идет и дальше - он вручает ему перстень, который не просто обычное кольцо. В древности, когда люди не умели писать, любой документ заверялся перстнем с печатью. Дать кому-то свой перстень означало отдать в его руки свою жизнь, свое имение, семью и честь - все". Притча заканчивается, и мы видим, что история не окончена. Семья по-прежнему разделена. И если наше искреннее сопереживание на стороне блудного сына, чей опыт для нас совершенно автобиографичен, то старший сын остается "за кадром" в прямом и переносном смысле.
Что послужит примирению братьев и возрождению семьи?
Сознание старшим сыном того, что его фарисейство и превозношение не имеют ничего общего с христианской любовью и прощением, которую ждет от нас Отец?
Понимание младшим сыном того, что его попытка строить свою жизнь (империю) без Отца окончилась ПОЛНЫМ крахом?
Может быть, в нашем российском случае - убежденность, что пройти отдельно "белый" или "красный" путь без полного уничтожения России невозможно.
Найдем ли мы узнавательным и обличительным происходящее в притче? Что увидим в весьма жизненной истории раскола обычной семьи? Услышим ли прямой призыв к прекращению распри? Захотим ли положить конец делению на блудных и фарисействующих, осознаем ли свою глубинную "цветную" поврежденность, захотим ли стать настоящими?
"Мы можем возвратиться к Отцу. Мы можем возвратиться с доверчивой надеждой, потому что Он - хранитель нашего достоинства. Он хочет нашего спасения. Он требует только одного: Сын Мой, отдай сердце твое Мне, все остальное Я сам приложу, - как говорит Премудрый. Эта дорога шаг за шагом ведет нас оттуда, где мы находимся, слепые, вне Царства, хотя страстно желаем увидеть его полноту внутри себя и победу его над всем вокруг; эта дорога ведет нас туда, где мы окажемся перед судом Божиим. Мы видим, как прост этот суд, как велика должна быть в нас надежда и как в этой надежде мы можем идти к Богу, твердо зная, что Он Судия, но в первую очередь Он - Искупитель наш, Тот, Кому человек настолько дорог, драгоценен, что мера, цена нашего спасения в Его очах - вся жизнь, вся смерть, все борение и богооставленность, весь ужас, который претерпел Единородный Сын Божий".
Мы все мечтаем о возрождении России. Задумываемся ли о том, что Ее возрождение в руке Бога? Мы же должны обрести себя единым народом, иначе безплодны наши потуги "мнить себя стратегами, видя бой со стороны". Другого пути у нас нет. Пройдет время, блудные станут (могут стать) настоящими и только после прекращения всех форм гражданской войны обретут Россию в полноте исторической преемственности и суверенитета Русской цивилизации.
Примирение с Богом, согласие со своей совестью, взаимное прощение.
Другого выхода у братьев нет. Или они не братья... вовсе.
