Русское население Львова понесло недавно болезненную потерю - 25 декабря умер русский галичанин, сын последнего львовского талергофца Максима Ивановича Карпяка, воспитанник горлицкой Русской бурсы и львовской Ставропигиальной бурсы, уроженец села Климковка, что на Лемковщине (ныне Польша) Семен Максимович Карпяк. Участник львовского антифашистского подполья - помогал разведчикам из отряда Медведева Пастухову и Кобеляцкому. О его роли (и некоторых других воспитанников русофильской бурсы Ставропигии) можно немного прочесть в книге разведчика Б. Харитонова «На исходе ночи».
Родился он в передовой лемковской семье, в селе Климковка Горлицкого повета Краковского воеводства, через несколько лет после освобождения отца из австрийского концлагеря Талергоф, по некоторым сведениям дата рождения - 15 февраля 1920 года. Отец покойного был по специальности портным, став первым в роду поколением, порвавшим с земледелием. Портным Максим Иванович стал после нескольких лет обучения портновскому делу у еврея в соседнем селе Лосье, которое было знаменито своими традициями нефтепереработки и торговли продукцией из нее далеко за пределами Лемковщины. На почти 100% крестьянской Лемковщине быть портным - означало получать хороший доход и не голодать, иметь какой-то достаток. По воспоминаниям Семена Максимовича, у его отца заказывал себе священнические одеяния даже отец поэта Богдана-Игоря Антонича.
Мама же Семена Максимовича запомнилась селянам тем, что пройдя по настоянию мужа курсы для домохозяек в Кракове, стала одной из первых на Лемковщине выращивать помидоры, цветную капусту и ряд других доселе неизвестных лемкам сельскохозяйственных культур, побуждая и земляков к их использованию и распространению. Кроме того мать, Татьяна охотно участвовала в театральной самодеятельности в Климковке, организуемой читальней Общества им. Михаила Качковского.
Семену, своему старшему сыну, отец Максим Иванович хотел дать хорошее образование. Первые несколько лет он учился в родном селе и 1 год в соседнем польском селе Ропа. После этого продолжает обучение в районном центре Горлицы, оказавшись таким образом в горлицкой Русской бурсе, превратившейся тогда в кузницу будущих кадров для всей Лемковщины. По окончании школы в Горлицах отец был вынужден отправить его во Львов, отдав в бурсу Ставропигийского института. В Горлицах настроенное шовинистически руководство гимназии не хотело принимать русинов в гимназию. Во Львове же, как в большом городе русинам было проще поступить в гимназию. Во Львове, в бурсе Ставропигии его воспитателями и наставниками стали Юлиан Дзямба и будущий создатель бойковского словаря филолог Михаил Осипович Онышкевич, воспитывавшие своих подопечных в духе русского патриотизма. Так, бурсаки пели на праздничных мероприятиях «Боже, царя храни», «Пора, пора за Русь Святую» и «Молись, кунак».
Как обитатель комплекса Ставропигии познакомился Семен и другие бурсаки с такими видными галицко-русскими деятелями старшего поколения как Василий Ваврик, Антон Гулла, Куспись, и другие. Можно сказать Семену повезло - в отличие от печального известного общежития «Академический дом», где воспитанники превращались в террористов бандеровского направления, в бурсе Ставропигии царила совсем другая атмосфера - русофильские деятели стремились воспитать людей, которые могли бы принести пользу своему народу трудом, на мирном поприще. И многим товарищам Семена Карпяка по Ставропигийской бурсе удалось в будущем прославить свое имя. Так, Роман Ваврик стал известным в послевоенной Польше гинекологом, автором ряда научных работ, Ярослав Кузик стал заместителем министра торговли УССР, позднее полпредом СССР в Монголии; лемко Дмитрий Перун занял высокие посты в ЦК ПОРП, работал по линии СЭВ; другой лемко, уроженец села Бортного, земляк знаменитого композитора Бортнянского - брат директора бурсы Василий Дзямба тоже стал участником львовского подполья, помогая советским разведчикам, в послевоенные годы защитил диссертацию, став кандидатом экономических наук; Петр Брыч стал первым секретарем Жидачевского райкома Львовской области.
На совместных галицко-русских празднованиях Семен познакомился и с бурсаками другой львовской русской бурсы - Русского Народного Дома. И среди них оказались достойные люди - можно вспомнить, например будущего академика в области математики Парасюка и заведующего кафедрой патологической анатомии Ивано-Франковского мединститута Николая Шеремету. Уже будучи бурсаком Ставропигии, впервые принял участие в борьбе за народ, в политической борьбе - участвовал в манифестации по поводу удаления из Сквиртного на запад Польши местного учителя, лемка Николая Сильвестровича Юрковского и замены его учителем-поляком, не знавшим лемковского. Если бы власти узнали об участии Семена в манифестации, то ему грозило бы исключение из гимназии. Но не только учебой и идеями жили бурсаки - как и все парни того времени они очень любили футбол. И Семен, вместе с другими бурсаками не пропускали ни одного матча любимой команды - львовского русского футбольного клуба «Святогор», билеты на матчи которого бурсакам покупала госпожа Крыницкая - мать одного из бурсаков. Надо заметить, что основную массу футболистов этой команды составляли русские галичане или как еще их называли - москвофилы, хотя сами они себя так не называли. Но были и потомки эмигрантов среди игроков. Да и сами бурсаки при возможности играли в футбол. Стиль игры одного из бурсаков - Владимира Панчака Семен сравнивал со стилем Месси... Кто знает, не погибни он на фронтах войны, может, заимела бы Галичина и вместе с ней Советский Союз славное футбольное имя...
Начало мировой войны застало Семена на каникулах в родном селе на западной Лемковщине. Боев поблизости не было - польские солдаты и жандармы в их местности бежали от наступающих немцев без всякого боя. Воссоединение Руси, объединение ее разрозненных частей становилось реальностью. Лемки ожидали, что и их родная Лемковина станет частью Советского Союза, радостным ожиданием этого жила и семья Максима Ивановича Карпяка. Но время шло и становилось ясно, что надежды напрасны. СССР и Германия заключили договор об обмене населением - галицкие и буковинские немцы ехали в Германию, а лемки и закерзонские украинцы могли на добровольной основе поехать в СССР. В семье Карпяков разногласий не было - мама решительно сказала - «Едем в Росйу». Мечтали поселиться на Волге - увидеть эту великую русскую реку. Увидев такое решение уважаемого односелянина, его примеру последовали и другие климковчане. Так в самом начале 1940 года Семен с родными оказывается в СССР, но не Волге, а гораздо ближе - на Тернопольщине. Не решилась Советская власть пускать лемков за пределы старой границы. После оккупации Польши Германией, в начале 1940 года семья переехала в СССР, оказавшись в галицком селе Поплавы, что на Тернопольщине. Немало пришлось лемкам-переселенцам после гитлеровской оккупации... Но это было позднее, а осенью 1940 Семен вернулся во Львов - продолжать учебу. Тут же и вступил в комсомол. Не совсем понятно насколько добровольным был этот поступок, однако комсомольский билет он сохранил, хотя это чуть не стоило ему жизни. По доносу своего товарища, уже вступившего в украинскую полицию он оказался в подвале полиции и чудом спасся - оттуда всех узников вывозили расстреливать в Лысиничский лес, в сторону Винников. Но случаются и чудеса - его спас полицай схидняк, отправив за водой, когда он и благополучно сбежал.
Приход советских разведчиков из отряда Медведева в оккупированный Львов в 1944 году воспринял радостно и охотно откликнулся на призыв помочь им. Помощь была разной - обеспечивал их питанием - так как работал начальником продмага, давал кров и собирал развединформацию. Видел и легендарного разведчика Николая Кузнецова в его недолгое пребывание во Львове, возле Оперного театра. Видимо, одним из тех, чья информация помогла Кузнецову ликвидировать вице-губернатора Галиции Бауэра и Шнайдера был Семен Карпяк. Ведь у самого Кузнецова времени на сбор информации не было и приходилось пользоваться информацией собранной Карпяком, братьями Дзямбами, братьями Панчаками, Виктором Межбой и другими патриотами. В годы войны, во время нападения вместе с советскими партизанами на охраняемую немцами и украинскими полицаями станцию и эшелон, лишился глаза - в глаз попал осколок от гранаты. Сам же Семен Карпяк после войны много где работал: и в торговле, и позднее воспитателем в детдоме, заслужив любовь своих воспитанников, а приходилось нелегко - довелось столкнуться и преступностью среди вчерашних беспризорников. Но остановился на швейной промышленности став инженером-технологом и проработав на долгие годы на львовском «Маяке». С 1935 года проживая во Львове, никогда не забывал Семен о родной Лемковщине, благодаря чему познакомился со многими известными лемками - бывшим командиром партизанского отряда Михаилом Донским (Цапом); партизанским командиром и журналистом Дмитрием Лабиком; разведчиком и журналистом Петром Когутовым (Когутом), географом Трофимом Шевчиком, который даже жил первое время у Карпяка только перебравшись во Львов с Лемковщины после войны. Продолжилось знакомство с Романом Соболевским. Обсуждали с друзьями план создания лемковского словаря, распределив между собой фронт работ; Семену Максимовичу доверили сбор лемковских слов, означающих разные части телеги (воза). И, хотя работа была проделана немалая, но, к сожалению, задуманный словарь так и не был опубликован. Встречался во Львове и с лемками из Америки - родственником Цисляком приехавшим повидаться с односельчанами во Львов.
В 1972 довелось Семену похоронить своего отца - похоронили его на Лычаковском кладбище, под Талергофским памятником, который до этого был по сути кенотафом. В 70-е годы оказалось полезным знание польского языка и хорошие отношение с поляками - так, встретив в Польше в городе Рыпине знакомого поляка узнал от него о православном кладбище в окрестностях Рыпина и лемках живущих рядом. Следует отметить, что несмотря на обиды, чинимые польским правительством лемкам и остальным галичанам, русофилы не одобряли бандеровской геноцидной политики по отношению к полякам, являясь сторонниками нахождения взаимопонимания между славянами. 80-е годы принесли много нового - польскими властями было затоплено родное село, став Климковским водохранилищем, погибла при этом уникальная 5-купольная климковская церковь. На берегах Ропы, у затопленного села снимались и многие кадры популярного фильма «Огнем и мечом». Советские власти дали разрешение на создание лемковского общества во Львове, Семен стал его членом и кассиром Шевченковской районной организации. Впрочем, недолго он пробыл в этой организации - смотреть на проникновение бандеровских веяний, духа нетерпимости и постепенную бандеризацию этой организации у него не было ни сил, ни желания. И не одному Карпяку пришлось покинуть эту организацию...
А впереди был распад Союза.
В послесоветское время в большей степени симпатизировал КПУ, как наиболее последовательной силе направленной на единство с Россией. Впрочем, не считая себя коммунистом, а называя себя, как и своего отца, социалистом. Тяжело переживал события второго майдана, сказав однажды в телефонном разговоре: «ЕвроСоюз в скором будущем развалится. Я старый, до этого не доживу, а Вы еще увидите». Возможно, это и ускорило его смерть. Впрочем, он прожил долгую, счастливую жизнь, не лишенную, конечно, испытаний, не дожив до своего 96-летия 1,5 месяца. Вечная память сознательному русскому человеку и честному работнику на народной ниве! Земля ему пухом!
 |
| Два поколения борцов за единство Руси. Справа - отец Максим Иванович, узник Талергофа |
 |
| В турпоходе. Лемко Семен Карпяк в гуцульском костюме |
