«Дорогие Ветераны! Земляки! Друзья! Приближается дата скорби и героизма, печали и отваги для нашей Родины – начало самой страшной войны в истории человечества – Великой Отечественной. Хочу напомнить вам, как она нам далась и что значит для нас Великая Победа», - пишет на странице в социальной сети председатель Совета Ассоциации Тверских землячеств» капитан 1 ранга С.А. Спиридонов.
«Я родился в семье офицера, ветерана Великой Отечественной войны. Мой отец, Спиридонов Александр Михайлович, уроженец села Заборовье Медновского района Тверской области, был сыном известного, авторитетного крестьянина, репрессированного в 30-х годах по подозрению в организации левоэсеровского подполья. Воевал от звонка до звонка и долго еще потом. Несмотря на то, что числился сыном "врага народа", уже в ноябре 1941 года получил офицерское звание – лейтенант. Как члену семьи репрессированных, отцу последующих званий не давали, наградами особо не баловали, а вот воевать позволили и с немцами, и с власовцами, и с бандеровцами в Закарпатье, уже после войны, где я и родился», - пишет автор публикации.
«Сергеем меня назвали в честь фронтового друга Серго Стуруа, который вынес отца с поля боя, а сам через месяц погиб. В моей семье было ещё два участника войны. Мама – украинка, певунья, красавица. В 1941 ей исполнилось 15 лет. В первые дни войны погибли два старших родных брата. Эвакуация, оккупация, подполье, два ранения, работа нянечкой в медсанбате, вот не полный список за 4 года. Ну, и мать отца, Мария Андреевна, простая, русская, воцерковленная женщина. После ареста деда одна воспитывала пятерых детей. Во время оккупации бабы пришли и попросили спрятать нашего раненого летчика, успокаивая тем, что немцы у "врагов народа" искать не будут. "Так у меня же сын на фронте", – воскликнула бабушка. Но спрятать – спрятала!!!» - говорится в публикации.
«Отец на фронт попал уже в июле 1941 года. За плечами школа ДОСАРМ (предшественник ДОСААФа). Наводчик ручного пулемета кавалерийского взвода. "С самого начала было действительно очень страшно, но еще больше обидно". Отец рассказывал: "Немцы первые дни войны над нами просто издевались. То свинью живую с самолета на позиции скинут. Она так визжит, с ума можно сойти. Хочется просто куда-то спрятаться, убежать, закопаться. То бочку деревянную с дерьмом. А тут еще танки. Ну, и дрейфили мы поначалу. А уж потом с такой ненавистью драться стали. Жуть. Были, конечно, случаи, когда командиры свои гимнастерки на солдатские меняли, но единичные. Хотя знали, что немцы за кубари расстреливали. Предпочитали драться и гибнуть, но честь командирскую не ронять. А когда в 1943 г. погоны ввели, тут уж никаких сомнений. Мы почувствовали себя победителями. Командир взвода разведки полка и новенькие лейтенантские погоны. Что не говори, погоны – это, конечно, сила. С предателей, трусов, мародеров первым делом срывали как раз погоны"», - цитирует слова своего отца автор.
«Ранней осенью 1944 года, после ранения в ногу, отца перевели в офицеры связи 53-й Армии 2-го Украинского фронта. Линия связи: дивизия – корпус. Корпус 49-й стрелковый. После взятия Бухареста он станет "Бухарестским". Командир – генерал-лейтенант Терентьев Гурий Никитович. Кстати, наш земляк из деревни Иваньково Кимрского района Тверской области, которая и дала название Иваньковскому водохранилищу. Стремительное наступление в Румынии. В сутки 80 км. По долине Валахии в направлении Железных ворот Трансильванских Альп. Ломая управление немецкими войсками. Круша в постоянных стычках отборные части Вермахта. Справа и слева уже не воюют, но еще пока отходят на запад подразделения румынской армии, сохраняя верность присяге королю Михаю. Горы. Неразбериха. Рейс за рейсом. Пакет за пакетом. В пакете секретный приказ. Только после получения этого приказа начинается движение войск, массированные артиллерийские удары, авиационные налеты. А чтобы пакет не попал врагу, его наматывали на гранату. Офицер связи эту гранату вешал на шею под гимнастерку. Чуть что, ни пакета, ни офицера. И так день за днем. Три дивизии – корпус. Неделя в седле, без сна и отдыха. Напряжение на пределе. И отец, доставляет очередной приказ командиру одной из дивизий. Охрана штаба знает офицера связи корпуса и пропускает без звука. Отец вбегает, расстегивает гимнастерку, вынимает гранату. Что за чертовщина? Граната есть, пакета нет. Минута на поиски. Нет пакета. Еще минута. Нет. "Ты что, лейтенант, – спятил? Начальника особого отдела сюда". Первое, что делает генерал после недолгих разбирательств, самолично срывает погоны. "Не к рукам когда, хуже варежки". Отец всегда напивался и плакал, когда рассказывал этот случай. И поговорку эту произносил только при особых обстоятельствах, меняя слово "когда" на женский орган. То есть так, как сказал генерал. "Я не помню, что говорил командир дивизии, что спрашивал особист. В голове молотком стучало: сын врага народа, сын врага народа, сын врага народа". Всю войну отец постоянно думал, если погибать, то только на людях, при всех. Дважды попадал в окружение. Первый раз выходил с переломанной в нескольких местах рукой; второй – раненый в плечо, "на брюхе полз". За войну несколько ранений, одна контузия. И только один раз его вынес Серго Стуруа. Остальные – добирался до медсанбата сам. Только бы не отстать от своих. Только бы не пропасть "без вести". Дома мать и четверо братьев и сестер: мал мала, меньшего. Тогда им всем конец. А тут потеря секретного пакета. Свои расстреляют. Господи, помилуй», - отмечается в статье.
Далее автор цитирует слова своего отца: «Сколько длился допрос, какие вопросы задавали. Только вот уже два каких-то казака идут рядом. Автоматы наперевес. Куда ведут? И один, который постарше, говорит: "Слышь, браток, тебя кажись, хлопнут. Не хочу грех на душу брать. Может, сам сапоги-то подаришь"? А у меня такие классные итальянские сапоги были. Когда еще в разведке служил, ребята достали. Я вальс – чечётку "шестеркой" под "крутится, вертится шар голубой" единственный в полку выбивал. Стал снимать, а сапог никак. "На, сам тяни", – говорю. А он как дернет, здоровый, собака, чуть ногу не оторвал. Ну, мать-то честная, пакет и выпал. Я его хвать и так бегом в штаб прямо в одном сапоге. Казаки за мной, кричат, матерятся. Генерал пакет сразу вскрыл. Что-то его обрадовало. Да и ответ нужен срочно в корпус. Несколько слов написал, языком заклеил. "Давай, дуй в корпус. Нет, стой. Снимай гимнастерку". И сам впопыхах погоны мне иголкой прихватил. "Прости, сынок. Война". Я выбежал из штаба, выхватил сапог у казака, да им его по роже, по роже, ну и в седло. Скачу и погоны все рукой проверяю. Ординарец у меня был Федя Шидор, мужик уже взрослый, рядом скачет, смотрит на меня и кричит: "На месте, лейтенант, все хорошо, командир, на месте, лейтенант…". А сам весь в соплях. Колотит его как в лихорадке. То же, наверное, хлопнули бы. Он же всегда со мной. Охрана моя».
«Вся послевоенная жизнь отца так или иначе была связана с войной. Причем во всем: в мыслях, делах, словах, песнях. И День Победы в нашей семье был по-настоящему со слезами на глазах. Он пил и плакал. Пел песни, пил и снова плакал. А потом мы сидели с мамкой, обнявшись, давились слезами и слушали, как он орал во сне. Нет, не орал, ревел и матерился, стонал и опять ревел, поднимая своих бойцов то в атаку, прорываясь из окружения под Киевом, то в ледяную воду Днепра на переправу под шквалом пулеметного огня. И я, тогда еще мальчишкой, понял своим детским умом, что прошел мой отец что-то невероятно страшное, ужасно тяжелое и незабываемое никогда. Понял, осознал, даже немножко увидел. Мы жили у бабушки в Новом Поселке. Удобств особых не было. Ходили в баню с отцом на Заставу. Сколько же было там инвалидов войны в начале шестидесятых. Кто без рук, кто без ног, с перебитыми шеями, позвоночниками. А друг отца, дядя Миша Колтырин, трижды бежавший из немецкого плена, с рваной собаками в клочья спиной. Так это были шестидесятые. А сколько же их тогда уже померло. Они не вошли в списки погибших и пропавших без вести. Они относились к тем счастливчикам, которые вернулись с войны», - пишет автор статьи.
«Мы помним всё о наших отцах и дедах. О наших ветеранах. Мы любим вас и гордимся. Мы этим живем. Страшно хочется, чтобы Вами жили и наши дети, и наши внуки, и правнуки. Спасибо Вам за Победу. Вы, и только Вы, ее добыли и выстрадали. Победу, которую до сих пор не смогли не украсть, не опошлить. Победу, которая сегодня, может быть, как никогда раньше, является бастионом русского духа. Победа, которая дала нашей стране мир, я имею в виду Мир без большой войны, в течение 75 лет, тем самым позволила русскому, в первую очередь, русскому народу восстановить свои силы, подорванные в Первой мировой, Гражданской и Великой Отечественной войнах, обеспечив тем самым, не побоюсь этого слова, его ВЫЖИВАНИЕ. Победу, которую рвут сегодня из наших рук и бывшие враги, и бывшие союзники, зловеще сплетенные в либерально-фашистский змеиный клубок с ядовито шипящей пятой колонной. Победа в Великой Отечественной войне сегодня, завтра и всегда будет знаменем борьбы за нашу Россию, за национальную самобытность и территориальную целостность. За право быть собой. И залогом тому наш Бессмертный полк и Ваши портреты и фотографии в одном строю в руках наших детей и внуков», - заключил С.А. Спиридонов.
