Мой текст, опубликованный 3 года назад в газете Sankt-Peterburgskie Vedomosti к 80-летию Маргариты Тереховой.
Ей 25 августа исполнилось 83.
В каждой знаменитой актрисе большинство женщин видит «улучшенную себя».
«Вот я была бы в точности, как она, – мне бы немножко похудеть – и буду один в один!»
«Вот, у меня точно такой же характер. И если ей повезло – значит, и мне повезет!».
Понятное дело – судят не по тому, какова сама актриса в реальности, как беспомощна или ловка, как умна или не очень, как богата или умело скрывает нищету. Судят, разумеется, по героиням, которых артистка играет.
Но бывают – крайне редко – актрисы, героинь которых «примерить на себя» ни у кого не получается.
Все поступки их героинь настолько неординарны, и сами они настолько ни на кого непохожи, что ты хоть ужом извернись, а не выйдет сказать «Грета Гарбо – это я!».
Маргарита Терехова еще только впервые появилась на экране, еще только глянула исподлобья на Армена Джигарханяна громадными, серьезными, взыскующими глазами, еще только спросила «А вы дождались Люсю?» – и сразу стало ясно: на экране появилась роковая женщина.
Настоящая.
Та, за которой на край света пойдут, та, которая может задавать такие вот вопросы, та, от которой добра не жди: околдует, заворожит и утащит в свой ведьмин омут.
Таким актрисам должно сильно повезти в жизни, потому что на роковых женщин массового спроса нет и ролей для них, обычно, припасено мало – они вам не «девчонки из соседнего двора».
Те же Грета Гарбо, Марлен Дитрих, Кэтрин Хэпбёрн или Татьяна Доронина кинематограф строили под себя, а не сами строились под кинематограф. Но им, по крайней мере, повезло с эпохой. У эпохи был запрос на Мату Хари или Марию Стюарт.
А когда массовый запрос в кино на «фабричную девчонку» или на «героиню в белом халате», то и в самом деле, без госпожи удачи не обойтись.
И Тереховой повезло.
В кинематографе роли, подобные Фрези Грант и Биче Сэниэль, или Миледи де Винтер, или Диана де Бельфлёр достаются актрисам не каждый день.
Ага, то-то Лопе де Вега или Александр Грин – любимые авторы для экранизаций! Раз в сто лет!
Меня другое удивляет: Достоевского экранизировали непрерывно. А уж если кто и подходил на роли «достоевских инфернальниц» – так это она. Непредсказуемая, импульсивная, капризная, порывистая.
Та, про кого за глаза говорят «чокнутая!», «ненормальная!».
Но ведь попробуй возьми её на эти роли – она же мигом «уберет» любого партнера! Смысл её актёрского существования на экране – царить. И ей в пару невозможно подобрать ни Ставрогина, ни Рогожина, ни Ивана Карамазова – она не может быть аккомпанирующей фигурой – только центральной. Даже если играет тупую стерву, как в «Монологе» у Авербаха – она подавляет собою всех. Своей сексапильностью и своей витальностью – в первой части картины, своим апломбом и властностью – во второй.
Тут дело не в красоте – а Терехова красива, как мало кто.
Тут дело в победительности.
Победительность – главное качество «роковых женщин».
Они появляются – подобные шаровой молнии – и рядом с ними меркнет всё: чужая красота, чужой ум, чужие достоинства.
Как ни хороши рубины, сапфиры и изумруды, как ни прекрасны лилии, орхидеи и тюльпаны, но царят всегда и всюду бриллиант и чёрная роза – хоть люби их, хоть не люби.
Я понимаю, почему Тарковский выбрал её на роль Матери в «Зеркало».
Потому что от неё, просто сидящей с сигаретой на плетне, невозможно оторвать глаз. Потому что она ТАК отшатнется от жлобихи, предлагающей ей зарубить курицу, ТАКИМ жестом откажется от возвращаемых ей серёжек, ТАК помчится в типографию исправлять смертоносную опечатку, что любому будет очевидно: это миг роковой, это – черта, проведенная на краю пропасти.
Что она делает для этого?
Да ничего не делает. Просто она сама – такая. Женщина – мифологема. Женщина – воспоминание. Женщина – любовь.
Сам её стиль – яркий, броский, без копеечного бытового правдоподобия – оказывался в буквальном смысле камертоном всей ленты, где бы она ни снималась. Прожигающий взгляд её Фаины из фильма Петра Фоменко «На всю оставшуюся жизнь» нам рассказывал о симпатичном добропорядочном комиссаре санитарного поезда больше, чем вся его собственная роль.
Оооо! Какая женщина была любовью всей его жизни! Оооо, какие черти, оказывается, водятся в этом тихом омуте!
Я не знаю другой актрисы, которая могла бы играть столь театрально – буквально со всеми высмеянными театральными штампами – с заламываниями рук, с ненатуральными интонациями, с густой и очевидной игрой, абсолютно лишенной акварельности – как она играла в «Собаке на сене», в «Трёх мушкетерах, в «Благочестивой Марте» – и чтобы это было так уместно, так восхитительно и блестяще.
Она, умела и акварелью, никаких проблем. Полувзглядами, полуусмешками и полутонами.
Ей ведь и роли в простых хороших советских мелодрамах тоже давали. Но она эти скромные мелодрамы выворачивала наизнанку, взламывала их изнутри – будь то история о независимой современной женщине, кукующей в одиночестве, несмотря на все свои многочисленные достоинства, («Дневной поезд»), или сюжет о скоропалительном браке двух совсем неподходящих друг другу людей («Давай поженимся!»).
Я Маргариту Терехову любила всегда.
Вот, прямо с фильм «Здравствуй, это я!», где она еще совсем юная, еще с носиком-сапожком, который она ненавидела и вскоре исправила – весьма удачно.
Но мне и «сапожок» её нравился ужасно! И её лицо, ее её ломкий голос со странными интонациями, её тяжёлые веки, из-за которых всегда казалось, что она глядит исподлобья, и вся её узкая, вытянутая, готическая фигура...
Всё это, спустя десятки лет, воспроизводится в памяти мгновенно и без труда...
Она тоже какое-то время ко мне очень хорошо относилась. Могу даже сказать, что любила меня. До одной истории, много мне крови испортившей.
Но и после того, как произошёл этот конфликт, я не могла разлюбить её, потому что от неё на экране я всегда получала настоящее эстетическое удовольствие.
На сцене – меньше, хоть она и замечательная театральная актриса.
Но она рождена для крупного плана, чтобы можно было видеть, как усмешка тронула углы губ, чтобы можно было видеть, как сверкнули очи (не глаза, а именно – очи!). На сцене больше слышишь, как глаза сверкнули, чем видишь это.
Всё мне в ней нравилось всегда.
И то, как она танцевала перед молодыми Роланом Быковым и Арменом Джигарханяном, и то, как презрительно кривила красивый рот в «Бегущей по волнам», и то, как курила, растрёпанная, сидя на плетне в «Зеркале», И как смотрела сквозь ничтожество, каким оказался её мужчина в «Белорусском вокзале», и как снисходительно улыбалась лётчику-Юрию Назарову в «Давай поженимся»...
Мне даже стерва Тася в «Монологе» нравилась.
Даже Аркадина в «Чайке», хотя, будучи сама постановщиком фильма, Терехова-режиссёр с Тереховой-актрисой не справилась – но всё равно...
Она во всём и всегда была и остаётся существом абсолютно неординарным, уникальным, особенным.
Роковой женщиной.
И случившаяся с ней трагедия – это тоже трагедия и стиль роковой женщины.
Ей не пришлось переживать пору своего исчезновения. Пору сожалений. Пору забвения.
Она не позволила нам себя забыть – просто сама взяла и забыла нас.
Буквально воплотила в реальности слова Коко Шанель: «Мне всё равно, что вы думаете обо мне. Я о вас вообще не думаю!».
Ей сегодня исполняется 80 лет.
В неё по-прежнему влюблены все, кто хоть раз видел её в кино.
Она в глазах видевших её – по-прежнему огненный вихрь, женщина-мечта, женщина-омут, женщина-погибель.
И останется такой всегда.
2022 г.
