В дом, где лежит усопший, священник поднимался по скрипучим ступенькам высокого крыльца.
Тихо в селе. Слякотоно. Грязь с снегом перемешена. Не понятно, то ли поздняя осень, то ли ранняя весна. Как не старайся и не берегись низ подрясника, вкупе с обувью будут не только мокрыми, но и выпачканными.
Видно не услышали в доме подъехавшую машину с батюшкой. Обычно всегда встречают, в дом проводят, предупреждают, чтобы голову пригнул и о невысокий дверной косяк не ударился. Старики обычно в таких домах и живут, когда годы свои последние самостоятельно досчитывают. Дети, если с села не уехали, в иных хоромах обитают, современной постройки. Там и окна побольше и двери повыше. Но чаще в городе живут. Цивилизованно так сказать…
Лирика о повседневной реальности к добру батюшку не привела, об косяк дверной он стукнулся так, что невольно свое стандартное выражение, от которого никак избавиться не мог выдал: «Искушение, чтоб тебя!».
На данный входной возглас священника выскочила из залы, где возлегал в домовине усопший, дородная женщина неопределенного возраста, всплеснула руками и также возгласила: «Ой, божечки, батюшка приехал!».
Тут же в зале раздалось высоконотное, неопределенного гласа, но четкой тональности:
- На кого же ты нас оставил!
Затем возник дуэт:
- И как же ты рано глазоньки свои закрыл!
Священник, пока снимал куртку, да отряхивал подрясник, посмотрел на крест, стоящий у входной двери. Из надписи на перекладине креста выходило, что усопший Борис прожил ни много, ни мало, а 86 годков.
- Ничего себе, «рано»? – невольно подумал батюшка и решительно вступил в залу, что привело к еще большим причитаниям, переходящим в заунывный крик.
Священник, не торопясь, разжег «быстрорастворимый» кадильный уголек, одел белое облачение, проверил все ли нужное приготовлено на столике, где стоит коливо, иконка и лампадка, поправил венчик на лбу преставившегося деда, посмотрел в какой руке у него погребальный крест, а затем окинул взглядом присутствующих.
Их было не много, но крика хватало на все окрестности.
Батюшка помолчал, внутренне собрался и гаркнул:
- А ну тихо! Чего раскричались?! Скоро встретитесь!
Комната обрела погребальную тишину. Слышно было, как потрескивают свечи.
Священник вздохнул, перекрестился и уже спокойно, как всегда, как в храме, произнес зачало:
- Благословен Бог наш, всегда, ныне и присно и во веки веков…
