Источник: Радонеж

Промыслительно и, даже, в некоторой степени является чудом то, что в декабре 2018 года в Москве вышел в свет скромным тиражом документальный роман-эпопея «O РОССИЙСКОЙ ТРАГЕДИИ ХХ века. ДО И ПОСЛЕ 1917 ГОДА: ВОСПОМИНАНИЯ МАТЕРИ», созданный княгиней Верой Дмитриевной Лобановой-Ростовской (1870–1943). «Духовные поиски и впечатления бытия княгини структурно укладываются ею в жанр путевых записок, излюбленный русской прозой ещё с конца XVIII века, как, например, «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина (1792 г.)», - отмечает автор предисловия к роману профессор МГУ Екатерина Сергеевна Фёдорова и проводит параллель с булгаковским романом «Бег».

Как и у Михаила Булгакова, в романе Веры Лобановой-Ростовской персонажи - лица духовного звания - упомянуты под их подлинными именами, например, матушка София (Гринёва), прославленная в лике святой преподобноисповедницы Софии Киевской. Она была настоятельницей Свято-Покровской обители в Киеве с 1913 года. Именно схиигумения София, рискуя жизнью, позволила тайно, под монашеским именем Николай, похоронить в обители генерала графа Фёдора Артуровича Келлера с двумя адъютантами в декабре 1918 года. В романе Веры Лобановой-Ростовской одним из главных действующих лиц является горничная княгини Маша, духовно близкий автору человек. Маша приняла монашество в Дугиненской обители и стала духовным чадом матушки Софии.

(Неизвестный снимок иеросхимонаха Антония (Булатовича) )

На фото: Святой праведный Иоанн Кронштадтский в 1903 г. в Софроньевском Молченском монастыре у несохранившегося настоятельского корпуса, близ имения Бунякино, принадлежавшего князю Александру Владимировичу Барятинскому в Путивльском уезде Курской губернии. Брат князя, писатель, Владимир Владимирович Барятинский за спиной батюшки Иоанна, на ступенях (атрибуция автора). Монах Антоний (Булатович) справа, с просфорами (атрибуция автора). Снимок опубликован в «Русском паломнике» без указания имен, в статье «Радостные дни в жизни Молченской Софроньевской пустыни», позднее издана отдельная брошюра.

Схиигуменья София (София Евгеньевна Гринёва, 1873–1941), с юных лет посещала Оптину пустынь. Под духовным руководством оптинских старцев основала Дугиненскую обитель в честь иконы Божией Матери «Отрада и Утешение», в 45 километрах от Калуги, при впадении реки Дугны в Оку. Большевики арестовывали её четыре раза, ссылали. В 1981 году была причислена к лику Новомучеников и Исповедников Российских, прославленных Русской Православной Церковью Заграницей. В 1989 году посмертно реабилитирована. В 2012 году причислена к лику местночтимых святых исповедников Киевской епархии, решением Священного Синода Украинской Православной Церкви.

В книге о житии преподобноисповедницы Софии Киевской упоминается о том, что «к ней обратился даже боевой командир с просьбой в виду чрезвычайных положений сохранить полковое знамя, 129 лет служившее Императору и Родине». Обстоятельства о сохранении полкового знамени описаны епископом Камчатским Нестором (Анисимовым), о ком схиигумении Софии пришлось дать объяснение благочинному монастырей Киева, почему в игуменском корпусе проживают лица мужского пола. Она писала в рапорте: «...Действительно, в декабре месяце в настоятельских покоях в течение месяца временно проживал Преосвященный Нестор, епископ Камчатский, просивший меня приютить его в обители в виду угрожавшей его жизни опасности. Во имя заповеди Христовой - я исполнила его просьбу».

Владыка Нестор (Анисимов) навестил того самого боевого командира, о ком упоминала схиигумения София (Гринёва) – воина мученика Феодора Келлера - в Михайловском Златоверхом монастыре за несколько дней до киевской Голгофы генерала в ночь на 20 декабря 1918 года. Рискуя жизнью, Владыка Нестор чудесным образом вынес полковое знамя, получив святыню из рук пленённого генерала.

Митрополит Белоцерковский и Богуславский Августин (Маркевич) считает, что существуют три священные реликвии, которые православный христианин не имеет права сам с себя снять - это погоны, обручальное кольцо и нательный крестик. Воин Христов тайный монах Николай – граф Фёдор Артурович Келлер - оставался в генеральских погонах до мученической кончины. Ради спасения жизни граф Келлер не пожелал переменить царскую военную форму на немецкий мундир, предложенный ему германцами в Михайловском монастыре.

В житии преподобной Софии Киевской отмечен, на наш взгляд, значимый эпизод, указывающий на то, что с монахиней Херувимой (Николаевой), вдовой убиенного петлюровцами графа Келлера, матушка София была знакома с декабря 1918 года. Тогда монахиня Херувима 40 поминальных дней тайно подвизалась в Покровской обители по благословению игумении. С родной сестрой автора исследования «Царственный мистик» князя Владимира Владимировича Барятинского - Марией Владимировной Родионовой, матушку Софию познакомила во время ссылки в Путивль в начале 1930-ых монахиня Херувима (Николаева). Это знакомство сыграло важную роль в судьбах трех подвижниц.

В 1919 году семья Марии Владимировны Родионовой (рожд. кж. Барятинской) - шестилетняя дочь Елена и муж Василий Васильевич Родионов - пребывала какое-то время в городке Лиман (ныне Красный Лиман) возле Святогорской Лавры. Там они приняли трудное для обоих супругов решение о вынужденном расставании. Марии Владимировне с дочерью предстояло добраться в родовое поместье Бунякино на Слобожанщине, неподалёку от границы между большевицкой Россией и освобожденной Добровольческой армией на короткое время от петлюровцев и большевиков (ранее гетманской) Украиной. Василий Васильевич Родионов обязан был выполнить свой воинский долг и присоединиться к Добровольческой Армии на Юге России, где уже находился его отец. Родионов был царским офицером, сыном генерала Василия Матвеевича Родионова и Марьи Васильевны, рождённой Марковой, поручиком лейб-гвардии Атаманского Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полка.

Пребывая в городке Лиман, Мария Владимировна Родионова с дочерью вскоре узнали о внезапной «кончине» Василия Васильевича. Тела мужа «гражданка Мария Родионова» не видела и на погребении не присутствовала. Ей сообщили о том, что Василий Васильевич скончался от скоротечной инфекционной болезни. С этой «вестью» о муже и отце мать и дочь Родионовы прожили всю жизнь до своей кончины в 1970-ые годы в УССР. Обе погребены в селе Новая Слобода, неподалёку от Бунякино, поместья князей Барятинских на Слобожанщине, близ Софроньевского Молченского монастыря.  

По молитвам мученика воина Феодора Келлера, в иночестве Николая, чудесным образом потомкам Марии Владимировны Родионовой стало известно о судьбе полковника Василия Васильевича Родионова, находившегося, согласно послужному списку, в Донском офицерском резерве на весну 1920-го года в чине полковника. В 1918 году полковник Василий Родионов добрался в Севастополь, где был комендантом этапа. Арестован большевиками, очутился он - «мистер Р., офицер» - в тюрьме вместе с известной крымской благотворительницей княгиней Марией Владимировной Барятинской – тётушкой и полной тезкой своей супруги. Княгиня в своём тюремном дневнике зашифровала зятя под именем «мистер Р., офицер». В октябре 1920 года полковник Родионов эвакуировался в Галлиполи, затем переехал в Константинополь, откуда в 1923 году отбыл в Филадельфию, США.

Отец полковника Родионова, генерал-майор Василий Матвеевич Родионов, участвовал в Степном походе зимой-весной 1918 года, в мае 1918 года вступил в Донскую армию и был назначен начальником Новочеркасского гарнизона. В дальнейшем пребывал в должности начальника снабжения Донской армии. Эвакуировался из Новороссийска на корабле «Брауенфелз» на остров Лемнос в Греции, где заведовал английской сапожной мастерской. В дальнейшем переехал в Югославию, был атаманом казачьей станицы в городе Княжевице (Крагуевац). Скончался от плеврита в июне 1934 года в городе Крань в Словении, похоронен там же, могила не сохранилась, но место её расположения потомкам известно. Когда на месте старого кладбища власти стали строить парк, у семьи Родионовых не оказалось средств для перенесения останков генерала Василия Матвеевича Родионова на новое кладбище.

Не пожелали покинуть Россию из Крыма в ноябре 1920 года мать и сестра Марии Владимировны Родионовой - княгиня Надежда Александровна Барятинская и ожидавшая рождения четвёртого ребёнка Ирина Владимировна Мальцова. Они были расстреляны в конце декабря 1920-го года в Багреевке близ Ялты по гнусному доносу некоего Александра Григорова и «красной сестры» в особый морской отдел.

На железнодорожной станции в Лимане близ Святогорской Лавры в конце 1919 года состоялась трогательная сцена прощания Марии Владимировны и Василия Васильевича Родионовых: он отобрал у неё все свои фотографии, вывезенные из Томска, и велел, в случае опасности в родовом поместье Бунякино, добираться в город Сумы. Сообщил жене адреса верных людей, к кому обе - мать с 6-летней дочерью - могли обратиться за помощью. Что и было ими выполнено: в городе Сумы Мария и Елена Родионовы прожили до конца 1920-ых годов. Там их разыскала монахиня Херувима (Николаева), вдова графа Келлера. Позднее они перебрались в город Путивль, бывший уездный город, где мировым судьёй в 1909 году, за год до внезапной своей кончины, был избран старший брат Марии Владимировны – князь Александр Владимирович Барятинский.

В близлежащем Софроньевском Молченском монастыре в 1903 году Владимир Владимирович Барятинский виделся со своим духовным отцом святым праведным Иоанном Кронштадтским, благословившим князя на издание труда о духовном подвиге Государя Александра Благословенного. В память об этой встрече братья Александр и Владимир Барятинские заложили в поместье Бунякино дом и при нем Архангело-Михайловский храм В это же время, в 1903 году, в Софроньевском Молченском монастыре стал послушником их родственник и сосед по имению, офицер Александр Ксаверьевич Булатович. Именно он запечатлен на снимке вместе с всероссийским батюшкой Иоанном Кронштадтским и князем Владимиром Владимировичем Барятинским. Спустя 15 лет, в чине иеросхимонаха Антония, Промыслом Божьим батюшка спасет ценой своей жизни сестру и племянницу князя - мать и дочь Родионовых. А тогда, в 1903 году по благословению праведного Иоанна Кронштадтского офицер Александр Булатович вышел в отставку, принял монашество и много способствовал своему родственнику князю Владимиру Барятинскому и его сестре Марии в труде о духовном подвиге Государя Александра Благословенного.

Спустя столетие потомки начинают осознавать, почему Мария Владимировна и Василий Васильевич Родионовы приняли столь трудное для обоих решение - расстаться. Промыслом Божьим ей выпал жребий не покидать Россию, ему - отправиться в изгнание. Василий Родионов скончался и погребён в Нью-Йорке. В память о первой жене в одном из американских документов он, потомственный донской казак, указал местом своего рождения Санкт-Петербург в России…

В СССР Марию Владимировну Родионову (рождённую княжну Барятинскую), уроженку Санкт-Петербурга искали не долго: уже в 1923 году в Лондоне, её сноха - жена брата Анатолия Владимировича Барятинского, флигель-адъютанта Государя Николая Александровича - Мария Сергеевна Барятинская завершит свои воспоминания. Описывая череду забавных казусов великосветского общества, княгиня вскользь упоминает о том, что княжна Мария Владимировна Барятинская умерла ребёнком. На самом деле ребёнком скончалась Мария Григорьевна, дочь княжны Марии Владимировны Барятинской (старшей), известной крымской благотворительницы, автора «Тюремного дневника 1918 года». Казус с полными тезками Барятинскими сохранил жизнь матери и дочери Родионовым, позволив им затеряться в УССР.

Помогая брату в его исследовании о духовном подвиге Александра Благословенного, княжна Мария Владимировна Барятинская крепко усвоила детали ухода Государя из мира в странничество. В дальнейшей - уже совецкой жизни – «бывшая княжна» обнаружила, что очутилась в подобных обстоятельствах: словно она сделалась странницей, затем отшельницей в деревне. Долгие годы своей почти столетней жизни Мария Родионова руководствовалась духовным подвигом венценосного томского старца Феодора Кузьмича. От прежней жизни до катастрофы 1917 года она сохранила для потомков гравюру Спасителя, перед которой молился старец Феодор Томский и свой большой - парадного формата - фотопортрет, запечатлевший её – непраздную - незадолго до рождения дочери в 1913 году.

Вернуться из Томска в Петербург в родительский дом Барятинских по улице Вознесенской, 2 до начала Великой войны семья Родионовых не успела. Василий Васильевич отправился на фронт и в 1915 году был переведён подъесаулом в комплект Донских казачьих полков, числился в 40-ом Донском казачьем полку, позднее за отличие произведён в есаулы со старшинством, в 1917 году произведён в войсковые старшины, участвовал в Гражданской войне и в тайной операции по освобождению Государя. К концу 1919 года сумел из Томска вывезти жену и дочь, но их путь был прерван на станции Лиман близ Святогорской Лавры. Единственным безопасным на тот момент местом, как казалось его супруге, было поместье Барятинских Бунякино в Путивльском уезде. Туда и отправились «вдова» Родионова с дочерью после мнимых похорон Василия Васильевича в городке Лиман.

В дороге их сопровождал старый друг и родственник иеросхимонах Антоний, в миру Александр Ксаверьевич Булатович, бывший офицер и знаменитый путешественник, направлявшийся в своё недавно ещё богатое поместье Луциковка Марковской волости Лебединского уезда Харьковской губернии. Батюшка Антоний возвращался в имение из Святогорской Лавры, где говел в начале Рождественского поста и поминал воина мученика графа Феодора Келлера к завершению годовщины памяти легендарного генерала. Бывший офицер, иеросхимонах Антоний жил отшельником в 50 верстах от Бунякино, имения Барятинских, близ городка Белополье на Слобожанщине рядом с границей совецкой России и петлюровской Украины, где власть часто переходила из рук в руки. А между тем банды анархистов грабили и убивали «бывших»…

Вероятно, батюшка Антоний, осознав смертельную опасность для вдовы графа Келлера, годом ранее способствовал получению надежного паспорта на имя «Марфы Гурьевны Николаевой из Белополья», для монахини Херувимы. Этот документ, выданный в 1918 году, не вызвал подозрений во время ареста матушки в 1934 году. Более поздний – 1920-ых годов – паспорт умершей женщины, по которому проживала схиигумения София (Гринёва) в городке Ирпень близ Киева, власти сочли фальшивкой и тайная монахиня была арестована. Очевидно, батюшка Антоний помог Василию Васильевичу Родионову и с документами для проезда к жене и дочери в Томск. Скорее всего пустые паспортные бланки с печатью и подписью были переданы Михаилом Яковлевичем Говорухо-Отроком (1866—не ранее 1917), известным государственным и общественным деятелем, соседом и Барятинских, и Булатовичей по курским имениям. Говорухо-Отрок был активным деятелем объединенного Дворянства, автором известной записки Императору Николаю Александровичу о мерах по предотвращению революции. Его сын Михаил, ротмистр, в эмиграции состоял в охране Великого князя Владимира Кирилловича. О судьбе самого Говорухо-Отрока после революции сведений нет. Именно в книге князя Авалова, возглавившего Северную армию после мученической гибели графа Федора Артуровича Келлера были опубликованы в 1925 году два важных документа – манифест Великого князя Кирилла Владимировича и предсмертный дневник графа, погибшего от рук петлюровцев в Киеве. Не исключено, что затерявшийся в СССР Говорухо-Отрок старший помог вдове графа Келлера в 1934 году, после разграбления могилы генерала-инока в Покровском монастыре в Киеве, перезахоронить останки в поместье на Слобожанщине.

Путники, мать и дочь Родионовы, прибывшие поездом в поместье батюшки Антония (Булатовича), уставшие от драматических событий недавних дней и  дорожных трудностей, не остались незамеченными. Бандиты совершили нападение на гостеприимного хозяина прямо возле часовни, выстроенной батюшкой Антонием в саду для постоянной молитвы. Защитивший своих гостей от грабежа священник был убит выстрелом в голову. Известна точная дата гибели иеросхимонаха Антония (Булатовича) – в ночь с 5 на 6 декабря 1919 года. Ровно год спустя после мученической кончины в Киеве генерала графа Фёдора Артуровича Келлера. Монах Антоний пожертвовал жизнью ради спасения Марии Владимировны Родионовой и её дочери. Девочку злоумышленники увели с собой, прихватив дорожные узлы, но на окраине поместья, на мосту через реку Сулу, почему-то отпустили. Там 6-летнюю Елену нашла мама с помощью верного слуги погибшего батюшки Антония. Семейные реликвии Барятинских – гравюра Спасителя и фотопортрет - были спасены отважным священником, бывшим офицером.

Ещё в дороге, незадолго до своей мученической кончины, отец Антоний успел сообщить Марии Владимировне об убийстве в Путивле в 1918 году дядюшки её мужа – бывшего Черниговского губернатора Николая Матвеевича Родионова. Батюшка, словно предчувствуя близкую свою кончину, предупредил спутниц об опасности во время посещения родового поместья Бунякино. По этой причине мать и дочь Родионовы, размышляя, что предпринять, задержались в имении батюшки Антония, но избежать нападения бандитов не смогли. Похоронили батюшку Антония (Булатовича) не на кладбище, а в саду верного слуги. Родионовы стали пробираться в Сумы к иеромонаху Серафиму (Кондратенко), хорошо знавшему погибшего схимника-мученика в бытность свою в Софроньевском Молченском монастыре. Спустя 83 года мощи иеросхимонаха Антония (Булатовича) обретены и захоронены в крипте часовни, на месте мученической кончины батюшки в своем поместье. Почитатели священномученика Антония, положившего жизнь за ближних своих, молятся о его прославлении. В настоящее время поместье Булатовичей стало театром военных действий СВО.

Убиенный в Путивле Николай Матвеевич Родионов занимал в 1902-03 годах пост Олонецкого вице-губернатора в Петрозаводске, позднее был назначен Черниговским губернатором и приходился родным братом отцу Василия Васильевича Родионова. Вдова (вторая супруга) Черниговского губернатора с младенцем сыном Олегом Николаевичем Родионовым после трагедии переехали в Киев. Мария Владимировна Родионова с дочерью на 10 лет осели в городе Сумы, где к ним присоединилась монахиня Херувима (Николаева), вдова Фёдора Артуровича Келлера.

Известно, что сражения Северной Армии, которую должен был возглавить в конце 1918 года генерал граф Фёдор Артурович Келлер, прекратились в феврале-марте 1920-го года. Но, согласно новейшим данным, описанным иереем Олегом Червяковым, настоятелем Ведлозерского прихода Петрозаводской епархии в Карелии, опубликованным в «Вестнике Гвардейского объединения» в Париже в 2020 году, белые офицеры выходили из леса к местным жителям до конца 1920-ых годов, о чём есть письменные свидетельства местных сельчан.

Мария Владимировна Родионова была глубоко уверена в том, что Государь Александр Благословенный не скончался, а ушёл из мирской жизни в странничество, как это убедительно доказал в своей книге её брат Владимир Владимирович Барятинский. Она пытались следовать примеру Государя в своей совецкой жизни. К концу 1920-ых - началу 1930-ых годов Родионовы переезжают из города Сумы в более тихий Путивль, превратившийся в районный центр УССР. Там они, очевидно, проживали неподалёку от дома, где в ссылке квартировала схиигумения София (Гринёва), по улице Первомайской. Возможно, Родионовы ютились в районе Сеймских мельниц по благословению Глинского старца батюшки Серафима (Кондратенко), где к ним присоединилась монахиня Херувима (Николаева).

В 1922 году Глинскую обитель упразднили. Наступил период НЭПа. Иеромонах Герман (Камский) под видом частного лица, фактически, став тайным монахом, взял бывшие мельницы в аренду и организовал там мукомольную артель. Ядро артели составляли тайные монахи Глинской пустыни. В Михайловском храме, расположенном на мельницах, совершались ежедневные, положенные по уставу, богослужения, постриги. По мнению нашего современника протоиерея Александра Чурочкина, уроженца Путивля, краеведа, тогда на западную окраину Путивля переселилась Глинская пустынь во главе с настоятелем архимандритом Нектарием (Нуждиным). Несколько раз там служил священномученик Павлин (Крошечкин). Последнее упоминание об артели относится к 1925 году. К 1930-ым артель упразднили. Храм был закрыт и превращён в квартиры, где, очевидно, поселились Родионовы и монахиня Херувима (Николаева).

В конце июля 1931 года было составлено обвинительное заключение по делу игуменьи Софии (Гринёвой), в котором говорилось о том, что «проживающая в предместье Киева - Ирпене бывшая игуменья, настоятельница Киевского Покровского женского монастыря Гринёва София, скрывавшаяся по подложным документам под фамилией Щегловой Марии, имеет нелегальный монастырь с институтом монахинь и послушниц <…> Следственное дело N553 по обвинению гр. Гринёвой Софии Евгеньевны, 1873 г. рожд., по соц. происхождению дворянки, бывш. игуменьи и настоятельницы женского Покровского монастыря в гор. Киеве, в совершении преступлений, предусмотренных ст. 54/11 УК УССР, направить в Особ. Совещание при коллегии ГПУ УССР с ходатайством о применении к гр. Гринёвой админвысылки в Казахстан сроком на три года».

А уже 3 октября 1932 года Особое Совещание при Коллегии ГПУ УССР, заслушав дело Гринёвой С.Е., приняло своё решение, отличающееся от предложенного ранее следствием. В выписке из протокола Особого Совещания говорилось: «Гринёву Софью Евгеньевну из-под стражи освободить, лишив права проживания в 12 п.п. сроком на три года, считая срок с 14/X-31 г. Дело сдать в архив».

Составители книги о житии преподобноисповедницы Софии Киевской задаются вопросом, почему игуменье Софии смягчили наказание? И предлагают своё пояснение: «может быть, светящаяся доброта матушки, её неустрашимое мужество и благородное уважение к следователям - людям, волною революции оказавшимся в роли гонителей верующих, расположили к ней сердца работников ГПУ?». Тогда матушка София уехала в Путивль, где находились, как мы уже сказали, монахиня Херувима (Николаева) и Родионовы мать и дочь, а также наездами бывал иеромонах Серафим (Кондратенко).

В 1931 году Михаил Афанасьевич Булгаков ненадолго возвращается к отброшенному ранее роману «Мастер и Маргарита», который он обдумывал и писал 12 лет до своей кончины, - переписывает несколько глав (тетради сохранились). Исследователи отмечают, что в это же время писатель имел намерение (или же реализовал его с помощью третьих лиц, возможно Максима Горького) обратиться к Иосифу Сталину, поскольку сохранились наброски неотправленного письма: «А по ночам стал писать. Но надорвался…» В мае 1933 года писатель обратился к Сталину лично с довольно смелым письмом о помощи театральному режиссёру Немировичу-Данченко за границей.  Очевидно, что в личных беседах Михаила Афанасьевича со Сталиным могла идти речь и о смягчении приговора схиигумении Софии (Гринёвой). Поскольку и сам писатель, оказавшийся в ту пору в немилости, вскоре получил возможность работать во МХАТе.

Михаил Афанасьевич тогда же подружился с Павлом Сергеевичем Поповым, братом музыковеда Сергея Сергеевича Попова, мужа родной сестры схиигумении Софии (Гринёвой) - Марии Евгеньевны Поповой. В 1935 году Мария Евгеньевна Гринёва (в замужестве Попова) в Париже, на улице Дарю в храме Александра Невского встретится с племянницей духовного писателя Сергея Александровича Нилуса, дочерью дипломата. Она - Елена Юрьевна Концевич - станет автором первой книги о схиигумении Софии (Гринёвой). Матушка София передаст ей письмо с просьбой позаботиться о своей сестре «страдалице скорбящей», ответа на которое, разумеется, не последует. Сергей Сергеевич Попов будет расстрелян на Бутовском полигоне в 1937 году.

Через год после отъезда матушки Софии в Подмосковье, 2 июня 1934 года была взята под стражу монахиня Херувима (Николаева) в Новой Слободе, где она проживала со своей сестрой Евдокией. Арестовали вдову графа Келлера по статье 54-10 УК УССР: «под видом религиозной агитации проводила работу против мероприятий советской власти на селе». Содержалась матушка Херувима в черниговской тюрьме, откуда была освобождена 31 августа того же 1934 года, уголовное дело остановили в связи с недоказанностью вины. Вдову графа Келлера никто не опознал.

Известно, что игуменья София (Гринева) была пострижена в схиму - Великий Ангельский образ - но кто и когда совершил постриг остается тайной. По некоторым признакам считается, что тайный схимнический постриг мог совершить епископ Глуховский Дамаскин (Цедрик). Упокоилась схиигумения София (Гринёва) год спустя после кончины Михаила Афанасьевича Булгакова, 4 апреля 1941 года. Верим, что матушка София молилась об упокоении души знаменитого, но в последние годы жизни преследуемого, потерявшего зрение страдальца, прихожанина её Покровской обители в Киеве. Вдова писателя вспоминала, что скончался Михаил Афанасьевич во сне. Лицо усопшего «было успокоенным, счастливым, почти молодым,  на губах - легкая улыбка». Исследователи христианского романа «Белая гвардия» приметили, что лицо усопшего писателя-киевлянина было  «как у Най-Турса в 1918 году». В наши дни мы можем видеть фотографии усопших праведников - монахов и, даже, схимников – они улыбаются. На творчество Булгакова, безусловно, оказало влияние наследие духовного писателя Нилуса, доброго друга схиигумении Софии (Гриневой), часто у Матушки в обители гостившего.

Приезжали Нилусы к матушке Софии и в Ирпень в 1923 году. Сохранилось воспоминание старожилов, опубликованное в книге жития преподобноисповедницы Софии Киевской: «Однажды, когда матушке стало известно о прибытии Сергея Александровича, она пришла его встречать на железнодорожную станцию. Выходя из поезда, он увидел игуменью Софию, одетую в мирское шёлковое платье, и был немало удивлён. Сергей Александрович спросил её, почему она ходит в такой одежде. Матушка мудро ответила: «Среди пустых людей – в пустой одежде». В 1926 году Сергей Александрович Нилус был вызван из УССР для допроса на Лубянку, затем отпущен. В это же время в квартире Михаила Афанасьевича Булгакова состоялся обыск, во время которого был изъят ОГПУ его дневник.

До отъезда матушки Софии из УССР в конце 1933 года, её могла навещать в Ирпене княжна Мария Борисовна Щербатова, остававшаяся в Киеве вплоть до Великой Отечественной войны. Она переехала вместе с немцами на Запад к родственникам в 1942 году. Чудесное спасение княжны произошло по горячим молитвам иконе Пресвятой Богородицы «Казанская». Поместье Щербатовых в Тернах расположено совсем рядом с имением иеросхимонаха Антония (Булатовича), а также неподалёку от городка Белополье, откуда «родом» монахиня Херувима (Николаева), вдова воина мученика Феодора Келлера.