Памятник Шевченко в Балаклее. https://ru.pinterest.com/pin/575475658618058646/
Культ Тараса Шевченко – всемирно известного украинского Кобзаря – в образе этакого великого страдальца за обездоленный народ и одновременно гениального поэта, начал формироваться российскими революционными демократами и российской «прогрессивной интеллигенцией» в целом еще с середины XIX века. Окончательную «забронзовелость» скорбно-задумчивый лик Тараса Григорьевича приобрёл уже в советскую эпоху, литераторы которой яростно соревновались друг с другом в трактовке Шевченко как эталонного борца без страха и упрёка за народное счастье и как поэта-выразителя самых сокровенных народных чаяний и прогрессивных идей.
«До него никто так не вглядывался в душу народа, никто не говорил о нём с такой болью… С именем Шевченко в литературу впервые вошёл народ» (Надъярных 1981: 7)[1], – так пафосно и духоподъёмно отзывался о Тарасе Григорьевиче один из советских литературоведов в предисловии к очередному сборнику стихов Кобзаря, которые регулярно издавались в СССР миллионными тиражами не только на украинском и русском, но и на языках многочисленных братских народов Советского Союза. Согласно плану, разработанному по высочайшему указанию большого почитателя творчества Кобзаря товарища Сталина, с 1939 г. всё в центре Киева «было залито именем Тараса Григорьевича. Монумент Шевченко в Шевченковском сквере на бульваре Шевченко напротив университета имени Шевченко…»[2] (Бузина 2000: 4).
Реальность, однако, была куда прозаичнее. Блестящий киевский интеллектуал и публицист Олесь Бузина, зверски убитый бандеровцами в апреле 2015 г. в центре своего родного Киева, в своей разоблачительной книге «Вурдалак Тарас Шевченко» не оставил камня на камне от хрестоматийного лика Кобзаря, убедительно показав, что на самом деле Тарас Григорьевич был отнюдь не страдальцем, а скорее баловнем судьбы – его не только выкупили из крепостной неволи, но и предоставили возможность учиться в престижной петербургской Академии искусств, а за свои политические шалости в форме участия в Кирилло-Мефодиевском обществе Шевченко был сослан не на Кавказ, где шла кровопролитная война с горцами, а в далёкое туркестанское захолустье, где сердобольные господа офицеры, сочувствуя одарённому страдальцу, не только не донимали его муштрой, но и осмеливались закрывать глаза на высочайший запрет писать и рисовать, периодически приглашая на обильные трапезы со столь любимой Шевченко водкой… Между тем, пребывание Тараса Григорьевича «в солдатах» изображается штатными литературоведами и школьными учителями как череда ужасающих чудовищных мучений и издевательств «царских сатрапов» над свободолюбивым гением… Очевидно, тут дала о себе знать метко подмеченная Бузиной «феноменальная способность Шевченко выдавливать слезу как из современников, так и потомков».
В остальном же Тарас Григорьевич, как убедительно показал Олесь Бузина, был человеком весьма посредственных способностей и более чем скромных познаний; при этом он совершенно не стремился к самообразованию, предпочитая «всяким наукам» земные утехи плотского характера, и частенько оказывался чудовищно неблагодарным к своим благодетелям. Обращал внимание Бузина и на весьма странноватую психику Тараса Григорьевича, буквально «помешанного на сценах жестокости» – так, в поэме «Гайдамаки» он, по сути, воспевает и поэтизирует жуткую уманскую резню 1768 года (Бузина 2000: 5)[3]…
***
Поэма Тараса Шевченко «Кавказ» – предельно четкий манифест политических взглядов поэта и, пожалуй, одна из самых пафосных, эмоциональных и одновременно саркастических поэм в творческом наследии Кобзаря. Литературоведы даже склонны считать эту поэму «кодексом чести украинской литературы». По их мнению, именно «Кавказ» ознаменовал новую ступень развития революционно-демократических взглядов поэта, имевших ярко выраженную антиколониальную и антисамодержавную направленность.
Заслуживает внимания показательная история и обстоятельства создания произведения – поэма была написана 18 ноября 1845 г. в Переяславле и посвящена Якову де Бальмену. Граф де Бальмен – офицер царской армии, француз по происхождению, близкий друг Шевченко и художник, иллюстрировавший рукописный «Кобзарь» 1844 г. Гибель де Бальмена на кавказском фронте потрясла поэта и заставила его взяться за перо. Результатом этого эмоционального потрясения и стала знаменитая поэма «Кавказ», которая считается эталонной в выражении антиколониальных, антисамодержавных и демократических взглядов Шевченко.
Важная деталь в содержании поэмы, на которую хотелось бы обратить внимание, заключается в совершенно разном восприятии Кавказа Шевченко и его российскими собратьями по перу. Русские поэты, в отличие от Шевченко, часто бывали на Кавказе и прекрасно его знали, относясь к Кавказу, его населению и природе с безусловной симпатией, интересом и даже с восторгом. Однако в кавказской войне русские поэты – и Пушкин, и Лермонтов, – изображая ужасы этой войны, были, тем не менее, всецело на стороне России. Лермонтов в поэме «Измаил-бей», написанной в 1832 г., призывал черкесов «смириться». Пушкин известен своим знаменитым предостережением: «Смирись, Кавказ, идет Ермолов!». Шевченко, очень поверхностно зная Кавказ, не приветствует, а решительно осуждает «захватнические аппетиты» русского царя и смотрит на Кавказ сочувствующими глазами друга и доброжелателя.
При этом поэма страдает явными перекосами, надрывно-патетическим морализаторством и запредельной ходульностью художественных образов – Россия здесь эмоционально изображена Шевченко как некое мрачно-инфернальное абсолютное зло, а абстрактные горцы – как благородные и бескорыстные борцы за свободу. Крайне поверхностно зная Кавказ и не имея никакого представления о специфике сложных отношений между Россией и различными кавказскими народами, Тарас Григорьевич, ничуть не смущаясь, уверенно берёт на себя роль прокурора, моментально определяя «невинную жертву» и «коварного преступника». Дилетантизм, а часто просто дремучая безграмотность вообще характерны и для прочих «шедевров» Тараса Григорьевича на исторические темы.
Интересен тот исторический контекст, в котором создавалась и на который впоследствии влияла поэма. «Кавказ» был написан Шевченко в ноябре 1845 г., а уже в следующем месяце, в декабре 1845 г. возникает тайное Кирилло-Мефодиевское Общество в Киеве, членом которого стал Шевченко. Историки считают это общество своеобразным мотором, который трансформировал культурно-этнографическое содержание раннего украинофильства в украинскую политическую программу с достаточно четкими целями. Так, члены Общества намеревались ликвидировать крепостное право и самодержавие, добиться национального освобождения Украины и образовать некую абстрактную «вольную общеславянскую федерацию народов», включая, что характерно, не только Россию и Украину, но и Польшу, Чехию, Сербию и Болгарию.
Однако зарождавшаяся в то время протоукраинская национальная идеология носила тогда зачаточный характер и была популярна в крайне узком кругу национально ориентированной украинофильской интеллигенции. Подавляющее большинство жителей территории, носящей сейчас название «Украина», в то время считали себя малороссами и были вполне лояльными подданными Российской империи, ничуть не ощущая своей угнетенности и принимая самое активное участие в имперских проектах. Истинными и убеждёнными строителями Российской империи были скорее малороссы, чем великороссы, что подчёркивали в своих трудах галицко-русские деятели. Нелегкая задача немногочисленных в то время носителей «украинской идеи» состояла тогда в убеждении земляков-малороссов в том, что они – противоположные великороссам «украинцы», и в трансляции образа Российской империи как душителя «украинской свободы».
Шевченко со своим поэтическим даром очень удачно выполнял эту пропагандистскую миссию. Образ страдающего и борющегося с Россией Кавказа, которому он горячо сочувствует в своей поэме и желает победы («Вы боритесь – поборите – Бог вам помогает…») перекликается с образом тотально горемычной Украины, которая всегда изображается Шевченко в самых мрачных красках исключительно в виде несчастной обманутой жертвы российской имперской политики. Пафос и направленность поэмы «Кавказ» стали важным эмоциональным источником зарождавшейся украинской национальной идеи, которая нуждалась в художественном продвижении и пиаре. Кроме того, поэма «Кавказ» стала логическим продолжением традиционных для Кобзаря «злобных выпадов против москалей. И невозможно истолковать это как ненависть к одной только правящей царской России», — замечал Н. Ульянов. – Все москали, весь русский народ ему ненавистны…» (Ульянов 2017: 188)[4].
Эмоциональность Тараса Григорьевича в выражении данных идей и его постоянный обличительно-морализаторский тон в отношении собственных «неправильных» земляков объяснялись именно тем, что очень многие малороссы, прежде всего дворяне, успешно делали карьеры в имперских структурах и вовсе не чувствовали себя несчастными обманутыми жертвами.
Впрочем, реальность всегда сложнее отвлеченных идеальных схем. Высказывая горячее сочувствие горцам в их войне против России, Тарас Шевченко в то же самое время умудрялся поддерживать тесные дружеские отношения с наказным кубанским казачьим атаманом Яковом Кухаренко – убеждённым имперцем и человеком, воевавшим против закубанских черкесов на стороне имперской России и совершенно не разделявшим те ущербно-протолиберальные взгляды, которые транслировались Шевченко в его поэме «Кавказ». Любопытно, что в своей личной переписке с кубанским атаманом Кухаренко на малороссийском наречии Шевченко весьма сочувственно интересуется его военными успехами и совсем не спешит обозначить свою антиимперскую позицию. Впрочем, диковинную противоречивость натуры Тараса Григорьевича, доходившую до шизофрении, постоянно замечали многие его современники – так, воинственная антипанская риторика Шевченко ничуть не мешала ему с удовольствием проводить время среди украинских и российских дворян и пользоваться их покровительством и поддержкой…
Показательно, что в условиях нынешней неонацистской бандеровской Украины, где на официальном уровне бойко реализуется программа десоветизации и где почти полностью уничтожены все памятники эпохи СССР, нетронутыми остались, пожалуй, только монументы Тарасу Григорьевичу, столь обильно построенные здесь в советскую эпоху. Это неудивительно – творческое наследие Кобзаря находится в глубинной и трогательной гармонии со многими человеконенавистническими идеологемами украинского национализма, стремительно эволюционировавшего в последние десятилетия в укро-нацизм (Шевченко, Попов 2024: 31)[5].
***
Если же доводить провозглашённую укро-нацистами программу десоветизации и дерусификации до логического конца, то на территории бывшей УССР не останется ни заводов, ни фабрик, ни сколько-нибудь заметных памятников архитектуры, ни энергетической и транспортной инфраструктуры, включая киевское метро. Сам же Киев, по сути, рискует вернуться в то состояние, в коем он пребывал после нашествия хана Батыя в 1240 году – то есть в состояние мёртвого пепелища. Однако всех этих совершенно очевидных истин не дано понять ни киевской бандеровской верхушке, ни многочисленным слоям тотально зомбированного украинского быдла, в которое, увы, превратилась значительная часть населения бывшей УССР.
В широких и безлюдных украинских степях Северного Причерноморья останутся лишь тысячи безмолвных памятников украинскому КОБЗАРЮ Тарасу Григорьевичу Шевченко с его сумрачным и величественно-глубокомысленным ликом…
Литература
Бузина О. Вурдалак Тарас Шевченко. Киев: Прометей, 2000.
Надъярных Н. Поэзия жажды жизни // Тарас Шевченко. Стихотворения. Москва: Детская литература, 1981.
Тарас Шевченко. Стихотворения. Москва: Детская литература, 1981.
Ульянов Н. Происхождение украинского сепаратизма. М.: Центрполиграф, 2017.
Шевченко К., Попов Э. Создание Украины и структурообразующая роль украинского национализма/нацизма // Международная жизнь. Август 2024.
[1] Надъярных Н. Поэзия жажды жизни // Тарас Шевченко. Стихотворения. Москва: Детская литература, 1981. С. 7.
[2] Бузина О. Вурдалак Тарас Шевченко. Киев: Прометей, 2000. С. 4.
[3] Там же. С. 5
[4] Ульянов Н. Происхождение украинского сепаратизма. М.: Центрполиграф, 2017. С. 188.
[5] Шевченко К., Попов Э. Создание Украины и структурообразующая роль украинского национализма/нацизма // Международная жизнь. Август 2024. С. 31-32.
