В 2019 году издательство «Книжный мир» опубликовало роман Александра Гапоненко «Битва при Молодях. Неизвестные страницы русской истории» – книгу о временах Ивана Грозного, являющегося в нашей литературе полузапретным персонажем.
Произведений, показывающих Ивана Грозного, в русской прозе немного, а целиком посвящённый ему «моно-роман» (подобный «Петру Первому» А.Н. Толстого) кажется и вовсе невозможным, ибо Грозный это больше, чем царь: он представляет собой – не побоюсь этого слова – религию России, лишь отчасти совпадающую с христианством, а кое в чём христианству противоречащую.
Ивана Грозного изображал неплохой советский писатель К.Бадигин и слабый дореволюционный писатель Н.Гейнце; роман «Князь Серебряный» об Иване Грозном, принадлежащий перу А.К. Толстого, так же хорошо известен. Современный петербургский писатель Юрий Детков посвятил Ивану Грозному ряд глав в своём талантливом романе «Осадный колокол».
Во всех этих произведениях Иван Грозный показан в эпизодах; с оттенком осуждения или с прямым осуждением автора; и, в то же время, мы чувствуем, что здесь изображено нечто самое святое для России.
…Однако, я, пожалуй, сделал ошибку, сразу «зайдя с туза», то есть начав с фигуры Ивана IV. Правильнее будет сначала очертить сюжет романа «Битва при Молодях» и сказать о жанровых особенностях этой книги, написанной – что довольно необычно – доктором экономических наук и весьма известным общественным деятелем, борцом за права русских людей в Латвии.
И – увы – сразу следует отметить, что «битва при Молодях» - это роман для юношества, то есть скорее литература прикладная, а не творение высокого искусства. Однако смотр полков Иваном Грозным в 1572 году перед битвой я бы отнёс к страницам, написанным с художественным мастерством. Идёт затяжной дождь, и войска, как и сам царь, промокли, а поле воинского смотра превратилось в пространство жидкой грязи. Вот цитата:
«…Епанча [царя] промокла, стала тяжёлой и сильно давила на плечи. В нескольких шагах за царём ехали парадным строем два десятка царских охранников – рынд. Рынды были на белых конях, в атласных белых кафтанах и обшитых белым атласом меховых шапках.
Охранники держали на правом плече небольшие секиры с позолоченными лезвиями, украшенными гравированными двуглавыми орлами. Эти секиры следовало держать прямо, лезвием назад, что делало крайне сложным управление лошадью.
Помимо представительских функций, рынды нужны были царю ещё и для того, чтобы охранять казну, которую он привез с собой для раздачи воинам денежного жалования. У каждого охранника к седлу была приторочена большая кожаная сумка с серебряными монетами.
… Копыта лошадей разъезжались на скользкой глине. Лошадь под одним из рынд поскользнулась и упала на бок. Сидевший на ней юноша рухнул прямо в грязь, сильно перемазав лицо, белые кафтан и шапку. Мешок с казной при падении у него развязался, и серебряные монеты посыпались из него наземь. В задних рядах войска прошёл с трудом сдерживаемый смешок.
Иван Васильевич обернулся, когда услышал звук падения рынды, скривил лицо, увидев комок рыжей глины на своей епанче и, не доехав немного до полка Хворостинина, повернул обратно. Развернувшись, он бросил в лицо князю Воротынскому:
– Поехали к тебе в шатёр. Зови туда всех воевод на совет».
К этой цитате необходимы следующие комментарии. Прежде всего, укажу на выглядящее слегка чужеродно в художественном тексте словосочетание «представительские функции» – впрочем, доктор экономических наук Александр Гапоненко за сугубо художественной выделкой текста не гонится, позволяя себе и фразы типа «уровень социального развития», вдаваясь иногда в свободные отступления (впрочем, весьма краткие) по поводу развития современной науки. Он пишет, обращаясь к молодому поколению (может быть, к собственным детям или внукам), – пишет таким языком, который будет для молодого читателя наиболее доходчивым. Это означает кое-где нарочитую простоту, а кое-где и наукообразие: ну разве может впечатлять текст без высокоумного и отчасти непонятного?
С другой стороны, не будем переоценивать и значение художественности, понимаемой как игра слов: иногда точная деталь в прозе (да и в стихах) значит больше, чем словесные изыски, – такой деталью в этом эпизоде являются белоснежные телохранители-рынды.
Царская власть показана романистом как смесь великолепия и униженности – причём, не совсем понятно, откуда же возникает это ощущение несчастья и проклятия, как бы тяготеющих над всем правлением Ивана IV. Ведь не в том же дело, что от дождя промокла епанча, а земля превратилась в грязь? А в чём тогда?
Раскрою секрет: во всей этой большой книге Гапоненко практически ничего не говорит о страшном разгроме предыдущего, 1571, года, когда крымский хан Девлет-гирей сжёг Москву и угнал в рабство, по взвешенным оценкам, около 150 тысяч русских людей. В следующем 1572 году Девлет-гирей вновь вторгся в Россию с ещё большей армией, и теперь уже речь шла об окончательном завоевании страны и превращении её в группу зависимых территорий, как это было в эпоху Золотой орды.
О зловещих планах захватчиков, явившихся на Русь в составе татарско-турецко-ногайского войска, Александр Гапоненко говорит подробно, не уклоняется он и от экскурсов в годы, предшествовавшие тому, в котором произошла битва при Молодях, но вот о предыдущем 1571-м годе он почему-то предпочёл умолчать.
А ведь смотр войск недалеко от Москвы у всех его участников должен был бы, прежде всего, вызывать мысли о прошлогоднем разгроме! Москва по-прежнему должна была представлять из себя пепелище; об этом тоже в романе ни слова. Гапоненко сообщает нам, что царь, фактически, уже перенёс столицу государства в Великий Новгород на Волхове, где для него строился новый большой дворец, но вот показ разорённой Москвы 1572 года – повторюсь – в романе отсутствует.
Я думаю, что Александр Гапоненко сделал это сознательно, ведь упрощённость композиции романа для юношества ещё не означает глупость этой композиции. Ощущение надвигающейся и уже наступившей беды автор передаёт, и в то же время он сосредоточивается на лихорадочных военных приготовлениях русских, избегая погружаться в мазохистское описание прошлогоднего разгрома.
Молодой телохранитель упал в грязь и рассыпал деньги; это уже переводит ситуацию из категории необъяснимо мрачной в категорию всем понятного житейского конфуза. Но Гапоненко не останавливается и добавляет ещё штрих: юного рынду, оказывается, зовут Борис Годунов, это будущий царь!
Что ж, писатель, который глубоко вошёл в материал, может себе позволить даже такого рода шутки. Тем более, что в Предисловии Александр Гапоненко предупредил нас следующим образом:
«Автор взял на себя смелость реконструировать утраченные элементы истории русского этноса почти пятисотлетней давности и представить её в мыслях, эмоциях, столкновениях характеров как известных исторических личностей, так и вымышленных персонажей, введённых в повествование для создания более полной картины прошлого. Может быть эта историческая реконструкция хоть в малой степени поможет становлению сознания новой элиты, перед которой в настоящее время стоит задача консолидировать русский народ и вывести его на новый уровень социального развития, теперь уже национальный (выделено мной – А.А.)».
Абзацем ниже Гапоненко скажет, что книга его даёт «образцы для подражания современной молодёжи», но ранее говорилось не о молодёжи, планка была поставлена куда выше: «становление сознания новой элиты»!
Именно поэтому я и пишу рецензию: книга серьёзная. Хотя нужно отметить и некоторую внутреннюю противоречивость романа, который одновременно упрощает и усложняет взгляд на историю; одновременно рассчитан на юношество и на взрослую, «продвинутую» в исторических вопросах аудиторию.
Наверное, сотрудникам издательства «Книжный мир» пришлось поломать голову: в каком же стиле оформить книгу, как серьёзную или детско-юношескую? Выбрали второй вариант и изобразили на обложке стрельцов в красных кафтанах, ведущих огонь из старинных пищалей, в пороховом дыму, со знаменем на заднем плане. Сказочные далёкие предки, «богатыри – не вы». У этой обложки есть все данные, чтобы воспламенить юное воображение и заставить патриотичного школьника заветную купюру потратить именно на эту книгу, а не на фанту с гамбургерами.
Да простится мне эта лёгкая ирония; она, я думаю, столь же допустима, как и шутка Александра Гапоненко насчёт того, что из всех рынд в грязь упал именно Борис Годунов. А вообще-то я встретил в интернете более чем ироничные, скорее злые комментарии начитанного в исторической литературе блогера, прячущегося под ником «zloigoblin». Он негодует: почему это битву при Молодях называют «замалчиваемой»? Когда и кто её замалчивал? Блогер приводит с полдюжины кратких и более развёрнутых описаний этой битвы у самых авторитетных историков, начиная от дореволюционных (Карамзин, Соловьёв), до классической монографии об Иване Грозном советского историка Р.Скрынникова, до книг, выходивших уже в постперестроечные годы. Действует историческая реконструкция: под Москвой регулярно собираются любители старины, переодетые в костюмы эпохи, и воспроизводят основные события Молодинского сражения. А всё равно издатель в аннотации гнёт всё ту же линию: «Битва при Молодях по своему значению равна Куликовской, Бородинской, Сталинградской. Но была забыта на долгие столетия, вычеркнута до сих пор из нашей истории и учебников. Кто так распорядился и кому это выгодно?».
Ну что ж, как говорится, «маслом кашу не испортишь». Даже если подкованные в истории люди знают о битве при Молодях, лишнюю книгу выпустить невредно. Тем более, что роман Александра Гапоненко это не серийная стряпня, а, как уже сказано, произведение замечательное. Что позволяет сделать такой вывод?
Прежде всего, системность, присутствующая в книге. Центральной фигурой является молодой опричный полководец Хворостинин, в начале 1572 года назначенный Иваном Грозным наместником в Смоленск. Хворостинин едет из Москвы в Смоленск, там арестовывает действующего наместника Шуйского и принимает городское хозяйство; этот процесс сдачи-приёмки дел и имущества заставляет героя вникнуть в различные стороны городской жизни и познакомиться с самыми разными людьми. Финансы, церковь, крестьянское, ремесленное, воинское сословия – всё это проходит перед глазами протагониста, а, следовательно, и читателя. Так Гапоненко ненавязчиво показывает общественную ткань тогдашней Руси.
При этом имелось нечто, что объединяло все тогдашние сословия: это был дух национального подъёма. Да-да, несмотря на многочисленные казни (а, может быть, и благодаря введению опричной системы) русский народ при Иване IV почувствовал себя единым целым – причём, растущим, расширяющимся и усиливающимся. Присоединение Казани и Астрахани в самом начале царствования много тому способствовало, и даже угроза со стороны Крыма, страшная беда сожжённой Москвы неспособны были перебить оптимистический настрой. Царь, так сказать, «держал марку», расходы двора поуменьшил, но всё равно в аскетизм не впал, доказательством чему могут служить всё те же двадцать белоснежных рынд его свиты. Ещё одно доказательство неизбывного оптимизма Ивана Грозного – его бесконечные женитьбы, продолжавшиеся до последних лет жизни царя, несмотря на военные и прочие неудачи.
Эротической темы Александр Гапоненко касается весьма деликатно. Показывает женитьбу Хворостинина на смолянке-ключнице Евфросинии; показывает гарем Девлет-гирея, а также любовь более молодых героя и героини, оканчивающуюся, впрочем, неудачно, трагически…
Вернусь к теме национального подъёма при Иване Грозном. Это то, чего, по мнению Гапоненко, не хватает современной России, и здесь я с ним совершенно согласен. Страна при Иване Грозном росла именно как национальное государство, с опорой на собственные силы и только на них. Трагическая и возвышенная эпоха Ивана IV потом повторилась кровавым фарсом Петра Первого, который во многом копировал жестокость Ивана IV, например, лично пытал врагов; но что же он – Пётр – поднимал в качестве знамени? Нерусские – а зачастую прямо антирусские – западные ценности… И вот такой царь многократно воспет как воплощение якобы лучших черт рода человеческого: «На берегу пустынных волн стоял он, дум великих полн…».
Иван Грозный тоже кое-что заимствовал на Западе: например, тот же «вагенбург» (передвижной артиллерийский редут) был скопирован с чешско-немецкого образца и стал одной из технических новинок, способствовавших победе при Молодях. Очень любил Иван Грозный и некое огнестрельное (скорее психологическое) оружие из тридцати стволов, соединённых вместе и стреляющих залпом от одного запалённого фитиля, – в этом оружии, при желании, можно разглядеть даже прототип «Катюш».
На стороне русских участвовал в бою при Молодях и отряд немецких стрелков-рейтар… Использование европейского военного опыта Гапоненко не скрывает, а почти даже подчёркивает, но подчёркивает он при этом и истинно русский дух правления Ивана IV – то есть отсутствие какого бы то ни было заискивания перед Западом. Наоборот, большинство тогдашних русских чувствовали превосходство перед Западом. И уж, конечно, не было у Ивана IV оглядки на якобы высокие западные моральные стандарты… «А не заругаются ли, не осудят ли за то или за это?». – Конечно, осудят, и сомневаться не приходится! Запад не осуждает только тех, кто действует в западном же стиле и в западных интересах.
* * *
На этом я закончу разговор, собственно, о романе, а о самом Александре Гапоненко добавлю всего несколько строк: он – слишком известная личность, чтобы о нём писать подробно. Автор многих научных монографий и сотен статей (научных и публицистических), руководитель Прибалтийского отделения Изборского клуба, профессор и член руководства многих общественных организаций, он – видный борец за «Русский мир» не только в Латвии, но и во всей Прибалтике, а может быть, и во всей западной части бывшего СССР.
Александр Владимирович Гапоненко не рассуждает о борьбе – он по-настоящему борется. В конце романа указано время и место написания: «Рижская центральная тюрьма, апрель – август 2018 года». И это был не единственный его арест в Латвии; приехать же в Москву на презентацию романа в начале 2019 года ему не позволили власти прибалтийского государства: фактически, он «невыездной».
Что ж, тем больше поводов у нас, русских, приобрести его книгу «Битва при Молодях», которую я прочёл от начала до конца с большим вниманием и с большой для себя пользой.
Санкт-Петербург
