...Это новый человек. Достигший предела эволюции. Человек разогнанный. Homo overclocked, пришедший на смену homo zapiens. Такими когда‑нибудь станете вы все… Знаете, как выглядит будущее человечества? Напряжённо гудящие на полках подземных оранжерей мозги, разогнанные на полную мощность.
В. Пелевин, TRANSHUMANISM INC.
"TRANSHUMANISM INC." — так просто и незатейливо (как лобовой таран) назвал Пелевин свой новый роман. Кстати, к теме трансгуманизма он обращается далеко не в первый раз.
В "Любви к трём цукербринам" (2014) Виктор Олегович рисовал реальность, полностью виртуализированную и находящуюся под контролем глав ведущих цифровых ТНК (божественная троица «цукербринов» была синтезирована им из имён Сергея Брина и Марка Цукерберга). Повесть "Зенитные кодексы Аль-ЭфЭсБи" (2010) содержит интересные рассуждения о возможности ИИ обрести душу.
В романе "Ампир В. Повесть о настоящем сверхчеловеке" (2006) люди и вся вообще цивилизация оказывались лишь коровьим стадом, выведенным вампирическими демонами в качестве подножного корма. В "iPhuck 10" (2017) ИИ фактически контролирует всю сферу искусства и создаёт всю ментальную реальность будущего человечества.
Будущее, описанное в "TRANSHUMANISM INC.", наступает как раз за временем, описанным в "iPhuck 10".
Если в конце ХХI века Евросоюз России — Белоруссии сдерживал на западной границе орды Халифата им. Ангелы Меркель, а новая американская Конфедерация искала равновесие с Восточной сверхдержавой, то спустя век жизнь на планете заиграла новыми красками.
Россия — по‑прежнему центр Европы («услышав слово «Житомир», Иван почувствовал сладкую тоску по Европе и недостижимым высотам духа»), но жизнь на земле принципиально изменилась, когда корпорация "TRANSHUMANISM INC." овладела технологиями «баночного» бессмертия.
Теперь богатые банкиры и политики после физической смерти переселяются в виртуальный рай. Тысячи их плавающих в банках мозгов стоят на полках десяти таеров (этажей) лондонских подземелий: чем ниже — тем круче. А вся жизнь на земле (которую зовут теперь нулевым таером) связана одной на всех мечтой: «попасть в банку», хотя бы на самый верхний, первый таер.
Да, отчасти мир Пелевина напоминает "Матрицу" братьев-сестёр Вачовски, что и понятно: ПВО всегда берёт за основу масскультные образцы, чтобы, выкрутив их до предела абсурда, явить мерцающую за ними истину. Но, конечно, теология и топология пелевинского мира гораздо глубже мира "Матрицы".
Перед нами, в сущности, мир Дантова ада. Он и устроен почти так же, с уходящими конусом в глубину земли кругами (и само пелевинское обращение к Шекспиру намекает как бы на обращение к Данте).
При этом Виктор Олегович, кажется, совсем почти утратил интерес к развлечению почтеннейшей публики. Оставаясь мастером сюжета, он отделывается схематичными линиями, сосредотачиваясь на главном и единственно ему интересном: теологии и топологии Ада. И описывает не столько будущее, сколько его предел. Ещё точнее — описывает Ад, в который обращён мир, полностью отпавший от Бога.
Да, когда‑то это был библейский мир, и его жители помнят ещё нашу, «карбоновую эпоху», в которой догорала американская демократия и пыталась восстановить русскую монархию династия Михалковых– Ашкеназов (клонированная из уса Никиты Сергеевича с добавлением сегментов кода кошерного генома ради признания династии мировым сообществом).
Но теперь, после установления глобальной власти финансистов и корпорации «Трансгуманизм», мир этот почти полностью иллюзорен. Населяющие его люди — скорее животные, подчинённые своим ошейникам-кукухам, а их души, если ещё и живы, надёжно заключены в камеры своих физических оболочек так же, как заключены в банки мозги правителей этого мира:
«Итак, к чему же пришло в конце своей истории человечество? Бессмертные баночные элиты под землёй, смертный обслуживающий персонал на поверхности, ветряки, конная тяга и мозг, чипированный у всех работающих на олигархию животных».
Причём не только тела, но и души этих «работающих на олигархию животных» далеко не приватны (société ouverte!) и открыты для посещений (Transpersonal!) так же, как камеры федеральной тюрьмы всегда открыты для надзирателей и тюремного начальства. И, что самое замечательное, жизнь здесь продолжает течь точно так же, как она течет и сегодня: своего животного положения люди просто не замечают.
А за то, что перед нами действительно география Дантова ада, уходящего перевёрнутой пирамидой вниз, более всего говорит последний круг, где у Данте обитает вмёрзший в лёд шестикрылый и трёхликий Люцифер, а у Пелевина — создатель и владелец корпорации "TRANSHUMANISM INC." Атон Гольденштерн: собственно — Антихрист и Люцифер, наконец, поимевший всю землю, согласно иудейской мессианской эсхатологии.
Кстати, последняя у Пелевина также обретает любимые им гротескные формы. (Вот в свойнной себе манере он пересказывает в форме коана известный анекдот о прижимистых евреях):
«Некий цадик совершил запретные магические действия, поднялся по ступеням сожжённого пути и уподобился Всемогущему и Всеведающему. Возвысившись духом, он умер как отдельная личность и стал ничем, а через это всем — как было зашифровано в «Интернационале» и других эзотерических проекциях каббалы. И вот другой каббалист извещает об этом третьего, их общего учителя. Наш Абрам стал всем! Но третий, вместо того чтобы поздравить ученика с духовным достижением, издает вопль ужаса. Вглядитесь только в это разинутое «О», напоминающее «Крик» Мунка… Почему он кричит? Да потому, что понимает в божественном куда больше первых двух»...
Причем, к концу этого коана иудейская эсхатология изящно обращается в эсхатологию христианскую, которая говорит, что, когда евреи овладеют, наконец, миром, воцарив над ним своего мессию-антихриста (фонд "Гольденштерн Всё", Goldenstern All), они осознают свою ошибку. Правда, согласно Пелевину, слишком поздно:
«Атон Гольденштерн проснулся под бесконечным куполом своего храма, захохотал, расправил все шесть огненных крыл — и взвился в сияющее золото своего личного неба… Он … чувствовал, как склоняются перед его славой баночники всех десяти таеров… Некоторые, видя его восход, трепетали. Другие — из высших таеров — презрительно щурились. Они тайно верили, что стоят выше своего солнца. Но так считают во всех мирах: везде старшие ангелы соблазняются данной им властью и хотят отпасть от своего Господина… Быть всем. В этом и заключался смысл названия «Гольденштерн Всё». Высокий, тайный и прекрасный смысл… Бог возвращался домой, приближаясь к своему тайному трону, окончательному состоянию Всего Сразу…»
Впрочем, это далеко не вся ещё пелевинская теология. На самом деле, за Гольденштерном и его корпорацией стоят сущности, гораздо более могущественные. А сам «бог» этого мира — такой же баночный узник, как и все прочие. Настоящие же хозяева мира выглядят так:
«Существо это было похоже на Франкенштейна, сшитого из ночных кошмаров. На ужас, которого до сих пор страшится в своих рептильных глубинах человеческий мозг. Это был чёрт. Вернее, прообраз того, что средневековые иконописцы изображали в виде забавного чёрного человечка с рогами и перепончатыми крыльями. Но в этом существе не было ничего смешного. Его надменная морда, покрытая блестящим тёмным мехом, напоминала нечто среднее между человеком, кабаном и бульдогом. Чёрный свиной пятак. Маленькие острые глазки. Длинный рог, загибающийся за голову. Чёрт кутался в потёртые перепончатые крылья, словно в плащ, и детали его тела были неразличимы. Но самым невыносимым был не его вид — а изумившая кукуратора волна равнодушной силы, готовой превратить его в чистую боль — и эту боль выпить… По комнате прошла рябь, и перед кукуратором снова возник Розенкранц. — Ну и как вам истина?»...
«Истина» возвращает читателя к роману "Ампир В", представляющему собой законченный конспирологический кодекс реальности: мир, полностью захваченный рептилоидами-вампирами, представителями которых на земле является древняя каста халдеев.
Да, с того времени Виктор Олегович, кажется, совсем утратил веру в человечество (если она у него и была). На всём протяжении романа мы встречаем лишь пару-тройку светлых образов. Вот один из них (в главке про Ивана и Няшу):
«Монашки пели что‑то действительно древнее и светлое, и Иван с удивлением понял, что никогда прежде не слышал песни, из которой взяты были знакомые с детства строчки-слоганы:
— Ты пойми, что в этой мгле
Нет ни близких, ни родных,
Что несчастных на земле
Больше, чем других.
Есть непознанная даль,
Ты поверь и ты поймёшь —
Есть любовь и есть печаль,
Остальное ложь…
Интересно и то, что эти немногие светлые моменты романа имеют более христианскую, нежели буддийскую природу. И даже традиционная пелевинская иллюзорность мира явлена здесь чуть мягче: «коровьи стада», вырабатывающие «баблос» для демонов, — всё же когда‑то были несколько более людьми, чем сегодня, и несколько более реальны.
Однако в новом пелевинском мире все всегда неизменно выбирают Ад.
Наиболее красноречива в этом смысле фигура бро куруратора — вождя сердобол-большевиков (явная аллюзия на нацболов с характерным же флагом: красный с белым кругом, в котором гордо реет чёрный плейбоевский кролик). Нацболы будущего противостоят будущему глобализму, Гольденштерн — их классовый геополитический враг.
Однако мозги бро кукуратора стоят в центральном мозгохранилище под Лондоном (на одной полке с мозгами последнего Махди шейха Ахмада, другого борца с мировым злом), а сам кукуратор мечтает стать всесильным Гольденштерном и действительно становится им.
Одним словом, добро и зло в мире TRANSHUMANISM INC. также относительны, как и в нашем.
Замечательны в этом смысле рассуждения бро кукуратора о Гитлере, который «если разобраться, лоханулся только с тем, что войну проиграл. Потому, что если бы он её выиграл –…добро, свет и еда были бы (просто) с другой стороны прохода».
Трепетные чувства, которые питают к Адольфу все трое наших точнейших «сейсмографа духа», совершенно понятны. Явившись, как главный герой эпохи модерна, Адольф Гитлер неизбежно, по наследству, оказался и важнейшим героем постмодерна (ведь первый есть корм второго).
Сегодня же, когда мировая известность Гитлера уступает только известности Иисуса Христа, а совокупный тираж "Майн Кампф" (речь не только о Европе, но об Азии, Арабском мире, Северной Африке, обоих Америках) — лишь тиражам Библии, может ли смый популярный в мире венский художник не стать центром постмодернистской вселенной? Ответ очевиден: он здесь, в каждой книге, на каждой странице, почти невидимо, молча, но всегда неизменно присутствует.
И раз уж мы заговорили о писателях, нельзя не обратиться к фигуре Германа Азизовича (Герман? Алоизович?) Шарабан-Мухлюева, которым, по всей видимости (автор лишь намекает на это), был в прошлом бро кукуратор. Фигура эта уже вызвала споры среди читателей Пелевина: кого же он в ней запрятал? «Орально-анальная фиксация» стиля Шарабан-Мухлюева (и вытесненность его образа в сознании бро кукуратора) указывает вроде бы на Лимонова, но как бы и на Сорокина тоже, да, пожалуй, и сам Виктор Олегович слегка в нем просвечивает.
Но нам этот образ представляется даже не собирательным, а вообще принципиальным образом писателя «эры позднего карбона». В самом деле, в мире, в котором не осталось никаких духовных иерархий, единственным возможным этико-эстетическим стержнем остаётся только «орально-анальная фиксация». Как же иначе? Так что практически любой писатель-постмодернист, от Дж. Джойса до Умберто Эко и Дэна Брауна (которых Пелевин любит, кстати, пародировать), не говоря уже о сегодняшней тьмутаракани авторов и авторок, можно смело назвать таким вот Г.А. Шарабан-Мухлюевым (перекати-поле, по‑нашему, или ссы-в‑глаза-всё-божья-роса).
Впрочем, сделаем важную оговорку, наши с вами Пелевин-Сорокин не слишком‑то притираются к «новой нормальности», продолжая скорее традиции русской «последней христианской» литературы. Как‑то уже приходилось высказываться на этот счёт, поэтому просто повторим: в сегодняшней культурной тусовке Пелевин и Сорокин выглядят эдаким пушкинским «в душистых сединах» стариком, который и в новом мире всё продолжает шутить по‑старому: то есть «отменно тонко и умно, что нынче несколько смешно», с беспощадной же аристократической ухмылкой. Отчего тусовка чувствует себя рядом с ними не очень уютно. Однако продолжает мириться с последними носителями старой духовности, втайне надеясь, что скоро они как‑нибудь вымрут сами собой.
Важным маркером является то, что Пелевина, с тех пор как он всерьёз принялся за геополитику и идеологию демпартии США, перестали переводить на европейские языки. Последнее слишком понятно: Пелевин позволяет себе такое, о чём любой сегодняшний евроамериканский шарабан-мухлюев побоится думать даже ночью, под одеялом…
Но вернемся к миру "TRANSHUMANISM INC.". Несмотря на то что почти безысходный мир, выход из него всё же есть. Правда, никто его не находит, поскольку выход этот — не к силе и власти, к которым все здесь стремятся, а — к совершенному смирению: выход не вверху, а внизу, «на самом дне»... Есть здесь и бомжи-скоморохи, обитающие «на таком дне бытия, что закону было лень за ними нагибаться».
Но единственный настоящий выход из пойманного демонами мира находит простой русский парень (главка "Митина любовь"), уехавший в деревню и решившийся, в конце концов, вживить себе чип хелпера-холопа: так называют здесь распечатанных на 3D-принтерах биороботов, исключительно с белой «антирасистской» кожей, созданных для выполнения самых грязных работ. И вот, оказывается, что на всей земле только «холопы» — единственные, кто идёт дорогами Света. Поскольку всё человеческое (трансчеловеческое) здесь выбирает дороги Тьмы.
Вот так — зло и почти безысходно выглядит Апокалипсис по Пелевину. Несмотря на весь традиционный набор ироничных отсылок и игр с текущей реальностью, "TRANSHUMANISM INC." — несомненно, самая мрачная его книга. Впрочем, как мы помним по "Ампиру В": Бог вышел из этого мира надолго, но не навсегда…
