Источник: The National Interest (США)
Strategic Balances and Fractures: Russia, China, and Iran in Central Asia
Фото: plavi011 / Shutterstock.com.
Хотя взаимный антагонизм по отношению к Соединенным Штатам в настоящее время объединяет Россию, Китай и Иран в Центральной Азии, их сотрудничество является скорее стратегическим удобством, чем глубоко укоренившимся альянсом.
Автор: Арман Махмудян
По мере того, как рост многополярности проверяет устойчивость либерального международного порядка, государства спешат отделиться экономически от своих политических конкурентов. Это делает Центральную Азию центром геополитической конкуренции, когда глобальные и региональные державы соперничают за влияние.
Центральная Азия является критически важным регионом из-за своих богатых природных ресурсов и географического положения. Богатый нефтью, газом и редкими полезными ископаемыми регион также служит важнейшим транзитным коридором, связывающим Азиатско-Тихоокеанский регион, Ближний Восток и Европу. Эти факты повышают важность Центральной Азии для стратегических расчетов России, Ирана и Китая.
Из-за усиления международной изоляции после вторжения на Украину Москва теперь все больше полагается на Центральную Азию как на центр обхода санкций и экспортный и транспортный маршрут для экспорта энергоносителей. Китай, чьи региональные интересы были сосредоточены на инициативе "Один пояс и один путь" (BRI), теперь также стремится обеспечить себя дешевой энергией и сырьем и застраховаться от потенциального экономического расслоения Европы. Тегеран стремится использовать свои культурные связи для развития стратегических транспортных коридоров в обход своих конкурентов, усиления своего влияния и смягчения экономической изоляции.
Конкурирующие взгляды трех государств на региональный порядок в Центральной Азии приводят к расхождению интересов в сферах безопасности, энергетики и торговли, которые Запад мог бы использовать для углубления своего взаимодействия с регионом.
1) Безопасность
Россия, Китай и Иран разделяют общие интересы в противодействии влиянию США в Центральной Азии. После 11 сентября Соединенные Штаты создали военные базы, такие как Транзитный центр в Манасе в Кыргызстане и К2 в Узбекистане, для поддержки операций в Афганистане. После закрытия этих баз стратегия США сместилась в сторону программ сотрудничества в области безопасности, сосредоточив внимание на обучении и совместных учениях. Соединенные Штаты продолжают действовать в Центральной Азии, чтобы уравновесить влияние России, Китая и Ирана, одновременно продвигая стабильность и независимость государств Центральной Азии, что три державы рассматривают как прямой вызов их региональному господству и стратегическим интересам. Борьба с терроризмом также является общей заботой России, Китая и Ирана в Центральной Азии. Опасения по поводу ИГИЛ и "Аль-Каиды" привели к сотрудничеству в области безопасности и обмену разведданными в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), в которую Иран был принят в качестве полноправного члена в 2023 году.
Несмотря на эти общие интересы, Россия, Китай и Иран преследуют противоречивые цели в Центральной Азии, в частности, в отношении доминирования в сфере безопасности. Россия обладает самым значительным военным присутствием, имея крупные базы в Таджикистане и Кыргызстане, и она возглавляет Организацию Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Чтобы уравновесить доминирование России, не бросая ей прямого вызова, Китай расширил свое участие в обеспечении безопасности через ШОС и создал военный форпост быстрого реагирования в Таджикистане. В то же время Иран стремится компенсировать недостаток своего военного присутствия в регионе за счет безопасности и экономического партнерства.
Еще одной болевой точкой являются их разные подходы к исламистским группировкам. Хотя все три государства выступают против экстремизма, они расходятся во мнениях о том, какие группы следует отнести к таковым. Иран исторически поддерживал исламистские движения в Центральной Азии, такие как Партия исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), Хизб ут-Тахрир и Исламское движение Узбекистана (ИДУ). Россия и Китай, с другой стороны, рассматривают исламские движения как угрозу региональной и внутренней безопасности. Россия рассматривает ИДУ как серьезную угрозу безопасности из-за его связей с чеченскими боевиками. Аналогичным образом Россия рассматривает "Хизб ут-Тахрир" как дестабилизирующую организацию из-за ее радикальной идеологии и предполагаемого желания установить халифат. Китай разделяет аналогичные опасения в отношении ИДУ и Хизб ут-Тахрир как прямой угрозы региональной стабильности и его интересам в Синьцзяне.
Это расхождение усложняет трехстороннее сотрудничество в борьбе с угрозами безопасности, поскольку каждая страна уделяет приоритетное внимание своим стратегическим союзам и идеологическим позициям. В то же время государства Центральной Азии устали от чрезмерной зависимости от России в вопросах пограничной и региональной безопасности, стремясь диверсифицировать своих партнеров по безопасности, чтобы застраховаться от российского господства. Хотя настроения в регионе в настоящее время не благоприятствуют расширению военного сотрудничества с Западом, политикам следует отслеживать эволюцию этих различных региональных доктрин безопасности, чтобы определить более благоприятное время для возобновления взаимодействия в области безопасности с центральноазиатскими республиками.
2) Энергетика
Начало войны на Украине и последующая потеря Россией европейского газового рынка привели к временному сближению энергетических интересов России и Китая в Центральной Азии. Это привело к сужению пространства для маневра у государств Центральной Азии. В то время как страны Центральной Азии стремятся снизить свою зависимость от Китая и России, способность Запада наращивать усилия в краткосрочной перспективе серьезно ограничена отсутствием жизнеспособных альтернативных экспортных маршрутов.
Реверсирование потока газа в газопроводной системе Центральная Азия-Центр (ЦАЦ) в октябре 2023 года ознаменовало первый случай импорта российского газа в бывшие советские Республики и, таким образом, в Китай через Узбекистан. Хотя далеко идущее партнерство, которое Россия предусматривала своим предложением о “Трехстороннем газовом союзе” с Астаной и Ташкентом, не осуществилось, "Газпром" обязался поставлять в Узбекистан 2,8 миллиарда кубометров газа ежегодно.
Этой сделкой Ташкент надеется смягчить хроническую зимнюю нехватку энергии, которая привела к почти полному прекращению экспорта энергоносителей. Казахстан также, по сообщениям, стремился воспользоваться своей новообретенной ролью транспортного коридора для экспорта российских энергоносителей в Китай. Решение Астаны было частично вызвано нежеланием западных энергетических компаний начинать новые проекты и их сообщением об их намерении уйти из региона из-за рисков санкций.
Российский газ стал ключевым источником дешевой энергии для Китая, и в последнее время его экспорт превышает экспорт Туркменистана. Китай усиливает свое положение на рынке этого покупателя, требуя от Москвы более выгодных цен на новый газопровод через Восточную Сибирь. Энергетические отношения Пекина и Москвы остаются скорее оппортунистическими, чем стратегическими. Китай и Россия стремятся воспрепятствовать доступу Центральной Азии к другим экспортным рынкам и ограничить роль Ирана на энергетическом рынке.
Новая роль России как экспортера энергоносителей в Евразии изменила статус-кво в регионе, создав неотложные дилеммы для бывших советских республик. Туркменистан больше всего может потерять в результате поворота России на восток и лихорадочно ищет новые экспортные рынки. Вливание более дешевого российского газа на евразийский энергетический рынок угрожает примерно 80 процентам государственных доходов Туркменистана. Это вызвало новый интерес к завершению проекта газопровода Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия (ТАПИ), рассчитанного на десятилетия, с новыми предложениями по транспортировке туркменского газа в Европу через Пакистан. Однако завершение строительства трубопровода ТАПИ остается крайне неопределенным из-за запланированного прохождения его через Афганистан.
Поскольку строительство трубопровода ТАПИ еще не завершено, на повестке дня снова другой предпочтительный маршрут в Европу - Транскаспийский трубопровод, соединяющий Туркменистан с Европейским Южным газовым коридором через Азербайджан. Проект был возобновлен в мае 2024 года с обещаниями поставок газа в Европу к 2030 году. Хотя Транскаспийский трубопровод остается краеугольным камнем в усилиях Европы по снижению своей зависимости от российского газа, может быть, уже слишком поздно помешать Китаю закрепить свое доминирование на туркменском газовом рынке.
Западные страны должны осторожно использовать фундаментальное расхождение интересов на энергетических рынках Центральной Азии между Россией и Китаем, с одной стороны, и Ираном - с другой. Запад должен сосредоточиться на том, чтобы стать незаменимым партнером для Центральной Азии, предлагая успешные дорожные карты перехода к энергетике и диверсификации экономики. Это взаимодействие должно поддерживаться в долгосрочной перспективе, затрагивая как дипломатические, так и экономические аспекты, и сочетаться с обязательствами по удовлетворению краткосрочных потребностей для эффективной конкуренции с Россией и Китаем.
Однако, чтобы побудить страны Центральной Азии снизить свою непосредственную зависимость от китайского рынка, западные страны могут рассмотреть возможность разрешения государствам Центральной Азии осуществлять транзит газа и нефти через Иран в Индию. Ограниченное экономическое и политическое влияние Ирана в Центральной Азии, наряду с его недавними неудачами на энергетическом рынке, делает его менее значимой региональной угрозой для интересов Запада. Напротив, спрос Индии на энергоносители может конкурировать с китайским импортом. Эта стратегия могла бы создать больше передышки для стран региона и выиграть Европе время для строительства Транскаспийского трубопровода.
3) Торговля
Нынешний коммерческий ландшафт в Центральной Азии обеспечивает все более благоприятную, хотя и чувствительную ко времени перспективу для стратегического взаимодействия Запада. Недавние геополитические конфликты коренным образом не изменили коммерческие интересы Ирана, Китая и России в Центральной Азии. Однако они повысили ее стратегическое значение по двум причинам. Во-первых, государства Центральной Азии, в частности, Казахстан и Кыргызстан, были важнейшим звеном в стратегии России по уклонению от санкций. Во-вторых, Россия, Иран и Китай стремятся извлечь выгоду из недавнего экономического роста в Центральной Азии. Если Китай и Россия больше выиграют от сотрудничества по исключению Ирана с энергетического рынка, то Иран и Китай выиграют от торгового сотрудничества через BRI за счет России.
Из-за озабоченности России войной на Украине торговые позиции Китая в регионе значительно укрепились за счет России, особенно в Кыргызстане и Узбекистане. Более того, китайская инициатива BRI в основном была сосредоточена на расширении “Среднего коридора”, соединяющего китайских производителей с европейскими потребителями через Центральную Азию и Иран в обход России. Работоспособность "Среднего коридора" может обеспечить беспроигрышный сценарий для Европы и Китая, предоставляя альтернативные торговые маршруты, которые могут оградить обе стороны от чрезмерной зависимости от морских цепочек поставок, которые подвержены геополитическим потрясениям и блокадам через Тайваньский пролив и Суэцкий канал соответственно.
Однако последние признаки указывают на временное затишье в коммерческих проектах Китая в регионе, вызвано, скорее всего, неблагоприятными внутренними экономическими условиями. Несмотря на недавнее подписание соглашения о железной дороге Китай-Кыргызстан-Узбекистан, по сообщениям, в 2024 году объем прямых иностранных инвестиций Китая значительно замедлился. Это дает западным странам шанс укрепить свое партнерство с государствами Центральной Азии. Запад должен сосредоточиться на предоставлении инвестиций такого рода, которые могут способствовать региональному росту снизу вверх и сотрудничеству, лежащему в основе форума B5 +1, например, путем налаживания внутренних и региональных связей за пределами узкого пути восток-запад, по которому проходит китайская инициатива BRI.
И снова, этой политике потребуется время, чтобы принести плоды, и западным странам потребуется краткосрочная тактика, чтобы противостоять коммерческому доминированию Китая в регионе. Одним из вариантов могло бы стать разрешение Индии торговать с республиками Центральной Азии через иранский порт Чабахар, для которого она первоначально получила освобождение от санкций в 2018 году. Это сыграло бы на руку желанию Ирана конкурировать с Китаем за счет создания коридора север-юг, подпитываемого разочаровывающими экономическими выгодами от сотрудничества Ирана с Пекином.
Держать руку на пульсе
Основной движущей силой сотрудничества между Россией, Китаем и Ираном в Центральной Азии является их общее восприятие взаимных угроз. Присутствие США в регионе с его историей военных баз и сотрудничества в области безопасности рассматривается как вызов их региональному доминированию. Аналогичным образом, угроза терроризма и экстремизма, особенно со стороны таких групп, как ИГИЛ и Аль-Каида, вынуждает эти страны сотрудничать в борьбе с терроризмом и обмениваться разведданными.
Однако по мере относительного отхода Соединенных Штатов от Центральной Азии и растущей конкуренции за ее ресурсы глубинные конфликты интересов между этими странами становятся все более очевидными. Россия, Китай и Иран стремятся обеспечить свои энергетические потребности и экономические интересы, что приводит к соперничеству, часто маскируемому за фасадом сотрудничества в борьбе с общими угрозами.
Таким образом, хотя взаимный антагонизм по отношению к Соединенным Штатам и желание изменить международный порядок в настоящее время объединяют Россию, Китай и Иран на глобальном уровне в Центральной Азии, их сотрудничество является скорее стратегическим удобством, чем глубоко укоренившимся альянсом. На первый взгляд, конфликтов больше, чем общих черт, что подчеркивает хрупкий характер их сотрудничества в регионе.
Однако, если западные страны не возьмут на себя обязательства по долгосрочному плану стратегического взаимодействия с Центральной Азией, маловероятно, что эта тлеющая напряженность вбьет клин в их фактические отношения. Для этого западным странам следует проводить политику, поощряющую энергетическую и торговую конкуренцию между Россией, Китаем и Ираном, а также с другими региональными игроками, такими как Индия и Турция. Это дало бы Центральноазиатской Республике возможность подстраховаться, превратив региональную динамику в экономический и дипломатический ’рынок продавцов”.
Авторы:
Арман Махмудян - адъюнкт-профессор Колледжа Джуди Геншафт с отличием при Университете Южной Флориды, преподает курсы по России, Ближнему Востоку и международной безопасности. Он также является научным сотрудником Института глобальной и национальной безопасности Министерства обороны США, специализирующимся на России и Ближнем Востоке. Подписывайтесь на него в LinkedIn и X @MahmoudianArman.
Валентина Пеголо является младшим консультантом Plenitude Consulting и имеет степень доктора философии в области международных отношений, магистра философии в области международных отношений и бакалавра искусств в области философии, политики и экономики Оксфордского университета. Ее исследовательские интересы включают иранскую внешнюю политику, политическую идеологию, евразийскую геополитику, глобальную экономическую и технологическую взаимосвязанность, межгосударственное и транснациональное политическое насилие и его связь с финансовыми преступлениями.
