Много лет назад, ещё во время плёночных видео, "Бен-Гур" попался мне на глаза не то в храмовой лавке, не то в каком-то магазине православных товаров.
Помню своё тогдашнее неофитское впечатление от знаменитого, как оказалось, пеплума из послевоенного Голливуда: история невинно пострадавшего от римлян иудея Бен-Гура на фоне истории Христа не показалась мне тогда избыточной или прямолинейной, нет, напротив, простая мысль, что Промысел и есть Христос, только сразу это не понять, была подана в захватывающем воображение сюжете.
В этом смысле Лью Уоллеса, как и любого романиста от религии (не так уж много их мне известно), можно сравнить с Жюль Верном, только тот через интригующие сюжеты завлекал читателей научными достижениями, а не христианской этикой.
Читала позапрошлым летом "Камо грядеши" Нобелевского лауреата Генриха Сенкевича. Ну, с ним всё ясно, католик и есть католик, действие происходит в Риме во время Нероновых гонений на христиан, и среди главных персонажей - апостол Пётр. Роман был написан, когда Польша была в РИ, и быстро переведён на русский язык.
Уоллес написал свой роман на 15 лет раньше, чем Сенкевич свой, в 1880-м вышло первое издание, но на русский перевели его относительно недавно, в 1993-м. Мне как раз это первое издание "Крон-Пресс" и попалось, без указания имени переводчика.
То, что автор был генералом армии северян (янки) во время Гражданской войны в США, а потом губернатором Нью-Мексико, не такой уж поразительный факт, в русской литературе в то время тоже были если не генералы, то офицеры, да и губернаторы попадались.
Взялась читать с большим интересом, начало, первая "книга" из восьми, составляющих роман: встреча в пустыне трёх волхвов и поиски ими Царя, очень увлекательно написана, а в экранизации её совсем не было, там оставлена только линия противостояния Бен-Гура и Мессалы, Иудеи и Рима.
Вообще первые шесть "книг" хороши. У Уоллеса чудесное спасение Бен-Гура от рабства на римских галерах и превращение его в римского патриция гораздо подробней, чем в экранизации, прописано, а особенно поразило меня подробное описание языческой Антиохии с рощей Дафны и Играми, на которых квадрига шейха Ильдерима под управлением Бен-Гура победила Мессалу с его квадригой.
У Сенкевича языческий Рим с чудовищем Нероном противостоит новорожденному христианству, а у Уоллеса - не только Рим как железная (была ли уже тогда сталь?) Империя, но и языческий синкретический Восток, диспозиция у него сложнее, чем у Сенкевича. Или проще, настолько, насколько библейский протестантизм проще католичества, затрудняюсь с определением.
Вижу только, что к концу автор как-то увяз. Посрамление безстыжей дочери египетского мудреца-волхва Балтазара красавицы Айрис, оказавшейся шпионкой Мессалы, и торжество справедливости и добродетели не только в виде спасения и исцеления Христом от проказы матери и сестры Бен-Гура, но и его "огромного состояния", израсходованного на римские катакомбы, притянутыми за уши мне показались.
"С этого грандиозного кладбища началось утверждение христианства, положившее конец империи Кесарей", - последняя строка романа.
Понятно, что критиковать автора может каждый (не каждый сможет убежать), но столько наворотить ради того, чтобы вывести заключение: без "огромного состояния" иудея-римлянина-христианина Бен-Гура не победило бы христианство Империю, - это не просто наивно и антиисторично, а как-то пошло.
У Сенкевича римский патриций Марк Виниций, племянник Петрония, становился христианином под влиянием своей любви к прекрасной Лигии, протопольке. И перерождение язычника под влиянием женщины-христианки в "Камо грядеши" дано в непровисающем сюжете, не знаю, конфессиональная принадлежность автора или талант - тому причина.
В старой экранизации "Бен-Гура" нет ни волхвов, ни Айрис, сюжет значительно и по делу выпрямлен, не говоря уже о том, что Уоллес страницами пересказывает Новый Завет (да и Ветхий тоже). В атеистическом СССР, где днём с огнём не достать было Библию, вот была бы польза от перевода! А сейчас эти вставки нарочитыми кажутся.
В четвёртой книге последняя, 17-я глава называется "Духовное или социальное Царство"? В ней Бен-Гур накануне решающих скачек, наслушавшись волхва Балтазара, ночью на берегу озера в пальмовой роще, в оазисе у шатров шейха Ильдерима, раздумывает над прозвучавшим в заглавии вопросом. Дам для наглядности цитату.
"Бен-Гур не мог ведать того, о чём знаем мы, мысль о том, что власть заключена в Любви, тогда ещё не приходила в голову ни одному человеку, тем более никто не посмел бы утверждать, что для управления Царством Божиим, для осуществления его целей Мир, Порядок и Любовь важнее и могущественнее, чем Сила".
Как реагировать на такие авторские ремарки - ума не приложу. С одной стороны, любой исторический роман - это всегда не про историю в прямом смысле, а про автора, что он там насочинял. С другой, когда история (в литературном смысле) рассказывается, для меня она всегда сага, "синкретическая правда", как определял отношение слушателей к тому, что вещали им скальды, Стеблин-Каменский. И прямой авторский голос воспринимаешь как нечаянно высунутую из-за ширмы кукольного театра руку кукольника, разрушающую волшебную иллюзию.
В общем, старая голливудская экранизация в своём роде была даже лучше источника, хотя чтение романа тоже полезно и подвигло меня, наконец, Иудейскую войну Иосифа Флавия взять в руки.
Но точно зря посмотрела новую американскую экранизацию "Бен-Гура", не кого-нибудь, а Тимура Бекбаметова. Казалось бы, заранее всё понятно, но любопытство пересилило. Тьфу.
Рассуждать о конфессиональном влиянии на сюжет и чем христианский роман будет различаться у католика и протестанта, можно, а чем отличаются "Ночной дозор" от "Бен-Гура" у Бекбаметова - безполезно. Ничем. Рваный монтаж, мешанина из вампиров, загробных тайн и прочей нечисти, так что появление в этом контексте Христа столь же уместно, как у Блаватской с Рерихами. Сто мильёнов зелёных бюджет! Думаю, генерал и губернатор Уоллес удивился бы.
У него, классического протестанта, деньги Бен-Гура нужны были Христу для спасения и утверждения христианства, а не для того, чтобы сделать грандиозные скачки центральным эпизодом в новом киношном цирке, то есть вывернуть наизнанку суть романа.
Новое синкретическое язычество, нью-эйдж, может, и не противнее язычества старого, во всяком случае такого, каким Уоллес его описал, но коварно использует коррозию исторического христианства в своих целях.
И что тут сказать, кроме как в энный раз напомнить себе: Блюдите ся, ибо опасно ходите.
