Главная особенность русской души в том, что она для нас – мера всего. Для иных народов мера – человек, благосостояние, успех, талант. Иные народы думают о душе, либо молясь, либо занимаясь творчеством, либо вспоминая предков. Мы же думаем о ней всегда.
Тело, дом, семья, школа, Отечество – всё у нас созидается, сохраняется ради того, чтобы сберечь душу. Душа – наша цитадель: то, что мы всегда обороняем до последнего. Душа – ядро нашей жизни.
Русский язык – тому подтверждение. Откройте любой толковый словарь, и вы найдёте там десятки слов, в составе которых будет «душа»: душеспасительный, душеполезный, добродушный, душещипательный, душераздирающий, душегуб, душеприказчик… Изъясниться мы можем только через душу.
Без души для нас нет человека. Потому в русской культуре невозможен Фауст, который продаёт душу ради молодости и познания. Русский человек осознаёт, что после Фауста придёт венецианский купец Шейлок, который продаст уже свой желудок.
В нашей древнерусской литературе есть «Повесть о Савве Грудцыне». В ней главный герой тоже пытается заключить сделку с дьяволом, тоже продаёт душу. Герой овладевает возлюбленной, становится сильным, храбрым воином, обретает мирскую славу, но в какой-то момент понимает, что гибнет. Во сне ему является Богородица, и уже наяву он слёзно просит у неё прощения, а потом уходит в монастырь. В финале повести с неба опускается договор о продаже души, в котором все слова стёрты.
Нам в последние годы упрямо старались навязать подобный бездушный договор. Говорили: «бери от жизни», «иди по головам», «расталкивай локтями», «думай только о себе». В какой-то момент казалось, что пресловутая пирамида потребностей Маслоу уже свелась к самому основанию: к примитивным физиологическим потребностям.
Но наступила лихая година, и все увидели, что русский человек по-прежнему душевный, чуткий, отзывчивый, жертвенный, самоотверженный. И если каждый из нас и думает о себе, то только так, как заповедовал преподобный Серафим Саровский: «Стяжи мир в себе, и тысячи вокруг тебя спасутся».
