Мне не хочется критиковать или оправдывать Горбачёва. Думаю, единственно полезное, что можно сделать, это извлечь опыт и поучение из его эпохи и судьбы.
Таких поучений я вижу несколько.
Первое. Частная собственность: благо и зло. Одновременно.
Об этом не любят писать, а оно – было. В рамках прежней, советской, системы именно при Горбачёве в конце 80-х годов была дозволена частная хозяйственная инициатива. Поскольку враз перейти от стопроцентно государственной экономики к допущению, выражаясь по-советски, частной собственности на средства производства было идеологически трудно, эти частные предприятия назвали кооперативами. Вроде как это объединения трудящихся, «свободный труд свободно собравшихся людей».
Советское руководство к тому времени осознало, что стопроцентно государственная экономика не эффективна. И попыталось поставить на службу развития мощную силу частной инициативы, предприимчивости и – назовём вещи своими именами – стремления к личному обогащению. Всё перечисленное – в самом деле огромная сила, и в советской системе она не была задействована, в результате происходило недополучение общественного продукта, который она могла бы создать. Мало этого: тратился огромный ресурс на подавление этой частной инициативы.
Вот при Горбачёве и была произведена попытка эту силу освободить и поставить на службу развития. Будь это сделано по-умному – товарищ Горбачёв вошёл бы в историю не только как «лучший немец», но и в своём Отечестве снискал бы добрую память, а не злобное шипение. Но… по-умному сделано не было.
Как я понимаю, в партийных кругах о необходимости частной инициативы размышляли и прежде. Одноклассник моих родителей, сделавший большую партийную карьеру в одном из обкомов КПСС, не раз говаривал у себя на кухне: «Ну разрешили бы заводить частные кафешки, химчистки там всякие – в миг бы всё наладилось, и сняли бы эту обузу с государства». Думаю, не один он так думал. Сколько лет билась советская власть за то, чтобы наладить общепит и бытовое обслуживание! Сколько постановлений было принято, сколько фельетонов написано – а воз так и не сдвинулся с места. Потому что только шустрый частник в погоне за прибылью способен открыть хорошую харчевню или парикмахерскую. Частная инициатива незаменима в торговле, в общепите, в оказании услуг населению. Государство этого сделать не может. В конце 80-х этот процесс пошёл, как выражался сам Генсек.
Но дальше случилось неизбежное. Частник потёк туда, где больше прибыль. А прибыль в ту пору была в покупке сырья, также изделий низкого передела по внутренним, советским, ценам и продажи их за границу по ценам мировым, которые были многократно более высокими. На эти деньги закупали компьютеры и продавали на внутреннем рынке.
К такому положению привела наша открытость загранице: ценное сырьё высвистывало за кордон, а страна наводнялась дешёвым ширпотребом, не давая развиться своим производителям. Что надо было делать? Надо было не уничтожать монополию внешней торговли, которую Ленин ввёл, как только пришёл к власти. Нельзя было вот так взять и экономически открыться. Об этом писал Фридрих Лист ещё в 1817 г., обозревая немалый опыт, накопленный разными государствами к тому времени.
Но наши начальники во главе с Горбачёвым словно слыхом не слыхали о существовании экономической политики и напоминали возницу, который просто бросил вожжи, положившись на то, что лошади сами куда-нибудь да приедут.
На самом деле, государство обязано проводить очень активную экономическую политику. Её цель – сделать так, чтобы мириады участников хозяйственной работы действовали на пользу целого – народнохозяйственного комплекса. В случае наличия частных экономических операторов проводить такую политику, пожалуй, даже труднее, чем руководить тотально государственной экономикой. Но научиться такому руководству - можно. Было бы желание учиться и осознание необходимости учиться. При Горбачёве этого не было. Что было? Крайне несолидная, на грани комизма, дерготня: от борьбы с «нетрудовыми доходами» - помидорными теплицами и автомобильными «бомбилами» - до ликвидации монополии внешней торговли. О некоторых инициативах, вроде избрания в 1987 г. руководителей предприятий непосредственно трудящимися, просто стыдно вспоминать. А ведь было…
Сейчас наша страна стоит перед железной необходимостью проведения новой индустриализации. Если государство надеется провести её силами частного капитала (или, во всяком случае, при его деятельном участии), важно не повторять ошибок горабчёвской эпохи – не устраняться из экономики. Экономическая политика государства должна быть активной.
В её основании должна лежать простая мысль: частник будет делать только то, что ему непосредственно выгодно, что приносит прибыль. А прибыль приносит далеко не вся деятельность, необходимая в народном хозяйстве. Вкладываться в то, что окупится «не в этой жизни» частник не будет.
Поэтому государство, как мне представляется, должно взять на себя все инфраструктурные проекты, базовые отрасли промышленности, вроде металлургии и большой химии, энергетики, добывающих отраслей, дорожной сети, а также научных исследований. По-другому не получится. Эти отрасли, будучи государственными, могут себе позволить роскошь быть бесприбыльными или даже планово-убыточными. Зато они могли бы поставлять товары и услуги частникам по низкой цене, что сделает работу частников прибыльной.
Нечто подобное писал нобелевский лауреат по экономике Джеффри Сакс в книге "Конец бедности", о которой я много-много лет назад писала в "ЛГ".
Пример? Пожалуйста, из личного опыта. В нашем хозяйстве в Ростовской области была система полива, построенная ещё при советской власти. Сейчас она разобрана и сдана на металлолом. Почему? При нынешней цене на электричество это невыгодно. Будь электричество дешевле – возможно, мы стали бы выращивать, например, овощи, а в нынешних условиях – нет. Если – вообразим! – государству надо побудить меня выращивать овощи, нужно дать мне дешёвое электричество. Иначе я буду делать то, что выгодно – выращивать пшеницу, не требующую полива. Что и происходит в реальности.
Уверена: необходима монополия внешней торговли, чтобы ценное сырьё не уезжало за границу, не удовлетворив до этого потребностей отечественного рынка по приемлемым для него ценам. Например, сегодня минеральные удобрения экспортируются, а внутри страны их не хватает. Мой сын рассказывал, как удобрения приходится «доставать», пользуясь дружескими связями, словно дефицитный товар в советское время.
Если кому-то кажется, что это несправедливо: бесприбыльные или даже убыточные отрасли – государству (т.е. всему обществу), а прибыльные – частнику, то есть другой вариант: всем занимается государство. Так было в СССР. Но тогда не удастся задействовать силу частной инициативы и заинтересованности. А это громадная сила. Термоядерная. Бронебойная. Но как всякая сила – она и благотворна, и потенциально опасна. Надо уметь ею руководить. Неумение приводит к краху и развалу, что и доказал опыт тов. Горбачёва.
Второе поучение эпохи Горбачёва, вытекающие из первого, можно сформулировать так:
Сёрьёзные реформы и болтовня – две вещи несовместные. Как гений и злодейство.
Когда едешь по гладкой знакомой дороге в погожий день, руль можно придерживать слегка, слушать новости, оживлённо болтая с попутчиками. Но стоит съехать на незнакомую и неосвещённую трассу, полную колдобин и ведущую невесть куда, да тут ещё и дождь со снегом начинается – тут не до разговоров. Тут нужно держать руль крепко и полностью сосредоточиться на дороге. Иначе легко окажешься в кювете. Именно это и случилось со всем народом в нашу болтливую «перестройку».
Нельзя совместить трудную созидательную работу, движение в неизведанном направлении и неконтролируемую безответственную болтовню. Да, «перестройка» была звёздным часом гуманитарной интеллигенции, всех этих «писателей газет», обитателей кафедр и лабораторий. При этом в многоголосом хоре болтунов меньше всего слышалось голосов подлинных людей дела: руководителей предприятий, научно-производственных объединений, сельхозпредприятий. Они были объявлены бюрократами и исчадием тоталитаризма, чего их слушать?
На самом деле, успешное реформирование возможно только при очень высокой дисциплине всех участников. Вообще, чем труднее дело предстоит – тем больше требуется порядка, дисциплины и тем меньше допустима болтовня. Реформы в Китае, Корее, Сингапуре проходили в условиях жёсткой диктатуры. В нашей стране рывки достигались, хоть при Сталине, хоть при Петре I, тоже в условиях далёких от безответственной болтовни. Сегодня мы восхищаемся Китаем и его успехами и не хотим помнить, что они достигнуты на фоне жёсткого авторитаризма. Начало быстрого восхождения Китая было отмечено известными событиями на площади Тяньаньмэнь. Китаист Ю.Тавровский рассказывает, что он был в то время в Пекине в группе, сопровождавшей Горбачёва. Генсек пытался учить китайских товарищей демократии и гласности, но китайцы не поддались.
Третье поучение эпохи Горбачёва – это Запад – нам не друг.
Наше политическое руководство в эпоху Горбачёва впало в комическое заблуждение. Им казалось, что для того, чтобы их приняли и полюбили на Западе, чтоб сочли своими навеки, равными и почти родными себе – достаточно поговорить против советской власти, отменить коммунизм, шестую статью Конституции, распустить КПСС и ввести гласность. И мы сольёмся с Западом в вечной любви.
Зачем это нужно Западу? Зачем нужно нам? Об этом никто не спрашивал. Сознание нашего образованного класса всегда было проникнуто фантасмагорическим, гомерическим, трагикомическим низкопоклонством перед Западом. Бывать на Западе, быть принятым на Западе, быть похожим на тамошнюю публику, а паче того – жить на Западе – вот мечта, цель, идеал почти всей так называемой интеллигенции в позднесоветскую эпоху.
Помню из опыта недолгой моей работы в Минвнешторге: «Х. поехал в длительную командировку в Италию (Францию, Англию)» - «А сколько он ждал?». Находясь в этой стране можно лишь ждать, ждать истиной жизни, которая начнётся только там, на Западе.
Такова была атмосфера, этим дышали. Если при Брежневе так прямо и открыто выражать восторг перед Западом было как-то неловко (вдруг взгреют по партийной линии?), то с воцарением Горбачёва пылкие чувства уж не надо было больше таить. Историю нашего низкопоклонства надо бы написать отдельно. Здесь можно только констатировать: обожание Запада при Горбачёве достигло апогея. Обожали все, и Горбачёв, и его окружение вполне впитали эту атмосферу. За крики полоумных западных обывателей «Горби! Горби!», за благосклонный взгляд Маргарет Тэтчер, за то, чтоб по плечу похлопал сам Рейган – да за это ничего не жалко! Забирайте!
Неужто требовать от них, обитателей Запада, таких великих и прекрасных, каких-то там пошлых формальных гарантий, что НАТО не будет расширяться на Восток, требовать денег за согласие на аншлюс ГДР и тому подобные мелочи! Ведь Они, великие Они, признали, обратили внимание, одобрили. Это ли не счастье, это ли не восторг!
Тут ещё вот что сыграло важную роль. Горби – первый не воевавший руководитель СССР. Те, что воевали против Запада, и победили его, те, во-первых, навсегда сохранили настороженное к нему отношение, а во-вторых, воевавшим всё-таки жалко было отдать то, за что заплачено кровью. Горбачёв не воевал по малолетству и всех этих чувств, свойственным старшим товарищам, не испытывал.
Гегель в "Феноменологии духа" рассказывает притчу о господине и слуге. Господин – это тот, кто способен смотреть в глаза смерти, кто рисковал своей жизнью. Горбачёв в глаза смерти не смотрел. И стал – по Гегелю – слугой. Запада.
Одно время были у нас в ходу сложные конспирологические схемы, как Горбачёва завербовали западные спецслужбы чуть не в общаге МГУ. Я не верю этим слухам. Горбачёв, глубокий провинциал, в сознании своём оставшийся навеки ставропольским комбайнёром, был потрясён тем, что его принимают западные небожители. И ему для этих небожителей ничего не жалко. Что там какой-то пустяковый Советский Союз в сравнении с улыбкой обворожительной Маргарет Тэтчер!
«Самые даже лоретки удивляются благоговейному трепету, с которым наши молодые степняки входят в их позорную гостиную... боже мой! думают они, ведь это где я? У самой Аnnah deslions!!» - писал Тургенев, хорошо знающий предмет, в повести "Дым".
Это же Запад, понимаете, Запад! Там плохому не научат, дурного не посоветуют! Вот и надо сделать, как они велят. И сделал. До сих пор расхлёбываем.
Отсюда вытекает четвёртое поучение эпохи Горбачёва.
Глубоко неполиткорректное.
Я не думаю, что Горбачёв был холодным и предусмотрительным предателем. Да и где его тридцать серебряников?
Он был, скорее всего, лично недурной человек: любил жену и хотел как лучше. Не его вина, что по кругозору, по способу восприятия реальности он был и навсегда остался колхозником. Комбайнёром.
Но вместо того, чтобы воздать комбайнёру комбайнёрово, прихотливая фортуна вознесла его на первое место у руля великой страны.
Говорят, что, когда выбирали Генсека, он был лучший из претендентов. Это свидетельствует о глубоком вырождении советской элиты. И обусловлено это вырождение её, элиты, глубочайшим демократизмом. От колхозника до Генсека… Согласно общераспространённым верованиям, это неоспоримо прекрасно и свидетельствует о возможности простого человека добиться всего, чего он только пожелает, о том, что перед талантливым и энергичным простолюдином открыты все пути.
Но если посмотреть с другого ракурса, то картина откроется гораздо менее оптимистичная: государством правил человек с кругозором и сознанием колхозника. За ним не стояло никакой традиции, в первую очередь - традиции правления. Да, он отучился в главном вузе страны и даже получил второе, сельскохозяйственное, образование. Это достохвально, но само по себе ничего не значит. Государственному деятелю высшего ранга нужны какие-то иные знания, чем те, что сообщаются на лекциях и семинарах, а потом торопливо запихиваются в черепную коробку накануне экзаменов. Даже, скорее всего, не знания нужны, а стиль мышления.
В любом деле, а особенно в делах правления есть масса не сформулированных, даже не проявленных знаний. Геополитика, история – это не науки, вроде химии или автомеханики. Это коллективный опыт человечества и его правителей. Не случайно наследников престола готовили с детства. Не просто учили в смысле знаний, а они находились в определённой атмосфере и впитывали её. Английские аристократические школы XIX века не давали особо глубоких знаний, но они воспитывали людей, призванных господствовать и управлять. Британия тогда владела большой частью мира.
Колхозник Горбачёв не понимал, что происходит, не понимал и не мог понять, что такое Запад, к чему могут привести его реформы. Эти вопросы находились вне круга его понятий, выходили за пределы его кругозора.
Ощущение своего предела - необычайно полезное (и редкое!) свойство. Руководительница нашего хозяйства на протяжении жизни возглавляла несколько успешных сельхозпредприятий. Ей не раз предлагали пойти на повышение: в областную администрацию, в Минсельхоз. Она неизменно отказывалась: «Это не мой уровень, мой – это хозяйство». И всегда со смехом добавляла: «Я колхозница».
А вот колхозник Горбачёв рулил шесть лет великой державой. После чего она перестала быть великой.
