На Валааме. Начало 1990-х гг.
Отошли в прошлое сороковины по игумену Андронику.
Ушел человек не просто образованный, а по-настоящему – по-старинному – просвещенный (почти забытое ныне качество). Потеря невосполнимая!
Его научная, издательская, культурологическая деятельность дана нам и в наследство, и в поучение. Здесь слово «деятельность» наполнено подлинным смыслом самобытного строгого подвижничества, знающего границы своих возможностей и подчиненного кругу своих интересов. Он, кажется, всегда следовал совету своего прадеда Александра Ивановича Флоренского:
«Всякий общеизвестный деятель, и даже всякий деятель даже в науке, должен быть односторонен, в крайней степени фанатик, чтобы быть силой. Человек, слишком широко смотрящий на жизнь, может быть и очень мудр, но бессилен как деятель».
Его лекции, как, впрочем, и проповеди, раскрывали в нем фундаментального и страстного ученого по призванию
Игумен Андроник нес послушание секретаря Синодальной богослужебной комиссии, с 1989 года являлся доцентом Московской духовной академии и семинарии, где преподавал Нравственное и Пастырское богословие, Священное Писание Нового Завета, Патрологию. Его лекции, как, впрочем, и проповеди, раскрывали в нем фундаментального и страстного ученого по призванию, поэтому все, им написанное и сказанное, несло печать энергичной одаренности, умевшей простым языком выразить глубокую, духовно полезную мысль. Это подкупало любую аудиторию.
* * *
В 1990-м году Патриарх Алексий назначил 38-летнего игумена наместником только что возвращенного Церкви Валаамского Спасо-Преображенского монастыря. И тот не подвел: сразу закипела работа по восстановлению трех скитов, двух храмов и келлии игумена Дамаскина (Кононова), длительному (в 1832–1881 гг.) настоятельству которого великая обитель обязана своим расцветом.
Однако главное достижение отца Андроника – не в реставрации внешнего благолепия Валаамской святыни, а в созидании ее внутреннего – духовного – содержания. Соборы братии, неукоснительное исполнение послушаний, возрожденный строгий Устав, ежедневные богослужения, обязательные для всех иеромонахов проповеди – все это ввел в монашеский обиход наместник. Ему удалось позаимствовать у Военно-морского флота России несколько кораблей для своей «монастырской флотилии». Он организовал Паломническую службу и основал Издательский отдел, где сказался его 14-летний опыт работы в Издательском отделе Московской Патриархии под руководством митрополита Питирима (Нечаева). Столь великолепная редакторская школа, помноженная на личную целеустремленную любовь к церковной книжности, практически все решила в жизни игумена. Он даже смог за один день подготовить и провести на Валааме незабываемую по задушевности встречу Б. Н. Ельцина и Патриарха Алексия II.
Игумену Андронику потребовалось лишь два с половиной года, чтобы поднять Валаамский монастырь на подобающую Северному Афону высоту.
«Промыслом Божиим устроилось так, что этот человек сыграл определяющую роль в моей жизни, – вспоминал начальник Валаамского подворья в Москве игумен Петр (Романов), постриженный в монашество отцом Андроником. – Все свои дарования и энергию души он направил на создание духовного и культурного климата возрождающейся обители. Особенно следует отметить огромный вклад игумена Андроника в восстановление музыкально-певческой культуры Валаама. Будучи сыном церковного композитора, много писавшего для хора Троице-Сергиевой лавры, он очень внимательно относился к выбору богослужебных песнопений, ориентируясь на древние распевы как в оригинальном звучании, так и в обработке. В период его игуменства на основании возрождения древнего валаамского распева стал формироваться современный валаамский обиход, который теперь является настоящим сокровищем Северного Афона.
Все, с чем отец Андроник сталкивался в жизни, он осмысливал с христианской точки зрения
Все, с чем отец Андроник сталкивался в жизни, он осмысливал с христианской точки зрения. Талантливый и хорошо образованный человек, он легко находил общий язык с людьми из разных сфер культуры и искусства. Мне он как-то в свое время сказал, что признак духовного движения в человеке – либо культура, либо святость.
Выросший в православной семье и с детства впитавший традиционную церковную культуру, игумен Андроник и монастырь обустраивал как единую семью. Так, например, он говорил, что ему бы хотелось, чтобы пища в трапезной для братии была домашней, а не такой, как в столовке».
* * *
Мирская судьба Александра Сергеевича Трубачёва непринужденно переступила через комсомольскую юность, преодолела хулиганистый норов заядлого спартаковского болельщика, шагнула навстречу серьезному образованию в Историко-архивном институте и к 30 годам свершила главное: вернула в лоно духовного звания, предначертанного ему недюжинными предками – священномучеником Зосимой Трубачевым и священником Павлом Флоренским. К тридцатому году жизни он принял монашеский постриг.
Поначалу отец Андроник взялся за изучение житий преподобных Зосимы и Савватия Соловецких. Но, прислушавшись к родственному совету, целиком переключился на изучение и издание работ Павла Александровича Флоренского. Его комментарии к творениям великого мыслителя и энциклопедиста ХХ века сами по себе являются беспрецедентным научным трудом. Поэтому досужие разговоры о «внуке, всем обязанном собственному деду», разбиваются о глубину исследовательской работы ученого монаха. Да и какое это счастье – иметь волю и склонность к реализации своей «обязанности» – продолжить дело предков.
Досужие разговоры о «внуке, всем обязанном собственному деду», разбиваются о глубину исследовательской работы ученого монаха
Собственно, постижению творческого наследия Флоренского и отдался целиком отец Андроник, о чем свидетельствуют его кандидатская диссертация, защищенная на кафедре основного богословия Московской духовной академии, учрежденные и возглавляемые им Музеи священника Флоренского в Сергиевом Посаде и Москве, Центр изучения, охраны и реставрации наследия Павла Александровича. Принял он участие и в создании «Историко-культурного музея села Завражье», находящегося в Костромской губернии. Это чудесное волжское место, которое с XV столетия здравствует под небесным покровительством святого старца Макария Унженского, родина не только великого режиссера Андрея Тарковского, но и предков Флоренского.
Андроник в Кабинете П.А.Флоренского. Музей в Москве
* * *
Именно сейчас, когда снят траур по отцу Андронику, я испытываю пронзительное желание вспомнить общение с ним – насыщенно-краткое, откровенно-конструктивное, какое только и возможно с монашествующим.
Все началось в 1994-м году, когда Иван Голицын доверил мне рукопись своей бабушки, художницы Н. Я. Симонович-Ефимовой, – об отце Павле, с которым она и ее муж – скульптор И. С. Ефимов – дружили много лет. Своеобразный дневник Нины Яковлевны, дословно передающий беседы с Флоренским и размышления о его неповторимой личности, буквально пленил меня и дал богатый материал для трех публикаций в «Музыкальной жизни», «Литературной» и «Общей» газетах. Следом я написала еще статью о сестре религиозного философа – художнице Раисе Александровне Флоренской.
Вот таким образом я познакомилась с внуками отца Павла – искусствоведом Марией Сергеевной Трубачёвой и ее братом – игуменом Андроником. Несколько раз была в их родовом «гнезде» в Сергиевом Посаде еще до того, как дом Флоренского получил статус музея.
Помню простую старинную – обжитую – гостиную, стол под абажуром, тихую беседу. Из соседней комнаты раздается голос уже редко встающей с постели дочери Флоренского Ольги Павловны.
– Саша, – зовет она сына. Конечно, для нее он – Саша, а не Андроник. В 1918-м году к ней, полугодовалой, в своем дневнике обратилась мама Анна Михайловна, рожденная Гиацинтова: «Ничего особенного я от тебя не требую – будь тиха, кротка, нежна и послушна». Кажется, Мария и Александр нравом да лицом пошли в бабушку и маму. Их облик совершенно не озабочен собой, а потому безыскусно хорош.
* * *
Ранней осенью 1997 года мы обсуждали программу задуманного нами концерта, посвященного памяти Флоренского и Всех новомучеников и исповедников Российских. Открывать ее должен был хор Троице-Сергиевой лавры и Московских духовных школ под руководством великого регента архимандрита Матфея (Мормыля). Но тот постоянно ссылался на плохое самочувствие и держался уклончиво. Не подействовало на него даже благословение Патриарха и личная просьба протопресвитера Матфея Стаднюка. Со мной отец регент вел бесконечные телефонные разговоры, как говорится, «за жизнь», благо, что у него в келлии стоял отдельный аппарат. Но с положительным ответом медлил.
Вот тогда-то за дело принялся отец Андроник. Встретились мы в одном из академических залов. Разговор вышел на славу, достойный пера всех наших классиков. Игумен излагал суть программы, составить которую помогла доктор искусствоведения Марина Павловна Рахманова. Архимандрит твердил о своем никудышном здоровье. Первый не поддавался жалобам второго, будто не слышал его стонов, и продолжал толковать о порядке песнопений. Длилось это культурологическое «тяни-толкай» около часа. В конце концов отец Матфей втянулся в обсуждение, увлекся, загорелся и дал твердое согласие на участие в концерте. Да, игумен умел настоять на своем и добиться успеха в самом, казалось бы, безнадежном деле.
Игумен умел настоять на своем и добиться успеха в самом безнадежном деле
Отец Андроник повел меня в трапезную академии, чтобы отметить победу. Монастырский хлеб, скитский мед, особый травяной чай были поистине великолепными. Ну, а беседа с игуменом, его постоянные и непередаваемые реплики в адрес сидящих поблизости студентов и вовсе незабываемы. То была совершенная «партитура» смыслов, образов и интонаций.
8 декабря 1997 года, в день трагической кончины Павла Александровича Флоренского, в столице открылся его Музей-квартира на улице Бурденко, а вечером в Концертном зале им. П. И. Чайковского состоялось грандиозное музыкальное действо, на котором присутствовал Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Лишние билеты спрашивали уже на платформе станции метро «Маяковская». Около здания филармонии была ужасная толкотня. Нам никак не удавалось провести Его Святейшество через столпотворение у служебного входа. Отцу Андронику пришлось буквально выбить вторую дверь.
Буклет CD-диска с записью концерта памяти П. А. Флоренского
Концерт удался на славу. Хор был в ударе. Вдохновенно регентовал архимандрит Матфей. Блистательно солировал протодиакон Николай Платонов. Они представили 12 песнопений Русской Православной Церкви из служб об усопших А. Д. Кастальского, Г. Ф. Львовского и диакона Сергия Трубачёва. Кондак «Днесь новомученикам российским» (греческого распева) исполнили дважды. Получился подлинный «Русский реквием», который словно корреспондировал шедевру христианской культуры – «Реквиему» Моцарта, любимому произведению Флоренского, данному во втором отделении Камерным оркестром Российского Национального оркестра и Московским Государственным академическим камерным хором, под общим управлением народного артиста СССР Владимира Минина.
Между этими произведениями ведущие солисты Большого театра России и Московского театра «Новая опера» исполнили «Фантазию и фугу для органа, до минор» И. С. Баха, «Псалом № 140. ‟Господь, к Тебе взываю”» для сопрано, арфы и органа С. М. Ляпунова, а также премьеру вокального цикла М. М. Ипполитова-Иванова «Семь псалмов царя Давида» для меццо-сопрано и арфы.
Концерт явился незабываемым событием в культурной жизни Москвы
Все номера как нельзя более соответствовали замыслу мемориальной программы. Артисты, очевидно, осознавали исключительность повода, собравшего их в тот вечер, и подняли свое выступление на высочайший уровень. Потому концерт явился незабываемым событием в культурной жизни Москвы.
* * *
Патриарх Алексий II с особым вниманием отнесся к торжеству в память отца Павла Флоренского. Через 10 лет, в 2007-м году, Первосвятитель отметил в специальном обращении:
«Необычайна разносторонность талантов и творческих интересов этого российского энциклопедиста ХХ века. Начав свой творческий путь с выдающихся богословских сочинений, он затем обратился к познанию путей Божественного Промысла в материальном мире и в истории человеческой культуры. Многочисленные публикации и исследования церковных и светских ученых всего мира свидетельствуют о том, что жизнь, личность и творчество о. Павла имеют общекультурное и общецерковное значение.
Творчество священника Павла Флоренского опровергает известное представление о мнимой несовместимости духа научного исследования, с одной стороны, и христианского миропонимания – с другой. Ложное противопоставление разума и веры, получившее наибольшее развитие в эпоху Просвещения, нанесло немалый ущерб как научному сообществу, так и Церкви, а в итоге – всему человечеству. Убежден, что в XXI столетии диалог веры и науки не только будет успешно развиваться, но и ляжет в основу обновленного, целостного мировоззрения. И вклад нашего выдающегося соотечественника, верного сына Церкви священника Павла Флоренского, в формирование такого мировоззрения не может быть забыт…
Да послужит жизненный подвиг священника Павла Флоренского поучительным примером верного служения Церкви и Отечеству, залогом возможности и необходимости добрых отношений между наукой церковной и светской, залогом согласия веры и разума!»
Раскрытие сути творческого подвига отца Павла стало делом жизни игумена Андроника. В 2022-м году первому исполнится 140, а второму – 70 лет. Если бы не каток истории, они могли бы встретиться во времени, ведь в 1952-м году, когда родился Саша Трубачёв, его деду исполнилось бы всего 70 лет. Но оба не дожили до этого возраста…
Круг жизни отца Андроника свершился безукоризненно. В 1908-м году отец Павел был удостоен Макариевской премии за труд «Столп и утверждение истины». Ровно через столетие его внук тоже получил премию памяти митрополита Макария – за шеститомную монографию «Путь к Богу. Личность, жизнь и творчество священника Павла Флоренского». Он закончил издание этой беспрецедентной по замыслу и воплощению работы, опубликовал отдельной книгой свое исследование «Русская духовность в жизни преподобного Сергия и его учеников» и – упокоился.
На вручении Макариевской премии. 30 октября 2019 года
После смерти отца Андроника его двоюродный брат Павел Васильевич Флоренский горестно воскликнул:
«Кто придет на его место, равный по церковности и способностям, по воле и по порядочности, я пока не знаю».
Вечная память!
