В эфире одного из интернет-каналов Андрей Ваджра и Ростислав Ищенко провели беседу о русской национальной идее. Ведущая выпуска, очевидно, надеялась, что политологи раз и навсегда поставят точку в теме, которую, как она выразилась «мусолят на наших телевизионных экранах».
Впрочем, участники программы сразу же расставили точки над «i», заявив, что русской идеи не существует. Но если Ростислав считает это положительным фактом (определяя «визжащих» о национальной идее «необразованными обормотами»), то Андрей предлагает некое видение того, что, по его мнению, могло бы придать направленность развитию страны.
Между «обормотами» и «сепульками»
Как поясняет Ищенко, национальная идея порождает государственную идеологию. Последняя становится препятствием в свободном социально-экономическом развитии государства, что непременно ведёт его к гибели. В пример приводится, правда, только СССР (расточавший свой экономический потенциал на помощь идейно близким режимам) и… США (поставившие либеральную идею превыше интересов государства). Америке, правда только предрекается участь Союза.
Далее Ростислав совершенно справедливо замечает: «Сам факт существования государства и народа свидетельствует о том, что этих людей что-то объединяет». «Но как только мы начнём конкретизировать это “что-то”, с нами произойдёт то же самое, что произошло с большевиками, – продолжает мысль эксперт. – Те, убив царя, дворян, буржуа и т.д., стали убивать друг друга. Ибо, как бы вы не ограничивали рамки идеи, у вас всё равно будут разные взгляды на нюансы. Взгляды Бухарина отличались от взглядов Сталина только в одном – каким образом строить коммунизм. Но это не сильно Николаю Ивановичу помогло… Любое общество, загоняемое в жесткие идеологические рамки, не жизнеспособно. Потому что идея начинает доминировать над целесообразностью. А что такое национальная идея, как не жёсткая идеология? Если вы какую-то идею провозгласили национальной, то, получается, тот, кто её не разделяет, становится “врагом народа”. А если враг не сдаётся, его уничтожают. Так у вас и не будет ни народа, ни страны, ни идей в конечном результате».
К данному логическому ряду мы ещё вернёмся, а пока перейдём к признанию Андрея Ваджры: «Когда я слышу о том, что стране нужна национальная идея, то вспоминаю Станислава Лема. К его персонажу, который искал мифические сепульки. Все знали, что это вещь полезная, но никто толком не понимал, что это. Так же и здесь. Говорят о необходимости данной идеи очень много, но никто толком не понимает, что это за зверь такой».
Однако искать «зверя», в отличие от Ростислава, Андрей всё же предлагает: «Не некую идеологему, оторванную от реальности, а цель. Цель движения. Если у движения не будет вектора, мы просто никуда не придём… Нужно целеполагание: куда и зачем мы идём; кто мы такие и для чего мы пришли в этот мир. Вот, к примеру, в 2014 году появилась идея Крымского моста, и она не предполагает массовые расстрелы. Или полёт на Марс… Кстати, очень печально, что забыто наследие, скажем, советской фантастики. Советская фантастика давала достаточно серьёзное целеполагание. Не может человеческое существование быть без цели, точно также как и коллективное существование».
При этом Ваджра в качестве первой же причины освоения космоса назвал экономическую. То есть, банальное обслуживание сложившегося общества, а цель его существования. Хотя, конечно, можно назвать и куда более возвышенные мотивы: престиж государства (как признание правильности его политической системы); расширение ареала человечества (но таким же расширением занимаются и колонии бактерий, не служа при этом какой-нибудь идее); выживание вида, наконец.
Но есть ли здесь ответ на главный вопрос Андреем же поставленный: «Для чего мы пришли в этот мир»?
«Не может человеческое существование быть без цели, точно также как и коллективное существование» – утверждает Ваджра.
И, действительно, иначе, чем люди и этнос отличаются от вышеупомянутых бактерий и их колоний?
Итак, всё упирается в извечный «смысл жизни».
Внятный ответ на этот вопрос даёт отдельно взятому человеку только религия. А каков смысл существования государства? В нашем случае, русского.
Национальная идея по замыслу создателей России
Русское государство, ставшее царством/империей, создала Церковь. Вселенская (в которую русская митрополия тогда входила). Греки видели, что их империя близится к закату. А смыслом существования их православной империи было сохранение Православия. Вот они и обратили внимание на северных единоверных пассионариев, которым можно было передать «эстафетную палочку». Поэтому митрополиты Киевские (русские, греки, болгары) при помощи князей Московских переплавляли субстрат из древних русичей, принявших православие степняков, угрофиннов и литовцев в этнос уже имперский. Так Россия становилась Катехоном. Катехон (с греч. «Удерживающий») – это не только сила, сдерживающая мировое зло и препятствующая концу света. Это – в геополитическом смысле – православная империя, в задачи которой входила опека над всеми православными народами, находившимися под иноверческим господством.
Итак, если христианство как личностная вера, обеспечивала «целеполагание» индивидууму (достижение Царства Божия»), то Церковь наделяла смыслом существования этнос: «Русскому народу определено хранить истины православия "до скончания века"» (митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн). То есть, по замыслу создателей этого государства, Русская идея – обеспечение сохранности Православия, как единственного средства спасения души.
Но какое дело до этой идеи неправославным России?
Защитная реакция русского организма
Да, после 70 лет государственной коммунистической (атеистической) идеологии РФ – отнюдь не православная и даже не империя. Более того, официально она является продолжателем СССР, а не преемником России (последнее, кстати, могло бы позволить гораздо эффективнее решать «неразрешимые» вопросы на «постсоветском пространстве»).
Однако мироощущение постсоветского русского не отличается кардинально от такового у россиянина столетней-двухсотлетней давности. Русский, даже если он коммунист, это всё равно носитель нравственной традиции поколений его православных предков. Традиции, которую сформировала Восточно-христианская цивилизация. Прежде всего, это выражается в преобладании обязанностей (перед обществом, перед ближним, перед коллективом) над правами себя-любимого (при этом относительное умаление «прав человека», отнюдь не означает их попрание; речь идёт скорее, о самоумалении).
Большевики, правда, требовали жертвенности во имя интересов не этноса, но класса – пролетариата, в независимости от его национальной принадлежности. Сталин, как чуть ли не единственный из вождей, в котором теплилась ещё византийская традиция, понял, что идея мировой революции оказалась нежизнеспособной на русской почве. И пустил в расход «ленинскую гвардию».
Всё постепенно, пусть и болезненно, со срывами, возвращалось на круги своя. В 1962 г. появился «Моральный кодекс строителя коммунизма» из двенадцати пунктов. Если отбросить пару обязательных чисто идеологических «заповедей», остальные десять были вполне библейскими. Более того, уж простите, кому это покажется святотатством, но даже те две, где речь шла о «преданности делу коммунизма» были извращённым отражением «возлюби Бога своего…» – попыткой подменить Вселенский Разум коллективным разумом «безгрешной» по своей природе КПСС. Разве что животворящей партия не была. Кстати, один из авторов Кодекса Фёдор Бурлацкий, признавался, что когда поступила команда составить его в течение трёх часов, сразу же обратились к «заповедям Моисея и Христа».
А если нравственные принципы русских, вне зависимости от их принадлежности к Церкви совпадают, значит, есть и общий интерес – охранение традиционных ценностей. Хотя бы, как средства сохранения этноса и, в конце концов, страны.
И это уже даёт ответ следующий вопрос, поставленной ведущей участникам разговора: «Откуда же тогда столько стонов на тему:
«А что Россия может предложить внешнему миру»
Вот именно – оплот традиционных ценностей и предложить!
Если Церковь создала Россию как «территорию спасения» того самого «стада малого», значит, это «земля обетованная» и для тех, кто в глобалистом мире ищет спасения от т.н. «общечеловеческих» ценностей. И подвижки здесь уже наблюдаются. Ваджра упомянул о первых судебных процессах против тех, кто отказывается принимать нетрадиционную мораль. Но также появляются сообщения о первых западных иммигрантах в России по той же причине, о переходах в Православие из капитулирующего перед «общечеловеками» католицизма (не говоря уже о протестантстве) даже служителей.
Значит, такая Россия, с такой миссией – хранить традиционные ценности до скончания века и, главное, отстаивать их – нужна миру. Миру нормальных людей или людей, которых русские считают нормальными (а спасение остальных – дело самих утопающих). Не в этом ли смысл Путинского «Зачем нам мир, в котором не будет России?» Или, перефразируя Ивана Карамазова, зачем нам мир без Бога, в котором всё позволено? И, уж тем более, кому она нужна – такая Россия?
«Когда сегодня пишут о воссоединении России, Украины и Беларуси как о самоценном благе, обычно говорю: с радостью встречу такое объединение, только скажите, зачем оно нам, – задаётся тем же вопросом на «Альтернативе» Андрея Ваджры писатель Ян Таксюр. – Объединяться для единой таможни? Для совместного повышения покупательной способности населения? Для утверждения общечеловеческих ценностей? (В смысле, будем честными согласно европейским хартиям, а не по Евангелию).
Так вот, объединяться для того, чтобы из единого союзного центра наши дети получали «Плейбой», чтобы в едином параде прошагали от Карпат до Владивостока объединённые извращенцы, и при этом по-маниловски воздыхать: ах, мы снова вместе, какая прелесть! – не хочу.
Не ради европейских гей-ценностей нужна нам Единая Русь. И не ради военного союза против НАТО.
Вместе мы должны быть ради Неба. Вместе идти к нему. И вместе верить словам Христовым «где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф.18, 20). А если во Имя Его соберутся на одной шестой части суши? Что тогда? Тогда Бог, как и обещал, а Он никогда не обманывает, придёт и будет жить со Своим народом. Как жил Он среди стана древнего Израиля. Будет жить с государством, созданным ради общения с Ним. Как и прежде, Господь и Богородица будут считать Русь Своим Уделом, Своим Домом и слышать молитвы Своих. И тогда, именно тогда, и единая таможня появится, и с НАТО разберёмся, и всё остальное, нужное нам, появится».
Благосостояние и благое состояние
Ищенко видит обратную последовательность воссоединения исторической России: «Когда у соседа еда лучше, возникает желание присоединиться к соседу… Вот когда мы будем так лосниться, что блеск от наших физиономий будет достигать не то что Киева, а Парижа, тогда они построятся в очередь и будут стучаться с молениями “Мы же братья!”. И будут цитировать притчу о Блудном сыне. И будут задаваться вопросом “Что мы можем предложить России”».
Что же касается объединяющих идей, то их, по мнению Ростислава, нет даже внутри российского общества.
Но разве не традиционные ценности объединили каких-то полгода назад 78% россиян, которые проголосовали за путинские поправки к Конституции. «А остальные – они народ или не народ?», – спрашивает о нежелающих объединяться ради какой-то идеи Ростислав, возвращая нас к своей мысли о том, что принятие любой идеи в качестве национальной, неизбежно плодит идеологов, а те уже определяют врагов народа, требующих «зачистки».
Однако же идея Катехона, Второго и Третьего Рима владеет умами более полутора тысячи лет. «Идеологами» рассматриваемой идеи в её русском наполнении выступали такие «обормоты», как Игнатий Брянчанинов, Амвросий Оптинский, Иоанн Кронштадтский, Варсонофий Оптинский, Владимир Соловьёв, Иван Ильин, Фёдор Тютчев, Франсуа Мориак (ревностный католик) и многие другие. Но инквизиции под её лозунгами не наблюдалось. Не только потому, что перечисленные личности – святые или просто порядочные люди, а потому, что никто и речи не вёл о какой-либо государственной организации, обеспечивающей воплощение национальной идеи.
Всем и не «обязательно объединяться под флагами национальной идеи», как это видится Ростиславу (тем более, по его же мнению, большинство народа – не только русского – люди более чем приземлённых потребностей). Главное, чтобы элита (властители умов и датели законов) знала цели и смысл. Наполняя смыслами жизненное пространство России.
«Великодержавие определяется не размером территории и не числом жителей, но способностью народа и его правительства брать на себя бремя великих международных задач», – цитировал не так давно русский дипломат Сергей Лавров русского философа Ивана Ильина. Откажемся от «целеполагания» этого бремени – станем не великой державой, но огромной колонией. В лучшем случае – паразитов, коптящих небо.
Дмитрий Скворцов,
специально для alternatio.org
