После Висло-Одерской операции в феврале 1945 года, когда Красная Армия форсировала реку Одер и встала в 80 километрах от Берлина, союзники (чьи силы в два с лишним раза превышали численность немецких войск) начали наступление на Кёльн. Поражение Германии оказалось неминуемым. Собственно, оно стало таковым уже после Сталинграда, но ещё осенью 1944-го многие офицеры вермахта были уверены — у Рейха получится выйти из войны без существенных потерь и даже сохранить некоторые оккупированные земли. Однако в последний месяц зимы 1945-го у отдельных нацистских министров (например, у Риббентропа, Шпеера и Розенберга) не осталось сомнений в приближающемся — и очень скором крахе. Чего уж там — даже сам Геббельс написал фюреру письмо, весьма деликатно намекнув о возможности переговоров со Сталиным. Послание осталось без ответа. С Гитлером, конечно, всё понятно, но вот и правда интересно — почему в Рейхе не произошло народной революции, как в 1918 году? Отчего Германия не восстала против Гитлера, а продолжала бессмысленное сопротивление, погубив миллионы своих граждан в кровавой бойне?
Концерт на краю катастрофы
В одном из советских военных фильмов раненый у Зееловских высот немецкий офицер говорит окружившим его красноармейцам — “Мы стояли у стен Москвы, а вы верили, что дойдёте до Берлина. Вот и мы знаем, что обязательно вернёмся под Москву”. Отчасти это объясняет фанатичное упорство Германии — но не полностью. Зимой 1941 года у СССР в тылу были заводы, производившие танки, на фронт поступал бензин для самолётов с нефтепромыслов Каспийского моря, а свежие дивизии из Сибири ехали к подмосковным рубежам. У нацистов ситуация к тому времени была много хуже: военная промышленность наполовину уничтожена англо-американской авиацией, нефтяные промыслы в Румынии потеряны, пенсионеры и подростки из “фольксштурма” со старыми винтовками остановить советские войска не могли. При этом, в нацистской Германии вплоть до самой капитуляции (!) исправно выплачивалась зарплата на предприятиях (задержек жалованья никогда не было), письма и посылки педантично доставлялись почтой по адресам в разрушенных городах, в кинотеатрах шли фильмы, а 12 апреля 1945 года симфонический оркестр Берлина выступил с концертом, и билетов было не достать. Неужели немцы серьёзно думали за три месяца до капитуляции, что способны выиграть войну?
Виселица перед освобождением
Именно так. Я расскажу вам про один знаковый инцидент. 18 апреля 1945-го девятнадцатилетний студент-богослов Роберт Лимперт из Ансбаха перерезал телефонные провода у штаба, дабы оборвать связь с позициями вермахта. К городу приближались американцы, и Лимперт хотел, чтобы Ансбах не стёрли с лица земли. Роберта заметили два подростка из “гитлерюгенда”, и немедленно сообщили в гестапо. Студента арестовали. Комендант города — полковник Эрнст Мейер — приказал собраться “трибуналу” из трёх человек, и за две минуты Лимперта приговорили к повешению. Его отвели к ратуше, накинули петлю на шею. Парень вырвался, побежал — “преступника” схватили полицейские: били студента ногами и тащили за волосы к виселице. “Добропорядочные граждане” рядом не сказали ни слова сочувствия: напротив, они плевали в приговорённого и старались пнуть побольнее. Верёвка оборвалась, несчастный упал на мостовую — палачи скрутили новую петлю, и повесили Роберта заново. Через 4 часа (!) полковник Мейер скрылся (уехал из Ансбаха на велосипеде), а в город без единого выстрела вошли американцы. Полицейские знали, что Ансбах обречён, но никто не сделал попытки спасти юношу. Горожане помогли убить “предателя”, не испытывая мук совести. Они действовали, как роботы, отказываясь соображать: ведь власть сменится за считанные часы, и им придётся ответить за всё.
20 000 казнённых солдат
Ларчик открывается просто — даже за минуты до своего падения режим Гитлера имел поддержку 90% жителей Германии. “Машина смерти” нацистов продолжала функционировать в некоторых городах даже после капитуляции Рейха — смертные приговоры за “трусость” и “пораженческие настроения” выносились вплоть до 23 мая 1945 года. 15 февраля “наци номер два”, шеф рейхсканцелярии Мартин Борман объявил о введении военно-полевых судов: предположительно, ими было осуждено и казнено 20 000 (!) “паникёров и дезертиров”. Для сравнения — за всю Первую мировую войну осудили на смерть лишь 48 (сорок восемь!) немецких военнослужащих. Едва Красная Армия приблизилась к городу Бромберг (ныне Быдгощ), оттуда сбежало полицейское и партийное руководство. Расправа не заставили себя ждать. Гиммлер приказал публично расстрелять начальника полиции Бромберга — штандартенфюрера СС Карла фон Залиша, а мэра города и главу региональной администрации отправить на фронт в штрафные батальоны. Комендант города Шнайдемюль лично убил из “вальтера” четверых отступавших солдат вермахта, а потом приказал повесить на шеи трупов таблички с надписью “Трусы”. 16 апреля 1945 года РККА пошла на штурм Берлина, и из канцелярии фюрера тут же прозвучал приказ — если над любым городским зданием появится белый флаг, будут расстреляны все жители дома. Так что помимо повиновения, работал элементарный страх — захочешь сдаться, тебя уничтожат.
Собрание НСДАП в Мюнхене | Фото из открытых источников
Удар умирающего льва
Присутствовала и слепая вера в Гитлера.
“Он гений, — писал жене в марте 1945-го с Восточного фронта обер-лейтенант Хайнц Кемер. — Он говорит правильно — в 1918-м году мы ещё могли воевать, но позволили украсть предателям нашу победу. Если сейчас мы будем сопротивляться до конца, враг выдохнется”. “Фюрер привёл нас в Париж, сжёг Лондон, вернул земли, откушенные Польшей, — вторил ему в письме домой унтер-офицер Бертольд Шмидт. — Надо просто верить, и тогда всё получится. Большевикам не сломить целый народ”.
Руководители нацистской партии полагали: если сопротивление станет ожесточённым, каждая деревня превратится в крепость, и каждый шаг врага будет полит кровью — союзники понесут огромные потери, остановятся и запросят о мире. А там можно будет попытаться вбить клин между Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем, и наслаждаться плодами раздоров. Геббельс приводил в пример Сталинград — мол, русские устроили нашим солдатам могилу в одном-единственном городе, а у нас таких городов полно. Эта тактика не сработала — Красная Армия брала гарнизоны “крепостей” вроде Бреслау в окружение, и шла дальше.
“Лидерам НСДАП казалось смехотворным, что большевики возьмут Берлин, — отмечает в своей книге “Конец Германии Гитлера” британский историк Иэн Кершоу. — Они исступлённо считали — Запад такого не допустит”.
В своё время сын Бормана Мартин Борман-младший в 2004-м году заявил мне в интервью: “В марте я спросил отца — проиграет ли Германия войну? Он ответил — даже умирающий лев может нанести лапой смертельный удар”.
Но, пожалуй, только Борман и Геббельс действительно собирались умереть за Гитлера. Тот же рейхсфюрер СС Гиммлер искренне считал — ему найдётся место в правительстве послевоенной Германии, ведь он (пусть и за цену в твёрдой валюте) помог перевезти в Швейцарию пару тысяч евреев. Был спокоен за своё будущее и рейхсмаршал Геринг.
Шампанское на краю могилы
Фактически, бесполезное сопротивление держалось лишь на одном человеке — Адольфе Гитлере. Этот контуженый, поседевший, сгорбленный 56-летний безумец с трясущимися руками и сумасшедшим взглядом гипнотически действовал на немцев. 21 апреля 1945 года фельдмаршал Вальтер Модель приказал солдатам своей разгромленной армии разойтись по домам. Гитлер заочно приговорил его к расстрелу — хотя самому фюреру оставалось жить чуть больше недели. Что сделал Модель, узнав о приговоре? Он… застрелился. Гауляйтер НСДАП в Баварии Пауль Гислер 28 апреля 1945 года за сутки (!) до самоубийства Гитлера подавил два заговора “врагов” — казнил всё руководство города Пренцберга, собиравшегося капитулировать, и подавил “мятеж” в Мюнхене, расстреляв около сотни офицеров вермахта и гражданских лиц, решивших сдать город без боя американцам. Восторженный Гитлер назначил Гислера министром внутренних дел Германии, и тот отметил назначение с женой, распив бутылку шампанского. Новый министр пробыл в должности… три дня — 29 апреля он бежал из Мюнхена, спасаясь от американцев, а 1 мая 1945 года застрелил жену и пустил себе пулю в голову.
…Так что же это всё-таки было? По-моему, попросту обычное сумасшествие.
Георгий Зотов
1. …Так что же это всё-таки было?