Первый раз мы встретились на международном форуме на острове Родос в 2004 году. Мы сидели за одним столиком, речь зашла о современных проблемах в отношениях с мусульманами, и я вдруг услышал, что позиция, высказываемая владыкой Феофаном кулуарно, сильно отличается от позиции, которую он считал необходимым озвучивать в публичных речах. Тогда еще была очень сильна всеобщая боль от бесланской трагедии, владыка Феофан был в Беслане все те дни, лично выносил раненых детей из захваченной боевиками школы. И вот его очень задевало то, что, по его мнению, мусульмане Беслана знали о том, что готовится, но не предупредили об этом, не предотвратили трагедию. Понятное дело, озвучивать публично это свое мнение и весьма сильные в связи с этим эмоции, он не считал возможным.
Второе пересечение случилось в январе 2009 года. Тогда в сети разошлась запись с его речью на открытии Грозненской мечети, где он сказал о ней как о "доме Божием". Я хотел покритиковать публично эти слова, но решил вначале написать владыке Феофану свое мнение. Далее привожу мое письмо:
"Ваше Высокопреосвященство,
дорогой о Господе владыка Феофан!
Меня понудил обратиться к Вам тот резонанс, который был вызван Вашей речью на открытии Грозненской мечети. Слова о мечети как о "доме Божием", как Вы знаете, вызвали смущение и даже соблазн среди многих верующих. Я опасаюсь, как бы эту досадную оговорку не стали использовать против Вас Ваши недоброжелатели, чего бы очень не хотелось, поскольку я Вас знаю как архипастыря, мужественно показавшего себя во время Бесланских событий, и пекущегося о распространении Православия в Северной Осетии.
Митрополит Феофан во время теракта в Беслане
Как Вы знаете, в Священном Писании словосочетанием "дом Божий" назывался Иерусалимский храм, а святой апостол Павел засвидетельствовал, что "дом Божий: есть Церковь Бога живаго, столп и утверждение истины" (1Тим. 3:15). В Православной Церкви таким словосочетанием святые отцы стали называть и православные храмы. Но никогда они не именовали этим словосочетанием культовое сооружение нехристианской религии. Напротив, например, Ваш небесный покровитель преподобный Феофан Исповедник называл мечеть "домом богохульства".
Равное наименование и храма и мечети "домом Божиим" подразумевает, что и там и там равно присутствует сугубая благодать Божия, и, соответственно, таким образом подразумевается равнозначность и равноспасительность христианства и ислама, с чем православный человек согласиться не может.
В этой связи я дерзаю обратиться к Вам с просьбой внести каким-либо образом ясность и устранить возникшие в среде православных недоумения.
Испрашиваю молитв Вашего Высокопреосвященства,
Юрий Валерьевич Максимов
14 января 2009 г."
Честно говоря, я писал это обличение без особых надежд получить ответ - просто мне казалось правильным так поступить. В то время я был мирянином, молодым человеком, было бы странно ожидать, что архиепископ сочтет нужным мне отвечать. Но владыка Феофан ответил и, честно признаюсь, его ответ меня поразил. Привожу его ниже:
"Уважаемый Юрий Валерьевич,
Благодарю Вас за искреннее письмо и добрые слова в мой адрес. Что касается недоброжелателей, то Вы, наверное, и по себе знаете, что для них и повод не нужен.
В отношении ислама я всегда придерживался и придерживаюсь святоотеческого подхода, что вам, думаю, неплохо известно. И, естественно, мое выступление в Грозном, на которое Вы ссылаетесь, не могло иметь и не имело догматического характера.
Наше общение с последователями ислама на Северном Кавказе имеет далеко не умозрительный характер. Это люди, с которыми мы живем бок о бок в одинаково непростых условиях. Поэтому, сохраняя свою веру, православные христиане и мусульмане поддерживают добрососедские отношения, что вовсе не означает смешения вер, совместных молитв и пр.
Думаю, что самым лучшим способом развеять Ваши сомнения стала бы поездка к нам. Как сказал апостол Филипп: приди и виждь. В ходе этой поездки можно было бы организовать Ваши лекции для наших семинаристов.
С уважением,
Архиепископ Ставропольский и Владикавказский Феофан
15 января 2009 года".
Хотя свое письмо я старался писать максимальное вежливо, все же оно по сути представляло указание архиерею на его ошибку, обличение его. О владыке Феофане мне доводилось слышать как о человеке со сложным характером, который мог быть резким, так что я бы не удивился получить в ответ резкую отповедь, возмущение, недовольство.
Честно сказать, я был удивлен тем, насколько смиренно ответил владыка Феофан. В разные годы мне доводилось писать подобные письменные увещевания разным людям, но ни один из них не отреагировал так, как владыка Феофан.
Владыка Феофан проводит массовое крещение в Северной Осетии
Повторюсь, я не знал его близко и, возможно, те, кто служил под его началом, видели его с другой стороны. Но лично я был тронут его смиренным ответом на обличение, полученное от молодого мирянина - тем, что он вообще ответил на него и тем, как ответил.
Так что я решил поделиться этой историей. Это то, чем мне запомнился владыка Феофан.
Также эта переписка показывает, как почивший относился к некоторым своим публичным речам, которые ему приходилось произносить в силу служения на территории совместного проживания мусульман и христиан. Он считал это просто соблюдением необходимых формальностей, а не выражением своих личных убеждений и взглядов, которые у него могли быть иными. Полагаю, это наследие жизни священнослужителя в советское время, когда произошло формирование владыки Феофана как личности, и это, думаю, свойственно было не только ему одному из его поколения. Например, отец Даниил Сысоев был совсем другим и говорил прямо, что думал, но он уже был из другого поколения. Владыка Феофан действовал так не из-за страха - если бы он был боязливым, то не спасал бы под пулями детей в Беслане, - просто он искренне считал, что так правильно ради сохранения межрелигиозного мира и безопасности его паствы.
Господь да упокоит душу почившего митрополита Феофана!
1. Спасибо.