1 ноября в Молдавии состоялись выборы президента. После обработки 100% голосов победительницей первого тура стала лидер оппозиционной прозападной Партии действия и солидарности Майя Санду, собравшая 36,16% голосов, у Игоря Додона – 32,61% избирателей.
Если иметь в виду, что на предыдущих президентских выборах в октябре 2016 года Додон получил 47,9% голосов, а Санду – 38,7%, динамика изменений за четыре года президенства Додона очевидна. Причиной во многом – многовекторность политики Кишинёва. «Мы хотим дружить не только с ЕС, с которым правительство подписало в 2014 году соглашение об ассоциации, но и с Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС), с Россией, отношения с которой заметно охладели за десятилетие пребывания у власти коалиции проевропейских партий», – объясняет Додон.
Зато у выпускницы Гарварда Майи Санду никакой многовекторности. Она убеждена, что у Молдавии только один путь – интеграция с Румынией (под «интеграцией» имеется в виду постепенное поглощение Румынией Республики Молдова). И пока что уклончивая многовекторность Додона проигрывает принципиальной ориентации Санду на Запад.
…Автору этих строк приходилось бывать в Республике Молдова в составе делегаций Санкт-Петербурга. Виз для российских граждан в Молдову нет, но пограничник на паспортном контроле в аэропорту Кишинёва передаёт российские паспорта человеку в форме, стоящему у него за спиной, а тот повторно начинает расспрашивать, зачем, мол, приехали. Хотя едем в Комрат, столицу автономного территориального образования (АТО) Гагаузия в рамках Республики Молдова, везём подарок от губернатора Санкт-Петербурга – набор детских книг для первоклассников к 1 сентября (дойдут ли эти книги до детей, мы никогда не узнаем).
Разговариваем с водителем машины, везущей нас из Кишинёва. «Сколько получаю в месяц? Если перевести с наших лей – около 5 тысяч рублей. А горбатиться приходится утра до вечера. Когда был СССР, за один рубль можно было шесть буханок хлеба купить, а сейчас? Работы нет, все уезжают. У меня, например, сын живет и работает в Санкт-Петербурге, а племянница – в США. Как выживаем? Огородом! А как иначе?»
Комрат – город небольшой, но всякого попавшего в него из России поражает, что все вывески в нём – на русском языке. На русском говорят и жители столицы Гагаузии, хотя в этой автономии государственными являются три языка: гагаузский, молдавский и русский. И все три дня в Гагаузии мы везде слышали только русский язык, хотя родной язык у гагаузов близок к турецкому. При этом гагаузы в своём большинстве – народ православного вероисповедания.
По переписи 2004 года в Республике Молдова насчитывалось 155,6 тысячи гагаузов. Сейчас их не более 120 тысяч. Уезжают. Нет работы – нет жизни. В уложении АТО Гагаузия сказано, что, если Молдова войдёт в состав Румынии (эта перспектива постоянно витает в воздухе), гагаузы оставляют за собой право на самоопределение.
Башкан (высшее должностное лицо) Гагаузии Ирина Влах говорит: «В вопросе сотрудничества с Россией мы зашли достаточно далеко, начиная с культуры и заканчивая экономическими вопросами… Только в 2016 году нам поступила гуманитарная помощь на 24 млн леев. Речь идёт о пожарных машинах, о технике для муниципальных хозяйств, автобусах».
А председатель Ассоциации производителей вин Гагаузии Константин Сибов рассказывает: «В СССР все пили молдавские вина, а сейчас у вас их нет. Грузинские вина, например, в России продаются, а наших, вин из Гагаузии, нет! Почему? А ведь у нас есть еще прекрасные сливы, был замечательный табак. Помните, сам Сталин предпочитал табак из папирос «Герцеговина Флор», а где этот табак сейчас? Должен вам прямо сказать, что единственное место на планете, где сегодня русских любят больше, чем они сами себя, это – Гагаузия!» – восклицает К. Сибов и заканчивает стихотворной строчкой: «Нет на свете крепче уз, чем русак и гагауз!»
Однако все эти слова не скрывают тревоги. Время уходит, а серьёзных достижений в развитии сотрудничества между Россией и Гагаузией нет. Тем временем расширяется присутствие Турции, которая рассматривает гагаузов как часть тюркского мира. Турки развивают в Гагаузии ряд экономических проектов, построили образовательный комплекс. В Комрате открыто Генеральное консульство Анкары, недавно там побывал Эрдоган. Из Молдовы Эрдоган вернулся домой с высшей государственной наградой – орденом Республики и с орденом Гагауз ЕРИ – высшей наградой Гагаузии. Значит, есть за что. А вот вице-премьера России Дмитрия Рогозина некоторые объявили в Молдавии персоной нон грата.
Если говорить о Кишинёве, то влияние Запада ощущается сильно. Постоянно говорят о проекте Unirea-2018 (Объединение-2018). «План по исчезновению Молдавии как государства существует… Уже есть бюджет, люди. Исполнители – румынские коллеги под руководством США», – говорит директор кишинёвского Института проблем безопасности, бывший замминистра иностранных дел Валерий Осталеп.
…В Кишиневе мы побывали в одной из крупнейших типографий. Повсюду горы готовых к отправке книг и брошюр с надписями: «Издано при помощи USAID». Наш подарок для первоклассников выглядел на этом фоне жалко. А книги на русском языке в Молдавии вообще не издаются.
Вся республика опутана сетью западных НКО и фондов. Согласно данным USAID, в 2012 году в Молдавии было зарегистрировано более 8200 «организаций гражданского общества». Сейчас их больше. Незадолго до выборов депутат Партии социалистов Богдан Цырдя презентовал книгу о сети НПО, финансируемой из-за рубежа. Количество НПО в республике выросло с 38 в 1991 году до 7 тысяч в 2007 году. Вот это работа! К 2020 году таких НПО в небольшой Молдове стало уже 14 тысяч. «Это позволяет НПО проникать во все госструктуры: парламент, администрацию президента, Национальный центр борьбы с коррупцией…» – говорит Цырдя.
Деньги для молдавских НПО поступают от Фонда Сороса, Национального фонда за демократию (NED) и Европейского фонда за демократию (EED). По некоторым оценкам, эти средства превышают государственный бюджет Республики Молдова.
Хорошо, что Игорь Додон оптимист и возвещает о своих надеждах выиграть у Майи Санду во втором туре. Только на чём его надежды основаны?
