Фасýлевый (сербск. яз.) суп сербы любят, как мы пельмени. Сытно, вкусно, недорого, пахнет домом...
Тот килограмм фасоли для Ратко передал из Сербии его друг. Все, что из Сербии, конечно, было вкуснее, белее, сытнее и роднее.
Вот она, балканская фасоль, — крупненькая, жирненькая, белая, породистая, «свежая-пресвежая»... Руки повара быстро и нервно засуетились, — все отработано, все знакомо, рецепт с малых лет впитался во все существо моего серба. Деды варили и хлебали поварешками и мастерство свое поварскóе передавали внукам с колыбели. Я давно заметила, что фасолевый суп Ратко варит с особым азартом. «Два дня буду сытый», — приговаривает и заправляет свою «фасýль» красным перцем, хорватской «вегетой» и особым мучным соусом. И это даже не мастерство, а именно ремесло — суп для выживания.
В боснийских горах в военно-полевых условиях фасолевый суп на костерище — блюдо самое простое и доступное, согревающее пустой солдатский желудок на долгое время. А вдали от родины, на чужбине, это блюдо — желанное до ностальгии. И сварить фасолевый суп правильно, то есть вкусно, с так называемой сербской «фасýлевой» изюминкой, далеко не каждый повар умеет.
Надо заметить, что как раз в это самое время Ратко познакомился с одним сербским офицером из Белградской полиции, который после тяжелой автокатастрофы лечился в Кургане в клинике Илизарова. Ратко всячески содействовал ему: готовил сербскую еду, угощал, помогал в общении с врачами в качестве переводчика... и все такое... В общем, взял Ивана под свою опеку и вместе с ним вечерами коротал время.
Сербы привыкли к долгим застольям, неспешным разговорам и к громким волнующим душу песням. Когда запоют два-три серба, от мощи их голоса стены качаются, от страха перед силой их духа кишки трясутся. Сербская мужская компания — особая, со своим, можно сказать, дресс-кодом. Любят, любят сербы побратáться за общей трапезой... Но особенно дорога эта дружба, когда ты живешь вдалеке от родных балканских просторов.
Так вот, речь на этот раз вовсе не о брате Иване. А о фасоли. Сербской фасоли.
«Два дня буду сытый», — опять приговаривал Ратко и с удовольствием собирался варить свой фасолевый суп. Предвкушая особый вкус от сербской, «вкуснее вашей», фасоли, он приготовил кастрюлю поглубже, свиных шкурок побольше да копченых ребрышек пожирнее.
К слову сказать, Ратко всегда напоминал мне неординарную личность. Ну какой-то не такой он, как все, а особо харизматичный. И персонаж — и не глянцевый, и не пропащий, не герой и не подлец. Все намешано в нем, и все остро, выпукло, смачно — и вкусно, и кисло, и наперчено, и начесночено. И пряник и перец! И слива и лук! Одновременно.
Одним словом, это бравый сербский солдат Швейк!
Это точно.
Так вот, взялся он за свой суп с «новой» фасолью!
Все засвистело и завертелось в его руках. Вот уже кипит вода, крутится фасоль в кастрюле, как бешеная. Плита — на максимум, вода бурлит, как вулкан, и не смей сделать тише. Бульон через край хлещет, фасоль из кастрюли выпрыгивает, но ты, женщина, лучше не подходи. «Я варю. И я знаю, как надо»...
«Слатка паприка» (сербск. яз.) красит бульон, топится сало, аромат копченых колбасок и толченого чеснока заполняет всю квартиру и вылетает в окна. Последний секрет — мучной соус, заболтавший «на концу» (так Ратко говорит) похлебку. Еще пять минут и фасýлевый суп готов. Красивый, оранжево-красный, жирненький, густой, с чесночным дразнящим ароматом.
Сейчас, сейчас... Первая тарелка пошла. Вторая пошла.
— Лена, давай ложки...
Вот первая наполненная до краев ложка отправляется куда надо.
— Какая вкуснятина! — глаза закрыты...
— Обалденно! — еще несколько ложек машинально идут вслед за первой.
Глаза, наконец, открываются и с благодарностью устремляются в тарелку со сказочной похлебкой. Но... Стоп... «Что это?» — вопрос молниеносно застревает в голове. Ложка в смятении мечется по тарелке, я рассматриваю ее содержимое и остаюсь в полном недоумении. Какие-то странные жирненькие «запятые» резко тормозят мой аппетит.
— Что это? — уже не стесняясь, спрашиваю я у повара и вижу, как застывает на весу его собственная ложка.
— Что это? — повторяю я и показываю на плавающих в бульоне скукоженных червячков...
Беленькие, жирненькие. Иностранцы...
Ратко молча скосил в тарелку свои итальянские глазищи и, нимало не смущаясь, произнес:
— Это... такой сорт фасоли... — и резко замолчал.
Помолчав, серьезно добавил:
— Я давно такую на войне ел...
И больше к этой «фасýлевой» похлебке он не притронулся. А вечером кастрюля резко опустела.
Суп с «особым» сортом фасоли отправился в клинику Илизарова к братовьям, на поправку их здоровья.
Не знаю, что сказал им бравый солдат Ратко, но этот сорт фасоли со швейковыми червячками пришелся его землякам по вкусу и суп они съели в один присест.
А может, это были проросшие стручки старой фасоли? Сейчас трудно сказать. Но вечером я с удовольствием слушала, как Ратко громко «благодарил» по скайпу своего друга из Ниша за домашнюю фасоль и нервно размахивал руками, сотрясая воздух злыми и хлесткими «спасибо, брат»...
Писала я эту историю для смеха, а получилось грустно. О чем бы ни вспоминал Ратко, что бы ни делал, везде прячется его война: в каждом слове, в каждой клеточке, в каждом воспоминании...