Всё время, которое длилось так называемое «театральное дело» К. Серебренникова и его товарищей, я воздерживалась от суждений по множеству причин. Экономика театральных предприятий для меня – тёмный лес, вдобавок ни один спектакль Серебренникова меня не увлёк, его творческий мир мне чужд, а дополнительно пинать и без того поверженных некрасиво. Но теперь, когда страсти улеглись, хотелось бы сказать несколько слов – и не собственно об этом мутном и муторном деле. Меня беспокоят непрозрачность и неясность культурной политики государства в принципе.
ДОПУСТИМ, все 230 миллионов, полученных на свой театральный проект, Серебренников потратил на 340 мероприятий, как он заявил на суде. Очень грамотный тезис, в Министерстве культуры такое обожают – «на ста площадках состоялась тысяча мероприятий». Интеллектуальная и эстетическая ценность мероприятий – штука ведь смутная, как её взвесишь, на каких весах, а цифра – она ведь теперь наш бог. Значит, ничем чудачок режиссёр не разжился, ни коровёнки, ни барашка не приобрёл, а так и ухнул все денежки на загадочное новаторское «театральное Сколково»...
Сущность финансированной «модернизации» заключалась в том, чтобы привлечь к театральному делу свободную и смелую молодёжь, а если вам кажется, что эти звонкие слова пусты и ничего не значат, так это вы подзабыли весёлые медведевские дни, когда двухсотмиллионный грант уверенными шагами и шёл от дарителя к получателю. О эти дни, с переименованием милиции в полицию, с переводом стрелок часов, с бессмысленными рамками металлоискателей на вокзалах и прочей галлюциногенной модернизацией «кондовой избяной Руси» в нечто пленительно айфонное!
Вот на то, чтобы кондовый репертуарный театр потеснился и дал дорогу новому, смелому современному искусству, и были отпущены огромные по меркам театра – невероятные деньжищи. Даже в Москве с её раздутыми ценниками за 2–3 миллиона можно поставить скромный, но полноценный спектакль, а на 6–8 миллионов уже можно роскошествовать, заказывать сложный свет и спецэффекты, приглашённых звёзд и костюмы от, допустим, Виктории Севрюковой. Что и говорить о честных и экономных провинциалах! Драматург и режиссёр Николай Коляда, руководитель екатеринбургского «Коляда-театра» – что бы он сделал на 230 миллионов, даже представить страшно. Весь Урал и Сибирь покрыл бы театрами, фестивалями, лабораториями... (Сейчас собирает в соцсетях рублики от доброжелателей, чтобы поддержать своих артистов, театр-то у Коляды частный.)
Разумеется, вы поверите мне, если я скажу, что знаю лично сотни людей, работающих в сфере культуры, и никто из них, за редчайшим исключением, в золоте не купается, а подавляющее большинство живёт туго, трудно, без излишеств. И для меня принципиально важно не то, что деньги на театральный проект Серебренникова были потрачены с нарушениями отчётности, – но то, что они вообще были выделены.
Это, знаете ли, разврат.
Десятки талантливых кинорежиссёров, к примеру, сидят годами в унылых чиновничьих кабинетах, пытаясь получить средства на воплощение уже имеющихся сценариев, притом режиссёров с репутацией, с именем, получивших иной раз и международное признание. Если бы уникальной, неповторимой Ирине Евтеевой (она работает в собственной технике, совмещает анимацию с реальными съёмками) дали возможность беспрепятственно работать, сколько прекрасного она могла бы сотворить. А. Хант, дебютировавший отличной картиной «Как Витька Чеснок вёз Лёху Штыря в дом инвалидов», деньги на вторую работу собирал краудфандингом. Лариса Садилова, автор семи замечательных фильмов, блеснувшая в прошлом году на Каннском фестивале своим «Однажды в Трубчевске», всё ждёт финансирования на новый фильм «Огород». И трепещет, потому что она мастер и профессионал – но в деле раздачи государственных денег такие критерии не в чести. Ни в кино, ни в театре, нигде.
А в ходу совсем иное – «правильный» набор слов, излагающих конъюнктурные проекты, советы неизвестных лиц известным лицам, сговор и групповщина, с помощью которых надуваются репутации и авторитеты.
Меня, к примеру, занимает разность судеб двух театральных режиссёров: Кирилла Серебренникова и Антона Яковлева. Они, кстати, одного возраста. Но по поводу одного постоянно разгоняется волна, он «в тренде», любые его проявления бурно обсуждаются – а другой просто ставит интересные, разнообразные, безупречно профессиональные спектакли, которые не то что не вызывают истерики у пожилых кликуш (это фатальная основа театрального успеха), но бывает, что попадают вообще в зону молчания. Я было подумала, может, пожилые кликуши (обоего пола) увлечены интересной внешностью Кирилла Серебренникова – так ведь Антон Яковлев, сын Юрия Васильевича, даже и повыразительнее будет. Вот точно морок какой-то опустился в головы, и Серебренников уже не человек, а для одних символ всего прогрессивного, честного и передового в театральном искусстве, для других – наоборот, символ его падения и дегенерации.
По моему мнению, Серебренников не то и не другое. Он, конечно, не без способностей человек, но ведь мастером его никак не назовёшь – его первые спектакли были позабавнее нынешних опусов своим первозданным нахальством. Он не открыл и не вырастил ни одного актёра. Его творческое пространство (в театре) – плоское, вульгарное, с уклоном в плакат, лозунг и карикатуру. Он скучно политизирован и принципиально непоэтичен. Но я абсолютно не собираюсь призывать изгнать Серебренникова из театра – зачем толкаться, всем хватит места, как говорят у Чехова.
Я о другом. Практика игнорирования одних и вручения другим бешеных денег на фу-фу, под набор модных слов и авантюрную энергию, должна быть если не прекращена вовсе, так хоть сокращена. Есть такое выражение – «дать денег на поддержку штанов», то есть помочь тем, у кого от бескормицы эти штаны начали спадать с тела. Штаны сейчас станут падать повсеместно. Поэтому поддерживать хорошо бы действительных мастеров, умельцев в своём деле. Не принимая во внимание ни рассчитанные, ни спонтанные волны общественной истерии.
