«…И против течения поплыву, если надо»

— После 8 сентября вы брали отпуск?

— Да, впервые за полтора года вырвался на десять дней в Кисловодск. Каждый день ходил по 12–15 километров. Отдохнул, хотя несколько раз пришлось отвлечься на участие в разных важных мероприятиях.

— Слышал, и на Афон слетали?

— Не был там уже года два. Я ведь по-прежнему возглавляю рабочую группу при президенте России по историческому духовному наследию. Когда готовили празднование 1000-летия русского монашества на Афоне, часто туда летал. Часть программы выполнена, остался ряд направлений, которые надо завершить. Плюс — оказать помощь Пантелеймонову монастырю. Мы уже открыли там два хороших музея, сейчас идет реконструкция, в том числе мельницы, где прежде мололи муку почти для всех монастырей Афона.

Поэтому буду туда ездить, но не сейчас, а когда появится свободное время.

— С чего начали, вступив в должность?

— Первое — подготовка к зиме.

— Новые лопаты закупили?

— Не лопаты, а 471 единицу многофункциональной всесезонной техники. В основном снегоуборочной. Как и планировали, получили ее до 1 декабря.

— Прибавка к тому, что есть, существенная?

— Почти на треть. Это и малая ручная механизация, и техника для уборки дворов.

— Статья в бюджете на эти расходы была?

— Деньги нашли. Почти три миллиарда рублей. В следующем году продолжим закупки. Сейчас набираем штат водителей и механизаторов. Это не так просто, но решим.

Еще проводим программу "Холодный чердак". Нужно изолировать теплоснабжающие трубы, обеспечить вентиляцию, чтобы чердаки проветривались и температура отличалась от уличной не более чем на пять градусов. Тогда не будет парникового эффекта.

Кроме того, прокладываем низковольтный электрический кабель на крышах, чтобы не образовывалась наледь. 80 домов оснастили — первый эксперимент. Опыт показал, что уборка крыши от снега сокращается практически в пять раз.

Знаете, я порадовался: недавно объезжал Московский район, смотрел, что сделали, готовясь к зиме…

— Лазали по чердакам?

— В том числе. На большинстве чисто, аккуратно, все приведено в порядок, вентиляция хорошая. В следующем году завершим программу. Некоторые чердаки в центральных районах города уже сдаем под охрану. А то ведь даже фирмы открылись, организовывают экскурсии по крышам…

— Решили вести с ними борьбу?

— Нужно договариваться с управляющей компанией, а не срывать замки и потом незаконно шастать по чужой частной собственности. В конце концов, это вопрос безопасности. Кто водит, где страховки, почему налоги не платят? Должны быть соответствующие лицензии, согласованные маршруты…

— А что за казус с новыми станциями метро случился? Их дважды открывали или больше?

— Ну можно было и пять. Вопрос не в количестве. Речь идет действительно о сложном инженерном сооружении, где впервые в Петербурге применили проходческий щит диаметром десять с половиной метров. И еще: все как-то забывают, что эти три станции было не запустить без нового современного депо. Мы не пожадничали, построили его. Сделали системы управления электропоездами, безопасности, предупреждения... Все теперь завязано воедино.

Знаете, когда я пришел в Смольный и занялся этим вопросом, компания "Метрострой" находилась в плачевном финансовом состоянии, перед новым, 2019 годом ей нечем было платить зарплату 14 тысячам рабочих. Пришлось срочно помогать, по сути — спасать. Ухаживали за "Метростроем", как за малым дитем…

В итоге в сентябре открыли новые станции, но в тестовом режиме, что позволило выявить недоделки. Набралось полторы тысячи замечаний, связанных не только со строителями, но и с проектировщиками. Представляете? Откровенно скажу: если бы подписали документы, кто бы потом исправлял эти "косяки", за какие деньги?

Вот когда все доделали, тогда и пустили пассажиров. Безопасность дороже. Думаю, жители меня поняли.

И сейчас за работой метро постоянно слежу. Это сложный механизм.

В моем кабинете в Смольном смонтировали специальную систему с экраном во всю стену, куда выводится информация, касающаяся города, его жизнедеятельности. Пока в нем 19 слоев, будет порядка 50. Транспорт, пробки на дорогах, работа инженерных коммуникаций, аварии, пожары, прорывы труб, прочие нештатные ситуации, уборка территории… Словом, практически все. Вплоть до обращений граждан по тем или иным вопросам в режиме реального времени. Здорово помогает.

В принципе, после выборов график я не менял, начинаю обычно в восемь утра, заканчиваю не раньше 11 вечера. По средам и субботам — обязательно объезд районов. Воскресенье стараюсь оставить для детей и внуков, но не всегда получается, к сожалению.

Работы действительно много. И текущей, и на перспективу. Скажем, в начале декабря решили давно обсуждавшийся вопрос по седьмой степени свободы для аэропорта Пулково. Европейские лоукостеры с 2020 года смогут летать от нас в 30 стран Старого Света. И не только туда. Рассчитываем через пять лет увеличить пассажиропоток до 35 миллионов человек.

— А сейчас сколько проходит?

— В 2018-м через Пулково прошло чуть более 18 миллионов пассажиров. Пока это рекорд.

Еще одна важная тема: передаем в ведение федеральных структур полигон токсичных отходов Красный Бор. С этой, извините, всероссийской помойкой пора заканчивать. Договорились, что Бором займется Росатом и за шесть лет ликвидирует его. Должна быть проведена полная утилизация свалки. В январе заводим круглосуточную экологическую службу, чтобы и ночью не было сбросов в речки и каналы, предприятия воздух не травили.

Ну и, конечно, самое серьезное решение — перенос судебного квартала на Смольнинскую набережную и строительство на берегу Невы нового парка с подземным концертно-театральным пространством. Кстати, это была идея Владимира Владимировича Путина. Ему написали жители Петербурга. Мол, территорию в историческом центре города можно использовать разумнее, чем возводить там комплекс зданий для Верховного суда и жилье для его сотрудников.

Владимир Владимирович приехал на смотровую площадку, откуда открылась потрясающая панорама на Стрелку Васильевского острова, Эрмитаж, два моста — Большой Тучков и Биржевой. 

Потом добавил после короткой паузы: "Теперь вроде хорошо. Что-то надо делать с котлованом. Не засыпать же, раз выкопали. Вполне может разместиться концертный зал. Ищите решение. Посоветуйтесь с жителями, они подскажут".

Мы уже объявили международный конкурс на застройку территории, рассчитываем, что в нем примут участие лучшие мировые и отечественные архитекторы.

Проявить творческую фантазию есть где. По сути, впервые за многие десятилетия в центральной части Петербурга будет разбит ландшафтный парк. Вечно строились какие-то промышленные предприятия, заводы да фабрики, в лучшем случае — спортивные объекты, кинотеатры и жилье. А тут — большое общественное пространство! Уверен, петербуржцы оценят идею и ее реализацию по достоинству.

— Название есть уже?

— Опрос горожан пока не завершен, но лидирует вариант Тучков Буян.

— Первые итоги работы нового руководителя принято подводить через 100 дней после вступления в должность. Ваше время "Ч" — 18 декабря. Пора рапортовать, Александр Дмитриевич.

— Знаете, странно подгадывать к 100 дням или, допустим, к 150. Это не наша традиция. Где-то на Западе придумали, а мы пытаемся копировать. Разве условные даты имеют значение? Я как работал до выборов, так и продолжаю.

Тем более что завязан на команду. Старался не вовлекать людей в политические процессы, чтобы они сосредоточились на хозяйственных вопросах. Это гораздо важнее. Команда помогла мне разработать программу. Сказал: прекрасно, вот теперь ею и займемся. Вместе. Выборы или нет, но определенные обязательства взяты, план действий намечен. Вперед! Надо не говорить, а исполнять. В центре внимания прежде всего "социалка": детские сады, школы, поликлиники, дороги — все то, что влияет на улучшение качества жизни, городской среды.

Скажем, на год, до июля 2020-го, мы заморозили — а кое в чем и понизили — тарифы на ЖКХ. Пускай лишь на полтора процента, но это движение вниз. Люди, уверен, замечают позитивные перемены. Особенно в том, что касается благоустройства. Сделано ведь немало, хотя и проблем хватает.

Будем решать. И не по случаю 100 дней. Настраиваемся на пять лет серьезной работы.

— А что в вас изменилось за 16 лет, пока отсутствовали в Смольном, Александр Дмитриевич? Почему в 2003-м не хотели идти в губернаторы, а в 2019-м созрели?

— И прежде считал, а теперь и вовсе убежден, что руководить таким городом, как Петербург, должен человек, прошедший федеральный уровень.

Вот какая, по-вашему, главная функция губернатора?

— Рулить городским хозяйством. Чтобы "сосули" не висели и трубы не текли.

— Да, это так. Хотя рулить ведь тоже можно по-разному. Расскажу исторический случай. Петр Первый принимает экзамен на капитанство у боярских сынков, которых отправлял на обучение морскому делу в Голландию. Спрашивает у первого: "Как поднять главный парус? Покажи". Тот сделал правильно. Император ко второму: "Убери вспомогательный". И этот справился. Третьего подзывает: "Ну-ка, подними кормовой". А этот юнец лоботрясничал, ничего толком не знал. Почесал он в затылке и прокричал: "Боцман, поднять кормовой парус!" Попытался, пройдоха, выкрутиться, решить задачу чужими руками.

Вот это и называется...

— ...работа губернатора?

— Нет, это та самая "рулежка". На мой взгляд, едва ли не основной функцией главы города является роль коммуникатора между населением, местной элитой и федеральным центром. Глава субъекта должен сглаживать углы, которые порой существуют в этих взаимоотношениях. И конечно, выражать волю горожан, защищать их интересы.

Но и люди на местах должны разделять задачи, которые ставит федеральная власть. Урегулированием этих вопросов и обязан заниматься губернатор.

В 2003 году я не располагал достаточным опытом. Да, хорошо знал Петербург, его хозяйство, но работа на федеральном уровне — совсем иное. В то время Валентина Матвиенко обладала куда более мощным потенциалом, чтобы принести пользу городу.

— А когда вы почувствовали: готов?

— Сказать по совести, о должности губернатора стал задумываться, как только назначили бригадиром монтажников-высотников.

— Однако!

— Каждый солдат носит в ранце жезл маршала...

— Для начала вам надо было стать хотя бы управляющим стройтрестом.

— В этом-то я не сомневался. Но дело не в моих карьерных амбициях, желании любой ценой стать начальником. Уже тогда задавался вопросом, где смогу быть наиболее эффективен. И заметьте, думал не о кресле первого секретаря обкома партии, не об идеологической должности, а о работе председателя Ленгорисполкома. Сейчас сказали бы — мэра или губернатора.

Главой Ленинграда в свое время был Александр Александрович Сизов. Кстати, тоже из строителей. При нем открыли Дворец спорта "Юбилейный", концертный зал "Октябрьский", запустили новую ветку метро от "Василеостровской" до "Площади Александра Невского". Сизов для меня — пример даже не хозяйственника, а настоящего хозяина города.

Руководил Ленинградом и Владимир Яковлевич Ходырев. Он из моряков, но и при нем строили новые станции метро, обновили Пулково-2, начали возводить в Финском заливе защитную дамбу от наводнений.

Вот на кого я равнялся и учился. А сам в то время проходил все ступеньки в строительстве, ни одной не пропустил. Начинал монтажником, был бригадиром-высотником, мастером, прорабом, начальником участка, главным инженером "Главленинградстроя", где занимался гражданским строительством, потом перешел в "Главинжстрой". Там уже строил коммуникации, очистные сооружения, водонапорные электро- и теплоснабжающие станции.

На одном из объектов Ходырев меня и заприметил, пригласил на работу завотделом по строительству и промстройматериалам в Ленгорисполком. Сколько мне было тогда? Лет 28 или около того. Но опыта набраться успел, узнал город.

— Не смог посчитать, сколько живете в Питере, Александр Дмитриевич. Вы ведь приехали сюда после армии?

— Да, в 1979-м, после службы в армии. 22 года мне исполнилось.

— До того, получается, жили в Баку?

— За вычетом двух лет службы на Камчатке.

Азербайджан — отдельная история нашей семьи. Корни нашего рязанского рода в свое время пошли в две стороны — одни Бегловы строили город на Неве, другие так и остались жить и работать на селе.

Мои родители — из второй ветки. Наша деревушка называлась Огарёвы Выселки. Сейчас это Сасовский район Рязанской области. По соседству много Бегловых проживало.

В начале лета 1941 года родители поехали на отдых в Баку, решили побаловать детей, в море покупать. Отец у меня 1908 года рождения, в раннем детстве осиротел, с 14 лет служил в Красной армии, воевал, прошел Халхин-Гол, Хасан, финскую кампанию, всю Великую Отечественную, войну с Японией. Мать получила на него две похоронки — в 1941-м и в 1944-м. Отец был настоящим воином, ему довелось в разных передрягах побывать. Но это отдельная история.

Может, как-нибудь потом подробнее расскажу, а пока подчеркну, что в нашем роду погибли 22 человека. Почти все мужики полегли, а их жены остались вдовами.

— Герой Советского Союза Валентин Алексеевич Беглов вам кем приходится?

— Родней. Он тоже не вернулся домой, погиб в Польше...

Но не ответил на ваш вопрос про Баку. Как вы понимаете, в 1941 году я еще не появился на свет и знаю все в пересказе старших. Папу позвали погостить на Каспий друзья, с которыми он служил. Только приехали, а тут и война. Отца сразу отправили на фронт, а мама с чемоданами, двухлетним сыном и четырехлетней дочерью осталась одна в совершенно чужом городе. Хорошо, папины друзья приютили, дали крышу над головой и кусок хлеба.

А отец воевал. В мае 1945-го брал Берлин, потом его перебросили на Дальний Восток. Полгода после Победы от него не было весточек, он физически не мог написать маме, не имел на это права, а она уже не знала, что и думать. В Баку отец вернулся лишь в канун 1946 года.

Стали размышлять, как и где жить дальше. Решили не срываться с места, поскольку худо-бедно мама уже как-то обустроилась, нашла место медсестры в госпитале, отцу тоже предложили работу.

Так они осели в Баку, где и я родился. Хочу подчеркнуть, что я восьмой ребенок в семье. Пять братьев и три сестры. Сейчас нас лишь двое осталось...

— Многодетное у вас семейство было!

— Уже говорил, что война забрала почти всех мужчин из рода Бегловых. И вот когда мой отец вместе с двоюродным братом вернулись с фронта, они решили, что не дадут пресечься фамилии, сделают все, чтобы на генеалогическом древе появилось больше новых веточек. В итоге в обеих семьях — и нашей, и дядиной — росло помногу детей.

— Как вам жилось в Баку?

— Нормально, даже хорошо. Не чувствовал город чужим, наоборот, считал родным. И до сих пор ничего не изменилось. Там я появился на свет, окреп, возмужал. Рос во дворе, дружил с местными пацанами, не замечая разницы между национальностями. Между собой мы говорили на трех языках, точнее, на гремучей смеси армянского, азербайджанского и русского. Когда приходил домой, мать требовала: "Дома только на русском! На русском!"

— Помните что-нибудь из того языкового коктейля?

— Конечно. Есть выражения, которые на других языках звучат сочнее, выразительнее, чем на русском.

Так, если у человека случается несчастье, армяне обязательно скажут: "Пусть твои несчастья падут на меня".

Азербайджанцы к расшалившемуся мальчику всегда обращаются, словно к взрослому мужчине.

Может, в пересказе это звучит не столь ярко, но у языков есть своя специфика, которую мы впитываем с детства. Никто из нас не задумывался, как обратиться к приятелю, кто он по крови, мы все были бакинцами, вместе бегали, играли, общались. И двери домов никогда не закрывались...

— Где вы жили?

— У нас была небольшая, очень скромная квартирка окнами в типичный южный двор-колодец.

Тогда все так жили. Тот случай, когда в тесноте, да не в обиде. Не припомню, чтобы соседи ссорились, выясняли отношения. Люди ладили, помогали друг другу.

В детстве любые тяготы переносятся легче. Не чувствуешь себя обделенным, если рядом родители, видишь их любовь, спокойствие, поддержку.

Лишь с годами понял, как много дали мне отец и мать. Они не произносили красивых высокопарных речей, вместо этого учили личным примером. Скажем, мама всегда подчеркивала, что надо уметь экономить, правильно распоряжаться деньгами.

Пока мне не исполнилось восемь, каждое утро мама давала 20 копеек — на завтрак. А классе в четвертом вдруг протянула сразу рубль двадцать. Я удивился: почему так много? Жили мы, прямо скажем, не слишком богато.

Мать объяснила: "Саш, ты уже взрослый парень, должен сам рассчитывать деньги на неделю". Задачка-то не такая простая, как кажется. Ведь был соблазн в первый же день налупиться мороженого от пуза или рвануть с пацанами в кино на новый фильм. Помню, тогда на экраны только-только вышли "Неуловимые мстители"…

— И как? Устояли перед искушением?

— Врать не буду, несколько раз дал слабину. По мелочи.

Правда, можно было заработать небольшую прибавку за добросовестное исполнение домашних обязанностей. Каждому из нас поручался свой участок: один мыл, вторая убирала, третья белье гладила. Помогали матери по дому. А как иначе?

Отец старался втихаря подсунуть копеечку. Если мама замечала, всегда ругала его, говорила: "Не порть детей, не мешай воспитывать. Обязаны сами распоряжаться деньгами".

Следующий этап наступил, когда я стал подростком, ходил, наверное, класс в седьмой. Мама выдавала сумму сразу на две недели, когда отец приносил получку, а потом аванс. Большие деньги! Меня подчеркнуто никто не контролировал: трать, как хочешь. Но потом не проси рубчик до следующего понедельника. Не смог уложиться в бюджет — твои проблемы! И знаете, это хорошо дисциплинирует. Разок обожжешься — и начинаешь уважительно относиться к деньгам, понимать, что они с неба не падают, их надо зарабатывать. И беречь.

Отец меня воспитывал по-мужски, как и должен фронтовик, всякое повидавший на своем веку. Часто мы подолгу беседовали на разные темы, папа учил правильно поступать в той или иной ситуации. Помню, как наглядно и доступно объяснил, что такое предательство.

Я учился тогда в восьмом классе. Однажды вернулся из школы очень расстроенным, хотя и старался не подавать виду. Но отец обычно с полувзгляда все замечал. Говорит: "Сын мой, что случилось?" Я попытался уйти в несознанку: "Не, пап, порядок, никаких проблем".

Он уже сел к столу и указал на место напротив: "Ну, давай, садись, рассказывай". А у меня внутри действительно клокотало, хотелось поделиться наболевшим: "Пап, ну почему так бывает в жизни? Вот ты моего друга Алешку знаешь?" Отец ответил: "Конечно. Целый день вместе во дворе ошиваетесь. Что стряслось?" Я и вывалил: "Ну предал меня Алешка".

Отец посмотрел внимательно, выдержал паузу, а потом говорит: "Радуйся, сын мой". Я даже на стуле подпрыгнул: "Пап, чему тут радоваться? Лучший друг оказался предателем!"

И тогда он произнес лишь одну фразу: "Хорошо, Саша, что не ты". На том разговор и закончился.

Друг предал, а не ты! Это его проблемы, ему с камнем на душе жить.

Когда такие слова слышишь в 14 лет, они остаются в тебе навсегда, на всю жизнь. Понимаете?

— У отца много наград?

— Да, немало. Но, знаете, не люблю об этом рассказывать. Нельзя пиариться за счет родителей. Они честно жили, воспитали детей, вырастили, помогли найти дорогу в жизни. А дальше пусть каждый отвечает за себя, не прикрываясь заслугами старшего поколения. По крайней мере, я так считаю.

Что касается отцовских орденов и медалей, большая их часть, к сожалению, утеряна. Так получилось.

Да у фронтовиков и не было привычки носить награды. Не то чтобы стеснялись, но не считали нужным выпячивать. Не забывайте и то, что День Победы долгое время отмечали относительно скромно, официально он стал выходным лишь в 1965 году.

— Когда в последний раз ездили в Баку, Александр Дмитриевич?

— Лет, наверное, 14 назад. Или даже больше. Так, мимолетом.

— Дом ваш сохранился?

— Сейчас уже не знаю, а в середине нулевых стоял. Правда, в нашу бывшую квартиру я тогда не попал...

— А на Рязанщине бываете?

— Лет пять не наведывался. Вот там точно ничего не осталось. Ни кола ни двора. И деревни нашей — Огарёвы Выселки — нет, она полностью исчезла. К сожалению.

Правда, в соседнем селе Огарёво-Почково есть стела, где выбиты фамилии всех земляков, погибших на Великой Отечественной. Там много Бегловых…

Лет 15 назад я приезжал на юбилей к самой старшей нашей родственнице. Бабе Марии тогда исполнилось 100 лет, нельзя было не уважить. До этого долго не навещал те места, а тут сразу бросилось в глаза, что и стела простенькая, маленькая, и бюст Валентина Беглова обветшал со временем. Мы заказали новый обелиск из гранита, уточнили списки павших, добавили имена выходцев из близлежащих сел и деревень. Из наших мест родом еще один Герой Советского Союза — Михаил Асташкин.

Вот какой интересный нюанс. Когда мы занялись восстановлением стелы в Огарёво-Почково, я обратил внимание на стоявшую по соседству заброшенную церковь. Почему-то раньше ее не замечал, хотя, пока был мальчишкой, мы с родителями часто приезжали туда.

Подошел поближе, чтобы лучше рассмотреть. Здание порушенное, внутри какой-то склад, сбоку местные жители обустроили маленький приход.

— Это же с какого века?

— Получается, с XVIII. Что любопытно, мои предки не были крепостными, а числились так называемыми государственными, казенными крестьянами. Род у нас не из именитых, правда, кое-кто из Бегловых выбился в торговцы, ремесленники, служивые люди.

Восемь колен я установил по записям в церковных книгах. После этого, собственно, и задумался, что моих дедов-прадедов наверняка крестили, женили и отпевали в церкви села Огарёво-Почково. Было логично помочь с восстановлением храма Успения Божьей Матери. Сделали!

Но рассказываю эту историю из-за другого.

Когда начали освобождать помещение от всякого мусора и хлама, накопившегося в нем за долгие годы, если не сказать десятилетия, обратили внимание на небольшой закуток. Там хранили метлы, лопаты, еще какую-то утварь. Вход в комнатушку перекрывала дверь высотой, может, с метр или чуть более того. В храме уже работали строители. Они сняли дверь и показали реставраторам. Те заметили, что на тыльной стороне идут две полосы из досок. Обычно так скрепляют иконы. Спросили у местного священника, была ли прежде в храме такая большая икона. Он ничего не знал, не помнил.

Решили аккуратно смыть нанесенную сверху краску, восстановить первоначальный облик. Потихоньку стали реставрировать и увидели, как проступают образы трех Марий — Магдалины, Египетской и Вышинской. А внизу открылась подпись: "Л. Беглов". Очевидно, это был дар храму от моего родственника, кого именно, определить я не смог, но ясно, что заказать изготовление столь большой иконы в то время мог лишь небедный человек. Мягко говоря…

Сейчас икона находится в храме. Не скрою, с огромным удовольствием взял бы ее с собой в Петербург, но не посмел вслух сказать о желании. Местный владыка Дионисий словно прочел мои мысли... Когда я приехал на освящение храма, он подарил мне список с иконы. Теперь он, этот список, хранится у меня дома.

— А почему после армии вы поехали в Питер, Александр Дмитриевич?

— Он родной. Здесь тоже жили мои предки. Всегда знал, что приеду сюда. Но сначала нужно было заканчивать учебу — школу, ПТУ, техникум. Не дергался никуда из Баку, поскольку решил, что надо получить образование, отслужить в армии, а потом искать место в жизни.

— В строители подались по доброй воле?

— Не совсем. Точнее, совсем не по доброй. ак сложились обстоятельства.

Я был неплохим спортсменом, занимался боксом, самбо, греблей. После окончания восьмого класса уехал на сборы, а тогда появилось нововведение: полагалось писать заявление директору школы с просьбой зачислить в девятый класс, поскольку среднее образование еще не стало обязательным, в принципе, разрешалось ограничиться и неполным средним. Словом, ни я не написал, ни родители. Элементарный просчет. В довершение ко всему со сборов я вернулся то ли 5 сентября, то ли 10-го. Учебный год уже начался. Пришел в родную школу, а мне и говорят: "Тебя нет в списках".

Что делать? Я заметался, пошел к директору, завучу. Разводят руками: ничем помочь не можем.

А я собирался после десятого класса идти в физкультурный институт. Стал смотреть, куда еще берут в начале сентября. Набор продолжался в строительное ПТУ. Решил, что отзанимаюсь год, а потом поступлю в физкультурный техникум. К счастью, встретился мудрый человек, преподаватель из ПТУ, который сказал: "Слушай, Саш, ну куда ты пойдешь? В физкультурный всегда успеешь. Какой бы ни был спортсмен, но гражданская профессия никому еще в жизни не мешала".

Дескать, раз уж пошел учиться на строителя, не бросай начатое, ремесло всегда в жизни пригодится. Ну я подумал-подумал и согласился. Поэтому после ПТУ поступил в строительный техникум. Так нелепый, в общем-то, случай помог выбрать профессию, которой посвятил значительную часть жизни.

— Не жалеете?

— Абсолютно нет.

Какими бы ни были внешние обстоятельства и сложности, строитель должен закончить объект в срок, довести дело до конца. Я учился в ЛИСИ — Ленинградском инженерно-строительном институте — и параллельно работал на стройке.

— А где вы в армии служили?

— На Камчатке. Я сам пришел в военкомат. В 20 лет, получив диплом техникума, явился на призывной пункт и сказал: "Заберите меня". А весенний набор уже закончился. Военком, помню, сильно удивился: "Все бегают от службы, а ты хочешь идти добровольцем?" Я ответил: "Хочу".

— В самом деле, почему так?

— Ну а как иначе? Все мои братья служили. А я, значит, хуже их, что ли? Мужчина обязан отдать долг Родине. Разве можно не служить? По крайней мере, не знаю случая в нашем роду, чтобы кто-то попытался уклониться от армии. Все прошли, как полагается, срочную службу. А потом уже каждый выбирал свой путь.

Поэтому осенью я снова отправился в военкомат. "Опять ты? Куда хочешь? В какие войска?" А мне было без разницы, так и сказал: "Куда Родина прикажет". А Родина у нас везде — от Калининграда до Камчатки. Вот туда меня и зафутболили. Так сказать, от всей души.

Правда, сначала отправили в Москву. Только успел порадоваться крупной удаче, как нашу команду с вокзала отвезли на аэродром, усадили в самолет — и прямиком в Хабаровск. Даже не переночевали в столице. Прилетаем, а там — мороз. Минус 40! Я таких холодов в Баку отродясь не видывал. Намотал на голову полотенце, как чалму, чтобы уши не отморозить. К тому же я еще в Баку побрился наголо и в таком виде пришел на призывной пункт.

Словом, подготовился к службе, но не к русской зиме.

В Хабаровске я задержался на пару суток. Не знаю, по каким признакам набирали команду, но меня снова усадили в самолет. И мы полетели на Камчатку. Дальше некуда. К счастью, там было потеплее, чем в Хабаровске. Всего лишь минус 30…

— Какие войска?

— Тихоокеанский флот, береговая служба. Я попал в учебку, в ней потом меня и оставили. На два года.

— До какого звания дослужились?

— Старший сержант, помкомвзвода. В принципе, мне предлагали остаться в армии. И я даже всерьез подумывал об этом. Служить на Камчатке по тем временам было выгодно. Во-первых, год шел за два. Во-вторых, начисляли щедрые северные надбавки. Я мог сразу получить коэффициент 1,8, кроме того, за каждые полгода еще доплачивали 40 процентов. Заработал — условно — 100 рублей, а на руки выдали сумму в два с лишним раза большую. Мощно! Люди оставались из-за денег, соглашались терпеть суровый климат и бытовые неудобства. К тому же военные могли уйти в отставку фактически после 12 с половиной лет службы. Год же за два. Представляете, каково в 30 с небольшим стать пенсионером и до конца жизни получать, в общем, неплохую пенсию? Правда, для этого пришлось бы быть прапорщиком, офицеров больше пяти лет не держали на Камчатке, отправляли на "материк".

Меня уговаривали оставаться, даже разные дополнительные блага сулили. Но я все же посчитал, что рановато на пенсию, и уехал в Петербург.

— Наталью Владимировну вы здесь нашли или привезли с Дальнего Востока?

— Мы познакомились в Ленинграде, поженились, двух дочек родили… Это уже в 80-е годы.

Потом нам дали отдельную двушку в новостройке на Ржевке. Кухня большая — девять метров…

До ближайшей остановки трамвая, "десяточки", шли минут 15 по грязи. Юлю, старшую дочку, вел до детского садика полчаса. Ну ничего, нормально, радовались, что не в коммуналке. Крыша над головой была — это главное. Та двушка, кстати, единственная недвижимость, которую заработал при советской власти, хотя занимал высокие должности в управлении городского хозяйства. Тогда все скромными были. Считали, что неудобно просить для себя, надо делом заслужить, дать результат. Квартира воспринималась как высокая награда.

— Как пережили распад Советского Союза?

— Плохо, тяжело. Никто не ожидал, что империя так легко распадется. Старая система рухнула, новая не отстроилась. Деформации в обществе происходили на глазах, многие не выдерживали, впадали в депрессию, морально опускались. Люди не понимали, как жить, где зарабатывать деньги, чем кормить детей.

Всем приходилось несладко. Каждый выживал как мог. Стихийные базары у станций метро и на остановках троллейбусов, уродливые ларьки, сваренные из подсобных материалов, разгул преступности, "невежливые" люди в малиновых пиджаках... Город радикально изменился, его попросту изуродовали, никогда не видел Ленинград таким. Было горько и больно смотреть.

— Тем не менее вы адаптировались к обстоятельствам?

— Выхода не оставалось, барахтался, как и все. Мать была жива, забрал ее к себе. Нет, трудности меня не пугали, прекрасно знал, что моя монтажка, как говорится, никуда не уйдет, всегда прокормит, если совсем прижмет. Поэтому и из Ленгорисполкома с высокой, в общем-то, должности заместителя начальника управления капстроительства ушел добровольно, положив заявление на стол, когда возник конфликт с тогдашним руководством. Уходил, правда, с тяжелым сердцем, понимал, какие проблемы стоят перед городским хозяйством, предвидел последствия. Но что мог поделать в такой ситуации?

Я был крепким, здоровым, неплохо знал город. Поэтому страха или растерянности перед неизвестностью не испытывал, хотя 90-е не вызывают у меня теплых эмоций. Это факт. Трудное время.

— Несколько лет вы занимались бизнесом, работали на совместном германо-российском предприятии. С бандитским Петербургом дело иметь приходилось?

— Знаете, мне категорически не нравится это выражение.

— Из песни слова не выкинешь.

— Нет, считаю, что ярлык навесили совершенно незаслуженно. 90-е были лихими не только для Петербурга…

Что касается меня, да, несколько раз случались какие-то мелкие стычки, но мы расходились без особых эксцессов. В то время с криминалитетом я близко не соприкасался.

Вот когда в 1999 году стал главой администрации Курортного района Петербурга, начались наезды. Такие, сказал бы, вполне конкретные. Сперва пришли местные промышленники и вежливо спросили: "Дмитрич, как жить будем?" Я ответил: "По закону".

После чего пожаловали другие…

— Менее вежливые?

— Да, пришли. Задали тот же вопрос: "Как жить будем?" Повторил слово в слово: "По закону. Вот если сам хоть раз в чем-то его нарушу, тогда приходите". Ушли, бросив напоследок: "Ну мы подождем". Больше не возвращались.

— Неужели не пробовали занести, так сказать, материально простимулировать?

— Это постоянно происходило. Подкатывались с предложениями финансовой помощи. Якобы на благие дела, но почему-то не на официальный счет района, а в конверте. Я всем говорил примерно одно и то же: "Спасибо, если понадобится, попрошу. А пока нет необходимости".

Даже если очень нужны деньги, лучше потерпеть и заработать, но не ходить и не просить. Свободу потерять легко. Один раз оступишься, назад уже не вернешься.

— Как, кстати, вы на Курортный район попали?

— Предложили. Сказать по совести, я не особо рвался. Занимался бизнесом, получал хорошие деньги, по сути, отвечал сам за себя, был свободным человеком, куда захотел, туда и пошел. А тут меня словно с иномарки усадили в кабину самосвала. Такого, знаете, огромного и весьма неповоротливого БелАЗа с плохими тормозами и заедающей коробкой передач. Сказали: "Надо. Иди". Пошел.

— Ну Репино с Комарово — лакомый кусочек.

— Не сказал бы. Согласен, название у района красивое, но работа там — явно не курорт. Не забывайте, о каких временах речь. В муниципальных образованиях тогда элементарно ни на что не было денег. Это сейчас районы живут хорошо, в шоколаде. А в конце 90-х приходилось очень тяжело.

— Но это не помешало вам, Александр Дмитриевич, получить звание почетного жителя Сестрорецка, Зеленогорска и Кронштадта.

— Считаю, кое-что хорошее успел сделать. Почему бы и не отметить? Но награждали меня не в процессе работы, а потом, когда я уже ушел с должности главы района…

— А дачку на берегу Финского залива себе построили?

— В Курортном районе — нет, и задачи такой не ставил. У меня уже был дом в районе Ломоносова. Купил, когда в бизнесе работал. На 17 сотках. Собственно, он сейчас есть, хотя и прежде, и теперь выбираемся туда крайне редко. Детям дача оказалась не нужна, а нам с женой всегда не до того было из-за работы.

Хотя место очень хорошее.

— Из глав района в 2002 году вы сразу шагнули в вице-губернаторы. Еще одна резкая смена декораций.

— Владимир Яковлев позвал в команду. Мне поручили отвечать за подготовку к 300-летию города, руководить аппаратом Смольного и поддерживать контакты с Законодательным собранием. После того как Владимир Анатольевич досрочно сложил полномочия, я три месяца исполнял обязанности губернатора. Как уже говорил, мне по должности полагалось замещать временно отсутствующего градоначальника. Это предусматривал устав Петербурга.

А в сентябре 2003-го передал символические ключи Валентине Матвиенко.

— Почему не остались в Смольном?

— Сказали, мол, есть другой вариант, и назначили первым замом полпреда президента по Северо-Западному федеральному округу. Так я в одночасье попал на федеральный уровень.

Конечно, это совершенно другая работа. И опыт колоссальный.

— Легко дался переезд в Москву?

— Не очень… Сложно, если честно. Мне предложили возглавить контрольное управление президента России, от такого, как говорится, не отказываются. Чрезвычайно ответственный участок, я сразу погрузился в работу, а параллельно пытался решать бытовые вопросы. Город я знал не очень хорошо. Первое время жил в "Президент-отеле", но через пару недель взвыл. Уже начал подыскивать съемное жилье, и тут мне выделили госдачу. Небольшой домишко, да еще на двоих с соседом…

Впрочем, я приезжал туда лишь ночевать.

С работой мне опять повезло, в контрольном управлении подобрался отличный коллектив. А занимал я на Старой площади кабинет Пельше…

— Арвида Яновича, председателя комитета партийного контроля при ЦК КПСС.

— Совершенно верно, да.

Благодарен старожилам, они очень помогли мне.

— Принцип "доверяй, но проверяй" — это о них?

— О каком доверии спрашиваете? Близкому другу можно дать ключи от квартиры, машины, дачи. Но здесь-то совсем иное — работа. Нельзя распоряжаться государственным, как своим. Поэтому уместнее говорить не о доверии, а об иных материях. Исполняй порученную тебе функцию на совесть, как положено. Никогда не ставил так вопрос: доверяю или нет. Если проводил проверку, делал ее честно, добросовестно и качественно. Вот, собственно, и все.

— По вашим материалам возбуждали дела?

— Это не входило в обязанности контрольного управления. Есть Счетная палата, соответствующие силовые структуры. Мы готовили документы для главы государства, чтобы он был максимально в курсе происходящего.

Прекрасно помню первый доклад президенту. Он случился примерно через три месяца после начала моей работы в администрации. В тот день у Владимира Владимировича Путина было много совещаний, переговоров, встреч вне стен Кремля. Мне пришлось подождать. В кабинет зашел около часа ночи и принес с собой толстую папку с материалами, которые собирался обсудить. Захожу и вижу, что президент внимательно смотрит на кипу бумаг в моих руках. Я уже знал, что Владимир Владимирович всегда начинает разговор с вопросов о семье, о том, нужна ли какая-то помощь. Вот и в тот раз он поинтересовался, есть ли у меня проблемы, требующие его участия. Я поблагодарил, ответил, что все в порядке, и собрался переходить к докладу. Президент России еще раз взглянул на объемную папку и сказал: "Докладывай, что, по-твоему, достойно внимания президента".

Это была хорошая школа. Я понял: нельзя отнимать время у главы государства, пытаясь переложить на него бремя принятия решений, которые относятся к твоей компетенции. Не стоит уподобляться нерадивому ученику, пытавшемуся перехитрить Петра Первого при помощи боцмана…

— И как вы в итоге распорядились той папкой?

— Пошел решать вопросы, не перекладывая ответственности. И в дальнейшем приучал коллектив к самостоятельной работе... Каждый должен добросовестно выполнять свои обязанности, негоже по любому пустяку дергать руководителя. Это было бы верхом неуважения по отношению к нему.

После того случая я никогда не ходил к президенту с второстепенными вопросами. Повторяю, школа хорошая. Работать нужно было много и качественно. Приходилось купировать проблемы, прилагать усилия, чтобы не дать деградировать определенным отраслям в экономике, снять социальное напряжение в обществе. Поручения президента требовалось исполнять на самом высоком уровне, все делать оперативно, в срок. Объем информации шел колоссальный, я видел, как работает правительство, другие госструктуры и институты. Масса данных поступала из регионов, все нужно было сложить в единую мозаику, составить общую картину, чтобы показать главе государства не лоскутное одеяло, а цельное полотно. Где надо — подправить или, наоборот, не вмешиваться в процесс.

В контрольном управлении я постоянно учился, благо, повторяю, учителя там были хорошие, опытные, вдумчивые, проработавшие в системе по 30, а то и по 40 лет. Они умели ставить новобранцев на крыло и делали это правильно, затачивая на нужную проблематику.

Еще раз подчеркну: главное — знать свою функцию и ее выполнять. Если человек приходит и начинает подстраивать систему под собственную компетенцию, это неправильно. Надо соответствовать предложенным условиям задачи, повышать профессиональный уровень ради достижения цели, которую определили, а не наоборот. Необходимо учиться. На любой службе и должности.

— Во времена президента Медведева вы стали заместителем главы кремлевской администрации. В чем специфика этой должности?

— Любая работа рядом с главой государства сложна и ответственна, она предполагает определенный набор профессиональных качеств. Кроме того, надо учитывать, что все люди разные, у каждого свой характер.

— Но этап притирки с новым начальником был?

— По сути, обошлось без этого, поскольку я возглавлял контрольное управление, когда Дмитрий Анатольевич был руководителем кремлевской администрации, мы встречались еженедельно, я отчитывался о проделанной работе. Психологически знал, чего ждать, привычная система координат.

А работа — да, она стала другой. Наступило время компьютеризации, и это дало импульс к развитию. Честно сказать, я как-то больше привык доверять бумаге, которую всегда можно спрятать в сейф. А тут гаджеты, мессенджеры, электронная почта… Учиться пришлось на ходу.

— То есть к Медведеву с папочками вы уже не ходили?

— Все равно ходил. Документ для главы государства может быть только в папке.

— Другие носители категорически не годятся?

— Есть определенные правила. И потом — резолюции… Не все можно сделать в электронном виде, да и надо же оставить документ для истории, он должен храниться вечно.

— В новом качестве чувствовали себя комфортно?

— Знаете, служение везде одинаково. Если ответственно относишься к выполнению поставленных задач, находишься в хорошей рабочей форме, не подводишь коллег и оправдываешь ожидания начальства, тебе будет комфортно. В администрации я отвечал за канцелярию и курировал еще два крупных направления. Мы работали на первого руководителя, обеспечивая его деятельность. У каждого был свой сектор, направление деятельности.

В общем, приучил нас писать грамотно. Одного наглядного урока хватило, чтобы мы все снова взялись за словари и учебники. Сами понимаете, не очень приятно, когда президент за тобой подчищает, указывает на недочеты…

При этом работать было комфортно. Думаю, все связано с тем, что Дмитрий Анатольевич прежде возглавлял кремлевскую администрацию, сам занимался подготовкой документов и знал эту кухню.

Кстати, большое достоинство руководителя — увидеть слабую сторону подчиненного и помочь ему провести, образно говоря, работу над ошибками. Это делает коллектив более профессиональным. Всегда надо расти, стремиться к совершенству.

— Вот вы и подросли к 2012 году, пошли на должность президентского полпреда сначала в Центральном федеральном округе, а с 2017-го — на Северо-Западе.

— Фактически из кремлевской администрации я никуда не уходил. Сменились кабинет, локация и круг служебных обязанностей.

— Но формально это было понижение?

— В АП нет такого понятия, как повышение или понижение. Когда работаешь в команде, не имеет значения название должности. Важно, востребован ты или нет.

— Не скажите! Карьеру для чиновника никто не отменял.

— Еще раз повторю: можно иметь большой погон и получить участок, на котором нет возможности реализовать потенциал. Зато на гораздо менее звучной должности есть шанс раскрыть себя в полной мере. Важно решать конкретные задачи, предъявлять готовые результаты. Поэтому перемещения внутри команды не имеют принципиального значения. Главное — попасть на свое место, не занять чужое.

Отношения между сотрудниками в администрации рабочие, как и в любом большом коллективе. С кем-то дружишь, с другими только здороваешься в коридоре или на совещаниях. А что делить-то? Мы работаем, служим, занимаемся общим делом…

— А как же разные башни Кремля?

— Не слушайте сказки. Над главной башней развевается один флаг — президентский штандарт. И во главе администрации стоит один руководитель. Остальное — выдумки. И происки. Все едины.

Поверьте, в АП собраны профессионалы высокого класса. У каждого есть чему учиться. Там нет людей, которые плохо знали бы свой предмет или функцию. Это как улей, где каждая пчела заполняет соту. Коллективная работа. Один ничего не сможет.

Конечно, полпреды больше ориентированы на регионы, взаимодействие с губернаторами, представителями исполнительной и законодательной власти, федеральными структурами на территориях.

— Раньше вы могли уйти на регион?

— Никогда об этом не думал.

— Да?

— Говорю абсолютно серьезно. Это работа, а не игра в "Угадай желание"…

— Значит, инициатива наказуема?

—  Пожалуйста! Проявляй. В рамках своей компетенции и функции.

Да, у человека есть право прийти и сказать: "Устал, хотел бы сменить работу". Многие так и делали. Это честный разговор.

— Вы когда-нибудь его заводили?

— Не чувствовал переутомления, мне всегда было интересно работать.

— На любой из должностей, которые занимали?

— Конечно. Мне ставили задачу, и я шел ее выполнять.

Это были новые знания и компетенции. Предстояло двигаться вперед, развиваться, учиться. Ведь даже работа полпреда в Центральном округе отличается от того, чем я занимался на Северо-Западе. Есть своя региональная специфика. Достаточно сказать, что тут проходит граница со странами НАТО. Можно посмотреть мой график, сколько я ездил по областям и республикам. Много вопросов удалось поднять, решить.

— Когда вам предложили стать врио губернатора Петербурга?

— Да в тот же день, когда и назначили. Правду говорю! Не было никакого звонка или предварительных разговоров на тему, мол, готовься.

— А в чем ваши личные амбиции, Александр Дмитриевич?

Мне кажется, моя личная точка невозврата пройдена, теперь надо лететь лишь вперед. Главное — не совершить фатальных ошибок. Времени, чтобы их исправить, уже не будет.

Имидж часто не принадлежит человеку, порой он формируется по законам, которые остаются для меня загадкой. Но имя, данное при рождении, остается с каждым из нас навсегда. И предельно важно не замарать его ничем.

И еще одно. После интервью спуститесь на второй этаж Смольного, посмотрите галерею портретов губернаторов, которые управляли нашим городом за 300 с лишним лет его истории. От князя Меншикова до Сергея Кирова, Андрея Жданова, Анатолия Собчака, Валентины Матвиенко и Георгия Полтавченко.

— Но дело же не в картинке на стене.

— Говорю о людской памяти, о делах, по которым тебя будут помнить. Понимаете, для меня должность губернатора — это даже не работа, а служение. От моих решений — правильных и ошибочных — зависит качество жизни пяти с лишним миллионов человек. Огромная ответственность!

— Умеете признавать ошибки?

— Это единственный путь к их исправлению. Конфуций 15 веков назад сказал: "Самая главная ошибка — не исправлять прежних ошибок". Могу лишь согласиться с великим мудрецом.

Все мы — живые люди, не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Всегда признаю, если вижу, что пошел не в ту степь.

— Сегодня мы уже говорили о подготовке к зиме-2020, но вам до сих пор не могут забыть раздачу лопат чиновникам во время прошлогоднего снежного коллапса. Ваш косяк?

— Нет. А почему вы так считаете?

— Это не решило проблему.

— Да, снег во дворах не исчез как по волшебству. Зато мы смогли увидеть кое-что другое. Считаю, когда наступают сложные времена, люди должны объединяться, а не умывать руки со словами: "Это не мое, меня не касается". Ленинград всегда славился умением сплачиваться перед лицом трудностей. Приведу пример, за который, возможно, кто-то меня осудит, но это исторический факт.

Знаете, с чего началась весна 1942 года в блокадном Ленинграде? Со звонка трамваев. Город с трудом оживал после жесточайшей зимы, нужно было объединить людей. И они, измученные, с трудом передвигавшие ноги, вышли на субботник, чтобы очистить трамвайные пути от снега, льда и грязи. Вышли все, кто смог. И 8 марта 1942 года на линию вернулись первые трамваи, к которым вместо пассажирских вагонов прицепили открытые грузовые платформы. На них вывозили накопившийся за зиму мусор. А через месяц с небольшим, 15 апреля 1942-го, произошло почти невероятное: по улицам города снова поехали пассажирские трамваи…

— Прекрасно! Но сейчас, извините, не блокада, чтобы лопатами вооружать.

— Ну, во-первых, я не раздавал, а сам взял лопату. Во-вторых, призвал горожан выйти на субботник. И многие действительно откликнулись. Могу рассказать, как все было в действительности, только, думаю, это не слишком понравится представителям СМИ.

Когда чистил один из заваленных снегом дворов, процесс снимали, наверное, камер на 15, не меньше. Я знал, куда иду, поэтому оделся правильно, по погоде. На туфлях были калоши, которые затем в репортаже зачем-то обозвали лакированными ботинками. Люди видят то, что хотят видеть.

Впрочем, речь сейчас о другом.

— Не стали вам мешать.

— А помочь не захотели? Конечно, я физически крепкий, сам справился, но не отказался бы, если кто-то еще встал бы рядом. Возьми, поучаствуй!

— Собянину не завидуете? С его бюджетами, возможностями?

— Конечно, нет. Мы с Сергеем Семеновичем вместе работали в администрации президента. И то, что Собянин сделал для Москвы, — подвиг. Он очень сильный руководитель, системный, въедливый, дотошный. Но завидовать тут нечему. У него свое служение, у меня — свое.

Кстати, Сергей Семенович первым предложил помощь, когда минувшей зимой возникли трудности с уборкой снега. Позвонил и сказал, что готов дать технику. А весной прислал 100 специалистов. Мы решили обменяться опытом по мытью фасадов.

— У кого лучше получается?

— Знаете, и тут у каждого своя специфика. В Москве отлично отмывают пятиэтажки, хрущевки. Используют соответствующие порошки для панелек. А мы специализируемся на исторических фасадах, где совершенно иная технология. Вот мы и надумали поучиться друг у друга. Сергей Семенович отправил бригаду со своей техникой. Они проработали здесь чуть больше месяца.

— Многих питерцев задевает, что основные деньги крутятся в Москве, а Северной, так сказать, столице часто остаются объедки с барского стола.

— Надо работать, чтобы финансы шли и к нам. Привлечение инвестиций — тоже своего рода искусство. Важны компетенции губернатора или мэра, его возможности, подбор команды. Тут нет пустяков. Скажем, такой аспект, как налаживание коммуникаций с федеральным центром. Сейчас тема номер один — национальные проекты. Иными словами, развитие страны. Не только Москвы, а всей России. Правительство разрабатывает государственные программы по здравоохранению, образованию, строительству дорог…

Субъекты могут получить финансирование из федерального бюджета, но для этого нужно вписаться в нацпроекты. Санкт-Петербургу, как и Москве, не все инвестиции нужны. У нас не такая большая территория, на Васильевском острове новый металлургический завод с доменными печами не построишь и химкомбинат на Петроградке не откроешь.

У нас нет золота, нефти и газа. Зато у петербуржцев золотые руки и светлые головы. Их и надо использовать. Скажем, на последнем Санкт-Петербургском международном экономическом форуме мы заключили соглашений на 280 миллиардов рублей. Много это или мало?

— Абстрактная цифра. Смотря с чем ее сравнивать.

— Для примера скажу, что Ленинградская область подписала контрактов на триллион рублей.

— Понятно. Они круче.

— Нет. Если посмотреть на территорию Ленинградской области и Санкт-Петербурга, заметите разницу. В город надо привлекать инвестиции, развивающие высокотехнологичные производства и создающие высокооплачиваемые рабочие места.

Но, кстати, мы договорились с соседями, что не конкурируем, а ведем себя как партнеры. Из их триллиона рублей 400 миллиардов запланировано под наши совместные проекты. А те деньги, которые позволят развивать область, должны там и оставаться. Чужого нам не надо. Но не хочу и растрачивать ресурс, чтобы топтаться на месте, как Алиса в Стране чудес. Мы, говорит, бежим, хотя на самом деле стоим.

Если бежать, то вперед, развивать прорывные технологии. Для этого нужно грамотно, по-хозяйски распоряжаться имеющимися возможностями. Если не знаешь этого и не понимаешь, начинается регресс.

Надо не в соседнюю тарелку заглядывать, а за своей следить. У Петербурга в приоритете самостоятельный экономический успех. Для этого есть все. Город очень удобен для бизнеса. Достаточно упомянуть три аспекта — логистику, большой внутренний рынок и выход на международный.

Да, проблем много, и реальность всегда серьезнее, чем кажется. Глубже вникаешь, предметнее занимаешься, и начинают вылезать вопросы. Так в любом деле. Когда смотришь со стороны, все легко. Как на футболе: подумаешь — мяч пнуть, гол забить. А выходишь на поле и понимаешь: не все так просто. Пока не углубился, думаешь: да это же элементарно, Ватсон!  Потом садишься за стол и хватаешься за голову от обилия вдруг всплывших нюансов. Мы все горазды лечить, учить и строить, пока это не касается профессионального отношения к предмету. И персональной ответственности.

— Вы, надо полагать, готовы взять ее на себя?

— Иначе не сидел бы сейчас перед вами. Но дело не только во мне. Нужна команда, которая будет работать на благо Петербурга и через пять лет, и через десять.

Поэтому первая задача, которую поставили перед собой, — подготовка молодых кадров, чтобы передать им определенные сектора городского хозяйства. Вырастить умелых, компетентных, способных отстаивать интересы Петербурга на федеральном уровне. Именно для этого мы объявили программу "35 на 35". Хотим, чтобы молодежи до 35 лет в управлении городом было не менее 35 процентов. Сочетание опыта наставников с молодой дерзостью и энергетикой. Будем вместе двигаться вперед.

— Сил хватит, Александр Дмитриевич? Выдержите заданный 35-летними темп?

— Не переживайте, хватит! У меня и сейчас рабочий день длится в среднем по 14 часов.

— Надо беречь себя, все-таки возраст...

— Я и в 63 года подтягиваюсь раз 20. И от пола отжимаюсь 50. Не скажу, что каждый день подхожу к турнику, но форму стараюсь поддерживать.

— И в Смольном тренажеры стоят?

— На работе надо делами заниматься, а не спортом. Для физкультуры можно утром найти время. Было бы желание. К жесткому режиму, высоким нагрузкам привык со времен администрации президента. Не хочу хвастаться, но пять часов на сон давно стали нормой. Если удается поспать шесть — это подарок.

Работы очень много…

— Слышал, лично визируете каждую бумагу, идущую вам на подпись.

— Да, у меня нет факсимиле, я должен знать, под чем ставлю фамилию. Даже поздравительные открытки всегда сам подписываю. Это отнимает время, но так я демонстрирую уважение к человеку, которого хочу поздравить.

Может, это неправильно и несовременно, но я привык к подобному порядку, мне так удобнее.

— С людьми легко расстаетесь?

— Тяжело. Как правило, никого не оставляю на улице, всегда стараюсь трудоустроить человека, если он оказался не на своем месте.

— Вы обидчивый?

— Был. До какого-то момента. С возрастом перестал. После 50 лет. Наверное, стал опытнее, понял, что именно такой реакции от меня и добиваются.

Сделать человеку больно очень легко. Я люблю поэзию и в свое время баловался эпиграммами. Иногда получалось зло, жестко. Бросил писать, увидев, что раню людей словом. Повторяю, обижать просто, сделать добро гораздо сложнее.

У каждого своя жизнь, проблемы, особенности, надо это всегда учитывать. Приведу пример, связанный с Владимиром Владимировичем. Он проводил рабочее совещание, где присутствовал новый руководитель одной из структур, человек грамотный, профессиональный. Президент обратился к нему: "Хотите, чтобы начал обращаться с вами так, как вы со своими подчиненными?"

Владимир Владимирович никогда не кричит, хотя может говорить жестко. Чтобы тебя уважали, научись уважать других. Требуй, лиши премии, объяви выговор, но не оскорбляй и не унижай...

Я постоянно наблюдал, как Владимир Владимирович Путин строит диалог и отношения с людьми, у него многому можно поучиться. Не только в профессиональном аспекте, но и в человеческом. Он отличный воспитатель и мотиватор.

— Значит, могу спросить вас про "активнутых и противных горожан"? Без обид.

— Я уже объяснял… Знаете, как раз тот случай, когда все гораздо проще, чем кажется.

Случайная оговорка не повод для насмешек, считаю. Кому-то очень захотелось сделать из этого мем. Не запрещено. Вопрос культуры того или иного человека.

Да, я не прирожденный оратор, никогда и не претендовал на эти лавры. Стараюсь в любой ситуации вести себя максимально естественно. Близкие, друзья, коллеги прекрасно знают, каков я на самом деле. В медийном пространстве пытаются слепить нечто совершенно чужеродное по духу, с чем у меня общее только имя и внешность.

Какое-то время назад встречался с главными редакторами ряда питерских СМИ, мы проговорили два часа. Уходя, несколько человек сказали: "Александр Дмитриевич, а ведь вы другой". Ответил: "Но это же вы создаете моего виртуального двойника… Мне интересно одно: кто, по-вашему, лучше — реальный Беглов или вымышленный персонаж? Если придуманный кем-то образ, тогда печально. В противном случае пусть двойник оттягивает на себя негатив и дает мне возможность спокойно работать".

Часто ведь поступают как? Где-то что-то услышал и выбросил "сенсацию" в Сеть. Особенно грешат этим блогеры, которых официально и журналистами назвать нельзя. Им главное — побыстрее выдать информацию, хайпануть, собрать побольше лайков. Проверять фактуру не хотят и не умеют. Прокукарекал, а там хоть не рассветай. Так и рождаются многочисленные фейки. Люди начинают верить слухам, и потом до них не докричаться с правдой.

Уже говорил, что не очень комфортно чувствую себя в публичном поле, но я понял главное: всегда надо быть честным и открытым с людьми. А народ у нас мудрый, он поймет, кто лукавит, а кто душой болеет за дело.

Когда пришел завотделом в Ленгорисполком, мне было лет 28. Уже рассказывал сегодня об этом. Большой кабинет с бронзовой люстрой под потолком, секретарь в приемной, персональная 31-я "Волга"… Как-то пришел с докладом к Владимиру Ходыреву, председателю исполкома.

Владимир Яковлевич посмотрел на меня и спросил: "Знаешь, что такое власть? Сильных людей она делает еще крепче, а слабых размазывает. Будь очень внимателен. Смотри за собой". Я задал вопрос: "А лекарство какое-то есть от этой слабости?" Ходырев сказал: "Да, есть. Чаще встречайся с народом, тогда не забронзовеешь и плесенью не покроешься".

Те слова я хорошо запомнил и всегда так работал — и полпредом, и на других должностях. Надо видеть, как и чем живут люди. На встречах мне могут задать любой вопрос. И на него надо постараться ответить. А данное слово — сдержать. Если обманешь, молва моментально разлетится. Помните, как говорил герой гениального фильма "Осенний марафон": "Ленинград — город маленький".

Здесь ничего не утаишь, не стоит даже пытаться…

— Забыл спросить: плаваете вы хорошо? Коль все-таки вошли еще раз в ту же реку…

— Нормально. Чемпионских скоростей не покажу, но держусь на воде уверенно и плыть могу долго.

— И против течения, Александр Дмитриевич?

— По-разному. Если надо, то и против. Главное — твердо знать, где собираешься финишировать…

Санкт-Петербург