В каждом, даже самом «сидячем» журналисте время от времени просыпается репортер.
Иначе говоря, некий прямой, как струна (или швабра), абсолютно
безэмоциональный передатчик информации, от источника к получателю, без
малейшего обрамления личными комментариями и без попыток навязывания
читателю собственного отношения к передаваемому сообщению.
Репортер душит в журналисте колумниста и публициста, оставляя самую
малость, где развернуться только беллестристу и только для того, чтобы
попонятнее расписал. Остальное - чистый рапорт с места события.
Рапортую.
Я не люблю режиссера Звягинцева: не считаю его плохим или хорошим
режиссером, просто не люблю. Критиковать и восхвалять не мешаю, но не
участвую. Будучи дамой, скажем так, второй половины среднего возраста, я
уже могу позволить себе лишний раз не смотреть то, что явно не
доставляет мне удовольствия, если в этом не имеется серьезной
необходимости.
Поэтому, после «Елен» и «Левиафанов», портить себе настроение и аппетит
«Нелюбовью» Звягинцева я не захотела, не смотрела и никогда не обсуждаю
публично.
Место действия: фешенебельный книжный магазинчик в Париже, уютная комната для встреч и дискуссий.
Действующие лица: издатель, владелец магазина, продавец отдела мировой
классики и искусства кино, переводчик, фоторепортер, журналист, я.
Кроме меня, все французы. Речь о современных российских авторах и как иx воспринимает французская публика.
Мне скучно. Французская публика «современных российских авторов» никак
не воспринимает, потому что, во-первых, далеко не широкая, a только
очень узкая и сугубо профессиональная часть французской публики
специально интересуется современными российскими авторaми, а во-вторых, я
до сих пор не могу понять, кто этих авторов рекомендует и по каким
критериям их отбирают.
Я очень не люблю оказываться в подобных ситуациях, потому что,
подсунутые мне «исключительно интересные современные российские авторы»
всегда оказываются непонятно откуда выкопанными и главное - непонятно
зачем.
А я еще более ощущаю себя отставшей от паровоза нынешней российской
литературы, к которому я необьективна, но который мне очень не хочется
догонять. Hа чудо я давно не надеюсь.
- Вот эта зaмечательная писательница из Казахстана, пишет по-русски,
прекрасно пишет: о своем тяжелом детстве при Советском Союзе, так это
все трогательно, и так она это все глубоко анализирует и
осмысляет...осмысливает...как бы это сказать...наполняет смыслом.
Бабушка там у нее, до слез - какая бабушка!...
В этом месте мне всегда хочется сказать «у всех бабушка», но я знаю, что французы не оценят.
- А вот эта писательница тоже русская, живет в Америке, произвела
фурор, лет восемь назад: книга «Гора из крошек». Очень, очень
трогательно! Она там рассказывает, как ее бабушка, еще в советское
время, собирала ей из крошек горку на столе и учила мудрости - говорила,
пусть и крошки, зато как много! Не шарман ли? Не шарман?..А еще она там
рассказывает, как впервые в жизни попробовалa шампанское, уже на
западе... Такой шарман!
Следующий российский автор, переведенный, красиво изданный и
незапятнанный пальцами и мыслями французских читателей тоже обязательно
расскажет что-нибудь из бывшей советской действительности - про очереди,
водку, комсомол и чью-нибудь бабушку.
Иногда там бывает пианино...
Потом, для разнообразия, непременно попадется кто-нибудь, кто расскажет
про ГУЛАГ, и непременно, кто-нибудь, кто «по-новому» осветит историю
Царской России и судьбы Николая II.
Это обязательный и фактически исчерпывающий круг тем, переводимых с русского на современный французский.
Больше всего я боюсь, что мне начнут дарить книгу писaтельницы из
Казахстана, убеждая, что я в срочном порядке непременно должна
насладиться очередной бабушкой и измерить глубину ее осмысления.
Поэтому, когда продавец раздела искусствa кино вдруг влезает в
разговор, предлагая оснастить магазин новым русским фильмом и про
бабушку из Казахстана мгновенно забывают, я тихо радуюсь и деликатно
смотрю на часы, собираясь ретироваться: с новыми русскими фильмами у
меня тоже «незачет»...
Здесь беллетрист кончается. Включаю репортера.
Продавец: Мы вчера посмотрели «Нелюбовь» вашего режиссера, знаете, как
его - Звьяг? Звьяг... И еще что-то. (во французском прокате Faute
d'amour - букв. «Потому что без любви»). Я потрясен. Это очень жесткий
фильм. Это жестокий фильм.
Издатель (мне): А вы что скажете?
Я: Ничего не скажу. Я фильма не видела.
Фоторепортер (деликатно): В России к Звягинцеву не все хорошо относятся...
Продавец (в крайнем удивлении): Почему?!!
Фоторепортер (деликатно): Ну...Его считают русофобом.
Издатель (мне): А вы что скажете?
Я: Ничего не скажу: я не люблю этого режиссера. Мне неприятно смотреть его фильмы.
Продавец: Почему???
Я: Видите ли, когда вы рисуете картины со множеством оттенков, а потом
берете банку с черной краской и размашисто возите валиком по холсту,
замазывая все остальные цвета и делая доминирующей общую, уже ничем не
стираемую серость, вы, возможно, выразите свое собственное отношение к
действительности, но вряд ли передадите изначальную гамму. А главное,
врядли вашу картину захочется смотреть и пересматривать. Если, конечно,
зритель не мазохист. Но, повторяю: этого фильма я не видела, об этом
фильме ничего сказать не могу.
Фоторепортер (деликатно): Я видел «Левиафана». Видимо, его не любят,
потому что он показывает Россию в очень неприглядных тонах...
Продавец (в крайнем волнении): Но позвольте...В «Нелюбови» он показывает ВОВСЕ НЕ РОССИЮ!..
В комнате воцаряется хрустящее невидимой булкой молчание, в котором, от
одного к другому мечутся тревожные взгляды непонимания и ожидания
неведомой провокации.
Продавец (не замечая всеобщего смущения): Он показывает вовсе не
Россию! Я ничего типично русского в фильме не увидел. Фильм очень
жесткий, очень страшный, но жесткий по отношению к НАМ!
Издатель (недоверчиво): Пардон?..
Продавец: Это мы! Он нам показывает нас: он показывает западу запад.
Какая Россия, что вы! Вы посмотрите фильм! Неужели, не узнаете?..Мы
смотрели целой компанией и все поняли одинаково: это мы, наше общество,
наша рутина, наши дети, наше «потому что без любви» ! Это как получить
по морде, от этого вашего русского режиссера, Звьяг... И еще что-то.
Нет, я не обиделся. Но мне тяжело. Мне до сих пор никто такого про меня
не показал. Никакой руссофобии там нет. Там про запад. Там про нас...
Все молчат. Владелец магазина барабанит пальцами по писательнице из
Казахстана. Фоторепортер трет переносицу. Издатель таращит глаза в
мировое пространство.
Мне уже не скучно. Проснулся репортер: вот вам информация и сами решайте, что с этим делать.
Я не буду это комментировать.
