15-16 октября в Гоа пройдут саммит БРИКС с участием президента России В.Путина и двусторонний саммит Россия - Индия.
Состоявшиеся незадолго до этого (24 сентября - 7 октября) первые российско-пакистанские военные учения «Дружба-2016» дали индийским наблюдателям повод ещё раз оценить перспективы развития отношений России и Индии. Индийский политический аналитик Анурадха Ченой (Anuradha M.Chenoy) пишет: Россия сознаёт, что «Индия до сих пор остается одним из ее самых надежных союзников. У них нет конфликта интересов, и Россия не видит в Индии никаких потенциальных угроз, которые она видит в других странах. Индия в прошлом уже помогла создать многополярную международную систему [примечательно, что часть индийской внешнеполитической элиты рассматривает Brexit как важный этап становления полицентрической миросистемы. - А.В.]. Эта система принесла пользу Индии и России... Индия и Россия должны вновь стать активными стратегическими и экономическими союзниками. Но для этого им придется приложить немало усилий».
Чтобы усилия такого рода увенчались успехом, необходим, я бы сказал, стереоскопический взгляд на разные стороны современных российско-индийских отношений и нашу совместную историю последних десятилетий.
Например, на стратегическую заинтересованность России в единстве и территориальной целостности другого государства Индийского субконтинента - Пакистана. На это обращают внимание и западные исследователи. Так, итальянский политолог Франческо Брунелло Занитти характеризует российско-пакистанские отношения как историю «упущенных возможностей» (1). Россия не собирается (да в этом и нет нужды) пересматривать свою исторически выверенную позицию по Кашмиру, и в Исламабаде это прекрасно понимают. Кроме того, вступление Индии и Пакистана в Шанхайскую организацию сотрудничества на правах полноправных членов создаёт для этих двух стран дополнительную площадку для урегулирования их обременённых прошлым межгосударственных отношений.
Россия на протяжении десятилетий (ранее - в ипостаси Советского Союза) делала всё возможное для стабилизации геополитической обстановки в Южной Азии, и одно из зримых тому свидетельств - Ташкентская декларация 1966 года. В то же время оценка российско-индийских отношений сквозь призму геополитического «треугольника» Москва - Дели - Исламабад малопродуктивна, ибо в связи между Москвой и Дели есть некая самостоятельная сущность, имеющая свою логику развития. И эта логика, на мой взгляд, непосредственно вытекает из эволюции внешнеполитической мысли Индии в постбиполярный период.
Лет 10 тому назад в наших отношениях с Индией обнаружились проблемы, которые российские дипломаты тактично назвали «шероховатостями». Обычно эти «шероховатости» связывали либо с недопониманием российской стороной «нового прагматизма» во внешней политике Индии, либо с действиями отдельных представителей высшего руководства «крупнейшей демократии мира».
Между тем уже в середине 2000-х годов, когда в скрепах однополярного мира обнаружилась первая «ржавчина», индийские «стратегические элиты» продолжали мыслить в категориях, задаваемых дилеммой «Pax Americana или Pax Sinica?». Первый проект (Pax Americana) представлялся индийцам более понятным и предсказуемым. Что касается России, то её в Индии негласно вычеркнули из состава высшей лиги мировой политики. Лично меня это не удивило, хотя грустно было наблюдать понижение качества интеллектуального дискурса, когда перестали звучать голоса П. Н. Хаксара, Р.Кумара, Г. Джайна, Б.Сенгупты, С.Чакраварти, Д.Падгаонкара и других индийских «аристократов мысли и духа».
Было трудно пройти мимо упрощённых внешнеполитических конструкций, появлявшихся то тут, то там и в популярных индийских СМИ, и в солидных специализированных журналах. Поэтому тем, кто профессионально наблюдает за происходящим в Индии, всё труднее становилось отличать, например, искреннюю озабоченность индийских партнёров качеством российских ВВТ (включая их послепродажное обслуживание) от желания переключиться на приобретение преимущественно западной, в том числе американской, военной техники. Говорю об этом потому, что проблематика ВТС обсуждалась на всевозможных двусторонних встречах и семинарах, российские участники которых вполне могли почувствовать новые веяния, завладевшие сознанием представителей политической и военной элиты Индии.
Количественные изменения, однако, имеют свойство переходить в новое качество, и оно порой бывает неожиданным. Дискуссии о необходимости придерживаться «стратегической автономии» в мире продолжаются в Индии не первый год. Определённым их итогом стали выступления на международной конференции «Cooperative Development, Peace and Security in South and Central Asia» в Чандигархе (30 сентября - 1 октября 2015 г.) президента Индии Пранаба Мукерджи и бывшего премьер-министра страны (2004-2014) д-ра Манмохана Сингха с призывом сохранять принципиальные установки «курса Неру».
Особенность индийского политического дискурса - в отсутствии прямой критики того или иного государственного курса и в стремлении донести свои мысли через контекст, в данном случае - посредством защиты такой экзистенциальной ценности, как национальная государственность. Озабоченность опытных индийских политиков независимым геополитическим статусом своей страны позволяет по-новому взглянуть на характер и содержание отношений Дели и Москвы. В недавнем прошлом одной из мощных движущих сил наших отношений была доверительность общения лидеров России и Индии (достаточно вспомнить слова моральной поддержки в адрес В.Путина со стороны М.Сингха в драматическое время крымского референдума). Удастся ли заместить «идеализм» прошлого «прагматическим реализмом» настоящего без потери качества двусторонних отношений, покажет будущее.
В Индии курс правящей партии, включая её внешнеполитическую линию, подвергается постоянной критике. И левые, и правые (в том числе находящиеся в рядах правящей БДП) выражают беспокойство по поводу сохранения «стратегической автономии» Индии в мире. Сравнительно недавно под вопрос был поставлен курс в сфере национальной безопасности, в частности его военно-политические аспекты. Так, бывший командующий ВМС Индии адмирал Вишну Бхагват (Vishnu Bhagwat) уверен, что серия «логистических» соглашений с Соединёнными Штатами (одно из которых уже подписано. - А.В.) будет иметь следствием десуверенизацию страны в сфере национальной безопасности. Эти соглашения означают, говорит адмирал, что «мы перестали быть независимой державой и самостоятельным полюсом в формирующемся многополярном мире... Соглашение подписано в тот момент, когда Бжезинский заявил о неспособности Соединенных Штатов впредь контролировать и управлять миром и неизбежности совместной работы с Китаем и Россией [на данном направлении]... это соглашение... деморализует вооруженные силы Индии и неизбежно подорвёт их веру в стратегическое планирование и в способность осуществлять самостоятельные операции, как это было в ходе „молниеносной войны" („War of Movement") в Бангладеш [в Восточном Пакистане. - А.В.] в декабре 1971 г., когда за 12 дней сложили оружие 93.000 военнослужащих противоборствующей стороны».
Разумеется, дискуссии о «стратегической автономии» - это внутреннее дело индийской интеллектуальной и политической элиты. Однако, как неоднократно отмечал один из наиболее консервативных военных аналитиков Индии Бхарат Карнад (Bharat Karnad), Россия незримо присутствует в этом дискурсе и учитывает принимаемые в Дели решения в сфере геополитики. Аналогичным может стать и алгоритм поведения Тегерана, в том числе в отношении использования Индией порта Чабахар.
Важное значение для двусторонних отношений Россия - Индия будет иметь уровень наших представлений друг о друге. Здесь также накопились проблемы, которые требуют неотложного решения. В своё время советское индоведение небезосновательно считалось одной из наиболее развитых дисциплин в системе общественных наук. В 1970-е - 1980-е годы произошла своеобразная «революция знания», работы таких корифеев-индологов, как Л.Рейснер, Г. Широков, А.Колонтаев и другие опередили время. Международно признанной была и советская школа экономической географии Индии. Индологическая «гильдия» непрерывно пополнялась новыми кадрами. В 1950-е - 1960-е гг., по данным известного тележурналиста профессора Б.Калягина, до 80% поступающих в Институт восточных языков при МГУ («головной востоковедный вуз страны») стремились изучать Индию. Ныне география предпочтений существенно изменилась. Сегодня в российских регионах - потенциальных самостоятельных участниках двусторонних внешнеэкономических связей открываются центры изучения Индии при ведущих университетах. Однако масштабы этой деятельности несопоставимы, например, с тем, какое внимание уделяют России в Китае.
Формирование новой парадигмы российско-индийских отношений в конечном счете зависит от выбора алгоритма совместных действий:1) либо выдержать паузу, пока внешнеполитическое сознание правящих кругов Индии не завершит полный цикл своего «постбиполярного» развития (как это происходило в России в 1990-е годы); 2) либо уже сейчас начинать работу над проектом долгосрочной стратегии двусторонних отношений с учётом перегруппировки сил в мировой политике в последние четыре-пять лет. Площадкой для такого совместного проектирования мог бы стать Российский совет по международным делам (РСМД), накопивший определённый опыт подобного рода деятельности, в том числе на индийском направлении (2).
Второй путь видится более плодотворным.
_________________________
1) Занитти Ф. Б. Россия - Пакистан: отношения упущенных возможностей.
- Вестник Дипломатической академии МИД России. Россия и мир, № 3(5),
2015, с.44-54.
2) A New Era: India-Russia Ties in the 21st Century. Moscow: Rossiyskaya Gazeta, 2015
_1.jpg)
